Ну, понятно, я! Внешне ― худенький восьмилетний школьник. Не очень велик, но и не мелочь пузатая. Так, середнячок, уверенно попадающий в топовую десятку классной шеренги на физкультуре. На восьмое-девятое место, если честно. Зато через какой-то месяц ― настоящий второклассник, к тому же хорошист, спортсмен и командир "октябрятской звездочки" (не удалось отвертеться). Правда, ко всему прочему, непоседа и барагоз, но это, как говорят у нас на юге, "та то так"! Пустяки, мол. Не берите в голову.

В целом ― впечатление положительное.

Вот только вам любой моряк подтвердит ― ошибкой будет оценивать айсберг только по его вершине. Что касается моей персоны, эта ошибка может оказаться фатальной. А кое для кого вообще ― превратиться в фатальный замкнутый круг. Потому что внутри у меня ― сущность, крайне далекая от внешне благопристойного образа: мозги и жизненный опыт пятидесятилетнего военного пенсионера, замполита и учителя истории, моралиста и зануды.

Иными словами, получите объект для восхищения ― ребенок с сознанием взрослого человека. Пожилого даже, чего греха таить. Причем, ребенок живет в семьдесят четвертом, а сознание и мозги ― из две тысячи пятнадцатого! И скажу, забегая вперед, не дают эти мозги ребенку спокойной жизни. Ох, и не дают!

Вот такой вот симбиоз: аномалия мироздания и вывих вселенского гомеостаза. И никто на свете, а в первую очередь я сам, не в состоянии объяснить, как такое могло произойти. Впрочем, на счет "никого на свете" все-таки я слегка преувеличиваю: об этой несуразице знает на данном историческом этапе только один человек ― мой спец инструктор Ирина. Позывной в иерархии местного отдела "конторы" ― "Сатурн". Я в прошлом году имел неосторожность рассказать ей о своей проблеме. В подробностях. Был, признаюсь, чрезмерно откровенен и не сдержан. И кое-что в этой несдержанности меня все-таки извиняет.

Ну, во-первых тогда я находился в состоянии серьезного психологического шока. На фоне, так сказать, полного физического истощения, вызванным длительным ночным заплывом в открытом море. Такой стресс получил, что об этом до сих пор вспоминать не хочется.1

# # 1 См. первый роман серии — "Фатальное колесо".

А во-вторых, в минуту слабости я через Ирину интуитивно "возопил о помощи" к Шефу, к Сергею Владимировичу ― старшему в нашей компании. Начальнику нескольких подразделений и межведомственных групп. Позывной "Пятый". У него голова, что Дом Советов. К тому же ― гигантский опыт оперативной работы и невообразимая интуиция.

Собственно, он меня и нашел в свое время. Нашел и приобщил к работе "на земле". Раскрываясь Ирине, разумеется, конфиденциально, я, тем не менее, надеялся, что она рано или поздно "сдаст" информацию о моей аномалии вверх по команде. И думать за меня начнет кто-то уже другой. Надо думать, так оно и произошло. Просто по ряду косвенных признаков, Ирина точно меня "сдала". Вот только "Пятый" хранит по этому поводу гробовое молчание, и мой хомут на свою шею перекладывать не торопится. Ну, да у него есть на то свои резоны.

Однако, дело не в этом.

Проблема в том, что весной, во время нашей последней операции обнаружилось, что я здесь, в этом времени торжества развитого социализма оказывается не один такой красивый! Ну, типа, телом местный, а мозгами из двадцать первого века. У нас, как выясняется, еще один подобный кадр бузотерит в социалистической действительности.

Кадр из будущего!

Да такой кадр, что поднялась на уши не только городская контора, на писк которой резво и чутко откликнулись все областные силовики. Подпрыгнули в экстазе аж на самой всесоюзной верхушке КГБ. Виданое ли дело ― похищения советских людей с целью забугорной продажи проклятым и безнадежно загнившим капиталистам! И за всем этим ― один лишь человек! Естественно, с подельниками, но мозговой центр ― он, "брат из будущего".

Сильный был кадр.

Вот только, погиб, знаете ли, "землячок". От моей, стало быть, руки и погиб. Как поют в этих временах хулиганствующие подростки в подворотнях: "И сцепились два тела, дрожа. И сверкнули два острых ножа. Были оба красивы, сильны. Как два брата похожи они..."

М-да. Ножи, конечно, не сверкали. И "сильны" были далеко не оба. Разница, знаете ли, в возрасте. Мне просто повезло. И не думаю я, что это везение займет почетное место в моих предполагаемых мемуарах. Хотя... самозащита в чистом виде, ни один адвокат не придерется.2

# # 2 См. второй роман серии — "Фатальное колесо. Дважды в одну реку".

Только я снова не об этом!

Два засланца из смутного демократического будущего ― это, понятное дело, серьезный экстрим для советской эпохи. Для местных застойных реалий и этого оказалось многовато. Хотя второй "скиталец времен" все же свой секрет вовремя унес в могилу. Волну, правда, поднял ― мама, не горюй!

Я же со своей стороны на счет будущего в основном помалкиваю, если не считать Ирину. И свои супер способности по возможности стараюсь сильно не афишировать. Вне группы, разумеется. И вроде бы все возвращается на круги своя: преступный элемент в целом ― в пределах допустимой погрешности, шпионы не злобствуют, а я снова ― обычный рядовой октябренок. Послушный сын и верный товарищ.

Думаете, это все?

Как бы не так! Ошибаться изволите. "Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал". Снова труба зовет! Потому как, у нас тут в светлом прошлом третий засланец нарисовывается! По косвенным, правда, признакам, но, тем не менее. А третий, как известно, при некоторых раскладах ― всяко уж "лишний"!

Особенно такой... я бы сказал ― "оригинальный" третий.

Расскажу по порядку, как получилось.

Глава 1

Генка

― Все они тут повязаны! Все, до одной!

Малолетний рассказчик выразительно таращит глаза, грозно надувает щеки и даже слегка шевелит ушами в пространстве. Следует считать, для вящей убедительности и торжественности момента. Уши, надо отдать должное, шикарные ― огромные, в пунцовых прожилках, к тому же растопырены, словно воздухозаборники у гоночного автомобиля.

Эти "локаторы" принадлежат Генке Федюхину. Моему однокласснику. Он у нас душа компании, заводила и баламут. А главное ― враль, которого свет доселе не видывал! Сейчас, к примеру, на моих глазах происходит рождение новой легенды. Легко и непринужденно, можно сказать, в режиме импровизации формируется миф о том, почему мальчишкам нашего сопливого возраста так хочется лишний раз дернуть девчонку за косичку. Или треснуть портфелем по маковке. Или ― обратить злодейку в бегство, а потом ловко подсечь сзади подножкой эту вражину. Эх, высший пилотаж!

Просто они... сами во всем виноваты!

Я откинулся на спину и зажмурился, с удовольствием впитывая ароматы душистого крымского августа. Пахнет выгоревшей травой, землей, раскаленной под солнцем, и чем-то цветочно-кипарисовым, если можно себе такой запах вообразить. Цикады трещат как полоумные, перепутав день с ночью. С тяжелым гулом пролетают осы и стрекозы ― от сада к саду, скорее всего. Ведь самый фруктовый месяц на дворе. Самый лучший летний месяц.

Господи, хорошо-то как!

Мы оголтелой стайкой носились в пригороде на велосипедах, потом слегка утомились и, недолго думая, рухнули отдыхать прямо на травку. Там где и застала нас усталость ― а чего далеко ходить? Теперь, раскинувшись на уютном желто-зеленом склоне в полутени абрикосовых деревьев, мы степенно толкуем "за жизнь". В данный конкретный момент слушаем доклад философа Генки с его новейшими изысканиями в области гендерных стереотипов.

А он разошелся не на шутку:

― Они же днем ― как обычные девки! Не отличишь. В классики, там, свои играют. В куколки, в цветочки, в дочки-матери свои (Генкина компетентность смутно настораживает). Вот только ― вранье все это. Маскировка. Прикидываются они! Точно вам говорю. На самом деле все они ― настоящая банда!

Любопытная версия. И откуда все это берется? Нет, просто интересно, куда гражданина Федюхина на этот раз заведет его неугомонная фантазия?

Ну, давай-давай.

― Как только заходит солнце и наступает ночь, ― нагоняет особой жути рассказчик, ― выходят они тайком из дома, собираются вместе и начинают... ловить пацанов!

Ада! Давай больше Ада!

― Повсюду, значит, их ловят! По всему району! А как поймают ― пытать начинают. Привязывают к стулу, и давай... раздевать!

Ого! Да у нас тут зародыши эротических фантазий! В восемь неразумных лет.

Ну, теперь понятно. Все стало предельно ясно. Я бы сказал, ― транспарентность ночных коллизий в каменных джунглях нашего района начинает торжествовать! Смотри ж ты, какие разбойницы! Ночные бестии. Валькирии местечковые! Ох, и плачет по ним портфель. Так и надо этим бандиткам!

И смех и грех. Каково мне все это выслушивать в свои пятьдесят?

Не могу удержаться:

― Гендос! А ты откуда все это знаешь? В таких подробностях?

― А... меня тоже ловили...

Лихо. Не моргнув и глазом! И даже не шевельнув ушами ни разу.

― И тебя тоже... пытали?

― А то! Стали привязывать к... железным воротам. Возле школы, знаешь? Да, только я вырвался. Дал одной. Тогда они кучей-малой набросились. Майку порвали. Хотели штаны снять ― так, я их раскидал всех. Да и утек! Они погнались было, да только... ты же знаешь, как я бегаю!

― Ты же майку о забор порвал. Когда к соседу твоему за Изабеллой лазили! Забыл, что ли? Помнишь, как мать тебя ремнем гоняла?

― Другую! Другую майку! Новую! Да, не жалко ее. Зато, я теперь их всех запомнил! Всех!! Вон! Вон, смотри!

И спрыгивая со скользкой "маечной темы" начинает тыкать пальцем в направлении виднеющихся неподалеку частных домиков. Мальчишки все дружно разворачиваются в ту сторону.

― Видали? Ходят тут. Выглядывают!

Метрах в шестидесяти от нас из проулка одноэтажек выпорхнула парочка наших ровесниц. Стрельнули глазками, шепнулись, хихикнули и вприпрыжку поскакали по каким-то своим девчачьим делам.

― Я одну из них видел там, ― с важностью заявил Генка, ― ночью. Это... Катька. Катька... Мокрушница. Самая злобная из них. Вообще, замочить меня хотела. Не знаю, что бы было, если бы я не утек...

И вздохнул печально, все же шевельнув ушами. Трагически на этот раз.

Я присмотрелся. Девчонки, как девчонки. Одна, кажется, из нашей школы, из параллельного класса.

Бред!

Однако, пацаны слушали, открыв рот. А Генка купался в лучах кратковременной славы. Нужны еще доказательства? Сейчас слепим:

― Вот тебя, да-да, Димон, тебя! Разве девки тебя не ловили ни разу?

Хороший ход!

Димка ― слабое звено в нашей компании. Самый щуплый и немногословный. Попробуй тут возразить нашему "корпоративному моторчику". Да и не так уж часто к нему здесь обращаются. Особенно по таким серьёзным вопросам.

Приходится соответствовать:

― Ну... ловили... один раз... На той неделе... Только я их не запомнил. Мне... глаза сразу завязали... Тряпкой...

― И как? Тоже пытали? Раздевали? ― устроил я свидетелю "перекрестный допрос".

― Ну... я не помню, ― замялся Димон, и тут же ляпнул не подумав, ― Глаза же завязаны! Я и не видел ничего!

― И не видел, и не слышал, и даже не почувствовал, как штаны снимают, ― добил я Генкиного подпевалу.

Димон густо покраснел, но за него сразу же вписался наш барон Мюнхгаузен:

― Чего ты пристал? Может... неудобно человеку вспоминать, ― и дальше пошел гнуть свою линию, ― а девки еще и предупреждают всех, кого поймали, мол, скажешь кому, хуже будет! Специально за тобой охотиться начнут. Тогда уж ― все! Кранты!

Я притворно вздохнул:

― Жаль. Давай тогда прощаться, Гендос. Этот закат ты видишь в последний раз. Теперь уж точно ― сдернут с тебя твои штанишки. А после этого, какая жизнь пацану?

― Не дамся я, ― угрюмо буркнул Генка, а затем, подумав, прибавил пафоса. ― Живым больше не дамся! Пусть даже и не думают.

Я снова откинулся спиной в пыльную душистую траву и беззаботно заявил:

― Да ты просто не ходи никуда по ночам. Сделай уж усилие над собой, потерпи. Понимаю, что дома не усидеть, только ведь ― жизнь дороже! Она один раз дается.

Вот оно мне надо?

Чего к мальчишкам прицепился, дурень великовозрастный? Чешут своими языками ― и ладно. Проходят, так сказать, свою школу коммуникации в коллективе, нащупывают ориентиры и экспериментируют статусами. Нормальное дело.

Но до чего же с ними скучно!

― А давай, мы их сами ночью подловим, ― неожиданно даже для самого себя предложил я, вернувшись в сидячее положение. ― На живца! Вон, Димона пустим вперед, а сами в засаду. Покажем им, кто на районе хозяин. Пацаны или девчонки. А?

У щуплого Димки как у того хамелеона резко изменился цвет кожного покрова. Кровь отхлынула от щек, и он из пунцового жизнерадостного индейца вмиг превратился в заморенного бледно-желтого ковбоя. Загар не позволил ему стать по-настоящему белым.

― Меня... ночью не пустят, ― позорно признался он.

Ну, да! А кого здесь пустят?

В Генкиной легенде ночные забеги ― самое слабое место. Мы же не беспризорники какие. Максимум в девять вечера всех оболтусов матери загоняют домой. А то и раньше. Кого тут ловить злобным девчонкам? Самих себя? А к слову, их-то кто по ночам отпускает? Неправильные какие-то у них родители.

Короче, все почувствовали, что Генкина версия слегка завибрировала, потеряла стройность и вот-вот рассыплется. Но чем любопытен наш раннешкольный возраст ― логика здесь не имеет столь определяющего значения, как, скажем, у взрослых. Или даже у старшеклассников. Тянет мальчишек к чуду, к сказкам, к фантазиям. Дед Мороз жив! Он пока еще существует, а значит, могут существовать и ночные хищницы, алчущие мальчишеских штанишек. И получается ― поделом мы их портфелями по макушкам!

А что? В нашем двадцать первом веке, те же американцы используют не менее сомнительные поводы, чтобы, скажем, очередной раз сунуться в какую-нибудь страну во имя торжества демократии. А мы чем хуже?

Да и Генка не сдается:

― А что? Подходящая идея. Поймаем и наваляем. Кто сможет ночью выйти?

Пацаны замялись. Кто-то стал гонять муравьиного льва по лункам склона. Кто-то начал втыкать палочку в землю ― настоящие ножи родители носить не разрешают. Желающих, короче, не находилось.

― Я смогу, ― поддержал я Генку. Раз заварил сам кашу, нечего отмалчиваться. ― Когда собираемся?

― В двенадцать. В полночь! На пустыре за кинотеатром.

Пустырь ― место ристалищ между нашими дворовыми группировками. О нем все знают.

― Идет. Так что, вдвоем идем?

― Я сейчас у бабушки ночую, она старенькая, рано спать ложится, ― вписался конопатый парнишка по имени Славка, ― как заснет, я приду.

123

↓ Содержание ↓