Шакалы

— Стаг, береги нервы. Сегодня они тебе пригодятся.

Стаглем вернулся в кресло, посидел десять секунд, снова вскочил, подбежал к боковому экрану.

— Стаг, — отозвался Квемго. — Восемь минут погоды не сделают.

— Они будут здесь через два часа, — Стаглем в десятый раз оглядел цифры на мониторе. — А нам еще на отвал время... Сволочь, — он вернулся в кресло, и уставился в потолок.

— Еще какая. Все всегда получается. Почему так? И почему такая несправедливость?

— Квем, давай у тебя спросим. Ты его тоже неплохо знаешь?

— Молчать, — вяло приказал Иллой, не открывая глаз. — Как вы меня достали.

— Сам и заткнись. Помнишь сколько ты должен? Плющить задницу, даже две лишних минуты...

— Стаг, физику никто не отменял. Даже за такие деньги.

Микрофоны доносили шум внешних кондиционеров. Раскаленная пыль породы на мониторах садилась. Вырисовывался ландшафт площадки, которая была выбрана для посадки, — парапет вертикальных глыб, фиолетово-серых, грубых, будто покрытых застывшей пеной. Между столбами виднелось каменное плоскогорье, испещренное группами скал. Порода бросала колючие искры; плоскогорье до самого горизонта переливалось сухими звездочками.

— Красиво, — Квемго отвел взгляд от курс-монитора и тоже закрыл глаза. — Только горячо очень.

— У нас два часа, — сказал Стаглем. — А вытягивать — четыре банки. Ты, Квем, в курсе что такое вытягивать четыре банки? Ты живую-то банку видел хоть раз, своими глазами? А не в свой монитор.

— Уговорил. Вперед! Там сейчас, — Квемго открыл один глаз и покосился на монитор, — двести двенадцать градусов.

— Уже двести одиннадцать.

— Ну да... А скоро будет двести десять.

Стаглем вскочил, подбежал к стенке, расконтровал и развел атмосферную диафрагму. В рубку ударило тяжелым жаром. Раскаленная пыль заплясала в искристом вихре.

— Закрой, кретин! — выпрямился Иллой. — Убьешь контроль, идиот!

— Купишь железку лучше. С защитой контроля.

— Закрой, говорю! Прыгай туда, если зудит, и закрой!

Стаглем собрал диафрагму, бросился к неатмосферной камере. Здесь она была не нужна, поэтому служила отсеком сопровождения — костюмы, оружие, такелаж. Стаглем выдернул свой карабин, подбежал к диафрагме, стукнул ладонью по статусу температуры, снова бросился к камере, вытащил свой костюм. Надел костюм, шлем, стал цеплять такелаж к клапанам. Закончив с костюмом, закинул ствол за плечо, вернулся к экрану и стал изучать местность.

Квемго посадил шлюп как можно ближе к расселине, в которую упал грузовик. Круглая каменная поляна, укрытая среди скал, нашлась без труда; оставалось выбраться из скального частокола, преодолеть фрагмент плоскогорья, и спуститься по отлогому склону к пропасти.

Размазанные облака пропитались солнечным светом; он вязко растекался над головой. Стаглем всмотрелся в искристую даль между каменными столбами — разлом было видно уже отсюда. Сверкая аметистом на сколах, он уходил к горизонту и растворялся в дымке. Стаглем осмотрел отлогий спуск — плоскость рассыпанных валунов с айсбергами скал, — за ним серо-фиолетовая полоса бездны, за ней аналогичный подъем с той стороны. Дымчатый горизонт убран цепью хребта, мерцающей тускло в мареве, загадочно и неброско, как древнее золото.

— Угрюмая точка, — отозвался наконец Стаглем.

— Угрюмая? — Квемго ухмыльнулся. — Какая тебе вдруг стала разница? И что тебе тут не нравится, интересно?

— Мне все нравится, Квем. Побольше бы таких точек. На которых вот так валяется шесть миллионов.

— Во-первых, Стаг, — сказал Иллой, — как так они тут валяются — мы толком не знаем. Во-вторых, Стаг, твоих там только пятьдесят шесть тысяч. Да и то — мы еще за железку должны. В-третьих, Стаг, зачем тебе столько денег? Ты нам так и не рассказал.

— На самом деле, — хихикнул Квемго. — Зачем? Что за секреты от друзей, хи-хи-хи?

— Заткнись!

— А мне интересно. На что такой человек как Стаг может потратить столько денег? Все-таки?

— Такой человек как Стаг может их просто не получить. Такие люди как Стаг поджариваются в первый подходящий момент. Если не поджариваются, то...

— Ил, заткнись же, урод! — Стаглем обернулся. — Накаркаешь, идиот!

— Какой-то ты стал суеверный, — Квемго поднялся и направился к камере, выбирать свои вещи. — Сам на себя не похож... Но да — что-то мне все это не нравится. Еще этот теперь, — он подошел к экрану и посмотрел в перспективу. — Ну да. Дыра не слабая. Ты, Стаг, знаешь какая там глубина? В общем, Ил, как не повезло сначала...

Квемго отошел к камере и стал одеваться.

— В общем, Квем, — Иллой разлепил глаза и поднялся, — мы сейчас тупо подъедем и тупо посмотрим.

— Плохо быть честным. Просто какое-то наказание. Долги отдавать надо, например.

— Поэтому, Квем, сначала подъедем и сначала посмотрим.

— И быстрее, — Стаглем стукнул прикладом в кольцо диафрагмы. — Пока наш жадный друг...

— Еще не остыло, но тебе уже можно, — отозвался Квемго. — Выводи свою железяку. И давай на самом деле быстрее — пока наш жадный друг. А то как бы не пришлось посверкать лампочкой — без шуток.

Квемго вытащил собственный ствол. Пока Иллой и Квемго надевали свой такелаж, Стаглем развел диафрагму в третий раз и выпрыгнул в пекло, не дожидаясь сигнала наружных кондиционеров.

— Нормально, — послышался голос Стаглема из жаркого марева. — По субъективным ощущениям — меньше ста! Открывай дверцу.

— Стаг, — крикнул Квемго, — ты хорошо представляешь субъективные ощущения выше ста, в костюме и такелаже?

Диафрагма грузового шлюза исчезла в кольце. Стаглем, не дожидаясь пока Квемго выпустит рампу, запрыгнул в отсек — где приютился грузовой танк, обшарпанный и побитый. Квемго выпустил рампу; Стаглем вывел машину и повел от раскаленного борта. Набрав скорость, он резко затормозил у скалы, нависшей окаменевшим джином, и обернулся в боковой экран. Иллой и Квемго уже торопились к танку. Наконец они добежали — потные, багровые, огнедышащие, сверкая такелажем и полировкой стереоматов. Стаглем подождал, наблюдая как они втискиваются в кабину, и двинул в обход скалы.

Через минуту машина катилась по спуску, подскакивая на камнях, которые хрустели и просыпались вперед, снова и снова попадая под модуль-траки. Усыпанная валунами лента простиралась по обе стороны от горизонта до горизонта. Танк прокладывал путь, огибая каменные столбы-истуканы, головы которых растворялись в серости неба. Наконец танк юркнул в треугольную арку, образованную двумя башнями — они завалились друг на друга будто подкопанные у основания — и выкатился к обрыву. Стаглем затормозил.

— Не слабо, — Иллой покачал головой. — Вот это дыра! Не слабо. В общем, Квем, боюсь, нам здесь делать нечего.

— Похоже, так... Смотри какой след... Смотри какой скол... Представь какая порода...

— Боюсь, здесь не помогут ни твои два киля, ни твои продольные переборки. Не помогли то есть.

— Ну да, — кивнул Стаглем, вглядываясь. — Тридцатая бы испарилась — там где хлопнулось... Даром двойная.

— На чем базируется твой оптимизм? — ухмыльнулся Квемго, — Ты что, тридцать пятую знаешь так же как и тридцатую? Ты ее, насколько я знаю, даже просто не видел, своими глазами.

Стаглем не отвечал. Он дал малый ход и стал осторожно подводить машину к обрыву. Камни сухо хрустели под модуль-траками.

— Только бы не сгорело, — бормотал Стаглем. — Только бы не сгорело.

— Сто шестьдесят метров, — озвучил показания дальномера Иллой. — На тридцать восемь меньше, еще уклон. В общем, Квем, боюсь, нам здесь делать все-таки нечего.

— Ну да. Все это представлялось как-то не так, — Квемго вгляделся в обрыв с той стороны. — Вон там упали... Вон там прокатились... В общем, теперь мы должны еще больше.

— Хватит каркать, — Стаглем затормозил. — Я отсюда так просто не отвалюсь.

Стаглем дал ход, танк снова заскользил по спуску. Фиолетовая бездна приближалась, распахиваясь в колоссальный разлом от горизонта до горизонта.

— Все, хватит... Дальше опасно. Выходим.

Растопырив амортизаторы модуль-траков, танк замер огромным оранжевым пауком. Иллой, Квемго и Стаглем соскочили на ленту полоза, спрыгнули на россыпь камней, осторожно пошли к обрыву.

Плоскогорье рассекал огромный каньон. В жарком воздухе матово серебрился скол бездны. Стены, почти отвесные, были расчерчены вертикальными бороздами; казалось, стоит свести волнисто-зубчатые края — и они срастутся, не оставив от огромной раны следа. Бездна распахивалась; слои серо-фиолетовой породы, пронизанные жирным сизым волокном минерала, бросали аметистовые огоньки. У пропасти откосы слагались из плит-чешуин, образуя зыбкую, неустойчивую поверхность.

— Не слабо, — Квемго указал на жирно-серебристую борозду, пересекавшую противоположный откос. — Смотри сколько катились! Кстати, самим бы не прокатиться — смотри какая порода.

— Вот об этом и я, — пробормотал Стаглем, разглядывая обрыв и соображая как лучше подогнать танк. — И так опасно, а подойти надо хотя бы метров на шесть.

На той стороне, над гребнем откоса, тускло рисовался далекий хребет. Облака лохматыми серыми струями протянулись вдоль линий разлома, гребня и далеких гор.

— Красиво, — Иллой огляделся. — Такое все параллельное. Даже тучки.

Он подошел к обрыву, осторожно ступая по синевато-серым чешуинам, — чтобы каждый шаг приходился по центру. Плиты вели себя непредсказуемо, норовя выскользнуть из-под ноги. Стаглем покачал головой.

— Хотя бы метров на шесть, — он обернулся к танку. — Ну, на восемь хотя бы...

Осторожно подобравшись к бездне, Иллой заглянул в глубину. В тускло-мерцающем антураже он выделялся неестественно четко — оранжевая фигурка в черном блестящем шлеме, будто наклеенная на расплывчатую акварель.

— Вот тебе раз! — закричал он и обернулся — взмахнув руками, чтобы удержать равновесие.

— Ты там осторожней, придурок! — окрикнул Стаглем. — В чем дело?

— Стаг, тебе вроде как повезло...

Он отвернулся и снова посмотрел в пропасть. Квемго и Стаглем, осторожно прыгая по чешуинам, наконец добрались до обрыва.

— А вроде как, — закончил Квемго, — и не очень. И даже очень... Не очень.

Перед ними открылась картина, которую справедливо можно было назвать грандиозной. По данным с орбиты, глубина каньона в этом месте достигала восьмисот метров. Сейчас же казалось, что эта цифра была недооценкой. Насколько хватало глаз, борозды и углубления, образуя складчатый занавес, стремились в неопределенную глубину. Жаркий, насыщенный каменным порошком воздух, дрожаще-призрачный и таинственно-полупрозрачный, заполнял пропасть. Сумрак стен поглощал дно — его не было видно. Словно некая масса изначальной материи порождала нечто оформленное, принимающее вид могучих каменных стен — неких стен-столпов бытия, поддерживающих планету в неопределенной бездне.

Но выше, совсем недалеко от поверхности, контрастируя с мутной пучиной, парил черный параллелепипед грузовика. Падая, он застрял между стенами так, что образовал некий мост. Края обломка врубились, вгрызлись в породу — борозды, параллельные складкам стен, сочились металлическим блеском. Можно было представить, что корпус машины просто сточился — разогревшись до такой степени, что, казалось теперь, вплавился в камень.

Борт застыл мостом через бездну; и это было так близко, что маркировка на сохранившейся полировке читалась невооруженным глазом — сигнализаторы габарита, сенсоры, индикаторы шток-фиксаций. Сохранились только вмонтированные устройства; плоскостей не было — очевидно, замки сработали на расцепление, чтобы не повредить набор корпуса. Аккуратные раны в местах сопряжения создавали неуместное впечатление о производстве — будто корпус, смонтированный на стапелях, ожидает дальнейшей работы.

— Без комментариев, — наконец сказал Иллой.

— Без комментариев, — отозвался Стаглем с воодушевлением. — Время!

— Стаг, — Иллой потер кончик белого носа под черным стереоматом. — Как ты себе представляешь что там внутри?

— А что именно мне надо представлять? Трюмы, Ил, целые. Протри оптику.

— Я не про трюмы.

— А про что? — Стаглем обернулся. — Я что-то не понял?

— Не корчи рожу, — Иллой отвернулся в бездну.

— Я не понял, — обернулся Стаглем к Квемго. — Он что, остается наверху? Ну, оставайся, Ил. Я тебе расскажу на какие кнопочки нажимать. Струсил — так струсил. Ничего страшного. Что еще взять с физика. Теоретика. Квем, готов?

Квемго надвинул стереомат на глаза и стал рассматривать грузовик в оптику.

— Надо же, — ухмыльнулся он через минуту. — И повис брюхом кверху. Только вскрыть базовый — и ковыряй сразу из дырки.

— Ч-черт, не видно, — Стаглем уставился стереоматом в угрюмую глубину. — Наружку счистило всю, ничего не понятно... Ну ничего, в контроллере разберемся... Правда, ползать по потолку... Ну ничего — все как в учебнике, только вверх ногами.

— Ты читал учебник?

— Квем! Ты достал...

— Да я не про это... Где ты видел учебники по тридцать пятой?

— Разница небольшая.

— Почему ты так в этом уверен? Ладно... Самое главное... — Квемго замер, изучая данные телеметрии в стереомате. — Чайник вроде как в норме... Но в общем это ничего не значит. Потому что дудки снизу, а что там с ними... Но я все о своем, Стаг, — Квемго указал на борозды, прочерченные грузовиком. — Как ты себе представляешь что там внутри, да? Видишь, Стаг, желтенькое?

— Вижу, Квем. Желтенькое. Калоша на месте.

— Одна на месте как минимум. А на такое, Стаглем, мы не уже рассчитывали. На такое никто и не мог рассчитывать. Когда ящик липнет на точку, как тебе должно быть известно, обычно остается кучка битых железок. Я вообще сомневаюсь, что за всю историю навигации что-то такое случалось, — Квемго снова уставился стереоматом в бездну.

— А что здесь что-то такого? И что предлагаешь? Развернуться и отвалить? Ну, с тобой все понятно, — Стаглем обернулся к Иллою. — А ты? — он обернулся к Квемго. — Первый раз замужем?

— За таким — первый.

— И что теперь?

— Стаг. Когда шакалят втроем, то такое, как тебе должно быть известно... Как бы не предполагается. Ящик вываливается из фазы, липнет на точку, падает. Экипаж эвакуируется. Эвакуируется, Стаг. Ящик, повторяю, в лепешку, — в которой банки. Ковыряешь банки, и валишь — пока не наползло крыс. Не мы первые, не мы последние.

— Отваливай. Я остаюсь.

— Стаг, повторяю тебе, боец. Нас трое. А там желтенькое.

— Квем. Давай сначала тупо спустимся и тупо посмотрим. Как предложил Иллой. Что там и как. Я что-то не очень уверен, что даже после чего-то такого, — он также указал на борозды, — нам придется кого-то мочить. Если это тебя так парит. Это во-первых. Во-вторых, сосунков там не будет, не переживай. Так что не парься, ручки не замараешь. Если ты не думаешь, конечно, что замочить червяка — смертный грех.

Квемго не отвечал. Стаглем вскочил и, забыв об аккуратности на скользящих плитах-чешуинах, бросился к танку.

— Надо же! Квем! Ил! Все целое! На самом деле — проклятая эта ваша серия... Бери и сваливай!