13 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката" — кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"
Короткий полупрозрачный цилиндр из тёмно-серого стеклоподобного вещества уже лежал на стенде, когда Гедимин вышел из шлюза. Хольгер сидел рядом, нетерпеливо постукивая пальцем по стенке открытого контейнера.
— Взрывное стекло, — пояснил он, подняв цилиндр на ладони и протянув его Гедимину. — Первый образец. У меня ещё четыре таких же. Проверь — подойдёт?
Гедимин осторожно взял образец, посмотрел сквозь него на свет и недовольно сощурился.
— Много включений. Не проплавилось как следует.
Хольгер пожал плечами.
— Технология обработки — та же, что для обсидиана. В нём часто бывают включения, иногда их гораздо больше.
— Зря вы так торопились, — сказал Гедимин, с подозрением разглядывая цилиндр со всех сторон. — Надо было проверить на простой пластине. Или даже на обломке. Незачем было сразу делать линзу.
— Нам надо было опробовать технологию, — отозвался Хольгер. — Если бы оказалось, что этот минерал непригоден к обработке, проект свернулся бы, не начавшись. Так ты готов работать, или отложим опыты на пару дней?
Гедимин снова взглянул на линзу, потом перевёл тяжёлый взгляд на Хольгера.
— Делай как знаешь. Состав проверил? Тория нет?
Не дожидаясь ответа, он вернул линзу химику и сдвинул в сторону защитный купол, вынимая из-под него четыре коротких ирренциевых стержня. Они были попарно соединены ипроновыми пластинами, исключающими вероятность цепной реакции. Гедимин извлёк их и стал расставлять на стенде.
— Тория нет, — ответил Хольгер. — Пятьдесят процентов окиси кремния, остальное — оксиды алюминия, магния и кальция. Не совсем обсидиан, но в целом — ничего подозрительного. Есть пара процентов железа, но это, думаю, не помешает.
— Два процента? Ничего, сойдёт, — Гедимин расставил стержни и теперь осторожно смещал пластины к центру, стараясь двигать их медленно и плавно, не допуская рывков. Вероятность цепной реакции была невелика, но сармат помнил, как критическая масса ирренция изменялась по десять раз за час, и рисковать не хотел.
— Постой, — Хольгер притронулся к его плечу, и сармат удивлённо мигнул — обычно химик не подходил к нему близко во время работы и тем более к нему не прикасался. — Собери обратно. Я тут подумал... Поедем снова в "Койольшауки". Моя лаборатория свободна.
— Хорошая идея, — пробормотал Гедимин, возвращая пластины на место. — В вакуум все эти штуковины. А лучше — в лабораторию Лиска.
...Двери с шипением закрылись за ними. На сарматов, оторвавшись от телекомпа, с удивлением смотрел филк в сером комбинезоне. Увидев Хольгера, он быстро потянулся за откинутым шлемом.
— Этого мало, Амос, — химик недовольно сощурился. — Иди за тяжёлой защитой. Здесь Гедимин — а значит, можно ожидать чего угодно.
Сармат недоумённо покосился на него и даже решил было обидеться, но тут вспомнил, где слышал имя "Амос", и удивлённо мигнул.
— Амос Атабаска? Снова работаешь с Хольгером?
Филк на секунду высунулся из вскрытого скафандра, кивнул и снова убрал голову под шлем, дожидаясь, когда пластины брони сомкнутся на груди. Его "защита" была сделана по образцу тяжёлых скафандров Гедимина и Хольгера, так же в семь слоёв, только сами пластины были тоньше.
— В вакуум, — поторопил сармата Хольгер. — Амос, сиди тут. В случае взрыва вызывай медиков и ликвидаторов.
"У них тут и отдельные ликвидаторы..." — Гедимин вспомнил, как быстро расчистили его испытательный отсек после всех аварий — и при этом не попались ему на глаза. "Надеюсь, всё сработает как надо. В ядерный могильник все взрывы..."
Технология малых испытаний давно была отработана: защитный купол в три слоя, рука под ним, стержни по краям, объект по центру... Убрав защитное поле, Гедимин медленно отодвинул ипроновые пластины, подставляя новую линзу под излучение. Ирренций — надёжный, испытанный "лунник" — ярко вспыхнул, дозиметр запищал, — в следующую долю секунды Гедимин уже лежал на полу, направив на конструкцию наручный "арктус", и кидал в неё плёнки защитного поля — одну за другой, вслепую, не глядя на результат. Писк дозиметра не умолкал — сигма-излучение прорывалось сквозь все барьеры, но омикрон-кванты до прибора не доходили — а значит, поле всё-таки выдерживало. Полминуты спустя Гедимин рискнул посмотреть, что происходит. Защитный экран вздулся мыльным пузырём, переливающимся всеми цветами радуги, под ними что-то бурлило, разлетаясь во все стороны одновременно. У выхода, направив руку на раздутый шар, лежал Хольгер и кидался защитными полями. Кипение под экраном не утихало — что-то непрерывно подогревало его.
"Мать моя пробирка..." — обречённо выдохнул Гедимин, рывком подползая к шару и резким движением просовывая руку под экран. Пальцы обожгло, по броне полоснули мелкие осколки — но раздутый экран тут же обмяк и уменьшился втрое. Сармат на ощупь вытянул наружу два почти целых стержня — их немного посекло стеклянными осколками — и шар ужался до размеров кулака. Реакция прекратилась.
— Замечательно, — пробормотал Хольгер пару минут спустя, приподнимаясь на локте и рассматривая остатки стенда. Два стержня из четырёх сохранили первоначальную форму, ещё два оплавились, и в размягчённую оболочку врезались мелкие чёрные осколки, от линзы осталась горсть крошек и пыли.
— Как это вещество называется? Взрывное стекло? — Гедимин вынул из ладони осколок и выразительно хмыкнул.
— Да уж, Линкен нам помог... — пробормотал Хольгер, с опаской глядя на его руку. — Броню пробило?
— Первый слой, — отмахнулся ремонтник. — Я не потащу это вещество в реактор. Пусть его Линкен забирает.
— М-да, — Хольгер посмотрел на стенд и вздохнул. — Сэкономить на обсидиане труднее, чем казалось.
— Работаем с тем, что есть, — Гедимин вынул из брони последний осколок и положил на стенд.
— А этот процесс гашения реакции, — Хольгер кивнул на его руку, — его нельзя оптимизировать? Так ведь кисть оторвёт... Носи с собой хотя бы ипроновую пластину для таких случаев!
— Ипроновая пластина не чувствует, куда надо встать, — отозвался Гедимин, заворачивая руку в защитное поле. — Надо было спросить у Конара, как они проводят такие испытания. А теперь уже не узнаешь...
27 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
"Нет, движущийся излучатель не годится," — Гедимин, с сожалением вздохнув, повертел часть механизма в руке и отложил в контейнер с пометкой "разобрать". "Придётся ставить стационарные над каждой сборкой. Войдёт в состав управляющей дуги..."
Над выходом из дезактивационного шлюза мигнул светодиод — кто-то просил разрешения войти. Гедимин удивлённо мигнул — последнюю неделю в его лабораторию не заглядывал даже Константин.
— Хорошей работы, — вяло поприветствовал его Хольгер, входя в мастерскую. За ним шёл угрюмый Амос. Мельком взглянув на Гедимина, он снова уткнулся взглядом себе под ноги.
— Здесь выставлены экраны, — сказал Хольгер Амосу, опускаясь в ближайшее кресло. — Никто с нами не свяжется, пока мы отсюда не вышли.
— Это хорошо, — отозвался лаборант, не выражая особой радости. — Но лучше нам вернуться.
Хольгер качнул головой.
— Это без меня, Амос. Можешь участвовать, но я не буду.
— Да мне тоже... — пробормотал филк, оглядываясь на Гедимина. Тот сильно подозревал, что разговор не предназначен в том числе и для его ушей, но кто-то забыл переключить коммутатор, — и сделал вид, что ничего не слышит и полностью поглощён изучением действующей модели электрогенератора.
— Это прямой саботаж, — вполголоса сказал Амос несколько минут спустя. — То, что ты предлагаешь... Саботаж или даже диверсия.
Хольгер фыркнул.
— Я просто не хочу к этому прикасаться, Амос. Даже самым длинным манипулятором. Это сделают и без нас, не сомневайся. Если Ассархаддону что-то понадобилось...
Гедимин, уже не притворяясь, что его интересует только генератор, повернулся к Хольгеру и удивлённо посмотрел на него.
— Что там у вас?
— Ничего интересного, атомщик, — отозвался Хольгер. — Мы посидим тут у тебя, ладно? Надо сбросить кое-кого с хвоста...
— Если это Ассархаддон — он знает, как открыть шлюзы снаружи, — предупредил Гедимин. Сарматы угрюмо переглянулись.
— Я помню, атомщик, — бесстрастно ответил Хольгер. — Я объяснюсь с ним... несколько позднее. Что это у тебя? Модель реактора в полной обвязке?
Он подошёл к стенду, на котором стремительно вращались в потоках зелёного света пять роторов. Самый массивный из них был восьми сантиметров в поперечнике, остальные, более лёгкие, — по два сантиметра. Все они были в ипроновой обмотке, и, судя по скорости, с которой они сами себя раскручивали, ток по ней шёл довольно сильный.
— Обвязка, — отозвался Гедимин. — Сделал на пробу. Проверяю, как работает.
— Неплохо работает, — признал Хольгер. — Не сосчитаешь обороты... Хорошая модель. Долго с ней возился?
— Последнюю неделю, — ответил сармат, придирчиво разглядывая обмотку. — Надо ещё доработать.
— Это, наверное, будет самая совершенная из твоих конструкций, — сказал химик, опускаясь на корточки — под стенд были выведены мониторы с показаниями всех датчиков, прикреплённых к модели. — Маленький мощный реактор, за секунды выходящий в критику и в ней остающийся... Ты всё-таки его построил.
Гедимин покачал головой.
— Ещё очень много работы. И я не уверен... — оборвав фразу на полуслове, он подозрительно сощурился на Хольгера. — Зачем вы оба сюда пришли? Не на реактор же смотреть. Чего от вас хочет Ассархаддон?
Хольгер и Амос переглянулись, и лаборант шевельнул ладонью в предостерегающем жесте. Гедимин мигнул.
— А, это... — похоже, химику очень не хотелось отвечать. — Речь о синтезе искусственного флония. Ты, может быть, помнишь, что это такое...
Гедимин подумал о давней попытке отравления, о том, что сделали с неудавшимся убийцей, и его передёрнуло.
— Помню. Значит, Ассархаддону надоело доить червей?
Хольгер покачал головой.
— Флоний — многообещающее вещество. Ассархаддон думает, что он был бы хорош для диверсий в крупных поселениях. Только одно... Он быстро разрушается на воздухе и в воде. Нестойкое вещество. Если бы мы синтезировали его, добавив молекуле стойкости...
Он замолчал. Гедимин криво ухмыльнулся.
— Я уже сделал для него бомбу — теперь твоя очередь?
Хольгер вздрогнул всем телом, быстро поднял взгляд на Гедимина — и снова опустил.
— Это разные вещи, атомщик. И это для меня чересчур. Я... Кроме меня, этим заниматься некому. Никто не берётся. Я скажу, что это невозможно. Амос...
Он оглянулся на лаборанта. Тот угрюмо кивнул.
— Я скажу, что это правда. Хочет делать оружие — пусть разведёт больше этих... странных существ.
"Диверсии в поселениях..." — Гедимин вспомнил свойства флония, и его снова передёрнуло. "Видимо, хочет начать уже сейчас, чтобы Маркусу долго не ждать. Чем меньше "макак" на Земле, тем меньше солдат в их армии..."
— Я могу подтвердить, что это невозможно, — сказал он. — Что дело в оборудовании, и что ничего исправить нельзя. Ассархаддон знает, что я хороший техник. Он поверит.
Хольгер мигнул, посмотрел на Гедимина исподлобья — и беззвучно рассмеялся.
— Ты хороший сармат, Гедимин. Но когда ты пытаешься хитрить... — он покачал головой. — Не надо в это лезть. Просто не говори ничего Ассархаддону. Этого будет достаточно.
Он включил смарт и уткнулся взглядом в экран. Гедимин отошёл от него и встал у стенда, глядя на стремительно вращающиеся роторы. "Идти против воли Ассархаддона," — думал он, недобро щурясь. "У меня не хватило смелости. Я сделал бомбу. Надеюсь, Хольгер отвертится."
01 марта 37 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"
— Это оно и есть? — спросил Гедимин, с интересом глядя на полупрозрачный светло-серый кристалл, окружённый ровным зелёным свечением. Это был чистейший сингит — аккуратный четырёхгранник, двадцать сантиметров в длину и четыре в поперечнике. Его основание намертво приросло к хвостовику, и Хольгер, поставив по краям металлической пластины-подпорки защитное поле, держал кристалл за хвостовик, как старинную лампочку.
— Да, верно, — кивнул химик, глядя на образец сингита с нескрываемой гордостью. — Добавить ещё один — и начнётся цепная реакция. Их выращивают по одному в экранированных гнёздах, иначе...
Он выразительно ухмыльнулся.
Гедимин вспомнил сны о пещерах, заполненных сингитовыми колоннами. Подобные кристаллы росли там повсюду, и вода, попавшая на них из подземной реки, тут же испарялась... Он встряхнулся, выкинув из головы бесполезные мысли, и взял образец в руки.
— Короткие стержни нестабильны, — сказал он. — Тем более — чистый сингит... Сюда ведь нельзя добавить окись урана или ипроновую пыль?
Хольгер покачал головой.
— Добавить можно, но это нарушит структуру кристалла. Я надеюсь стабилизировать их за счёт омывающей жидкости...
Гедимин мигнул.
— Расплав обсидиана? Как он может что-то стабилизировать?!
— Вот именно, — Хольгер, уже не выглядящий таким довольным, отобрал у него кристалл и спрятал под бронёй. — От твёрдых объектов ещё можно требовать разных свойств, но от одной и той же жидкости... Думаю, из этого проекта ничего не выйдет.
Он щёлкнул пальцем по пластине брони и внимательно посмотрел на Гедимина.
— А что с твоим реактором? Я тут уже давно, а ты о нём не вспомнил...
— Он остановился, — ответил Гедимин, покосившись на вход в шлюз. Судя по комбинации светодиодов, горящих на стене, температура в "реакторной яме" всё ещё была слишком высокой.
— Жду, когда остынет.
— Вот как, — протянул Хольгер, оглядываясь по сторонам. — Это не меньше часа, да? Пойдём куда-нибудь, проветрим мозги. Мне, если честно, не хватает озера под боком. Летом приятно было нырнуть поглубже...
Гедимин удивлённо мигнул.
— Да, мне тоже нравилось озеро, — признался он. — Но тут есть холодная вода в дезактиваторной...
— Это неплохо, атомщик, — кивнул Хольгер. — Но это не то. Я... кажется, я начинаю понимать тех, кто изобрёл фэнрил. Мы уже полтора года сидим под толщей горной породы, не видя дневного света и не встречая ничего живого. Иногда мне кажется, что стены меня душат.
Гедимин настороженно сощурился.
— Сходи к медикам. Ты ходишь везде без скафандра — может, облучился?
Хольгер вздохнул, и по его лицу скользнула странная ухмылка.
— Пойдём в экзотариум, атомщик. Не очень приятно быть представителем единственного биологического вида на сотни километров вокруг.
Гедимин ещё раз проверил состояние реактора, прежде чем нагнать Хольгера в "чистом" отсеке. Химик успел выбраться из скафандра и надеть лёгкий спецкостюм и теперь висел на руках на стапеле, разминая мышцы.
— Опять без защиты? — сердито сощурился на него Гедимин.
— Не бойся, вернусь — надену, — ответил химик, спрыгнув на пол. — Ты уже готов?
...Гедимину сразу показалось, что Зелёных Пожирателей в вольере стало меньше. "Вывезли в лабораторию," — подумал сначала он, но, случайно взглянув на потолок, изумлённо мигнул — там, уцепившись всеми ножками, висело не менее шести "червей". Остальных сармат не видел — если они и были наверху, непрозрачные стены закрывали их.
— Смотри, — тронул он за плечо Хольгера. — Червяки на потолке. Что они там забыли?
— Наверное, радиоактивная пыль налипла на верхний люк, — предположил химик. — Видишь, они ощупывают крышку?
Пожиратели действительно не отползали далеко от крышки, хотя потолок рядом с ней был не ровнее и не рельефнее, чем вокруг. Медленно, тщательно они водили по её краям усиками, потом втягивали их и перемигивались между собой быстрыми вспышками на боковых волосках. Это очень походило на совместное обсуждение, и оно всё продолжалось.
— Исследователи, — пробормотал вполголоса Гедимин, не сдержав усмешки. — Прямо как мы в столовой...
Хольгер ухмыльнулся.
— Да, похоже. Они ведут себя очень... интеллектуально, — пока он произносил последнее слово, отсвет ухмылки в его глазах погас окончательно. — И это меня смущает. Ты предполагал, кажется, что они... могут быть разумными?
Гедимин мигнул.
— Я не разбираюсь в таких вещах, — пожал он плечами. — Ассархаддон считает, что нет. Ему, наверное, виднее.
"Обсуждение" на потолке прекратилось, и многоножки почти одновременно двинулись к люку, втянув усы и выдвинув на максимальную длину крючковатые челюсти. Гедимин насторожился, подумав, что Пожиратели вполне способны прогрызть металл, но через несколько минут успокоился — они не кусали всерьёз, только прощупывали края люка и саму крышку, оставляя на ней влажные потёки флониевой слюны.
— Ассархаддон отстал от тебя с синтезом флония? — спросил Гедимин у Хольгера, вспомнив недавний разговор. Химик кивнул.
— Арторион поручил это другому специалисту. Тот попробовал, но быстро отступил. Теперь проект свёрнут, — сармат едва заметно усмехнулся. — Боюсь, проект с выращенными стержнями свернут так же быстро. Слишком много сложностей, и я не знаю, как к ним подступиться. Температура плавления, нестабильность реакции, расслоение при температурных перепадах... Чем меньше растворов и расплавов в такой конструкции, тем лучше она работает, атомщик. Ты-то знаешь...
