Первая любовь Веры

...Верка была ее единственной приятельницей во всей Москве, и Альдона, хоть они и были с ней ровесницами, опекала ее, как свою младшую сестру, постоянно ругая за слабохарактерность. Ну, как можно быть такой беззащитной, будучи мастером спорта?! Вера никогда не могла толком постоять за себя. Прогулки с ней по городу иногда превращались в настоящий кошмар: стоило очередным парням, возомнившим себя Казановами, подкатить к ним, как Вера тут же терялась, застывала испуганной мышкой, бледнела и не могла вымолвить ни слова. Альдоне самой приходилось отшивать навязчивых кавалеров. Нет, вообще, она даже где-то понимала всех этих придурков: их с Верой "дуэт" смотрелся сногсшибательно и всегда притягивал мужское внимание, но вот ненормальная реакция Веры на это внимание... Ну, сколько же можно шарахаться от мужчин и бояться их?! Альдона и сама относилась к ним, как к созданиям второго сорта, но ей порой хотелось схватить Веру за плечи и встряхнуть, как следует, чтобы вытрясти из нее этот навечно поселившийся в глазах страх перед парнями.

История первой любви, случившаяся с Верой на четвертом курсе, была бы вполне себе банальной, если бы не ее жуткий финал. Красавец Макс Ольшанский(?) с пятого курса, сын зам. министра иностранных дел, вдруг неожиданно положил глаз на скромницу Веру, в голове у которой на тот момент были лишь учеба, да спорт. О скромность этой красавицы к тому моменту сломали зубы уже многие записные бабники МГИМО, и считалось, что легче защитить досрочно диплом, чем "закадрить" Верку Кондрашову. Для Макса Ольшанского это стало делом принципа. Высокий красавец был весьма удачной копией молодого Ален Делона и не знал неудач на любовном фронте. Он вообще считал, что женская половина человечества делится на тех, с кем он уже переспал, и на тех до кого он просто еще не добрался. Осада Веры велась по всем правилам. Сначала было подстроено их "случайное" знакомство, потом начались бесконечные "случайные" встречи в коридорах института, и вот уже счастливая Вера принимала от него первый шикарный букет. Роман развивался наступательно и довольно успешно, опытный обольститель твердо знал, что делал, и к Новому году уже готовился праздновать победу. Взятие "неприступной крепости" было намечено им на конец декабря, после вечеринки, которую Макс устраивал для друзей у себя дома.

О том, что друзья Макса заключают между собой пари и принимают ставки, Альдона узнала случайно, услышав, как сплетничают между собой в туалете две незнакомые девицы. Конечно, она подозревала, что у Ольшанского к Вере чисто спортивный интерес, но даже сама до конца верить в это не хотела, уж больно красиво этот подлец за Верой ухаживал. Народ в этот день уже вовсю сдавал зачеты и готовился к очередной сессии, чтобы найти подругу и предупредить ее о готовящейся засаде, Альдоне понадобилось какое-то время. Но на осторожные намеки Альдоны Вера только беспечно махнула рукой: ...да на вечеринку к Максу она идет, но там будет столько народа, что боятся нечего... и вообще, у них с Максом столько завистников... ведь ее Максим — он такой...! В общем, Альдона поняла, что предостерегать эту незамутненную влюбленную дурочку сейчас бесполезно. И отступила. О чем в последствии горько пожалела.

Как рассказывала потом Альдоне рыдающая Вера, к полуночи развеселая, подвыпившая компания неожиданно решила отправиться с ночевкой к кому-то на дачу в Апрелевку, и Макс с Верой вскоре остались одни в огромной пятикомнатной квартире. Поначалу Максим был достаточно нежен и мил. Но выпитый им за весь вечер алкоголь, постепенно сделал его агрессивным, а Верино сопротивление только разжигало в нем злость. И чем сильнее она сопротивлялась, тем грубее и настырнее Макс становился. Поняв, что девушка не собирается сдаваться, этот урод по-настоящему взбесился и влепил ей пощечину, а когда она вместо того, чтобы затихнуть и сдаться, начала вырываться, он вообще перестал себя контролировать и уже не мог остановиться — удар следовал за ударом...

Вере чудом удалось вырваться из этой огромной пустой квартиры, просто повезло, что Макс не закрыл входную дверь на все замки, а лишь захлопнул ее после ухода своих друзей. Ну, и ее спортивная подготовка, да... она все же помогла Вере собрать последние силы и отпихнуть озверевшего насильника. И пока Макс пытался встать, выбираясь из-под снесенного им журнального столика, Вера уже бежала к входной двери, на ходу хватая с вешалки свою сумочку и дубленку. Только на улице, выскочив на проезжую часть, он вдруг обнаружила, что стоит на снегу в туфлях, а ее сапожки остались стоять в прихожей Макса. Слава богу, что мимо проезжало свободное такси — через пятнадцать минут она уже была у своего дома. Вера крепилась до последнего, но еще в лифте у нее началась истерика, и в свою квартиру она не вошла, а ввалилась, сотрясаясь от рыданий и перепугав до смерти Татьяну Геннадьевну.

...Альдона дочитывала конспекты, готовясь к завтрашнему зачету, когда в ночной тишине раздался звонок телефона. А через минуту в ее комнату ворвался встревоженный отец, на ходу натягивая свитер

— Аля, собирайся! С Верой беда!

Пока они ехали в машине, отец пересказал ей то, что сам узнал от расстроенного отца Веры: она пришла домой сильно избитая, все ее лицо и руки в ссадинах и кровоподтеках, она судорожно рыдает и ничего не может толком сказать. Родители вызвали ей "Скорую". К подъезду Сафоновых они с отцом подъехали одновременно с этой "Скорой", и в лифте поднимались вместе с врачом. В квартире сильно пахло карвалолом, и бледная Татьяна Геннадьевна встретила их на пороге, растерянно держа в руке пустой стаканчик из-под лекарства. Увидев Альдону, она бросилась к ней на шею

— Альдоночка, милая, хоть ты поговори с ней, она отказывается нам рассказывать, что с ней произошло! Она же вся избита, на ней места живого нет, и домой пришла почему-то в туфлях!

Пожилая врач "Скорой" решительно отодвинула их с дороги и открыла дверь в Верину комнату

— Разрешите, сначала я... и не надо пока никому входить.

Все столпились под дверью, тревожно прислушиваясь к происходящему в спальне, но кроме громких всхлипов Веры и тихого голоса врачихи ничего не было слышно. Отец Альдоны вскоре увел Александра Павловича в его кабинет, а Татьяна Геннадьевна потащила Альдону в гостиную

— Альдоночка, она ведь ничего не говорит, только рыдает! Мы с мужем уже не знаем, что думать! Ушла из дома часов в шесть нарядная, веселая, все перед зеркалом крутилась. Спросила ее, куда она идет — ответила: к друзьям на вечеринку. А ты с ней там тоже была?

Альдона покачала головой. Нет, ее туда не звали, да она и сама бы никогда не пошла в эту компанию золотой молодежи. Аля уже начала догадываться, что произошло, но еще отказывалась верить в это.

— ...Татьяна Геннадьевна, я только знаю, что вечеринка сегодня была дома у Макса Ольшанского, это точно. Он за Верой второй месяц ухаживает. Но вот что у них там случилось... я, правда, не знаю. — Может, на нее на улице хулиганы напали?! — Тогда почему она тогда пришла домой в туфлях? Сапоги ее где остались?

На пороге кухни появился отец Альдоны

— А Максим Ольшанский — это не сын ли нашего зам.министра?

Альдона лишь кивнула. Отец устало вздохнул и потер переносицу

— Этого нам только не хватало...

Все опять замолчали, но услышав, что врач, наконец, вышла из комнаты Веры, рванули туда обгоняя друг друга

— Как она? Что с ней? Что она говорит, доктор? — Успокойтесь! Вашу дочь жестоко избили, но... самого страшного не произошло, ей удалось отбиться и сбежать от этого мерзавца. Я сейчас вколола ей успокоительное, она скоро уснет. Ты, девочка, иди к своей подруге, посиди с ней, а мы со взрослыми поговорим пока на кухне.

Альдона вошла в Верину спальню и настороженно подошла к ее кровати. Вера приподняла голову от подушки, и девушка невольно вздрогнула, увидев при свете ночной лампы, во что превратилось ее красивое лицо.

— Верочка, мила-а-я... кто это сделал...?

Та судорожно всхлипнула и протянула ей руку, всю покрытую ссадинами и уже проявившимися к ночи синяками

Девушки обнялись, и Альдона, не выдержав, сама разревелась, поглаживая несчастную Верку по голове. Теперь они уже всхлипывали вместе

— Альдона, какая же я была дура, что не послушала тебя! Он оказался таким чудовищем...

Вере даже не нужно было называть его имя, Альдона и так все поняла.

— Вот ме-е-рзкая скоти-и-на...! Если его не посадят, я сама убью его, кляну-у-сь! — Не надо, Альдона! Прошу тебя, не связывайся с ним, пожалуйста, ты же знаешь, кто его отец! — И что теперь?! Оставить эту мра-а-зь в покое, чтобы он и дальше безнаказа-а-нно творил все, что захочет? — Альдона, а ты подумала, что в институте будут про меня говорить?! — Только не плачь! Обещаю, без твоего согласия я ничего делать не буду!

...Но все получилось именно так, как и боялась Вера. Побои они зафиксировали, уголовное дело в милиции завели, но после Нового Года Александра Павловича вызвали к руководству и заставили свое заявление забрать. Уголовное дело после этого быстро замяли. Отец Веры чуть не лишился работы, и если бы не помощь Иманта Веверса, который был секретарем парткома, еще неизвестно, чем бы вообще вся эта неприглядная история закончилось. Но зная принципиальность Веверса, в МИДе с ним просто побоялись связываться, с него сталось бы дойти и до своего покровителя на Старой площади, устроив вселенский скандал. А вот в институте так никто и не узнал о произошедшем. Пятый курс в полном составе ушел сначала на преддипломную практику, а потом и на сам диплом, Макс предпочел сделать вид, что проиграл пари и помалкивал, опасаясь отцовских санкций. Вера отлежалась за праздники, ссадины на ее лице зажили, синяки постепенно сошли, и даже трещина в ребре быстро заросла. Из-за предоставленного в деканат больничного листа ей пошли на встречу и разрешили сдавать экзамены в свободном режиме до самого конца зимних каникул. Все вроде бы постепенно наладилось... Только вот сама Вера с тех пор изменилась. Появилось в ее взгляде что-то затравленное, и если раньше она просто спокойно игнорировала заигрывания однокурсников, то теперь испуганно шарахалась от любых попыток ухаживания...

И в чем-то Альдона ее понимала... Ее собственный "прекрасный принц", встреченный на Рижском побережье, вообще оказался женатым человеком. Роман семнадцатилетней Альдоны, только недавно вернувшейся в Союз и уже успевшей поступить в МГИМО, был ярким, но скоротечным и закончился приездом отца, вызванного обеспокоенной бабушкой и вынужденным признанием ее взрослого "прекрасного принца" в том, что у него есть семья и ребенок. Свою жизнь и карьеру ломать ради даже очень красивой девушки тот не собирался. Только "Принц" плохо себе представлял, чью дочь он обидел, а поэтому сильно удивился, когда его блестящая карьера, о которой он так беспокоился, рухнула в один миг, и вместо перевода в московское министерство он получил назначение на убогий завод в глухой провинции.

Разочарование Альдоны было таким страшным, что навсегда пошатнуло ее веру в порядочность мужчин. Сначала эта мерзкая история в Корее, а потом еще и здесь, в родной Риге... Для молодой девушки, имеющей перед глазами пример безупречного мужчины в лице ее отца, это предательство стало настоящим ударом. Но она не была бы Веверс и дочерью своего отца, если бы не нашла в себе силы пережить свою первую любовь и вычеркнуть все воспоминания о "принце" из своей жизни. Силы перешагнуть через все это и просто жить дальше. А вот Вера застыла в своем страхе, словно красивая мушка в куске янтаря. И это заставляло Альдону сжимать кулаки от ярости.

Имант Веверс понял, что его дочь не собирается спускать сыну Ольшанского Верино избиение и готова устроить над ним самосуд. Отцовским сердцем он понимал ее, но холодным расчетливым умом... Одному только Богу известно, чего стоило Иманту остановить тогда свою упрямую дочь

— Аля, остановись! Покалечить этого урода проще всего. Но ты подумала, что будет потом? Я уже не говорю о нас с тобой, но что будет с семьей Сафоновых? Ты понимаешь, что карьера Александра Павловича будет тоже закончена, как и Верина учеба в МГИМО? А то, что все вскроется и ее начнут склонять на каждом углу? Ты готова сломать жизни хороших людей ради желания отомстить одному уроду? — А ты предлагаешь все забыть и делать вид, что ничего не произошло?!

Имант тяжело вздохнул и накрыл руку дочери своей ладонью.

— Аля... отступить — не значит забыть и простить. И для мести еще придет время. Но не сейчас. Сейчас, когда все замяли с таким трудом, нужно просто выждать. Сцепить зубы, и дать всему идти своим чередом. Ты же помнишь заповедь Конфуция — всему свой черед... — Мне больше по душе заповеди Бусидо! Защитить слабого и униженного, смыв оскорбление кровью врага. — Одно другому не противоречит. Кодекс Бусидо тоже не требует от самурая мгновенной мести. Месть нужно творить с холодным умом. Вспомни все, чему тебя учили — остынь и жди. Время для мести придет... — Ты еще предложи мне подождать, когда мимо по реке проплывет его труп...!

Трудно сказать, чем бы все закончилось, но премудрый зам.министра вовремя отослал своего сыночка на стажировку в Представительство при ООН. Вопрос закрылся сам собой, а Альдоне оставалось только бессильно скрежетать своими безупречно ровными зубками.

...Декабрь уже катился к своему завершению, когда Альдоне неожиданно позвонила бывшая сокурсница Вика Шацкая. Известная на всю Москву сплетница... Еще бы! Вера с Альдоной так прославились, а она, бедняжка, не в курсе всех подробностей! Аля уже хотела отделаться от назойливой девицы, как вдруг услышала в потоке извергаемых ею сплетен ненавистное имя, заставившее ее напрячься. Макс Ольшанский вернулся в Москву на днях. Вчера собирал у себя дома свою бывшую компанию, рассказывал про свою красивую жизнь в Америке и очень заинтересовано расспрашивал про них с Верой. Оказывается, внезапная слава девушек никому из бывших сокурсников не давала покоя, и слухи про них ходили самые невероятные. Но самое неприятное — этот урод почему-то решил, что сможет легко возобновить с Верой отношения. Так и заявил в конце вечеринки: "Верка любит меня до сих пор и никуда от меня не денется, мы снова начнем с ней встречаться, пусть все завидуют!"

Этого Альдона уже вынести не могла и грубо оборвала сплетницу

— Пусть и не мечтает! Вера о нем давно и думать забыла! — Зато Максик не забыл! Ты же знаешь, какой он настойчивый?!

Знала. А поэтому, бросив трубку, схватилась за голову. И что теперь делать?! Отцу говорить нельзя, опять начнет нудить про Конфуция. Верке сообщать про Макса тем более нельзя — заистерит и сорвет им все съемки и концерты... Оставался только один человек, которому можно и нужно все рассказать, чтобы предупредить его о грядущих неприятностях. Виктор...