Принимая оперативную идею Петербурга, Рожественский понимал её как всего лишь оперативную, считая, что главный противник для броненосцев — броненосцы.
Однако, не смотря на приказ "спешить в Порт-Артур", решил всё же сыграть, заранее дав себе зарок в затяжной бой не ввязываться — реализовать преимущества калибра и брони... и адью!
Приди же японцы тремя "тяжёлыми" крейсерами, адмирал ничем особо не рисковал, имея в запасе ещё два корабля линии (как бы припрятанные за видимыми милями), за исключением того, что состав его отряда будет "засвечен".
В то же время, где-то в глубине разумения, Зиновий Петрович не особо надеялся провести эскадру незамеченной. Слишком оживлён каботаж. И самое скверное — активны трансконтинентальные грузопассажирские рейсы в Японию. Любую японскую рыболовецкую лайбу естественно — топить, но встретив нейтрала, рот ему не заткнёшь.
Вот если бы вдоль восточного побережья страны Ниппон прошла метла паники рейдеров-призовиков, тогда ещё может быть....
"Так хоть тут огорошить японца, — решил Рожественский, — и выбить хоть одну боевую единицу неприятеля. Почему бы нет"!
А вообще Зиновий Петрович считал, что поддался "авантюрно-боевому настрою" (как он сам для себя назвал), что тянулся за ними от Берингова первыми победами — потопленными и захваченными судами противника. И это касалось не только молодых и охочих до драки офицеров его штаба... и командиров кораблей... и остальных чинов, включая нижних. Сюда укладывались и точечные профессиональные действия отряда морских пехотинцев потомков, и удачливая воинственность камчадалов. И даже храбрая жертвенность японского вспомогательного судна, капитан которого, не смотря на все риски, сопровождал их и передавал данные по беспроводному телеграфу.
Словно какой-то воинственный дух витал над всем регионом.
Это ещё Рожественский не знал о пиратской атаке британцев, при далеко неоднозначных шансах "Кресси" против "Рюрика".
Об отчаянном таране-навале "Ямала".
Там, у Камчатки уже "задушили" "Пик", вырвали "ока за око" у "Кресси".
Там ещё предстояло разыграть комедию перед "Дрейком"....
А "Князь Суворов" втягивался в дело!
Распорядившись установить фальшивую трубу, адмирал велел ещё и покрасить их все (трубы) сажей:
— Дабы противник исключительно увидел их и сосчитал. А то мы своей маскирующей раскраской сами себя обманем. Затем смоем с брандспойтов.
Выскочивший вперёд "Рион" "прочитал" состав японского отряда, опознав два основных противника — броненосные крейсера. Сообщил на флагман и быстро ретировался, едва не схлопотав.
Выждав несколько минут, "Князь Суворов" лёг на боевой курс.
Адмирал, сверкнув глазами, приказал:
— Всех за броню!
И совершенно категорически:
— Всем надеть... офицерам и боевым расчётам надеть каски!
И сам показал пример, нахлобучив на голову, кстати, шлем русского образца со здоровенным, на всю лобную часть гербом какого-то драгунского полка. Шишак уже был предварительно спилен денщиком.
Поглядывая друг на друга, не пряча глупые ухмылки, по-новому принялись экипироваться и остальные офицеры.
Адмирал был сосредоточен, серьёзен, если не мрачен.
Начало боя было скоротечным, антипараллельные курсы обеспечивали быстрое сокращение дистанции. На тридцати кабельтовых Рожественский рассчитывал использовать снаряды с тугими колпачками.
Японцы открыли огонь первыми.
Молчаливого терпения на ответ хватило всего на три с лишним минуты, команда пробежала по короткой цепочке, и броненосец вздрогнул носовыми орудиями главного калибра.
Началось!
Обмен всплесками, накрытиями, спокойный доклад о попадании в борт по миделю... без пробития, и наконец, к сухим репликам старшего артиллерийского офицера добавились радостные возгласы!
— Есть поражение!
Не выдержав, японцы стали отворачивать, при этом "концевой" в колонне, получив ещё один "гостинец", начал отставать.
Минутой погодя Коломейцев осторожно спросил:
— Почему мы не били по головному?
"Может я ошибаюсь", — подумал адмирал, но вслух этого не стал говорить:
— Хотелось, чтобы флагман как можно дольше не знал, какой у нас калибр. Впрочем, уже всё равно. Вижу, что-то там отчаянно сигналят с бронепалубников — наверное, заметили, что встретились не с тем, кого ожидали.
В рубке броненосца все с интересом и надеждой наблюдали за противником.
Получалось, что если японцы, отбегая, будут придерживаться этих румбов, то "Суворов" как самый настоящий загонщик выводит их на засаду "Осляби" и "Александра".
Рожественский только подивился такому охотничьему раскладу, однако....
Однако японцы предпочли отвернуть, склоняясь к западу.
— А жаль! — В азартной досаде вымолвил Коломейцев.
* * *
В ответ на отворот "Ивате" и следующего за ним "Адзумы", броненосец стал выводить левую циркуляцию.
Получался своеобразный короткоживущий "кроссинг Т" по корме крейсеров.
И всё что мог сделать контр-адмирал Мису — на отходе поменять кильватер на строй фронта. Понимая, что спасение от ужасных 305-миллиметровок — это срочный разрыв дистанции.
Поначалу он получался, этот разрыв, даже с пятиузловой потерей хода "Адзумы", так как "Суворов" вытягивал плавную дугу, дабы удерживать углы для кормовой башни.
Но всё равно отставший "Адзума" принял на себя весь русский гнев — главный калибр броненосца целенаправленно бил именно в "концевого". В то время как шестидюймовоки нащупывали "Ивате".
В конфигурации всех этих маневрирований "Нанива" и "Такачихо", следовавшие на правой раковине в 13 кабельтовых своей отдельной колонной, так же совершили перекладку руля вправо, на всякий случай, отбежав от покатившего, в том числе, в их сторону броненосца.
Однако "русского" "мелочёвка" не интересовала, он был занят исключительно "вулканами"* , и бронепалубники безнаказанно назойливо закидывали снарядами неуязвимый и просто таки неуловимый в прицелах броненосец — ни одного попадания!
Быстродвижущийся, смещающийся на циркуляции силуэт постоянно ускользал из прицелов комендоров.
*("Ивате" и "Адзума" названы в честь вулканов на острове Хонсю.)
Возглавлявшему колонну капитану 1-ранга Вада ("Нанива") манёвр вражеского корабля был понятен, понятна его главная цель. Учитывая, что доселе ни единого выстрела в их докучливую сторону сделано не было, увлекаемый центробежной силой собственных иллюзий безнаказанности и всенепременного желания поразить противника, Вада позволил своим кораблям опасно приблизиться, забыв....
Забыв, что если есть цель "главная", то и "второстепенная" — это тоже цель.
А ситуация изменилась... вполне закономерно, но и вдруг.
Посылая бронебойные снаряды со стороны кормы, неизбежно в ту корму и попадёшь, прошивая корабль вдоль, где взламывая переборки, успевал сработать и пресловутый тугой взрыватель. Особенно когда на дальномерах снова — 30, и меньше.
Разрывы от русских снарядов и без того малозаметны... и особенно, когда детонируют где-то в глубоких потрохах корабля.
Взрыва на "Адзуме" видно не было. Был пар... облако пара из котлов.
* * *
Всё что мог "Ивате" это кидать снаряды с дальней дистанции. Как-то иначе облегчить участь отставшего мателота, Сотаро Мису считал чреватым. И без того комендоры противника пристрелялись, и во флагманский крейсер влетело едва ли не подряд три снаряда от шестидюймовок, вдобавок окатив мокрым душем самого контр-адмирала, который подражая главнокомандующему флотом, во время боя находился на открытом мостике.
О, нет! "Русский" тоже не оставался безнаказанным — на нём что-то горело, что-то дымилось. Сбило трубу, и по иронии это оказалась именно фальшивая.
Была надежда, когда вспышкой озарило его надстройку — попадание в район боевой рубки. Но украсившийся дополнительными пятнами, и без того пегий громила, "проглотил" и это.
Успев "убежать" на приличное расстояние, Мису до белых костяшек сжимая бинокль, созерцал, ловя в фокус то размерено выбрасывающий пальбой шапки желтоватого дыма "Суворов", то вяло огрызающийся крейсер... медленно его списывая... медленно, потому что надеялся — агония будет не быстрой.
"Адзуму" (уже молчала и кормовая башня) без каких либо сторонних признаков резко повело вправо. Над ним завился белый пар... ждали взрыва котлов, но продолжая выкатываться в сторону, крейсер просто ещё больше сбавил ход.
Прущий густым дымным чадом, буравящий носом океан, броненосец определённо выходил на "короткую" и для подбитого корабля это был приговор.
Кусая губы, контр-адмирал Мису должен был признать, что действия Рожественского были безупречными. Завязка боя, когда корабли "полным ходом" сходились на контркурсах, предполагала эффективный огневой контакт не больше пятнадцати минут. Далее уже происходил разрыв дистанций.
Успеть пристреляться и серьёзно повредить "головной", затем сбить ход мателоту, русский адмирал логично посчитал трудновыполнимым, сконцентрировав стрельбу главным калибром на "концевом".
Результат?
"Вон он результат"! — Мису даже не счёл нужным сохранять невозмутимость перед подчинёнными, стукнув по ограждению мостика.
Запаривший "Адзума" вообще лёг в циркуляцию и уже помянутая безупречность действий противника не замедлила сказаться.
По-прежнему наплевав на далёкий "Ивате", застилаемый дымами собственных залпов, "русский" чуть довернул — с более полусотни кабельтов это показалось неуловимым, незначительным изменением курса. С далёкого мостика "Ивате" никто не заметил отворот носовой башни и смену приоритетности цели.
Это заметили с бронепалубников — все кто наводил, корректировал и так алкал достучаться до противника своими "шимозными приветами".
И достучались же, радостные... наконец-таки украсив вражеский борт всполохами.
А затем узрели, соображая в короткую — в два дыхания... придыхания паузу, когда 12-дюймовые в сечении и сорока в калибрах стволяки, довернули, чуть водя по вертикали-горизонтали, пока там, в башне, накручивали, наяривали ручки наводчики, получая стрельбовые данные.
И возможно кому-то показалось, что серая громада броненосца, словно почувствовав их настырные укусы, решила ответить, отмахнуться и даже случись... прихлопнуть.
Двухорудийная башня замерла, выбрав жертву.
Первым, пристрелочным, пальнуло левое, вздыбив фонтан воды по носу "Нанивы". Крейсер секундами позже вошёл в опавший пенный колос... прямиком в пристреленное место, куда уже летело.
И снова русский снаряд почти не выдал ни дыма, ни вспышки.
Зато полыхнуло следом... из нутра крейсера... циклопически!
Разламывая корабль надвое!
Так детонируют погреба.
"Русский" вывалил бортовым залпом по шарахнувшемуся в сторону "Такачихо", который каким-то чудом умудрился избежать попаданий, и снова плотно насел на "Адзуму".
* * *
У Зиновия Петровича было два виденья, два знания, полученные, в том числе из материалов, предоставленных потомками. Где говорилось, что "потопить крейсер имеющий водоизмещение в десять тысяч тонн лишь одной артиллерией, считается выдающимся делом в морской тактике".
Ни бронепалубный "Варяг", ни броненосный "Рюрик" не смогли потопить артогнём.
С другой стороны был горький опыт ещё не состоявшейся битвы при Цусиме.
И в том числе перед Рожественским лежал наглядный пример — получивший ещё как минимум три 12-дюмовых бронебойных снаряда и несколько 6-дюймовых в придачу, "Адзума" стремление пойти на дно не выказывал.
И тут же в противовес — "Нанива", пусть и малотоннажный, но схлопотавший всего один удачный ("золотой") снаряд в свою бронепалубную тушку.
Два японских крейсера отбежали миль на восемь-десять на северо, северо-западные румбы, периодически издалека посылая безнадёжные снаряды.
"Суворов" не отвечал.
И гоняться за этими беглецами Рожественский естественно не собирался.
Зиновий Петрович то поднимал бинокль, то поглядывал на хронометр, где-то там, на периферии домыслия подсчитывая потраченный боезапас, оценивая — сколько ещё придётся вогнать снарядов, чтобы подранок, наконец, отправился на дно.
— Добить артиллерию и выйти на минную атаку, — читал мысли адмирала капитан 1-ранга Игнациус, то и дело снимавший дурацкий шлем, чтобы промокнуть вспотевший лоб.
Впрочем, дурацкий ли? Когда японский снаряд разбился о броню боевой рубки, осколки на себя приняло, в том числе и дополнительное блиндирование. Но и малёха влетело в смотровые щели. Ранило матросов сигнальной вахты левого борта, одного сильно контузило, и попади тот рваный кусок металла в незащищённую голову, убыль личного состава была бы однозначно.
А между тем "Адзума" продолжал судорожный "танец" управляясь машинами, гребя на остатках пара ополовиненных котлов, пытаясь держать направление в сторону метрополии, всё ещё отстреливаясь из чего-то там уцелевшего.
Через тридцать минут, находясь под сосредоточенным огнём, он практически совсем потерял ход, снова беспомощно и медленно выводя неуправляемую дугу. Уже ничем не отвечая.
— Играйте дробь! Приготовьте мины Уайтхеда, — приказал командующий.
"Князь Суворов" суровым палачом пошёл на сближение.
Пожары на крейсере уже не тушили. Палубы просыпало людским муравейником... что-то бросали в воду — плавучее, кидаясь с борта вниз сами, гребя от корабля. Который начал постепенное, ровное погружение, начавшееся с кормы.
— Сами, — волнительно выдохнул Коломейев, — не иначе открыли кингстоны.
— Своеобразное харакири, — поддакнул кто-то из офицеров.
— Передайте по телеграфу на международном. Для японцев, — отреагировал Рожественский, кивнул в сторону дальних дымов, — "Препятствовать спасению экипажа не будем. Мы своё дело сделали. Делайте своё".
И ещё!
Выйдете по связи УКВ на "Александр". Приказ младшему флагману: "Следовать намеченным маршрутом с эскадренной скоростью 12 узлов".
И благожелательно бросил нахмурившемуся Игнациусу:
— Нагоним Василий Васильевич. Понасильничаем машины и нагоним.
Равно как, вступив в бой — на "полном ходу", так и выходя из дела, "Князь Суворов", обогнув по дуге уже просевший по палубу крейсер, поспешил на "зюйд".
При этом курсовая кривая проходила в огневых дистанциях с бронепалубником, доверчиво двинувшим к месту гибели "Адзумы".
Орудия молчали.
— Эх, — в лёгком тоне вымолвил Игнациус, — помня их азиатское коварство при атаке на Порт-Артур, да свинское навязывание боя "Варягу". Честное слово Зиновий Петрович, дал бы я им залпом, не смотря на обещание.
— Не будем уподобляться этим желтолицым прохвостам, — снисходительно улыбнулся адмирал, хищно прищурившись в сторону приближающего японского корабля, — а знаете что Василий Васильевич... прикажите поднять сигнальные флаги, так сказать на прощанье.
Дав гудок "Суворов" уходил на юг. На его сигнальных фалах пестрел флажный набор издевательского содержания: "До встречи в Сасэбо!".
* * *
Ещё при завязке, когда раскусили хитрость противника с "Суворовым", контр-адмирал Мису немедленно отбил телеграмму об этом факте на вспомогательное судно, служившее ретранслятором между берегом и отрядом крейсеров.
Далее вынужденно отбежав западней, "Ивате" невольно вышел из зоны покрытия сигнала эфирного телеграфа. Ко всему видимо ещё приложился и противник, забивая волну, препятствуя обменом сообщений.
Вернувшись на исходную, восстановив контакт, контр-адмирал отправил новое донесение с печальными результатами боя и запросом "как быть дальше: преследовать ли Рожественского или возвращаться на базу?".
А пока занимались спасением команды "Адзумы", пытаясь хоть кого-то найти на месте гибели "Нанивы".
Ответ так и не пришёл.
Сотаро Мису решил действовать в рамках прежних приказов — ополовиненный отряд возвращался Хакодате.
* * *
Даже в те недолгие минуты медитации Хэйхатиро То́го не позволял себе погружаться в глубину бездумия, не отпуская из головы мили, тоннажи, калибры, перебирая вариативный рисунок развития событий и собственных решений... и изменчивых планов.
Известие о бое То́го получил ещё до полудня, скованным от расстроенных чувств движением убрав с тактической карты, как с игровой доски в "Го" два камушка... два крейсера.
"Что ж, я подозревал, что у русских припрятана козырная карта... какая-то хитрость.
Не "Ослябя", но "Суворов"!
Наверное, можно гордиться таким противником.
Наверное, стоило бы наказать.... Он сам себя накажет. Мису заявил, что нанёс броненосцу повреждения.
Возможно это так. Как и возможно, что пристыженный поражением контр-адмирал выдаёт желаемое за действительное.
Теперь надо думать, как перехватить Рожественского у южных проливов".
Неожиданно пришла мысль, что у русских может быть припрятан ещё какой-нибудь туз в рукаве. Тот же "Ослябя".
"Или нет? Варвары жадные и наверняка не упустили бы случая выбить весь отряд Мису, задействовав все силы".
