Утро 24 июня командующий Тихоокеанским флотом российской империи вице-адмирал Небогатов встретил на мостике "Громобоя". Ночь без сна и нервотрёпка на Военном Совете изрядно вымотали адмирала, с завистью поглядывающего на свежего Брусилова, который даже кофе для бодрости не употреблял, — летал по крейсеру как на крыльях.
Небогатов в очередной раз подумал о возрасте, о желательности омоложения командного состава флота. Взять ту же Вторую эскадру — Рожественский и Фёлькерзам погибли не от вражеских снарядов, а "сгорели" в походе, не вынеся бардак и неразбериху, стараясь следовать нелепым и противоречивым распоряжениям из Петербурга.
Ведь по правде говоря, невероятный, фантастический по дерзости и красоте прорыв русской броненосной эскадры через Цусиму удался лишь потому, что все указания и пожелания императора и высшего командования Небогатов нагло проигнорировал. Правда самодержец всероссийский быстро сменил гнев на милость и брюзжание великого князя Алексея Александровича о преступной отправке транспортов, столь нужных во Владивостоке, в "Амурскую лужу", "не услышал", одарив скромного контр-адмирала и Георгием и следующим чином...
Но почему генерал-адмирал так переживал о транспортах, прямо таки требуя "запихнуть" их в узости Цусимского пролива, не принимая во внимание простой факт — скорость эскадры падала на ЧЕТЫРЕ УЗЛА!!! Ответ Небогатов знал, — Клапье де Колонг передал внушительную докладную записку, посвящённую недостачам и несоответствию "бумажной" номенклатуры грузов суровым реалиям и ревизии военного времени, когда ищешь ценный груз, наличествующий по документам, а найти не можешь...
Очевидно Зиновий, обязанный в том числе и генерал-адмиралу невиданным карьерным взлётом, не мог не выполнить высочайшее указание, оттого и готовился, судя по планам и переписке, влезть "всем табором" в пасть к Того, потому и нервничал, сначала на Мадагаскаре, потом отстаиваясь в бухте Ван-Фонг. И не выдержало сердце неистового адмирала Рожественского...
Какая всё-таки сволочь великий князь, наверняка же рассчитывал, что японцы утопят транспорта, и его махинации будут сокрыты в водах Японского моря. Да шандарахни господа-революционеры вместо Бирилёва среднего из пяти сыновей царя Освободителя, многие морские офицеры с радостью свечки в церкви возожгли бы. Уж он, Николай Небогатов — точно. Пудовой бы не пожалел.
Насквозь крамольные мысли адмирала прервал штурман флагманского крейсера.
— Ваше превосходительство, через десять минут будем в расчётной точке.
— Уже? Что-то задумался я, вроде и не дремал, — адмирал сдвинул брови и хмуро воззрился на хронометр.
"Громобой", "Россия" и "Светлана" на двенадцати узлах входили в Цусимский пролив. Сумерки отступали, крейсера вот-вот станут видны как на ладони японским наблюдателям, что с острова Ики, что с Цусимы. Пока в проливе не видно ни одной японской "посудины", хотя, судя по интенсивности радиообмена, враг знал о русских рейдерах.
"Изумруд", "Урал", "Рион" и госпитальный "Орёл" Небогатов отправил к корейскому берегу, настояв "подымить посильнее". К тому же "Орёл" шёл со всеми положенными судну общества Красного Креста опознавательными огнями.
При встрече с неприятелем скоростной "Изумруд" по плану начинал прорыв во Владивосток, вспомогательные крейсера, разворачивались и убегали. Ну а "Орёл" отдавался на волю случая, точнее говоря — "благородства" японских моряков.
Командир "Орла", капитан второго ранга Яков Константинович Лахматов был крайне недоволен отведённой ему незавидной ролью "жертвенной пешки" и на Военном Совете так "сцепился" с вице-адмиралом, что казалось ещё чуть и в драку кинется.
Уставший от препирательств Небогатов, подошёл к столу-конторке и на своём личном бланке начертал. "Офицерам и адмиралам Соединённого флота Японской империи. Уведомляю, что любое насилие над экипажем госпитального судна "Орёл", малейшее попрание норм международного морского права, задержание судна и прочие насильственные действия в отношении медицинского персонала, офицеров и матросов "Орла" поставит моряков Японии в ранг дикарей и военных преступников. Командующий Тихоокеанским флотом Российской империи, вице-адмирал Небогатов".
Лахматов, заполучив "документ" с размашистым, на пол листа адмиральским росчерком, хмыкнул, затем громко, с выражением зачитал и издевательски обратился к адмиралу.
— И вы полагаете, Ваше Превосходительство, что эта вот "филькина грамота" убережёт от интернирования? В прежнем обращении к Того, вы просите не задерживать "Орёл", с телом адмирала Фёлькерзама, здесь в категорической форме требуете пропустить, -так какое из писем предъявить японцам?
В "мёртвой тишине" салона раздался смех Небогатова, адмирал, посмотрев на замерших от такого явного "бунта" Лахматова офицеров, решил "разрядить обстановку".
— А вот посмотрим, Яков Константинович, посмотрим. Завтра и убедимся — "Филькина" это грамота, или "Колькина". Не то чтобы я верю в рыцарство японцев и в свою небывалую популярность у противника, но ежели "Орёл" остановят, то передайте именно сию, "грозную" бумаженцию командиру вражеского крейсера или миноносца и потребуйте немедленно поставить в известность об инциденте адмирала Того. Не просим — требуем!
— Думаете, сработает? — Лахматов уже и сам не рад был своей необъяснимой наглости, вот же попала "шлея под хвост", да ещё на Военном Совете.
— Поживём, увидим, — кратко ответил командующий и перешёл к следующему вопросу...
Небогатов не особенно надеялся обмануть врага таким вполне предсказуемым "разделением сил", погнав крейсера одновременно и в западный и в восточный "проходы" Корейского пролива, но шанс, что япошки клюнут и вцепятся в "госпитальный отряд" был. Тем более шли поначалу все вместе — разделившись только за тридцать миль от южной оконечности острова Цусима, через полчаса после "расставания" отрядов Лахматов должен был зажечь все положенные госпиталю опознавательные огни...
Ферзена адмирал проинструктировал особо, приказав по возможности дольше сопровождать "Орёл", а после ухода вспомогательных крейсеров идти впереди парохода-госпиталя. Однако, при наличии мощной крейсерской завесы японцев впереди, ни в коем случае не рисковать, а радировать на "Громобой", оставить госпиталь и полным ходом уходить из пролива на юг. Хорошо хоть, успели по ходатайству Бухвостова, отправить из Николаевска на Амуре, как только туда добрался Клапье де Колонг, сестру милосердия с "Орла", Ольгу Юрьеву. Уехала она по Амуру, затем "чугункой" от Хабаровска во Владивосток, где её ждал муж, — старший судовой врач с "Александра" Пётр Павлович Юрьев и брат, мичман Владимир Козакевич с "Суворова". Да, не дай Бог, интернируют япошки госпитальный "Орёл", а так хоть Юрьева с родственниками, не будет разлуки в пару месяцев.
А если не выйдет у "Изумруда" проскочить с первого раза, не трагедия, — надлежит "всего-то" отбежать от пролива на сотню миль и дождаться ночи. Главное не идти на размен, не бросаться сдуру на японские бронепалубники. Ферзену надо обязательно сберечь быстроходный крейсер и довести его целёхоньким до Владивостока, присовокупив к ордену святого Георгия ещё и эполеты капитана первого ранга. Кажется, честолюбивый кавторанг проникся...
— Что ж, начинаем, — Небогатов перекрестился, — курс норд-ост 45, скорость 16 узлов, удвоить число наблюдателей, расчётам противоминной артиллерии — не спать!
Крейсера как застоявшиеся рысаки, вздрогнули и рванули в направлении острова Окиносима, то, что отряд мог выдавать, поднапрягшись и все 18 узлов, позволяло не ждать появления крейсеров Катаоки, а самим искать врага. А дальше решать — навязать бой или благоразумно убегать. Благо скорость позволяла и первое и второе.
Адмиралу на миг показалось, что майского прорыва не было, он сейчас не на "Громобое", а по прежнему на "Александре" ведёт на прорыв эскадру. Но рядом на мостике стоял не Бухвостов, а Брусилов, и Небогатов, чтобы скрыть накатившую вдруг усталость, сказались более суток без сна, на ногах и нервах, обратился к каперангу.
— Лев Алексеевич, командуйте, я пока вздремну в кресле, запросите как дела у Шеина, не сдают ли машины его "яхточки"...
— Прошли бы вы в каюту, Николай Иванович, на вас лица нет, вон как осунулись, — забеспокоился командир "Громобоя".
— Экий вы шутник, господин капитан первого ранга, — ворчливо ответствовал командующий, — ещё ночной колпак посоветуйте нахлобучить. Вот анекдот будет, на все времена на всех флотах мира, — адмирал перед встречей с неприятелем спать ушёл...
Казалось, только глаза сомкнул, а уже будит Брусилов.
— Ваше превосходительство, проснитесь, радио с "Изумруда".
— А, что? Чёрт, всё-таки уснул, что там у Ферзена?
— Передачу тут же забили несколько японских радиостанций, но и по начальным условным знакам и по договорённости с Василием Николаевичем ясно — обнаружены "корейцы".
— Хм, если они — "корейцы", то мы — "японцы", выходит? Богатое у вас воображение господин капитан первого ранга. Быть, всенепременно быть, Лев Алексеевич, вам главой Морского Генштаба, очень уж нестандартно и образно мыслите.
Вице-адмирал принял от вестового горячий и крепкий кофе, прошёлся по мостику, от сигнальщиков поступали сообщения о многочисленных дымах с оста. Очевидно, от Кюсю выдвигались отряды миноносцев, вряд ли крейсера будут прятаться у берега. А вот северные румбы "не запятнаны" угольной сажей, неужели путь до Владивостока открыт, японцы бросились к корейскому берегу, решив, что Небогатов не рискнёт повторить свой майский маршрут?...
Японские миноносцы, сначала четыре, затем восемь и теперь вот дюжина, уже как полтора-два часа сопровождали тройку крейсеров, держась на правом траверзе, не предпринимая попытки сблизиться. Стрелять на сорок и более кабельтовых по юрких малышам было бесполезно, потому и случайный выстрел шестидюймовки "России" не спровоцировал бестолковую и беспорядочную пальбу орудий правого борта "в белый свет". Лилье споро отсемафорил о "перенервничавшем" комендоре и отряд шёл прежним курсом, понемногу приближаясь к мрачному, негостеприимному Кюсю и отдаляясь от такого фартового для русских моряков острова Цусима.
— Помните, Николай Иванович, как тут "Хасидате" утопили. — Брусилов хищно уставился на "примерно-приблизительное" место боя, вернее "убийства" броненосными "Россией" и "Громобоем" старенького тихоходного японского крейсера. — Эх, неужели Ферзен и Лахматов на себя Катаоку оттянули, а здесь только миноносцы?
— Не рано ли празднуете, — Небогатов решил немного "остудить" подчинённого, — как навалятся миноноски, мало не покажется.
Без четверти девять, практически одновременно, о дымах с веста оповестили сигнальщики, а "Светлана", немного отставшая от пары "рюриков" часто загрохотала по приблизившейся четвёрке миноносцев. Волнение балла примерно четыре существенно затрудняло продвижение не самых больших и современных миноносцев, ненамного превосходивших крейсер-яхту скоростью. Но нервная и бестолковая стрельба не нанесла японцам видимого ущерба, только напрасно растратив боезапас на корабле Шеина.
Брусилов, по распоряжению командующего сбросил ход до 14 узлов, "Россия" чётко повторила манёвр флагмана. Небогатов раздосадовано обратился к стоявшему рядом Семёнову.
— Ну, чёрт ведь знает что, Владимир Иванович, будь сейчас там комендоры с "Громобоя" или "России", минимум пары миноносок Катаока недосчитался бы.
— Шеин и его офицеры — хорошие моряки, знающие службу, — бывший командир "Урала" не разделял негодования командующего, — а комендоры да, перенервничали, всё-таки первое столкновение с врагом, не считать же за полноценный бой нескольких залпов "Светланы" в направлении убегающей "Ниитаки" 22 мая. А сегодня артиллеристы увидели приближающиеся вражеские миноносцы, начали палить в азарте и страхе. Первый, по сути, бой — нервы. Остановить же стрельбу, неопытных расчётов, как правило, частую и бестолковую, очень трудно. Зато можно считать "Светлану" кораблём наполовину "понюхавшим пороха".
— Успокаиваете? — Небогатов неожиданно, "не к месту", рассмеялся, — значит, вторая половина боевого опыта придёт с вдыханием пороховой вони и гари от разрывов неприятельских снарядов? Логично, Владимир Иванович, логично. Ну что ж, сейчас орлы Лилье и Брусилова покажут класс. С запада за нами бегут все крейсера, которые есть у Катаоки, это очевидно. А миноноски начнут наше трио сдерживать. Повеселимся знатно!
Восемь миноносцев противника действительно, как будто услышав русского адмирала, устремились на "Россию" и "Громобой". По команде Небогатова "Светлана" ускорилась до семнадцати узлов, приняла влево и начала укрываться за корпусом огромного крейсера Лилье, "сбрасывая с хвоста" так и не побитую четвёрку миноносцев второго класса.
Небогатов поступал вопреки всем правилам войны на море, сейчас как раз "Светлана" должна была защищать здоровенные рейдеры, но крейсер-яхта по мнению Николая Ивановича и себя не в состоянии был оградить от медленно ползущих корабликов.
Семёнов с любопытством наблюдал за приготовлениями расчётов к отражению минной атаки. То, что опытные комендоры владивостокских крейсеров, воюющие второй год, пережившие страшный бой с броненосной эскадрой Камимуры, справятся с неподготовленным наскоком самураев, кавторанг не сомневался.
Правый борт "России", а затем и "Громобоя" "вспух" от частых выстрелов шести и трёх дюймовых орудий. На двадцати кабельтовых изрядно попрактиковавшиеся артиллеристы "рюриков" быстро пристрелялись, тем более малые миноносцы нагоняли рейдеры медленно, казалось даже как-то натужно, неохотно нагоняли...
Минут через пять запарил один из минарей, получивших шестидюймовый привет от "Громобоя", вскоре попаданием отметились и комендоры "России", накрытия утлых корабликов следовали одно за другим. Очевидно, японские миноносники тоже всё правильно просчитали и "отвалились" от отряда крейсеров, получив вдогон ещё несколько накрытий.
Прямо по курсу увеличивался в размерах островок Мисима, за которым наверняка укрывался отряд миноносцев, а то и два-три.
Поэтому Небогатов, успевший поблагодарить расчёты принимавшие участие в отражении атаки, за хорошую стрельбу, глянул на хронометр и обратился к Брусилову.
— Лев Алексеевич, распорядитесь, пусть штурмана рассчитают так курс на Владивосток, чтобы миновать Дажелет в тридцати милях по левому борту.
— Ваше превосходительство — вахтенный офицер заскочил на мостик, — сигнальщики опознали "Асама" и "Якумо", с ними идут четыре "больших" миноносца. Отстают, по всей видимости, ещё два крейсера.
— Ну да, наверняка "Идзуми" и "Чиода" в хвосте плетутся. Все за нами кинулись, ну, кроме старушек "Мацусим". Выходит, не проскочил Ферзен, отбежал к Квельпарту. Интересно как там Лахматов — "стопорнули" его япошки или соблюдают конвенцию. Каюсь, но если живы останемся, попрошу у Якова Константиновича прощения за использование госпитального судна и флага Красного Креста дабы обмануть неприятеля. Ну а свою "индульгенцию", японцам адресованную, непременно выкуплю у Лахматова, не пожалею коньяка и вам Лев Алексеевич подарю, думаете не знаю, что затеяли музей крейсера "Громобой" устроить? Вот и получите очередной экспонат от адмирала Небогатова.
Брусилов покраснел и укоризненно посмотрел на Семёнова, которому не далее как вчера вечером показал "историческую бумагу", начертанную адмиралом перед утоплением "Хасидате" — "ВСЕХ УТОПИМ" и поделился честолюбивыми замыслами открыть музей русско-японской войны, с преобладающей морской тематикой. Флаг-капитан отряда, скорчив виноватое лицо, покаянно развёл руками...
— Гонка начинается, Николай Иванович. Мы не намного опережаем "Якумо" и "Асама", думаю, в этот раз лёгкой прогулки до Владивостока не получится.
— Семафор на "Светлану", пускай Шеин так и возглавляет колонну, надеюсь, семнадцать узлов он потянет.
— Прикажете прибавить ход, Ваше превосходительство?
— Да, передайте в машинное, — ход семнадцать узлов. Поглядим, насколько быстры наши броненосные оппоненты, вряд ли семнадцать узлов выдержит "Чиода", тем более свежеет, помогает нам Нептун. Но "Якумо" и "Асама" это два серьёзных аргумента
— Два против двух, тяжеловато придётся, лучше бы не подпускать больших японцев на дистанцию выстрела, — "посоветовал" Семёнов.
— Аксиомы изрекаете, Владимир Иванович. Но сейчас враг идёт на пределе возможностей, несколько часов на максимальной скорости японцы уже пробежали, гоняя "Изумруд" и догоняя нас, вряд ли долго так выдержат, — а мы ускоримся, когда потребуется...
Офицеры "Громобоя", участвовавшие в бою у Ульсана, оживлённо переговаривались, рассматривая преследователей, вспоминали перипетии прошлогоднего сражения, спорили, насколько возросла мощь владивостокских крейсеров после модернизации и прибавления шестидюймовок.
Время подходило к полудню, пять крейсеров и четыре эскадренных миноносца прилежно утюжили Японское море, далеко за кормой размазывались дымы от предположительно "Идзуми", "Чиоды" и десятка тихоходных миноносцев-"второклассников". Этот "резервный полк" несмотря на постепенное отставание, продолжал гонку за русскими, уповая на поломки и потерю хода хоть на одном из рейдеров. Тогда на "подранка" навалятся броненосные крейсера, подтянутся бронепалубники, миноносцы...
С идущей впереди "Светланы", и с замыкающей "России" каждые полчаса на флагман шли доклады. Шеин и Лилье оповещали адмирала о положении дел в кочегарках крейсеров, информировали, что думают судовые механики о состоянии машин. Покамест держать семнадцать узлов получалось, но и преследователи не отставали — с "России" запрашивали разрешения начать пристрелку по "Якумо", на дальномере определили расстояние до назойливого японца в 60-65 кабельтов. "Асама" отставал от одноклассника примерно на милю. Три больших (эскадренных) миноносца шли сразу за "Якумо", а вот четвёртый начал отставать, а потом и вовсе, после обмена сообщениями с "Асама", отвернул...
— Ваше превосходительство, — обратился к Небогатову Брусилов, новый запрос с "России" на открытие огня. Владимир Александрович уж очень хочет "расковырять нос" "Якумо". Комендоры у Лилье хороши, если точно влепят, — отстанут япошки, с дырой в носовой части, какая погоня?
— Не спешите, Лев Алексеевич, командам время обедать, а вот после, часа через два вернёмся к этому разговору. Если, конечно, поломок не случится ни у нас, ни у японцев.
— Простите, не понял. Разве плохо если окажется неисправен японский крейсер? В одиночку ни "Асама", ни "Якумо" преследовать наш отряд не станут.
— В том то и дело, господин капитан первого ранга. Сейчас необходимо вытащить два японских броненосных крейсера как можно дальше от кораблей "второго эшелона", которые пока ещё способны нас нагнать и поддержать "больших братьев". А как только отстанут бронепалубники и большая часть миноносок, тогда непременно "ставим палочку" надоедливому "Якумо" и разносим его, сколько успеем до подхода "Асамы". Но тут первый ход и "кроссинг Т" за нами, да и всё-таки три крейсера против двух японцев. Я "Светлану", несмотря на отвратительную стрельбу по миноносцам, считаю полноценной боевой единицей и сколько то снарядов на себя она возьмёт, а утопить Шеина не позволим!
— Ваше превосходительство, вы настроены на бой?! Но, простите, как понимать, ваши же, Николай Иванович, недавние предостережения от размена "России" и "Громобоя" на броненосные крейсера Камимуры.
— Владимир Иванович, не разочаровывайте меня, — Небогатов рассмеялся, — да, я такое говорил, но тогда крейсера были в Восточно-Китайском море. Сегодня мы в очередной продрались Цусимой, идём во Владивосток. Здесь и сейчас имеем три русских крейсера против двух неприятельских. И если бой начнём мы, то первые четверть, а то и полчаса будем иметь преимущество. Когда ещё такая благоприятная ситуация сложится? Я не повредить, — утопить одного из япошек намерен. Да как вы не поймёте, господа?! Фактор внезапности! Японцы привыкли, что адмирал Небогатов весьма ловко от них убегает, угрожает коммуникациям, но в бой не вступает, осторожничает. Случай с "Хасидате" не в счёт — там такое преимущество у русских было, что даже "робкий Небогатов" не побоялся утопить ветерана. И самураи не ожидают он нас нападения. НЕ ОЖИДАЮТ! Поэтому продолжаем бежать к Владивостоку, а в 14.30 или в 15 часов начнём.
