03 февраля 37 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"
Хольгер отложил просканированный образец в контейнер, достал следующую обсидиановую пластину и протянул Гедимину. Опыты шли третий день, процесс был отработан, — сарматы могли часами молчать, и в отсеке стояла мёртвая тишина, — вакуум поглощал любую вибрацию.
Гедимин вложил образец в просвет между двумя пластинами из рилкара и флии — самодельный "управляющий стержень" делил надвое массу ирренция, поглощая излучение и прерывая возможную реакцию. Обсидиан лёг в удерживающий паз, "стержень" медленно пошёл кверху — равномерно, миллиметр за миллиметром. Гедимин держал его твёрдой рукой, все движения давно были выверены, — ещё секунда, и самодельный твэл зажёгся зеленью, осветив сумрачный отсек. Гедимин отложил "стержень" и отодвинулся, глядя на конструкцию сбоку, — проявятся белесые полоски и крапины, или зелёное свечение останется ровным?
— Странно всё-таки, — нарушил тишину задумчивый голос Хольгера. Гедимин удивлённо мигнул.
— Ты что-то нашёл?
В руках у химика не было образцов, и анализатор он временно выключил, отслеживая состояние твэла по дозиметру. "Ничего не нашёл," — понял Гедимин. "Тогда в чём дело?"
— Это же просто стекло, — Хольгер прикоснулся пальцем к ближайшему необлучённому образцу. — Окись кремния, немного оксида алюминия, щепотка примесей — окисленные щелочные металлы и пузырьки вулканического газа. Этот состав сто раз воспроизводили — со всеми примесями и включениями. И ничего. Никакой реакции. И эти пластины...
Он щёлкнул по образцу кончиком пальца.
— Это же не чистый плавленый обсидиан. Это стеклянистый фрил с его примесью. Наверное, надо быть омикрон-квантом, чтобы видеть разницу. Я вот не вижу.
Гедимин медленно вернул на место "стержень" и достал из паза облучённый образец. В этот раз никаких вспышек не было — этот пласт обсидиана хорошо отработал бы и в реакторе.
Хольгер, приняв от него облучённую пластину, протянул ему ещё одну.
— Предпоследняя, — сказал он. — Скоро пойдём отдыхать.
— Ты устал? — вяло удивился Гедимин. Работа была предельно простой, но и он чувствовал неприятную тяжесть в голове и слабость в мышцах.
Зелёное свечение снова стало ярким. Несколько секунд сармат молча смотрел на него — и едва успел краем глаза уловить точечную вспышку у самой стены и два тонких зелёных волоска, от твэла протянувшиеся к ней.
Взрыва не было — нечему было образовать ударную волну, но дозиметр заверещал внутри скафандра так, что Гедимин зашипел от внезапной боли в ушах. Хольгер вскочил, но все посторонние свечения уже погасли — обсидиановая пластина была прихлопнута двусторонним экраном, излучение более не попадало на неё.
— Микролинзы, — выдохнул Хольгер, бережно принимая образец из рук Гедимина. — Вот так было и с твоим реактором. Сейчас найду, где они...
Несколько минут он, затаив дыхание, водил анализатором по пластине. Гедимин молча наблюдал за ним, но его взгляд всё время возвращался к едва заметным серебристым включениям внутри стекла. Оно вообще было неравномерным — окраска шла волнами, чёрное сменялось серым и белесым — но эти крошечные пятнышки почему-то выделялись и сразу бросались в глаза.
Хольгер выпрямился и развернул голографический экран, высматривая что-то среди повторяющихся строчек.
— Это? — не выдержал Гедимин, ткнув пальцем в одно из вкраплений. — Что там?
— Торий, — ответил Хольгер, обводя небольшую область на экране. — Окись тория. Но, видимо, не только торий. Тут вокруг — железосодержащие области. Такая... линза в центре линзы. Думаю, это оно.
— Торий? — Гедимин выпустил щупы анализатора и поднёс их к серебристой точке. — Здесь считанные атомы этого вещества. Уверен, что оно может так серьёзно влиять?
Хольгер молча кивнул, ставя в контейнере напротив последнего образца несколько пометок.
— Здесь ещё одна торийсодержащая пластина. Давай проверим её. Кажется, мы очень близки к цели.
07 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Реактор излучал привычный синевато-зелёный свет без белесых проблесков. Гедимин наблюдал за ним из-за щита управления, подсвеченного единственной красной лампочкой. Освещение здесь не требовалось — даже заглушенный реактор светился на весь зал, а в присутствии работающего приходилось закрывать глаза тёмным щитком. Шёл третий час непрерывной работы — и четвёртые сутки с тех пор, как Хольгер собрал все данные по облучению обсидиана и унёс в Химблок. С тех пор Гедимин его не видел — разве что мельком, в столовой и по пути к жилым отсекам, и химик на все вопросы лишь качал головой.
"За столько дней они должны были что-то найти," — думал сармат. "Выяснить, что там с торием, и при чём тут железо."
Он перевёл взгляд на один из твэлов. Сквозь яркое свечение ирренциевых стержней трудно было разглядеть серо-чёрную трубку обсидиановой линзы — но она там была, и сигма-лучи, испускаемые анализатором, до неё дотягивались. Теперь Гедимин и без помощи Хольгера мог найти в толще обсидиана сформировавшиеся и с каждым днём уплотняющиеся серебристые сгустки — скопления атомов железа, по непонятной причине сдвинувшихся с места и сползающихся в несколько точек, как сползаются вместе клетки расплескавшейся эа-формы. Таких линз в реакторе было шесть; раз в семь-восемь часов одна из них выдавала белую вспышку с перегревом твэла. Гедимину с ними всё стало ясно ещё три дня назад; можно было бы опустить до упора управляющие стержни и вывести ненадёжные твэлы из реакции, но сармат не торопился, дожидаясь окончательного ответа от Хольгера. Ториевых вкраплений он не нашёл ни в одной линзе — видимо, та единственная, в которой они были, взорвалась вместе с предыдущим реактором.
Защитное поле над головой пошло красными волнами. Гедимин мигнул, несколько секунд озадаченно смотрел на него, а затем быстро двинулся вверх по лестнице. Хольгер пришёл — и, как мог, пытался вызвать сармата из "реакторной ямы" на поверхность, — "фонящий" реактор напрочь заглушал любые внешние сигналы.
— Ну? — спросил Гедимин, едва шагнув на верхнюю ступеньку. Хольгер ухмыльнулся и пощёлкал пальцем по прикрытому бронёй запястью.
— Всё подтвердилось, атомщик. Примеси урана и тория создают микролинзы, из-за них возникают концентрированные пучки — а при их пересечении — эффект Прожига со всеми сопутствующими.
— А непересекающихся лучей в реакторе нет, — еле слышно пробормотал Гедимин, оглянувшись на "яму".
— Именно, — кивнул Хольгер. — Слушай дальше. Вкрапления железосодержащих минералов не усиливают эффект ториевых линз — они просто собираются поблизости и формируют сгусток. Если тория или урана нет, но железа больше двух процентов — оно просто сползается в сгустки. Только не спрашивай меня, почему оно это делает, и как всё это соответствует законам физики. Исгельт и Арторион тоже не в курсе.
— Ясно, — отозвался Гедимин. — Похоже на то, что я видел в реакторе. А вот если взять чистую окись тория...
Хольгер, не дав ему договорить, громко фыркнул и махнул рукой.
— Ну разумеется, мы это опробовали. Утром четвёртого, как только проверили наши данные. И окись тория, и в смеси с оксидами железа, и в стекле, и в искусственном обсидиане. Ничего не работает. Только естественный обсидиан.
— А если добавить тория в образец, где его нет? — не отступал Гедимин. Ему представлялись все линзы-концентраторы — несомненно, уже тысячами используемые в "Гекате" и "Койольшауки". "Если торий усиливает их действие," — думал сармат, — "это уже очень неплохо..."
Химик ударил кулаком в ладонь.
— А вот это работает, атомщик. И добавление железа тоже. Я думаю, мы откопали что-то важное в области применения обсидиана. И я уже отчитался перед Ассархаддоном. Скоро в Инженерном блоке начнут разделять обсидиан по весу — тяжёлый расплав на линзы-концентраторы, лёгкий — тебе в реактор.
— И в ЛИЭГи, — вовремя вспомнил Гедимин. — Там скрещивающиеся пучки тоже ни к чему. А вот Линкену с его оружием... Линкену пригодится ториевый обсидиан. Ты ему сказал?
— Будто ему это интересно, — фыркнул Хольгер. — Получит новые излучатели — узнает. Это технология, атомщик. Наш адмирал в такое не вникает.
Гедимин едва заметно вздрогнул.
— Адмирал? — переспросил он, крепко схватив Хольгера за плечо. Тот испуганно мигнул и подался назад.
— Я пошутил, атомщик. Ну... я думаю, Маркус сделает его адмиралом. Он этого хочет, и он верен Маркусу... Не нас же ставить командовать флотом, сам подумай...
Гедимин нехотя отпустил его и покачал головой.
— Как бы нас не расстреляли по итогам работы... Ладно, химик. Спасибо, что всё проверил. Теперь мне нужны будут новые линзы для твэлов. А тебе я отдам несколько образцов для изучения.
"Адмирал..." — Гедимин снова стоял у щита управления и ждал, когда вентиляция остудит реактор, и можно будет извлекать твэлы. "Может, и правда. Я бы не удивился. Я мало знаю об адмиралах Саргона. Вроде бы Линкена среди них не было. Но имя можно и сменить..."
10 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Сепаратор для расплавленного обсидиана... — медленно проговорил Ассархаддон, изучая что-то на экране своего смарта. — Выращивание кристаллических стержней... "Геката" наполняется странными проектами, seatesqa. А я стараюсь не вспоминать о крохах физического образования, полученных мной когда-то. Это нелегко, seatesqa. Представляю, каково вам всем...
Он внимательно посмотрел на Константина. Тот вздохнул.
— Главное, чтобы работало и не взрывалось, — пробормотал он. — Я ещё в Ураниуме зарёкся просить у Гедимина обоснование.
Гедимин досадливо сощурился — Константин своими назойливыми поддёвками отвлёк его от чего-то, по-видимому, важного.
— Выращивание кристаллических... чего? — запоздало переспросил он, повернувшись к Ассархаддону.
— А, вы не в курсе... — вяло удивился тот. — Хольгер, вы не сообщили... Да, впрочем, вы и не должны были.
— Он в реакторе по уши, — отозвался Хольгер. — Не хотел отвлекать. Всё равно бесполезно.
Гедимин мигнул. "Опять я что-то пропустил?"
— Химблок работал с насыщенным раствором карбоната ирренция, — продолжил Ассархаддон, сверившись со смартом. — Обнаружены интересные явления в выращенных кристаллах. Возможно, при использовании таких кристаллов и расплава обсидиана можно создать миниатюрный реактор большой мощности... и стабильности.
— Что?! — Гедимин развернулся к Хольгеру, едва не отломив край столешницы. — Это ты придумал?
Химик покачал головой.
— Арторион и Исгельт. Это только предположение, Гедимин. Мы его ещё не проверяли. Правильный кристалл не так легко вырастить.
— Кристаллические стержни, — пробормотал сармат, положив руки на стол и крепко сжав их. — Выращивание твэлов... Когда же это вещество начнёт проявлять нормальные свойства?!
Ему вспомнился давний сон, повторившийся с тех пор несколько раз с небольшими вариациями, — светящаяся пещера с ирренциевыми сталагмитами, омываемыми подземными водами и окутанными паром. Вода поднималась, и вокруг каждого столба, горящего зелёным огнём, образовывалось пустое пространство, — жидкость испарялась быстрее, чем подтапливала его, и надо всем этим медленно плавился свод пещеры. Сны были очень яркими — в них Гедимин стоял посреди природного реактора с дозиметром в руке и смотрел на всё это, не мигая, пока его не выбрасывало обратно в явь. "Расплавленный обсидиан," — он неслышно усмехнулся. "Насосам придётся нелегко."
— Гедимин, — окликнул его Ассархаддон. Сармат, задумавшийся было о кристаллическом ирренции, вздрогнул и растерянно мигнул. Куратор смотрел именно на него, не обращая внимания ни на Хольгера, ни на Константина.
— Кажется, у вас эта идея не вызывает энтузиазма, — сказал Ассархаддон. — На то есть причины?
Гедимин снова мигнул и посмотрел на Хольгера. Тот, похоже, ждал его ответа с куда большим нетерпением, чем Ассархаддон. "Так это всё-таки он придумал," — не слишком удивился сармат. "Изобретателей у нас мало..."
— Не знаю, — буркнул он. — Что-то с ней не так.
Константин поднял взгляд к потолку и тяжело вздохнул. Ассархаддон спокойно кивнул.
— Я услышал. Химблок начнёт над ней работать. Рано или поздно он выяснит, что именно с ней не так. Но вернёмся к вашему проекту, Гедимин. Сепаратор для обсидиана будет построен, и вы будете получать линзы из лёгкой фракции. Если вы уверены, что это добавит реактору стабильности — я возражать не буду.
— Атомщику тут виднее, — ненадолго включился в разговор Линкен. Он сидел немного поодаль, отвернувшись от компании и тихо переговаривался с незнакомыми Гедимину сарматами. Одного из них ремонтник вроде бы видел раньше — но имени его не вспомнил бы и под расстрелом.
— Но кое-что меня смущает, — продолжал Ассархаддон. — Привязанность к обсидиану, природному сырью сложного и неконтролируемого состава... Как вы установили, лунный минерал непригоден для работы. Мы получили образцы из Северного Союза — из так называемой Западной зоны отчуждения, где слабо контролируется воздушное пространство — но их вы тоже забраковали. Остальные месторождения расположены в областях, куда очень непросто попасть незамеченным, — от долины Миссисипи до полуострова Камчатка, и я уже не говорю о Фарсидском плато на Марсе...
Гедимин недовольно сощурился. Ничего нового куратор ему не сообщил — он и так догадывался, что на Камчатке сарматам не рады, и тем более их не ждут на Марсе.
— Искусственный обсидиан бесполезен более чем полностью, — вполголоса напомнил куратору Хольгер. Тот кивнул, по-прежнему внимательно глядя на Гедимина.
— Неужели нет ничего, что заменило бы этот минерал? Чем именно определяются такие... уникальные свойства?
Гедимин хотел бы сдержаться, но уже не получалось — он сердито фыркнул и навалился грудью на стол, придвигаясь к Ассархаддону.
— Я скажу. Дай мне пять лет на нормальные исследования — будешь знать всё. Про обсидиан, про ирренций, про мембрану между галактиками. Пять лет на теоретические исследования. Или сходи и спроси на Ириене. Может, там ответят.
Линкен, забыв о своей беседе, развернулся к Гедимину так резко, что боком врезался в стол и едва не опрокинул его. Ассархаддон, не оборачиваясь, поднял ладонь со сложенными пальцами — "Heta!"
— Спокойнее, Гедимин. Если бы я считал, что вы работаете плохо, мы бы вели этот разговор не здесь... и не так, — сказал он, спокойно глядя растерянному сармату в глаза. — Хорошо, я понял, что данных недостаточно. Воспроизведение химического состава ничего не даёт... Что, если воспроизвести условия появления этого минерала? Смоделировать поток магмы, процессы в нём...
Линкен, переглянувшись с собеседниками, подошёл к Гедимину и встал у стола, опираясь кулаками на столешницу.
— Во время наших испытаний получается много камня, похожего на стекло. Я видел твой обсидиан. Он выглядит так же. Я привезу тебе взрывного стекла — хоть тысячу тонн. Если оно тебе подойдёт, незачем будет летать на Фарсиду.
Ассархаддон перевёл взгляд на него и едва заметно кивнул.
— Интересное предложение. Завтра же доставьте Хольгеру Арктусу десять килограммов этого минерала. Для первичной проверки этого должно хватить, не так ли?
Хольгер, до того растерянно мигавший, несколько секунд сидел неподвижно, затем неуверенно кивнул.
— Взрывное стекло... Ладно, попробуем проверить. Что скажешь, Гедимин?
— Вези, — отозвался тот. — Только его надо будет дезактивировать.
Ассархаддон поднялся из-за стола и обвёл взглядом всех сарматов.
— Инженерный блок подготовит для вас подопытный материал. Хольгер, вы проконтролируете качество. Гедимин...
Он притронулся к плечу сармата, и тот растерянно мигнул.
— Сделайте экспериментальную установку. Не стоит использовать непроверенные материалы в рабочем реакторе.
