После обеда, который многие матросы и офицеры решили "пропустить", не наедаться перед боем, на капитанском мостике "Громобоя" собрались высшие чины отряда: адмирал Небогатов, флаг-капитан Семёнов и командир флагманского крейсера Брусилов. Время подходило к двум часам, пока всё шло в пользу варианта адмирала: "Якумо" приблизился к "России" на 50-55 кабельтов, "Асама" ещё больше отстал и теперь дымил примерно в полутора милях от собрата. Такое упорство самураев "давило на нервы", к тому же вражеские крейсера постоянно отсылали радиотелеграммы, которые "перебивались" русскими. Пока война шла исключительно в эфире, орудия молчали.
В самый разгар обсуждения стоит "России" завязать перестрелку с "Якумо" или же надлежит "усыплять" японцев до момента поворота "Громобоя" и "России" на боевой курс, на мостик влетел мичман, ответственный за радиотелеграф.
— Ваше превосходительство, телеграмма от "Изумруда", передача забита японцами, но из первой части сообщения следует, что "Изумруд" повторно форсировал Корейский пролив и направляется во Владивосток.
— Ай да Ферзен, — адмирал восхищённо "цокнул", — ай да, кгхм..., молодец!
— Может ли это быть обманное радио от японцев? — Семёнов, как и его друг Свенторжецкий, доверчивостью не отличался.
— Не думаю, господин капитан второго ранга. Унтер-офицер Курочкин уверяет, что почерк радиотелеграмм "Изумруда" тот же, что и был. Я Курочкину верю, специалист он отменный.
— Постарайтесь наладить связь с "Изумрудом", — Небогатов на секунду задумался, — уточните, в каком состоянии крейсер, что с госпитальным "Орлом", а также с "Уралом" и "Рионом". Как только появятся новости — докладывать немедленно.
— Не пора ли начинать, Николай Иванович, — Брусилову не терпелось сойтись в драке с достойным противником, а броненосные крейсера Японии таковыми, безусловно, являлись.
— Пожалуй, пора. К бою, господа. Лев Алексеевич, сигнал на "Светлану" и на "Россию".
Через несколько минут после адмиральской "отмашки", тройка русских крейсеров начала заранее продуманные эволюции. Замыкающая "Россия" повернула на два румба вправо, "Светлана" — влево, а на "Громобое" сбросили ход с семнадцати до пятнадцати узлов, чтобы встретить "Якумо" уже строем фронта.
Противник на перестроение отряда отреагировал мгновенно: "Якумо" отметился залпом носовой башни по "России", а "Асама", судя по клубам дыма, форсировал ход. На японских миноносцах наблюдалось оживление, вероятно, там шли приготовления к минной атаке. Пара снарядов с "Якумо" упала с большим недолётом от крейсера Лилье, но здорово "попала по нервам" экипажам рейдеров. На "Громобое" матросы матерно облаяли адмиралов Того и Камимуру, расчёт промазавшей башни японского крейсера, их почтенных родителей. Досталось на орехи и микадо... На "России" виртуозов — матершинников, наверняка было ещё больше.
— Нервничают матросы, — заметил Семёнов, — предбоевая лихорадка.
— Это точно, драка будет знатная, оттого и мат-перемат, — согласился адмирал, — вы только поглядите, Владимир Иванович, "Асама" как прибавила, а как картинно отставала то! Заманивали, заманивали нас коварные азиаты! Знали, что мы прибавить можем, и не спешили, "Якумо" назначили главным загонщиком, а в качестве резерва — шустрая "Асама". Ждали когда навалимся на вырвавшийся вперёд крейсер, а тут и второй подтянется, глядишь кого зацепят, из нашей далеко не святой троицы. И тогда всё, пожалуйте — "Рюрик" под нумером два! "Якумо" потому и выставили как наживку, что у немцев корабли прочными выходят, для них выстоять под огнём превосходящего противника полчаса, — плёвое дело!
— Так что, не атакуем?
— Отчего же? Сейчас начнём!
"Громобой" и "Россия", разошедшиеся друг от друга на 4-5 кабельтов почти одновременно бахнули по преследователю из восьми и шестидюймовок, которые могли достать "Якумо", но, увы — безрезультатно...
Затем "рюрики" начали поворот влево, "все вдруг". Убежавшая вперёд "Светлана" временно оказалась выключенной из боя, — огромный корпус "Громобоя" полностью закрывал японца. К тому же Шеин занервничал и запоздал с поворотом.
У моряков Соединённого флота тоже не всё проходило гладко, на "Якумо" не стали искушать судьбу и подставляться под "палочку под Т", повернули вправо, рассчитывая разойтись с "Россией" на контркурсах. Однако, рванувшие на врага все три миноносца, как назло выходили в атаку по правому борту японского крейсера, и столкновений удалось избежать лишь чудом.
Но не растоптавший своих миноносников каперанг Аринобу Мацумото не сумел закончить поворот, а миноносцы, избегая столкновений с крейсером, и друг с другом, потеряли скорость и образовали "кучу малу" попавшую под огонь всего левого борта "России". Русские старались нанести максимальные повреждения "Якумо" и по миноносцам не били, а от орудий "Громобоя" их вообще закрывал "большой брат". Но, по "закону подлости", все недолёты с "России" с первых же минут начали калечить и корёжить небольшие судёнышки.
В "Якумо" ещё не было попаданий, а "Сирануи" поймал восьмидюймовик, прошивший машинное отделение и лишивший хода головной эсминец пятого отряда. Снаряды многочисленных шестидюймовок "России" находили исключительно миноносцы, как будто притягивавшие к себе русскую сталь. "Югире" дважды содрогнулся, принимая 152-миллиметровые "подарки", а "Кагеро", в результате хаотичных рывков и стопорений оказавшийся в нескольких десятках метров от борта крейсера получил снаряд прямо в изготовленный к атаке минный аппарат. На "Громобое" решили, что рвануло в каземате "Якумо", закричали "Ура", радостно заматерились и поспешили "добавить япошкам", в чём весьма и преуспели...
Из Владивостока крейсера уходили с полуторным боекомплектом, да ещё "Рион" подгрузили не только углём, но и трёх и шестидюймовыми снарядами. Поэтому, несмотря на утопление во время рейда более чем трёх десятков шхун и пароходов и бой с "Хасидате", проблем с боезапасом на "России" и "Громобое" не возникло, на "хорошее дело" расчёты снарядов не жалели — стреляли быстро, но, в отличие от коллег с "Варяга", достаточно метко. Заметно выросшее мастерство комендоров "рюриков" наложилось на неудачное маневрирование неприятеля и эффект случился потрясающий. Если в завязке боя "Россия" попадала исключительно по миноносцам, то крейсер Брусилова преизрядно отметился по детищу германских верфей. Теперь уже не установить какой снаряд — восьми или шестидюймовый попал в носовую башню "Якумо", но капризная шимоза сдетонировала как ей и положено — в башне рвануло знатно...
Огромный крейсер, многими экспертами учитываемый как броненосец второго класса, подвыскочил из воды, какой-то неуловимый миг "повисел" в воздухе (ну, так показалось многим наблюдателям, в том числе и командующему Тихоокеанским флотом России) и ухнул в пучину морскую.
Десять тысяч тонн железа и стали неважный "поплавок", однако "Якумо" всё-таки вынырнул и наверняка бы оправился, но тут же последовал второй, ещё более мощный взрыв — рванули погреба...
"Асама", уже подтянувшийся к сражающимся не мог стрелять из-за "Якумо" и миноносцев, "раскорячившихся" на полпути к русским крейсерам, а когда "одноклассник" за считаные секунды исчез с поверхности Японского моря, капитан первого ранга Рокуро Ясиро думал только о том, как выручить экипаж "Сирануи".
Если "Югире" сумел выскочить из зоны обстрела, то потерявший ход "Сирануи" был обречён — вода вокруг обездвиженного миноносца кипела от разрывов десятков снарядов.
Брусилов и Лилье после фантастического подарка Фортуны, небрежно смахнувшей с глади морской японский броненосный крейсер, спешили воспользоваться благоволением капризной богини и что один, что другой, побежали к расчётам, призывая прекратить праздновать утопление супостата и продолжать стрельбу, — бой не закончен!
По уходящему под воду "Кагеро", и пытающемуся дать ход "Сирануи" молотили четыре восьмидюймовки и полтора десятка скорострельных 152-миллиметровых орудий. Пытались достать до неприятеля и трёхдюймовки, в общем, японские миноносцы уверенно "держали курс за "Якумо""...
— Чёрт знает что, — возмутился Небогатов, — "Асама" сейчас по нам пристреляется, а пушкари всё миноноски дотаптывают. Мичман, бегом к Брусилову — приказываю перенести огонь на японский крейсер. То же касается и "России", отсигнальте Лилье.
Шеин, который в результате неудачного маневрирования не успел "отметиться" по "Якумо" возглавил крейсерскую колонну и удачно отстрелялся по "Асама" — первые же выстрелы легли близкими накрытиями...
— Да что за анархисты у меня кораблями командуют, — адмирал довольно рассмеялся, — вот и Сергей Павлович инициативу проявил — начал пальбу без команды. И удачно начал!
"Асама" приняла вправо, выходя из зоны поражения, на время прекратив обстрел "Громобоя". На "России" определились с приоритетами и по японскому крейсеру захлопали шестидюймовки. Вице-адмирал с несвойственной для его комплекции и возраста ловкостью покинул рубку, отмахнувшись от предостерегающих реплик Семёнова.
— Не мешайте старику, Владимир Иванович, дайте насладиться триумфом. Уничтожен корабль линии, а адмирал прячется по закуткам флагмана? Нет, на мостике моё место! Тем более всё уже закончилось, не полезет один японец на трёх русаков. — Небогатов расхохотался и приказал подать шампанского на мостик.
Чутьё не подвело командующего, — "Асама" показала корму и уходила на юг. "Сирануи" стремительно погружался, видимо экипаж миноносца решил не подводить под удар превосходящих сил врага второй крейсер, открыл кингстоны. "Кагеро" уже затонул и спасшиеся собирались вокруг единственной уцелевшей шлюпки. Офицерам не без труда удалось задробить стрельбу, расчёты пылали желанием "сквитаться за "Варяга". Но за полчаса боя погреба среднего калибра стреляющего левого борта опустели на треть.
По распоряжению командующего "Светлана" и "Россия" на 15 узлах устремились к Владивостоку, адмирал опасался, что "Асама" может вернуться с подкреплением и останавливаться для "вычерпывания" из моря японских миноносников трём крейсерам — излишний риск. Потому спасательными работами занялся быстроходный "Громобой".
Примерно в 15.30 радист крейсера поймал сигнал с "Изумруда". Ферзен, знающий каким маршрутом будет пробиваться во Владивосток отряд Небогатова, нагонял товарищей. Адмирал приказал радировать на "Россию" — снизить ход до десяти узлов и остался на месте, дожидаясь "камушек".
"Изумруд", сделал крюк, огибая неприятельский отряд, задымивший изрядный участок Японского моря. Точно определить какие корабли Соединённого флота направляются на юг не удалось, но почти наверняка это были "Асама", "Идзуми", "Чиода" и миноносцы...
Вечером 24 июня 1905 года четыре русских крейсера на восьми узлах неспешно двигались к Владивостоку, по распоряжению командующего экипажи получили двойную винную порцию и категорический приказ — более не пить, возможна встреча и бой с другими отрядами японских крейсеров, направленных на поиск и уничтожение столь досадивших адмиралу Того рейдеров.
Последствия немногочисленных попаданий (в "Россию" угодило три шестидюймовых снаряда, в "Громобой" — четыре) были быстро ликвидированы, двое раненых у Лилье и один у Брусилова умирать не собирались. В кают-компании "Громобоя" офицеры неторопливо тянули шампанское. На флагманский крейсер в который уже раз за поход "перескочил" Ферзен и Небогатов с Семёновым увели разведчика в адмиральскую каюту.
— Рассказывайте, Василий Николаевич, как ухитрились средь бела дня в ввиду неприятеля проскочить пролив.
— Да, собственно говоря, Ваше превосходительство, ничего сложного и не было. "Урал" и "Рион" я отпустил, как только впереди показались дымы. Ясно было, что это миноносцы, но от неповоротливых вспомогательных крейсеров, да к тому же практически безоружных в узком проливе больше вреда, чем пользы. Своё дело они хорошо сделали — накоптили знатно, Зуров всю пыль угольную собрал, так старался привлечь внимание японцев. А мы с Яков Константиновичем пошли далее, "Орёл" чуть подотстал, мои комендоры началу уже цели выбирать, когда от корейского берега выскочили "Асама" и "Идзуми".
— А "Якумо" в проливе не было?
— Не видел, я ведь сразу поворот скомандовал, пожелал "Орлу" счастливого плавания и бежать. Благо "Изумруд" корабль вёрткий, быстрый — ушли без проблем.
Ферзен потянулся к фужеру, отпил шампанского и продолжил.
— С полчаса уходил на пятнадцати узлах, радировал на "Громобой". Японцы часто перебивали передачи и много переговаривались между собой. Было понятно — получил Катаока сообщение о вашем прорыве. А значит должны все мало-мальски быстроходные крейсера перенацелить на вашу поимку. Ну и решил ещё раз попытать счастья. Думаю, от мелочи миноносной отобьюсь, а "Мацусима" и "Ицукусима" пусть попробуют попасть в "Изумруд". И как на параде по самому центра пролива на двадцати узлах. "Орла" остановили два миноносца, но я уже не стал время терять, да и всё-таки госпитальное судно, не топить же пришвартовавшихся к нему япошек. Тем более в трёх милях одна из "Сим" маячила. На полном ходу проскочили мимо Якова Константиновича. Дальше всё скучно и неинтересно — радировали на "Громобой", но эфир забили переговоры японцев. Понимая, каким маршрутом пойдёте, двинулся в том направлении, думал, впереди окажутся крейсера неприятеля, придётся и через них прорываться, но обошлось.
— Как-то уж больно легко у вас Василий Николаевич получается. Легко, просто и скучно, никакой военно-морской романтики, — рассмеялся Небогатов, — сколько вы уже раз прорывались через превосходящие силы неприятеля, доставляя ценнейшие сведения начальству, а? Георгия от государя императора получили, а эполеты капитана первого ранга за мной.
— Да не Бог весть какой подвиг, пользуясь преимуществом в скорости убежать от врага, — Ферзен фужером отсалютовал Брусилову, только что зашедшему в адмиральский салон, — завидую Льву Алексеевичу, такого матёрого "кабана" завалить, да ещё с двумя "поросятками".
— Ну, "поросят" то Владимир Александрович настрелял, — Брусилов принял от Семёнова шампанское и присел на диван, рядом с адмиралом, — только Лилье ещё и утверждает, что "золотой снаряд" в "Якумо" его комендоры влепили, но тут я категорически не согласен. Николай Иванович, сигнальщики "Громобоя" чётко зафиксировали попадание в носовую башню, после чего произошёл взрыв. И попадание было с НАШЕЙ стороны! Жаль, что из экипажа "Якумо" никто не выжил, думаю, они бы подтвердили.
— Не переживайте, Лев Алексеевич, славы и орденов на всех хватит, лишь добраться бы до Владивостока, никого не обделим. Я о другом, господа, думаю. Бухвостов сообщил, что на "Асахи" рванула башня. А "Якумо" погиб после детонации боеприпасов в башне, что послужило причиной детонации уже погребов. Это свидетельствует о ненадёжности японской взрывчатки. Чёрта с два удалось бы утопить так легко "Якумо", будь у японского немца наши "дубовые" снаряды. Вот она — другая сторона медали, адмирал Того сделал ставку на мощное, но крайне нестабильное взрывчатое вещество, поверьте старому артиллеристу. Два случая — уже не случайность. Владимир Иванович, сразу по приходу в базу необходимо усилить работу по переоснащению наших снарядов и затребовать от разведки Генерального Штаба всю информацию, какая только есть о фирмах и людях, поставляющих военные грузы в Японию.
— Пленных порасспросить, — подсказал Ферзен.
— А нет грамотных пленных, Василий Николаевич, — развёл руками адмирал, — режутся фамильными ножиками самураи, не желают сдаваться. С двух миноносцев сорок три пленных, из них ни одного офицера.
— Видимо, сказывается кастовость японского общества, — поддержал разговор знаток Японии Семёнов, — офицеры флота считают себя высшей кастой, избранными, которым предначертано спасти Страну Восходящего Солнца или погибнуть в бою.
— И ладно, зато после заключения мира опытные офицеры вернулись бы на службу, а сейчас у Того большая проблема с кадрами, — Брусилов отставил фужер и повернулся к Небогатову, — Николай Иванович, вам я уже говорил, что не считаю трагедией поднятие кораблей первой эскадры и дальнейшую их службу под японским флагом. Да, унизительно для России, да бьёт по самолюбию, но выкупать корабли не следует. Во-первых, суда уже устаревшие, да ещё и битые-утопленные, а во-вторых — где найдут японцы столько знающих офицеров и матросов-специалистов, чтобы заполнить несколько тысяч вакансий. Сегодня погибло семь или восемь сотен японских моряков — грамотных, опытных. Два крейсера с экипажами утопила эскадра Клапье да Колонга, мы "Хасидате" уничтожили. Откуда Того возьмёт подготовленных офицеров?
— Господа, это Лев Алексеевич уже следующую войну с Японией планирует, — пояснил Небогатов, — мы каждодневно с ним спорим, нужен ли рывок к Чемульпо и Порт-Артуру, чтобы попугать Токио. В следующий дальний поход непременно попиратствуем в Жёлтом море. Василий Николаевич как "Изумруд", выдержит?
— Недели две на переборку машин и отдых команде и снова в море, в море — дома! — Ферзен улыбнулся.
— Что ж, господин капитан второго ранга, возвращайтесь на свой крейсер, поведёте отряд. Сегодняшняя победа не отменяет осторожности, вдруг да Камимура подстерегает нас на подходах к заливу Петра Великого.
27 июня в сотне миль от Владивостока четвёрку крейсеров встретили "Александр", "Суворов", "Орёл", "Аврора", "Жемчуг". Контр-адмирал Бухвостов прибыл на "Громобой" вместе со Свенторжецким.
— Какие новости, Николай Михайлович, Евгений Владимирович, что такие хмурые? — Небогатов бесцеремонно "допрашивал" подчинённых. — Сначала главный вопрос, что с "Николаем" и "Мономахом"? У нас как у Робинзонов, нет никакой информации кроме японских газет.
— Оба корабля целы, Смирнов успел увести броненосец в океан, а "Мономах" прикрывал отход, повредил два японских бронепалубника и зацепил "Токива" но и сам изрядно пострадал, спасла ночь. Тяжело ранен капитан первого ранга Попов. Сейчас и броненосец и крейсер вернулись в Николаевск на Амуре. Клапье де Колонг телеграфировал — каперангу Смирнову офицерами "Мономаха" послано пять вызовов на дуэль. Думаю, придёт в сознание Попов, будет шесть.
— Чёрт бы побрал этих флотских мушкетёров, всех на гауптвахту, сегодня же телеграфирую Константину Константиновичу, — облегчённо выдохнул вице-адмирал, — я уже готов был "Якумо" со дна морского вытащить, чтобы обменять на двух ветеранов.
— Вы утопили "Якумо"?
— Было дело, комендоры Льва Алексеевича постарались, но, Николай Михайлович и вы, Евгений Владимирович, идёмте в каюту, разговор предстоит долгий...
2 июля 1905 года вышедший в дальний дозор "Жемчуг" передал в штаб флота о встрече с госпитальным "Орлом". На крейсере Левицкого стояла новенькая германская радиостанция, из двух контрабандно закупленных и переправленных на "Изумруд" в Циндао. Вторую установили на "Авроре", ибо "Россия" и "Громобой" с "Изумрудом" встали к стенке, на кораблях вернувшихся из дальнего похода вовсю шёл ремонт. А броненосцы всё равно далеко не ходили, ну — ПОКА далеко не ходили. Николай, который царь, а не броненосец, телеграфировал адмиралу Небогатову, что уверен, — недалёк тот день, когда грозные русские броненосцы принудят коварного врага капитулировать в его же логове. Так что минимум до Токийского залива Бухвостов своих орлов поведёт. Император поздравил командующего Тихоокеанским флотом с высокой наградой — орденом святого Георгия третьей степени за поход и за "Хасидате" с "Якумо". Список отличившихся офицеров и с отряда крейсеров, и с броненосцев, дравшихся с Того, завизированный Небогатовым и Бухвостовым, ушёл в Санкт-Петербург.
Главной проблемой в первые дни возвращения и официального утверждения в должности командующего Тихоокеанским флотом стала полицейская. Если бой броненосцев в заливе Петра Великого завершился, в общем-то "вничью", да и не было долго известий от Небогатова, — где командующий, что с крейсерами, то приход в Золотой Рог четвёрки рейдеров, да ещё утопивших современный броненосный крейсер врага, вызвал невероятный взрыв патриотических чувств в экипажах. А душевный подъём и осознание причастности к победоносному флоту у русского человека непременно выливается в загул. На несколько дней город затих и затаился. Полиция не справлялась с разгулявшимися моряками, пришлось штабу Тихоокеанского флота срочно формировать две временных комендантских роты дополнительно к уже существующей, а офицерскую гауптвахту забили так, что блестящие морские офицеры теснились там как каторжники в тюрьме пересылке.
Потому, вице-адмирал, осатаневший от разбирательства похождений подчинённых, плюнул на все дела и вышел на "Буйном" встречать столь нужный флоту госпиталь. После памятного разговора с Иессеном, когда Карла Петровича хватил удар, Небогатов принципиально перемещался по заливу Петра Великого на миноносцах или разъездных катерах.
Разумеется, с командующим "увязался" Семёнов, который, как подозревал Небогатов, занят написанием труда о войне Японии и России и собирает материал для книги.
Лахматов встретил гостей неожиданно приветливо, ничем не напоминая себя прежнего — желчного, бравирующего отличной от высокого начальства точкой зрения правдоруба.
— Николай Иванович, прошу к нашему шалашу, мы уж, не обессудьте, в виду родных берегов празднуем чудесное вызволение из плена египетского, — кавторанг был слегка "под шофе", но держался уверенно, галантно шутил с сёстрами милосердия, отдавал чёткие распоряжения старшему помощнику, по отечески журил в какой-то мелочи оплошавших матросов.
— А мы не с пустыми руками, — адмирал кивнул вестовому, который проявил чудеса эквилибристики, перетащив в шлюпку, а потом и на борт "Орла" две огромные корзины с шампанским, коньяком и закусками. Для госпитальных дам был закуплен самый свежий торт, — командующий флотом умел расположить людей...
— Ого, виват адмиралу Небогатову, — прокричал Лахматов, призыв капитана был дружно поддержан командой и персоналом госпиталя.
— Рассказывайте, Яков Константинович, — отведя кавторанга в сторону попросил комфлота, — как так вышло, что Того отпустил "Орёл", что тому послужило причиной. Ведь запросто мог придраться, как вы помогали военным судам осуществлять прорыв, как Ферзен "Орлом" прикрывался.
— Именно такие претензии и высказывались поначалу, — Лахматов отставил бокал, — но ваша грозная бумага поспособствовала препровождению "Орла" в Гензан, пред очи грозные адмирала Того.
— Что там видели, каковы повреждения японских броненосцев, как охраняется рейд, — невежливо перебил собеседника Небогатов.
— Николай Иванович, не держите самураев за детей, нас и близко туда не заводили — болтались в море всё это время. Затем, прибыл капитан-лейтенант и заявил, что в соответствии с международными конвенциями, положении о Красном Кресте и прочее и прочее, в общем, отпустили они нас на все четыре стороны — отконвоировали миль на сто миноносцем и адью! Я так понимаю, это после утопления вами "Якумо" японцы уважения преисполнились.
— От кого узнали про "Якумо", Яков Константинович, вспоминайте, это важно.
— Да уж не от япошек, те как рыба молчали, — Левицкий все флотские новости отсемафорил.
— А "индульгенция" моя, — нейтрально поинтересовался адмирал, — где она сейчас?
— Не знаю, наверное Того у себя на стену повесил, как трофей, — расхохотался Лахматов, — неужели порвать хотели?
— Нет, Брусилову обещал за любой коньяк у вас выкупить, на "Громобое" музей корабля решили сделать, собирают экспонаты. Какую-то доску от "Якумо" выловили, спасательный круг с "Кагеро"...
— Придётся Брусилову брать на абордаж "Микасу", дабы заполучить такую ценную реликвию. А документ и впрямь исторический, не мы, так потомки обязательно оценят...
