Перед глазами всё так же непривычно ярко светит дисплей компьютера, а пальцы бьют по непривычной клавиатуре. "Идея, тема, сюжет, образы персонажей. Если эти элементы произведения не новы и не оригинальны..."
Я продолжаю набивать статью под рабочим названием "Как лучше писать", пока фоном играет заключительная песня из Мадоки в исполнении группы Kalafina. Пальцы то и дело промахиваются мимо клавиш, и это откровенно бесит. Помимо музыки, порою прорывается бульканье фильтра в аквариуме. Время от времени очки съезжают на нос, приходится поправлять, а когда задумываюсь о чём-то — почёсываю бороду. Несмотря на мелкие неудобства, работа продвигается шустро и без задержек.
Дела обстояли так, что я привык печатать на нетбуке, а переходить к стандартной клавиатуре после его маленьких клавиш — то ещё мучение. Нетбук всё так же стоит рядом и, закрытый, нетерпеливо мигает кнопкой питания, но я решил-таки набить текст статьи на компе. Так или иначе, как раз настало время оторваться от писанины и сходить в магазин.
Вот только время, время... Я и заметить не успел, как начало темнеть. Часы на дисплее показывают 20.56, и я уже давно порывался отужинать, но пальцы так и стучали по клавишам, словно магнит притягивал.
На кухне меня дожидается говяжье сердце, жареное в кетчупе с острым перцем — поистине вкуснейшее блюдо, хоть и вышло жестковатым. Но, как бы меня к нему ни тянуло, я уже весь день откладывал поход за водой. Идти после еды... нет, желания не будет никакого.
Лениво поднимаюсь со стула. Ноют мышцы ног, когда я потягиваюсь — как в доме появился велосипед, это ощущение стало моим частым спутником, я даже нахожу его по-своему приятным. Уличные штаны с надорванной полгода назад штаниной (клянусь, когда-нибудь зашью!) валяются поверх одеяла под шкафом — по-быстрому надеваю их. Футболка на мне тоже дырявая, но переодевать не хочу — проще надеть лёгкую куртку, под которой не видно. Дело доходит до разношенных кед, стоявших посреди мусора возле кровати. Чего здесь только нет, даже гордость пробирает: клоки кошачьей шерсти, сухие листья, шелуха от семечек... Вряд ли у меня поднимется рука прибираться до приезда отца, так что пусть лежит.
Я уже собрался и вдруг, когда руки ощупывают карманы штанов, неожиданно замечаю — денег в них нет. Перепроверка ничего, кроме семи рублей мелочью, не выявляет — так, несколько лимонных косточек завалялись после готовки торта двумя днями ранее. Ещё на секунды взгляд останавливается на косточках, и я думаю, куда же их деть — не приняв решение, отправляю обратно в карман. Деньги обнаруживаются под пачкой чая на компьютере, рядом с тарелкой и бумажным платком. И хоть я успел вспомнить, как положил их вчера, но даже так смотрится иронично.
Вот и всё, сборы завершены. Перед выходом привычно рассматриваю тараканов в коробке из-под торта — двое залезли на втулку от туалетной бумаги, а один мелкий тараканёнок сидит на стенке. Ломтик груши не видно — то ли догрызли, то ли в опилки закопали. Зато листьев малины (как ещё свежих, так и старых, засохших) остаётся немало.
Наконец, я выхожу из комнаты, а тараканы, палочники, рыбки и портрет Сталина на стене провожают меня безразличными взглядами. Хотя на самом деле вряд ли. По крайней мере, товарищ Сталин точно не смотрит, рыбки плавают, безразличные ко всему снаружи, а палочники вовсе почти слепые. Поэтому провожают, скорее всего, лишь тараканы, что живут возле двери — отсюда точно видят.
Дверь комнаты я неизменно запираю, чтобы маленький зверинец не разорила кошка. Минуя коридор, выхожу на лестничную площадку, и ключ поворачивается в замочной скважине. Спускаюсь, ещё погружённый в написание статьи, и вдруг как застыл перед окном — а на улице-то дождь! Наличник неровно покрывают следы капель, то и дело прибавляются новые — видно, что моросить начало лишь минуты назад.
— Это я удачно вышел, — говорю вслух, уже на улице. Накидываю капюшон; секундами спустя мелькает мысль пройтись без него, пока дождь слабый — всё же, подумав чуть, отказываюсь от этой идеи.
Выхожу на дорожку, что ведёт мимо подъездов соседнего дома. Я было вновь погружаюсь в статью, и вдруг по аналогии возникает новая мысль. В книге "Как стать писателем в наше время" автор, Юрий Никитин, предлагал занятную идею — описать поход в булочную литературно, показать серую обыденность чем-то интересным. И хоть иду я не в булочную, но — почему нет? А потом тщательно отредактировать рассказ, улучшить по советам Никитина и Кинга. Не зря же выписывал?
Впрочем, я ещё сомневаюсь: недели три назад возникала та же мысль, написать сценку из жизни, но тогда-то и повод был весомый — я впервые за долгих восемь или девять лет сел на велосипед, и часовая поездка зарядила меня новыми яркими впечатлениями и эмоциями. Так что сейчас я решаю: смотреть вокруг в поисках событий, достойных запечатления в тексте. Потом уже определюсь, писать или нет.
Пока я мысли думаю, на детской площадке возле дома ещё сидят парень и девушка. У неё длинные светлые волосы, завязанные в хвост, и на обоих летняя одежда, однако уходить от дождя пока не спешат. Что говорят они там на скамейке? Никогда не узнаю. Их голоса и смех доносятся до меня, но едва слышны. Парочка осталась позади, а я иду дальше по дорожке, где кусты бузины и сирени не раз вынуждают пригнуться. Навстречу пожилая женщина без зонта — издали выглядит совсем старушкой, но стоило подойти ближе — ан нет, лет пятьдесят, вряд ли больше. Блондинка, потому и казалась седой, а лицо ещё не старое.
Я выхожу из переулка, дорога пустует — сразу перехожу. Ещё женщина появляется за углом дома и идёт навстречу; брюнетка, около сорока на вид. Конечно, тоже без зонтика... Опять думаю, как "вовремя" я вышел — на сей раз, правда, мысль осталась не озвучена.
Прохожу мимо столовой, а взгляд обегает открывшийся вид. На той стороне улицы люди ждут автобуса, но их я почти не вижу. Впереди асфальт покрывают множество выбоин. Скоро дождь обратит их в глубокие лужи, но пока можно идти напрямик.
Я уже иду мимо клумбы, и при виде неё на ум приходит событие двух— или трёхлетней давности, когда там кто-то наложил огромную кучу говна. Из песни слов не выкинешь: как бы смешно мне ни было, но вспоминаю здесь это почти каждый раз. Из-за спин пары прохожих выезжает велосипедист, и я с радостью отвлекаюсь от нелепой мысли: пока мужичок едет навстречу, приоткрывается дверца памяти, накатывают воспоминания, как недавно ехал здесь я. Да, вон там, подальше, я заехал в проезд меж домов и впервые за годы устроил велопутешествие по городу. И такой же дождь моросил...
Лишь мелькнуло воспоминание о поездке, и возвращается идея рассказа. Нужно ли это вообще — сюжет, как я думаю в тот момент, без любой значимой мысли, идеи? Тут я странным образом переключаюсь на то, как описывают внешность персонажей в литературе, и как описать себя, если уж мне предстоит оказаться главным героем собственного рассказа. И вдруг возникает в голове совершенно левое сравнение, описание моей бороды — "как у христанутого попа". Сразу поправляю, что "христанутый" — совсем некорректное прилагательное; возможно, подошло бы "как у православнутого попа"... А, впрочем, без разницы — пусть даже просто "как у попа", так определяюсь, наконец. И лысиной я схож с попом на запомнившейся картинке.
И вроде не должно атеиста радовать сравнение с попами, да и побриться бы стоило, но ведь пережила эта борода месяца четыре? Переживёт и ещё. Всё равно, сколько ни сбривай, она вернётся. Она, как Терминатор, всегда возвращается. Какие подвижники ухитряются сбривать это чудовищное порождение эволюции ежедневно? Не понимаю.
Внутренне ухохатываюсь над глупейшими рассуждениями, воображаю, как кто-то прочтёт их на экране... И вот теперь я понимаю, что обязательно должен взять и написать. Если не напишу воспоминания "по горячим следам", пока ярки и свежи, если пропущу этот момент, как за первой поездкой на велосипеде — пожалею. И решение принято.
С головы до ног бодрый и весёлый, я уже подхожу к магазину. Тут возле автомобиля разговаривают на нерусском языке двое то ли среднеазиатов, то ли кавказцев. Прыжок через ступеньку, ещё два — и я на дорожке под окнами магазина, недосупермаркета "Семья". Иду себе, никому не мешаю, впереди стоит незнакомая брюнетка (вокруг крутится девочка лет пяти), с ней ещё общается мужчина. Находясь в плену мыслей о писанине, слышу вдруг, как женщина что-то громко говорит, глядя в мою сторону. Я не расслышал ни слова, уже было думаю, не из соседей ли она. Взволноваться не успеваю — меня обгоняет мужчина, и звучит ответ на приветствие женщины; однако мужчина не остановился, направляется дальше по улице. Подойдя ближе, я смог рассмотреть черты лица женщины — нет, её я не знаю.
Я поднимаюсь по ступенькам, и стеклянные двери раболепно расходятся, будто спешат убраться с дороги. Позади остаются камеры хранения, и, взяв корзину — зелёную, под фирменный цвет "Семьи", я поворачиваю направо за угол, где и расположен торговый зал. Тут я чувствую короткий укол раздражения оттого, что дорогу передо мной перекрывают ещё два человека. Пожилой мужчина в чёрной рубашке проходит направо, к кассам; "кажется, охранник", — так подумал я. Другой мужчина — покупатель, передо мной прошедший в магазин, меня замечает и придерживает ненадолго дверцу в помещение магазина. Спустя ещё секунды протискиваюсь через проход меж стеллажами овощей и фруктов, наконец-то опережаю медлительного покупателя.
К сему моменту заметен стал непорядок, и я осматриваюсь: привычной воды в шестилитровых бутылках перед кассами нет, в сетчатом контейнере вместо неё лежат арбузы и дыни. Меня напрягает то неприятное чувство, что я, возможно, пёрся под дождём зря — но, может, бутылки просто переложили дальше в торговый зал? За этой мыслью вспоминаю правило, что в супермаркетах самые востребованные товары кладут подальше от касс, чтобы по дороге покупателю на глаза попадалось больше разной всячины. Хоть не каждый, но многие пожелают купить что-то сверх уже запланированного. Один из элементарных маркетинговых ходов, ничего сложного.
Иду дальше, мимо стеллажа с чаем и кофе. Мимоходом бросаю взгляд на идущего навстречу парня в чёрной форменной рубашке с надписью "Охрана". Как мне кажется, здесь он покупает что-то, а не работает, иначе я видел бы его раньше. Как раз возле него и замечаю искомые бутылки с водой, в такой же коробке из металлической сетки, на фанерном поддоне, под которым ещё слой бутылок.
Сразу накатывает беспокойное чувство. Нужных мне шестилитровых бутылок только две, сколько и нужно. И хочется взять побыстрее, пока кто-то не перехватил, но таскаться с ними по магазину лениво. Нет, наверное, всё же воздержусь: если их кто и заберёт, просто достану новые из-под фанерки — приподнять её будет тяжело, наверное, на ней с десяток пятилитровых бутылок, но лучше так, чем тягать дальше две шестилитровые. Да и... А не пофиг ли — о таких мелочах думать?
Возле стеллажа с хлебобулочной фигнёй стоит тоже, судя по форме, охранник и осматривает полку с пирожками. Один держит перед собой, читает этикетку. Я протискиваюсь к стеллажу, и сразу настроение чуток улучшается: да тут полно вкуснейших ватрушек с творогом! Сразу десяток. От мысли забрать все я с трудом, но отказался, удовлетворившись одной. Миную стеллаж и всё ещё крутившегося возле пирожков охранника, теперь перед глазами холодильники. Невозможно удержаться от желания взять вафельную трубочку с шоколадом — когда она только из холода, шоколад твёрдый и не особо вкусный, но стоит полежать в тепле... Оттаявший шоколад жидкий, может и бороду заляпать, зато вкусно-то как! Беру-таки упаковку с трубочкой, верхнюю на полке, но смутные ощущения пальцев наводят на мысль — ощупать, что там внутри.
Как я и думал — при этой мысли даже чувствую странное торжество. А чего ещё было ожидать?
Трубочка-то ломаная, не подходит. Приходится перебирать другие трубочки — вперемешку лежат и трубочки с варёной сгущёнкой, отличаются только надписью на упаковке. И не то что бы я не люблю варёную сгущёнку, но шоколада хочется всё-таки больше. Наконец, четвёртая упаковка оказывается с шоколадом — по счастью, трубочка цела. И в этом отделе мне больше нечего делать.
Прохожу обратно и с удивлением замечаю, что среди пятилитровых бутылок вовсе не две, а три шестилитровых; да и те две никто пока не взял. Взгляд проходит вдоль полок с кондитерскими изделиями, печеньками и пряниками — может, взять что-то к чаю? Но едва я успеваю задуматься, как идея сразу пропадает. Деньги жалко. Мысленно пожимаю плечами, и левая рука поднимает бутылки.
Со стороны витрины с сырами доносится разговор на повышенных тонах. Четверо явных среднеазиатов то ли спорят, что брать, то ли вовсе о чём-то скандалят. Иду мимо, и я снова возле деревянного стеллажа с овощами. Вдруг вспоминаю — от лука дома осталась половинка, и надо бы взять ещё. Оставив бутылки под стеллажом, беру полиэтиленовый пакет и в него отправляются четыре луковицы — ровные, без гнили и помятостей.
Руки поднимают бутылки и корзину, после чего я мимоходом обгоняю мужчину лет сорока, тоже идущего к единственной активной кассе. Возле фруктов мельком задумываюсь: не взять ли яблок? Не то что бы я не мог обойтись, но тараканов кормить надо. Обрезки яблок были их основным рационом до того, как я догадался подсунуть листья малины. Однако я уже подхожу к кассе, позади в паре метров идёт тот покупатель, а в очереди стоять так не хочется... Поэтому я решаю — тараканы обойдутся на этот раз. От голода не помрут.
Я едва сдерживаю улыбку, когда перед шедшим влезает ещё женщина. Её лицо знакомо — кассирша, тоже работает в этом магазине, поэтому легко узнать и без форменной одежды. Она попросила пропустить, и покупатель вежливо согласился.
Передо мной ещё расплачивается пожилой мужчина, скорее старик — возможно даже, именно его на входе я посчитал охранником, а может, и не его — не запомнил. Когда он расплатился, но уйти ещё не успел, левой рукой поднимаю обе шестилитровые бутылки — показать кассирше. Она сразу кивает, после чего отдаёт чек старику. А вот тот неожиданно глядит на меня.
— О-о! — в голосе слышится одобрение, и старик улыбается.
Будучи глубоко погружён в мысли, даже не сразу понимаю, к чему это. Ну, не бутылки же, не особо-то и тяжёлые, привлекли его внимание — вернее, то, как я их поднял? Однако, видимо, именно так и было.
Пока до меня доходило, прошло секунд десять, и реагировать становится поздно — старик уже отходит от кассы.
— Бутылки посчитали? — спрашиваю кассиршу, привычно, как почти в каждый визит сюда.
— Да.
Я расплатился и немного задерживаюсь, чтобы переложить продукты обратно в корзину. Именно благодаря этому я становлюсь свидетелем забавного разговора двух коллег... к прискорбию, разговора, за несколько минут почти забытого. Покупательница мельком упоминает, что собирается на море на днях, а нынешняя кассирша и отвечает — даже у моря может пойти такой же дождь, как и сейчас. "Дождь? Да там дождь?" — погода становится сюрпризом для женщины. Я уже иду мимо камер хранения, и незаметная собеседницам усмешка появляется у меня на лице.
На скамье у входа стоит одинокая корзина, в ней — несколько чеков. Свою ставлю рядом, а на пол грузно бухаются бутылки. Теперь остаётся переложить продукты в пакет, а рукава куртки я спускаю до ладоней, чтобы ручки бутылок не натирали мозоли.
Рутинно выполняю привычную последовательность действий. Умственных усилий не требуется, и я могу задуматься о том внимании старика к бутылкам, здорово меня удивившем. Ведь таскать их для меня привычно, внимания не обращаю! Увы, вода в квартире так хренова, что сохраняет привкус и после кипячения. Обходиться без питьевой не выходит, покупать приходится регулярно. Так что я вынужден быть благодарным простым шестилитровым бутылкам — хоть на них я, совершенно неспортивный, мышцы тренирую.
Капюшон прикрывает голову от дождя, и я выхожу из магазина. И снова (в который раз!) пробирает удивление — на дорожке возле парковки так и стоят трое, мужчина, женщина, девочка. И неприятная морось дождя, как вижу, нисколько им не мешает. Тут-то и захватывает меня мысль новая и непривычная.
Вот он я, иду, неинтересный большинству прохожих. Если и заметит кто, то либо из-за редкой для моего возраста бороды, либо, возможно, из-за тяжёлых бутылок. И никто, конечно, не в курсе, какие странные мысли бродят в моей голове сейчас, проносятся веером сигналов между нейронами, складываются в законченные смыслы и немедленно вызывают новые ассоциации. Никто не видит эти мысли. Это привычно, это нормально. Но ведь у любого из десятков людей, виденных мной сегодня, могут быть мысли или воспоминания, заслуживающие не меньшего внимания!
Что вижу я и что видят они? Оболочку, и только-то. Красивую или некрасивую, как угодно одетую, но оболочку — сам человек, личность, содержится лишь в мыслях и памяти, записанных в головном мозге. У самого заурядного внешне человека, когда он покупает что-то, там, в голове, может быть что-то интересное и даже выдающееся.
Задумываюсь об идее, высказанной отцом минимум дважды, а то и три раза — посматривать на обычных прохожих в поисках чего-то, что могло бы привлечь внимание, что смотрелось бы интересно. Полезно для создания образов персонажей, для того, чтобы ярко и реалистично показывать происходящее, для иных подобных целей... Полезно, но ведь новые впечатления так быстро тускнеют, стоит лишь отвлечься на другие дела и мысли! Кажется, только сейчас, когда я уже минут пятнадцать размышляю над описанием рутинного визита в супермаркет, всё-таки становится видно — совет был и правда стоящим.
Ведь все эти люди, мимо которых я проходил за четверть часа, живут так, будто именно они — главные герои собственной истории, проживающие её с видом "от первого лица". О чём они думают, мечтают, разговаривают? О чём могли говорить те трое под дождём, что даже не отошли под навес за время, проведённое мной в магазине? Наверное, была у них важная — для них самих — тема, от которой они не смогли отвлечься. Возможно, и мужчина, и женщина порывались укрыться от дождя, но не решились сказать — слишком важной, полезной или приятной считали беседу. А девочка... Может, дождь просто нравится ей?
Когда я подхожу к родному подъезду, сумерки плавно переходят в ночную тьму. Дождь всё накрапывает, но, кажется, слабеет — или просто я меньше внимания уделяю ему?
Ставлю бутылку рядом с дверью, чтобы освободить правую руку; в левой остаются пакет и вторая бутылка. Мысли всё ещё витают в облаках. Нашариваю ключ в правом боковом кармане... Ключа нет.
"Ксо!" — ругаюсь про себя, и сразу попадаюсь на мысли — грёбаная японщина, привязалось ведь! До чего только доводят фанфики по аниме... Вдобавок раздаётся стук, и я вздрагиваю от неожиданности. Взгляд на источник шума — кажется, закрылось окно справа. Усмехаюсь над реакцией, и рука, наконец, из нагрудного кармана достаёт искомый ключ.
"Вот и отлично", — думаю я, и лестничные пролёты один за другим остаются внизу. Воду я добыл, но это уже не важно; ничего не важно, сейчас, пока свежа память, самое время написать, как я в магазин ходил!
Цели написания рассказа:
а) Увидеть, что и как действительно может думать и видеть протагонист в ходе своей обыденной жизни. Какие мысли за пятнадцать-двадцать минуток могут бродить в его голове, каких людей он может увидеть и что о них подумать. Обычно такие сцены выглядят предсказуемо бедно, если только не происходит что-то сюжетно значимое; это объяснимо — незачем делать незначимые для сюжета вставки в текст, но иногда для антуража (или раскрытия персонажа) нужно большее — а не придумывается... Так, навскидку, походы по магазинам постоянно встречаются в фанфиках по всяким Поттерам, Нарутам и тому подобному.
б) Улучшить и откорректировать текст по советам, выписанным мной из книг "Как стать писателем в наше время" Никитина и "Как писать книги" Стивена Кинга. На основе этих советов (а также некоторых других источников) я написал статью "Как учиться лучше писать" — насколько советы оказались полезны, судить читателям этого рассказа.
в) Просто опробовать себя в совершенно для меня новом и уникальном виде прозы — описании реальных событий. Даже странно, что никогда не пробовал, но, полагаю, тут дело именно в том, что я собирался писать всё время, пока ходил в магазин — поэтому мои мысли в тексте стали выглядеть весьма оригинальной (на мой взгляд) рекурсией. Не размышлял бы об этом специально — не смог бы запомнить ни мыслей, пришедших в дороге, ни впечатлений от людей вокруг. Насколько всё получилось — опять же, судить не мне.
А может, кто хочет провести подобный эксперимент сам, столь же честно "по горячим следам" описать свои мысли и впечатления во время рутинной деятельности? ;)
