15 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Один к одному... — Гедимин скрестил руки на груди и презрительно фыркнул. Он стоял в нескольких шагах от реактора, Хольгер — чуть дальше, но сарматы могли говорить через коммутатор, не опасаясь помех, — конструкция, окружённая зелёным свечением, еле-еле теплилась, и это подтверждали и отсветы на защитном поле, натянутом поверх "реакторной ямы", и показания двух дозиметров.
— Ириенский ирренций, — вздохнул Хольгер, проходя вдоль дуги реактора и глядя на сборки; все управляющие стержни были подняты до упора, и вроде бы излучение медленно росло, но ни о какой цепной реакции нельзя было и подумать. — Может быть такое, что у него другая критическая масса?
Гедимин пожал плечами.
— Он хотел такую пропорцию. Я сделал. Оно не работает, — он сердито сощурился на твэлы, точно такие же, как перед последней загрузкой топлива, но удручающе бесполезные. — Что я тут сделаю?!
Хольгер снова прошёл вдоль реактора, осторожно обогнул "ротор" (диск-обрубок так и лежал, обвязанный датчиками, и с них ежедневно собирали информацию, но куда она идёт, Гедимин не знал) и остановился рядом с сарматом.
— А критическую массу всё-таки надо бы проверить, — пробормотал он еле слышно. Гедимин ничего не ответил. Он смотрел на дозиметр. Интенсивность омикрон-излучения, чуть поколебавшись, приподнялась и замерла.
— И давно он так? — снова подал голос Хольгер.
— С утра, — отозвался Гедимин. — Я не опускал стержни.
— С утра... и ни одной вспышки? — химик посмотрел на часы и недоверчиво хмыкнул. — А... это неплохой результат, не находишь?
Гедимин угрюмо сощурился и отвернулся.
— Результат, ah-hasu... — пробормотал он. — Это не реактор, а так, светильник...
Хольгер, зайдя чуть сзади, положил руку ему на плечо.
— Светильник... — вздохнул он. — Наверное, так и есть. А ты не пробовал снова... выйти на связь?
Гедимин с трудом сдержал раздражённый вздох. "Когда он уймётся?!"
— Очевидно, нет, — сам себе ответил Хольгер. Его рука так и лежала на плече Гедимина. Тот не стал её стряхивать — в конце концов, работать было не с чем, можно было и постоять на месте, созерцая бесполезное сооружение из четырёх центнеров ирренция.
— Думаю, он постепенно прогреется, — сказал Хольгер. — Такое бывает с урановыми реакторами. Это мы привыкли к ирренциевым. А ведь это ненормально — такой резкий запуск...
Гедимин не ответил. Он, не мигая, смотрел на светящуюся конструкцию и ждал неизвестно чего. Дозиметр давно погас и отключился, и сармат медленно надвинул на его экран пластину брони. Он услышал тихий, едва заметный щелчок — и долю секунды спустя понял, что щёлкнуло трижды — один раз на запястье, дважды — на шлеме, рядом с висками.
К Хольгеру он развернуться не успел — тот в одну секунду оказался на другом краю "ямы", рядом с лестницей, да и было сармату не до него — в черепе словно взорвался "Теггар". Гедимин схватился за голову, стараясь удержаться на ногах; его шатало из стороны в сторону. Мыслей не осталось — только отчаянный вопль ужаса метался внутри черепа — и даже он принадлежал не сармату, и было никак не уговорить вопящего заткнуться. Через несколько секунд (как показалось Гедимину, через час, не меньше) испуганный крик оборвался, сменившись ещё более странным ощущением — кто-то словно метался, то и дело останавливаясь и вскрикивая. Гедимин не понимал ни слова и даже звуков не различал — только посекундно сменяющуюся интонацию, но каждый вскрик вызывал жжение под кожей. Он кое-как выпрямился, смигнул лишнюю жидкость из-под век, — в глазах и в голове немного прояснилось.
— Тихо, — прохрипел он. — Хватит орать.
Внутри черепа наконец настала тишина, но что-то ещё подёргивалось на грани слуха, и кожу неприятно жгло. Гедимин поднял ставшую невероятно тяжёлой руку, открыл экран дозиметра и увидел красный свет. Излучение перевалило за опасный предел. Сармат медленно поднял взгляд на реактор и увидел четыре столба яркого зелёного сияния.
— Уран и торий, — прошептал он, не веря своим глазам, снова взглянул на дозиметр — всё было правильно. Двадцать твэлов из двадцати восьми уже "разгорелись", а пока сармат смотрел на прибор, к ним присоединился ещё один, и на подходе был второй. Кожу на висках уже не жгло — казалось, горячие волокна распределились вокруг глаз, частично — под ними, под кожей и внутри черепа, часть переползла на макушку и стекала вниз по лбу, к бровным дугам. "Медленно, постепенно," — сармат старался думать внятно и чётко, будто говорил с кем-то внутри собственной головы. "Сначала вот этот твэл, он с краю. Здесь слабее. Да, правильно..."
Твэл "вспыхнул" под его рукой, ударил зелёной вспышкой в глаза, вызвав тревожный писк дозиметра. Гедимин убрал ладонь, медленно отошёл от сборки и оглянулся на лестницу. Хольгер стоял на первой ступеньке, и в его лицевом щитке отражался зелёный свет реактора.
Он так и стоял там, пока "разгорались" последние твэлы, и пока Гедимин опускал управляющие стержни и дожидался, когда реактор "погаснет". Прошло больше часа, прежде чем ремонтник вернул на место пластины брони над висками и медленно повернулся к лестнице. Хольгер всё ещё стоял на первой ступени, не меняя позы, хотя стоять так было не слишком удобно, — он словно окаменел там, у подножия лестницы. Гедимин подошёл к нему, крепко взял за плечо и развернул лицом к подъёму.
Хольгер не сопротивлялся — ни когда его тащили наверх сквозь все три слоя защитного поля, ни когда Гедимин развернул его к себе лицом и ударил наотмашь. Он сам удивился силе своего удара — химик должен был увернуться, уклониться, так или иначе — уйти от кулака, может быть, чуть-чуть с ним соприкоснуться и тут же ускользнуть и очутиться у самой двери. Хольгер даже не пытался прикрыться. Его голова безвольно мотнулась, и он упал, в последний момент подставив руки. Гедимин остановился и прижал сжатый кулак к груди. Ярость ушла так же мгновенно, как и вспыхнула. Хольгер сидел на полу, запрокинув голову и глядя на сармата.
— Оно было там, да? Ты с ним договорился?
— Псих, — бросил Гедимин, нервно потирая костяшки пальцев. Он смотрел на слегка деформированный респиратор Хольгера — удар был достаточно силён, чтобы смять его, и, видимо, под ним тоже были какие-то повреждения.
— Получилось, — прошептал химик, убирая с глаз тёмный щиток. Его голос звучал невнятно. Гедимин увидел тёмные брызги под глазами и почти чёрную полосу поперёк переносицы — след респиратора, вдавившегося в лицо. Его передёрнуло.
— Вставай, — он протянул химику руку. — Не надо было этого делать.
— Надо, — прошептал Хольгер, с трудом поднимаясь и прижимая ладонь к респиратору. Его голос стал ещё невнятнее, но глаза ничуть не потемнели — они горели красным огнём и слегка искрились.
— Здорово, что ты с ним договорился. Только ты бы и мог. Никто больше.
Он обнял Гедимина. Тот, изумлённо мигнув, освободился и крепко взял его за плечо. Хольгер не сопротивлялся, только пытался повернуться к Гедимину и всё время усмехался, не замечая боли в рассечённых губах.
— Идём в медотсек, — буркнул ремонтник, подталкивая его к двери. — Проверим тебя на эа-мутацию.
"И меня заодно," — добавил он про себя. "Договорился... Вот только всё стало нормальным, как опять начался какой-то бред..."
... — Не мутанты, — махнул рукой сармат-медик, повернувшись к "научникам".
Они сидели в отсеке уже полчаса, оставив скафандры на входе, и Гедимин чувствовал себя непривычно беззащитным, особенно в присутствии шести охранников. Они присоединились к раненым сарматам ещё в лаборатории, и отвязаться от них так и не удалось — даже медики не смогли их выставить. Гедимин недовольно покосился на Стивена и повернулся к медику.
— А со мной что? — он прикоснулся к виску. Сармат пожал плечами.
— Никаких следов ожога. В пробе тканей нет никаких изменений. Ты попал под сигма-пучок? Болевые ощущения под сигма-пучком, как правило, ничего не означают. Невозможно обжечься сигмой.
— Хорошо, что ты не пострадал, — сказал Хольгер, поднимаясь с места. Он по-прежнему говорил немного невнятно — ему наложили швы и сбрызнули их анестетиком. "Что-то надо делать с этими респираторами," — подумал Гедимин, взглянув на его лицо. "Пойти к Кумале и сказать... Нет, сам поправлю. Кумалы ещё не хватало..."
— Да-да, хорошо, — закивал медик, нетерпеливо глядя на сарматов. — Можете вернуться в лабораторию. У вас, должно быть, важные опыты.
Хольгер нагнал Гедимина за вторым поворотом, уже на подходе к транспортному туннелю, потянул его к себе за плечо, а когда сармат обернулся, молча обнял его. Гедимин стоял неподвижно, сердито щурясь на противоположную стену. Он стряхнул бы Хольгера, но боялся его поранить — химик был без шлема.
— В яму больше не пущу, — ровным голосом сказал он пару секунд спустя. — И отлипни, мне ещё работать.
Хольгер, мигнув, выпустил его и отступил на шаг, растерянно глядя на сармата. Глаза химика всё ещё светились — ни швы на лице, ни хмурый взгляд Гедимина так и не испортили ему настроение.
— Как знаешь... — растерянно ответил он. — А что тебе сказал он? Он кричал?
Гедимин угрюмо кивнул.
— Оно испугалось. Кричало от страха, — сармат хотел добавить ещё пару фраз, но оборвал себя на полуслове и скривился. — Очередной бред, Хольгер. Это не должно так работать. Этой штуки не должно там быть. Ещё раз притронешься к моему шлему...
Он показал Хольгеру кулак и ускорил шаг. Химик догнал его снова, уже на платформе.
— Я мало знаю про "должно", — тихо сказал он, заглянув Гедимину в глаза. — Но реактор работает. И тогда, в Ураниуме, тоже заработал.
Гедимин хотел рявкнуть на него — ненормальность происходящего сильно раздражала сармата — но, на секунду задумавшись, шёпотом помянул уран и торий и резким движением открыл экран дозиметра.
— Пульсация, — прошептал он, снова помянув уран и торий. — Ну что же ещё?! Пульсация по сигме или по омикрону. Оно всё там работает... И никаких живых реакторов.
Хольгер мигнул, открыл рот, но так ничего и не сказал. Молча надев шлем, он встал рядом с Гедимином — так, чтобы видеть экран дозиметра. Сармат едва обращал на него внимание — он быстро пролистывал последние измерения. "Розжиг со внешнего излучателя," — думал он, скользя взглядом по цифрам. "Что же, способ как способ. Значит, "ириен" тоже "горит". Ещё бы сделать "кагет" невзрывоопасным..."
20 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— И линзу тоже?
Хольгер кивнул.
— Весь твэл. Всё надо как следует изучить.
Гедимин, удержавшись от раздражённого вздоха, взял со стенда контейнер. Твэл, присланный из Инженерного блока взамен "отгоревшему", был внутри. Инженеры уже запрашивали в лаборатории образцы — но обычно ограничивались топливными стержнями.
— Зачем им линза и ипрон? — сармат в недоумении пожал плечами. — Что с ними может случиться? Для синтеза — рановато...
Хольгер развёл руками.
— Обсидиан — сложное соединение. Вдруг синтез уже начался, а ты его не заметил...
Сармат фыркнул, смерил его сердитым взглядом, но спорить не стал — и, закрыв контейнер, пошёл к шлюзу. В "реакторную яму" последние пять дней спускался только он. Хольгер на предложения пойти туда в одиночку и "пообщаться с духом реактора" только криво ухмылялся и отводил взгляд. Швы на его лице уже практически разгладились, носовую перегородку удалось вправить, — Гедимин слегка опасался за его мозг, но у сармата, верящего в "духов реактора", мозг так или иначе должен был быть повреждённым — в тот день или на год раньше...
Сразу заменять твэл он не стал — сначала вынес Хольгеру облучённый образец, оставив в "яме" три работающие сборки и одну "погашенную". Если бы это был рабочий реактор, частичного останова на питаемом им корабле не заметил бы никто, — осталось чуть меньше трёх четвертей мощности, и вращение роторов даже не замедлилось бы.
— Активность облучённого топлива не возрастает, — заметил Хольгер, просунув чувствительные щупы дозиметра в контейнер. — Редкое и отрадное явление!
— Реактор работает шестой день, а ты уже делаешь выводы, — недовольно посмотрел на него Гедимин. — Вот если бы через пять лет...
— Или через пятьсот, — хмыкнул Хольгер, закрепляя контейнер за спиной. — Сколько бы ни продолжались испытания, их длительность никогда не будет достаточной. Удачи в запуске!
— Attahanke, — отозвался Гедимин, проводив его взглядом и развернувшись к выходу в испытательный отсек. Замена любого стержня вызывала у него холодок в груди и неприятное замедление движений, но целый твэл... "Надеюсь, в этот раз Ассархаддон не экспериментирует," — угрюмо думал он, возвращаясь в "яму".
В последние дни сармат почти не трогал реактор, доверив управление автоматике — и она справлялась неплохо — три-четыре раза в день срабатывала защита, и об очередной вспышке Гедимин узнавал по сигнальным огням на краю "ямы". В этот раз вспышек не было, и вдоль бывшего бассейна горели зелёные светодиоды. "Пока спокойно," — сармат недоверчиво покосился на новый твэл, завёрнутый в защитное поле. "Можно даже не глушить. Заменю так, на работающем..."
Управляющие стержни медленно поднялись, и защитное поле, выгорев, растаяло. Твэл "разгорелся" практически мгновенно. Понаблюдав за ним пару минут, Гедимин одобрительно кивнул и развернулся к лестнице. Импульсный излучатель — "стартёр" для реактора — ждал его в мастерской; надо было поработать над ним — по крайней мере, до следующей вспышки.
Подняться он не успел. Одновременно с ослепительной вспышкой за спиной его швырнуло на ступеньки и вдавило в них так, что облицовка полопалась, а за ней посыпался и защитный слой рилкара. Массивные плиты оказались менее прочными, чем скафандр ремонтника, — он прошёл насквозь, как снаряд из обеднённого урана пробивает корабельную обшивку, и на долю секунды остановился в расколотой плите, прежде чем вместе с её обломками рухнуть на дно "ямы".
Внизу было очень светло — всё, что осталось от реактора, было тонким слоем размазано по дну и стенам. Гедимин, отключив все ощущения, осторожно повернул голову. Шея, по крайней мере, уцелела, и спинной мозг всё ещё работал, — тело ощущалось непривычно тяжёлым, но приказам подчинялось без промедлений. Сармат посмотрел на потрескавшиеся стены, облицовку, сдутую взрывом, пятна ярко-зелёного света на полу — рилкар под ними расплавился и теперь клокотал, разбрасывая синие блики. "Красиво," — подумал Гедимин, бесстрастно оценивая разрушения. Реактор перестал существовать в одну секунду — теперь собрать его остатки было задачей для Химблока, не для сармата-ядерщика.
— Да что ж такое-то... — прошептал он, пытаясь подняться на ноги. Думать было трудно — слишком громко звенело в ушах. "Ничего, всё будет отстроено," — он кое-как выпрямился, цепляясь за стену. "Надо подняться. Здесь меня не найдут..."
Он не видел, кто подхватил его, — к тому времени в глазах окончательно потемнело, и он шёл на ощупь. Это было несложно — испытательный отсек он изучил до миллиметра. Он не собирался падать — только сесть и отдохнуть немного перед очередным отрезком пути, но кто-то поймал его и прижал к себе. Сквозь гул в ушах сармат слышал сердитые возгласы и сдавленное шипение. Кто-то поднял его на руки.
— Опять взорвался, — прошептал Гедимин, недовольно щурясь. — Дозиметр... вспышки не было. Что на этот раз?!
— Выясним, — ответили ему на ухо; это был Хольгер, и Гедимин зашевелился, порываясь встать на ноги — он был слишком тяжёл, чтобы химик мог нести его. — Лежи тихо, атомщик. Твои приборы целы. Данные сохранились. Мы узнаем, что там случилось.
— Пусти, — Гедимин зашевелился сильнее, досадуя на размякшие мышцы. — Я могу идти.
Над ним насмешливо фыркнули.
— Дай его мне, Хольгер. Открывай шлюз. Нашему атомщику нравится взрываться. А вот нам он нужен живым и целым.
— Надеюсь, Стивен вызвал медиков, — отозвался Хольгер. — На редкость бесполезный сармат. Но что там, в самом деле, могло взорваться? Опять "кагет"?!
23 января 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Да иди уже, иди, — сармат-медик, поморщившись, отошёл от автоклава и встал в отдалении, сложив руки на груди. — Не цепями же тебя приковывать! Может, физику-ядерщику ни руки, ни ноги не нужны, — откуда мне-то знать?!
Гедимин, пропустив его слова мимо ушей, извернулся и, ухватившись за край капсулы, поднялся во весь рост. Правая рука немного мешала — из-за фиксатора на локте она не гнулась, и её приходилось располагать под определённым углом. Правая нога гнулась, но от чрезмерной нагрузки бедро под фиксатором начинало ныть — кость, расколовшись от удара, надорвала мышцы, и они не до конца срослись. В остальном тело было исправным — и сармат чувствовал себя неплохо, разве что портили настроение воспоминания о реакторе, — очередной взрыв спутал все планы.
— Где скафандр? — спросил Гедимин, выбравшись из автоклава. Сармат-медик, выразительно фыркнув, указал на стапель у входа. Обшивка скафандра снова была отполирована и слегка блестела — никаких выбоин и следов оплавления.
— Кумала приходил? — спросил сармат, разглядывая комбинезон. С нижней частью проблем не возникло, но вот верхняя... Гедимин ощупал дозатор на правом плече — под рукав это устройство не помещалось — и решил, что без куртки обойдётся.
— Да, приходил, — ответил медик, отчего-то сильно смутившись. Гедимин пристально посмотрел на него, помянул про себя уран и торий, посмотрел на себя (вроде бы ничего лишнего ему не отрезали) и махнул рукой.
— Дай мне своих ампул, и я пойду. Реактор взорвался, надо восстанавливать.
— Ну да, конечно, как же иначе, — кисло отозвался медик, разыскивая начатую коробку среди нераспечатанных. — Вот твой набор. По мере расхода расставляй по браслету так же, как было. Это тебе на сутки, завтра снова придёшь. Твои охранники у входа, забери их.
...Когда Гедимин добрался до лаборатории, Константин и Хольгер сидели в "чистом" отсеке перед голограммой, растянутой поперёк комнаты, и что-то обсуждали; услышав, что дверь открывается, оба вздрогнули. Хольгер, развернувшись вместе с креслом, кинулся Гедимину навстречу, Константин посмотрел на потолок и протяжно вздохнул.
— Ты что, убил медика?
— Дезактивация закончена? — спросил Гедимин у Хольгера, хлопнув его по плечу и выразительно покосившись на свою правую руку, висящую вдоль тела неисправной деталью. — Твэлы прислали?
— Ты сильно поспешил, атомщик, — покачал головой Хольгер. — Ещё три дня на дезактивацию и восстановление отсека. Там был серьёзный взрыв.
Гедимин мигнул.
— Не простой "хлопок"? Что-то более серьёзное? Выясняли, что это было? Я не заметил белой вспышки...
— Да, верно, её не было, — кивнул Хольгер, поворачиваясь к голограмме. — И кагетского ирренция не было тоже. Вот, смотри, — мы тут развернули показания твоего дозиметра. Видишь эту пульсацию?
— Has-su, — выдохнул Гедимин, проследив за перепадами интенсивности. — Схлопывание микропрокола?!
Хольгер кивнул, угрюмо щурясь.
— Это, скорее всего, из-за линзы в новом твэле. Это я не проследил... Там, должно быть, было два уплотнения, и они сработали как концентраторы. По расчётам Константина, такое возможно...
Гедимин тяжело вздохнул.
— Ещё и обсидиан... Сколько всего разного... — не договорив, он повернулся к голограмме и начал её изучать. "Значит, реактор был в порядке. Это линза подвела. Выходит, с ирренцием я работал правильно. Осталось разобраться с обсидианом..."
