На всякий случай еще раз уточню: тексты не мои, я всего лишь переводил с английского. Откуда? Из компьютерной игры Elder Scrolls III: Morrowind. Эй, кто это там сморщил нос? Ты не прав. Лучше прочти хотя бы парочку историй.

На гениальность перевода не претендую (к тому же истории настолько красиво написаны, что испортить их трудно), но уж больно мне понравились эти книжки, да и от переводчиков типа Фаргусов даже такой малости не дождешься — загонят в “Стилус” и вся недолга. Я не слишком усердствовал с литературностью перевода в ущерб оригинальным выражениям и оборотам, поэтому поначалу тексты могут показаться странными.

Вот пример того, насколько хорошо проработан мир компьютерной игры — даже книги имеются (а в Вивеке даже своя библиотека!). Не все интересные, конечно, но кое-что меня прямо-таки зацепило. По возможности буду давать пояснения в конце каждой рассказки.

Пока выкладываю четыре штуки и если народу понравится, займусь этим посерьезнее — там много всего.

Ладно, хватит болтать. В путь.

Дышать под водой.

Он шагал по пыльным, заполненным людьми улицам Балл Фелла, радуясь тому, что очутился среди такого количества незнакомых ему людей. На причалах Вивека ему никогда не удалось бы остаться не узнанным. Там все знали, что он контрабандист, здесь же он мог оказаться кем угодно. Например, мелким торговцем. Или даже студиозусом. Некоторые прохожие толкали его, словно говоря, “мы бы и не помыслили о такой грубости, будь ты местным”.

Серины Релас не оказалось ни в одной из таверн, но он знал, что она где-то здесь, возможно, в тени за одним из многочисленных окон, или же бродит по городу в поисках экзотического ингредиента для какого-нибудь заклинания. Он плохо представлял, что же заботит волшебниц, но был уверен в том, что это что-то эксцентричное. Из-за этого предубеждения он едва не прошел мимо пожилой данмерской женщины, утолявшей жажду у колодца. Картина совершенно обыденная, но, вглядевшись внимательнее, он понял, что это и есть Серина Релас, великая волшебница.

— Я хорошо заплачу тебе, — сказал он ей в спину. — Если ты научишь меня дышать под водой.

Она повернулась к нему, и ее обветренное лицо озарила широкая ухмылка.

— Я не дышу ею, мальчик. Я просто пью.

— Не насмехайся на до мной, — сказал он. — Либо ты Серина Релас и ты научишь меня заклинанию для дыхания под водой, либо ты — не она. Других возможностей нет.

— Если ты собираешься научиться дышать под водой, тебе придется понять, что на самом деле существует намного больше возможностей, чем эти, мальчик. Вся Школа Альтерации основана на возможностях, модификации структур, на том, чтобы делать вещи такими, какими они могли бы стать. Может быть я не Серин Релас, но я могу научить тебя как дышать под водой, — она вытерла рот. — А может я и есть Серин Релас, но научить тебя не могу. Или даже я могу научить тебя, только вот ты не сможешь научиться.

— Я научусь, — сказал он просто.

— А почему бы тебе не купить свиток с заклинанием или флакон с зельем для дыхания под водой в Магической Гильдии? — спросила она. — Обычно это делается таким образом.

— Они недостаточно мощные, — ответил он. — Мне надо пробыть под водой очень долго. Я могу заплатить тебе столько, сколько ты потребуешь, но я не хочу никаких вопросов. Мне сказали, что ты можешь научить меня этому.

— Как тебя зовут, мальчик?

— Это уже вопрос, — ответил он.

Его звали Тариэн Винлот, но в Вивеке все называли его Сборщиком. Его работа заключалась в сборе процента от награбленного контрабандистами для своего босса из Камонна Тонг, когда те заходили в гавань. От собранных денег он получал свой процент. И эти деньги были очень небольшими. Золота ему едва хватало, и все что имел, он отдал Серин Релас.

Занятия начались в тот же день. Волшебница привела своего ученика, которого она называла просто “мальчик”, на небольшую песчаную отмель рядом с берегом моря.

— Я научу тебя могущественному заклинанию для дыхания под водой, — сказала она, — Но ты должен овладеть им в совершенстве. Как и с другими заклинаниями и навыками, чем больше ты практикуешься, тем лучше ты освоишь его. И даже этого будет недостаточно. Для того чтобы достигнуть настоящего мастерства, ты должен понять, что же на самом деле ты делаешь. Не так просто проделать совершенный укол клинком — ты также должен понимать, что ты делаешь и как.

— Это общеизвестно, — сказал Тариэн.

— Да, — сказала Серин, прикрывая глаза. — Но все заклинания Альтерации связаны с тем, что не общеизвестно и не общепринято. Бесконечные варианты, разбивать небо, поглощать пространство, танцевать со временем, зажигать лед, верить в то, что невозможное станет возможным. Ты должен понять законы вселенной, а затем сломать их.

— Похоже… это очень непросто, — ответил Тариэн, пытаясь сохранить на лице бесстрастное выражение.

Серин указала на маленькую серебряную рыбку, играющую у края воды:

— Она так не считает. У нее прекрасно получается дышать под водой.

— Но это же не магия!

— Вот именно, мальчик. Об этом я тебе и толкую.

Много недель Серин тренировала своего студиозуса, и чем больше тот понимал в том, что он делает и практиковался, тем дольше у него получалось дышать под водой. Наконец, он смог сотворить заклинание и удержать его так долго, сколько ему было нужно. Тогда он поблагодарил волшебницу и начал собираться в дорогу.

— Остался еще один, последний урок, который я должна тебе преподнести, — сказала она. — Ты должен понять, что одного твоего желания недостаточно. Независимо от того, насколько умело ты сотворил заклинание, и от того насколько сильно ты хочешь добиться успеха, окружающий тебя мир развеет волшебство и вернет все на круги своя.

— К счастью, мне не обязательно учить этот урок, — сказал он и немедленно отправился в недолгое путешествие в Вивек.

На вервях все оставалось по-прежнему: те же запахи, те же звуки и те же лица. От старых друзей он узнал, что его босс нашел нового Сборщика.

Они все еще искали контрабандистский корабль “Мородранг”, но уже потеряли всякую надежду когда-нибудь увидеть его. Тариэн знал, что этого не случиться. Очень давно он видел с одного из причалов, как корабль затонул, напоровшись на риф.

Безлунной ночью он сотворил свое заклинание и нырнул во вздымающиеся лиловые волны. Он сосредоточился на возможностях окружающего его мира: книги могут петь, зеленое может быть синим, а вода — воздухом. Каждый взмах приближал его к затонувшему кораблю полному сокровищ. Он погружался и чувствовал, как магия пронизывает все вокруг. Впереди он увидел расплывчатый силуэт “Мородранга”, его мачту, покачивающуюся на ветре глубоководных течений. А еще он ощутил, что заклинание начинает слабеть. Он смог бы изменять реальность достаточно долго, чтобы вернуться на поверхность, но не для того, чтобы достигнуть корабля.

На следующую ночь он нырнул снова, и на этот раз заклинание оказалось сильнее. Он смог разглядеть судно, окутанное облаком ила, вблизи. Рану в корпусе в том месте, где он ударился о риф. Яркий манящий блеск золота изнутри. Но он опять почувствовал, как реальность пробивается сквозь внутренние заслоны, и направился к поверхности.

На третью ночь он добрался до рубки, пробираясь через раздувшиеся тела матросов, объеденные и растерзанные рыбами.

“Если бы только они знали заклинание” — промелькнула мысль, но ум его был больше занят золотом, разбросанным по полу, и разбитыми коробками, в которых оно хранилось раньше. Он решил для начала набрать полные карманы золота — столько, сколько мог унести, но его внимание привлек массивный металлический ящик, вид которого обещал нечто более ценное.

На стене у ящика он увидел ряд ключей. Снимая каждый из них, он пробовал их на запертом ящике, но ни один не подошел. Однако одного ключа не было на месте. Талиэн оглядел комнату. Где бы он мог быть? Его взгляд натолкнулся на труп одного из матросов, покачивающегося в жутком танце смерти рядом с ящиком, его пальцы что-то крепко сжимали.

Ключ.

Когда корабль начал тонуть, матрос побежал к ящику. Что бы ни находилось внутри, это должно быть очень ценным.

Талиэн забрал ключ у матроса и открыл коробку. Она была заполнена битым стеклом. Он пошарил внутри, пока не нащупал что-то целое и извлек из груды осколков две бутылочки с жидкостью, напоминающей вино. Он усмехнулся, оценив глупость поступка бедного алкоголика. Эти бутылочки были для матроса самым ценным, важнее, чем все сокровища “Мородранга”.

И в этот момент Таниэн Винлот почувствовал реальность вокруг себя. Он слишком отвлекся и не обращал внимания на то, как мир медленно, но непрерывно разрушал тонкую вязь его заклинания. Его способность дышать под водой исчезала. У него не было времени вернуться на поверхность. И не оставалось времени вообще ни на что. Он захлебывался, легкие заполнялись холодной мутной водой.

Спустя несколько дней контрабандисты, работавшие на причале, выловили из воды тело бывшего Сборщика. Сама по себе находка утопленника в водах Вивека не была чем-то примечательным, но не это они много раз обсуждали за бутылочкой флинна по вечерам. А то, как могло случиться, что он утонул, держа в руках два пузырька с зельем для дыхания под водой.

Список имен собственных.

Данмерцы — коренное население Морровинда. Темные эльфы: темные волосы, кожа пепельного цвета, красные глаза, заостренные уши.

Морровинд — самая северная провинция империи Тамриэль. Огромный остров.

Балл Фелл, Вивек — города-порты на юге Морровинда.

Школа Альтерации — раздел магии, связанный с изменением материального мира (левитация, хождение по воде, дыхание под водой, открывание замков и т. п.).

Камонна Тонг — местная криминальная организация, опутавшая весь Морровинд. Ненавидят всех пришлых (в том числе и конкурентов — Воровскую Гильдию).

Флинн — дорогой алкогольный напиток.

Визершин.

С этой забавной историей пришлось попотеть. Почему — увидите сами. Может быть, от читателей поступят предложения, как улучшить диалоги. По возможности я старался придерживаться оригинальных фраз, из-за этого текст местами “натянут”.

— А почему бы тебе не объяснить, — сказала Казаша. — С какой стати ты не хочешь разговаривать?

Заки отставил в сторону свою кружку и несколько секунд молча смотрел на жену. Наконец, он неохотно ответил:

— Быть может потому, что каждый раз, когда я вступаю в беседу, дорогая, она идет в алфавитном порядке. Я же тебе говорил, что лучший способ прекратить это — вообще не говорить.

— Вы только подумайте, — терпеливо сказала Казаша. — А это ведь не первый раз, когда у тебя появляется сумасшедшая параноидальная мания. Помнишь, как ты думал, что королевский боевой маг в Блэк Марше прятался за каждым деревом, намереваясь превратить тебя — старого, толстого, плешивого портного — в своего личного раба для сексуальных развлечений? Тебе не нужно стыдиться, но это обычные происки Шагората, направленные на то, чтобы мы все немножко сошли с ума. Если бы ты сходил к лекарю…

— Господи, Казаша! — прорычал Заки и выскочил из помещения, хлопнув дверью. На выходе он едва не столкнулся с Сийазат, своей соседкой.

— Дорогой, извини, пожалуйста, — сказала та ему в спину.

Он рванул по улице, прижимая к ушам ладони. Вниз, вниз, за угол к своей лавке. Его первый клиент ждал снаружи, широко улыбаясь. Заки попытался сдержать свой гнев и достал ключи, улыбнувшись в ответ.

— Если вы позволите… — обратился к нему молодой человек.

— Жаль, — флегматично прокомментировал свои действия Заки, отправив молодого человека в воздух хорошо поставленным ударом в челюсть.

Хотя он и не хотел признавать, что Казаша была права, пришло время для одного из травяных коктейлей лекаря. Лавка Тарсу, построенная в виде обелиска, располагалась несколькими кварталами севернее. Хэлк, старший травник, встретила его еще до того как он вошел внутрь.

— Здравствуй, Хэлк, — приветствовал ее Заки. — Мне нужно встретиться с Тарсу.

— Извини, сейчас посмотрю распорядок встреч, — сказала Хэлк, изучая свиток. — Это срочно?

— Как тебе сказать… — протянул Заки и тут же хлопнул себя по лбу. Ну почему он не ответил “да”, или “абсолютно”, или “естественно”?

— Лучше всего подходит Миддас, — сказала Хэлк, нахмурившись. — Тебе подойдет?

— Миддас?! — взвыл Заки. — К этому времени я стану совершенно безумным. Разве нельзя найти время пораньше?

Он знал каким будет ответ еще до того, как услышал его. Альтернативы быть не могло. В каком-то смысле он сам поспособствовал такому исходу. Если бы только он поддерживал беседу, пока снова не подошла буква “Д”.

— Нет, — сказала Хэлк. — Мне очень жаль. Хочешь, чтобы я назначила встречу?..

Заки ушел, скрипя зубами. Он бродил по улицам, опустив голову, чтобы избежать любых разговоров. Когда же Заки, наконец, оторвал взгляд от земли, оказалось, что он находится рядом с пристанью. Легкий бриз накатил с моря, и Заки сделал несколько глубоких вдохов, пока не почувствовал себя почти нормально. Его гнев поутих, снова вернулась способность мыслить. Что если эти беседы в алфавитном порядке вовсе не мания? Что если то, что он чувствовал было не паранойей, а опасным недомоганием? Он знал, что это обычная дилемма: я сумасшедший или на самом деле происходит что-то странное?

На другой стороне улицы располагался магазин называющийся “ПараДокс”, где продавались травы, кристаллы и пары, заключенные в сферы. На окне висела вывеска гласившая “Мистические консультации от восхода до полуночи”. Может стоит попробовать, хоть это и сомнительно? Обычно, за лечением сюда приходили только глупые путешественники, которые не знали мест получше.

В небольших курильницах, прикрепленных цепями к потолку, тлел ладан. Облака золотого и розового дыма затуманивали и вновь обнажали беспорядок внутри магазинчика. Джиджитские маски смерти на стенах мерцали в полутьме. Пол представлял собой лабиринт из книжных полок. Маленький человечек в противоположном конце комнаты подсчитывал сумму покупок молодой леди.

— Отлично, — сказал человечек. — В итоге получается пятьдесят семь золотых. Я бесплатно добавил кондиционер для восстановления чешуи. Главное помните, что свечу необходимо зажечь только после того, как призовете Нечистого Горофлокса, а корень мандрагоры лучше срабатывает в тени.

Покупательница застенчиво улыбнулась Заки и быстро вышла из магазина.

— Пожалуйста, помогите мне, — взмолился Заки. — Каждый разговор, который я слышу или в котором принимаю участие, идет в алфавитном порядке. Я не знаю, то ли я схожу с ума, то ли это результат вмешательства каких-то странных сил. Если честно, обычно я скептически отношусь к бизнесу, подобному вашему, но сейчас я в безвыходном положении. Вы можете сделать что-нибудь, чтобы это безумие закончилось?

— Разумеется. Вообще-то, эта проблема возникает достаточно часто, — сказал мужчина, похлопав Заки по плечу. — Когда вы добираетесь до конца алфавита, разговор идет в обратном алфавитном порядке, или начинается с первой буквы алфавита?

— С начала алфавита. Снова и снова. Я в ужасе. Не могли бы вы поговорить с духами и узнать, не сошел ли я с ума?

— Такой необходимости нет, — ответил продавец. — Вы вполне в своем уме.

— Удивительные иногда случаются вещи, — добавил мужчина, подталкивая Заки в спину. — Меня зовут Октоплазм. Пожалуйста, следуйте за мной. Думаю, у меня есть то, что вам нужно.

Октоплазм повел Заки по узкому коридору за столом. Двое мужчин пробирались через покрытые пылью шкафчики, заполненные странными созданиями в банках с жидкостью, через груды древних камней, через штабеля обернутых в кожу книг, к промозглому сердцу магазина. Здесь продавец взял маленький цилиндрический барабан и книгу и протянул их Заки.

— Фазы вампиризма, одержимость Даэдрой и терапия Визершином, — прочитал Заки, скосив глаза, чтобы разобрать слова в полумраке. — Какое, в Бездну, все это имеет отношение ко мне? Я не вампир, только посмотри на мой загар. И что такое терапия Визершином, и во сколько она мне обойдется?

— Хм… Визершин, в переводе со старосайродильского означает “задом наперед”, — начал Октоплазм менторским тоном. — Это искусство направлять обстоятельства в противоположную сторону, чтобы получить доступ к миру духов и снимать проклятия, лечить вампиризм и многие подобные болезни. Вы знаете историю о парне, который прослышал, что рыбы-убийцы живут в горячей воде, после чего он предложил: “отлично, давайте варить их в холодной воде”?

— Ценофас, — инстинктивно пробормотал Заки. Тридцать лет назад его брат прошел курс высшей Сайродильской философии в качестве студента в Имперском Колледже. О чем Заки тут же пожалел. — А что нужно делать с этой цилиндрической штуковиной?

Октоплазм зажег свечу и поднес к предмет к свету, чтобы Заки было лучше видно. Вдоль всего цилиндра располагались узкие трещины, и когда Заки вгляделся в них, он увидел последовательность старых черно-белых изображений обнаженного человека, перепрыгивающего через ящики, кадр за кадром.

— Чтобы привести его в действие, необходимо вращать цилиндр вот так, — сказал Октоплазм, медленно закрутив устройство по часовой стрелке, так что человек внутри перепрыгивал через ящики снова и снова. — Эта штука называется Зоэотроп. Очень изящная вещица, не правда ли? Теперь возьмите ее и начинайте вращать против часовой стрелки, и пока вы будете это делать, читайте магическую формулу, которую я отметил в книге.

Заки взял Зоэотроп и принялся вращать его против часовой стрелки над свечой, так что маленький голый человечек внутри начал задом наперед перепрыгивать через коробки. Вращение Зоэотропа в постоянном темпе потребовало некоторой концентрации и координации, но постепенно неуклюжие и отрывистые прыжки становились все более плавными, до тех пор, пока Заки уже не мог разглядеть смену отдельных кадров. Человечек напоминал мелкого гуманоидного хомячка в колесе, только бегущего наоборот. Продолжая вращать Зоэотроп одной рукой, Заки взял в другую книгу и начал читать отмеченный параграф:

— Шустрый Зоэотроп, вертись, вертись, вертись/Жизнь моя в прежнюю колею вернись/Я призываю Богинь Ботиа, Кайнарет и Драйзис/Чтоб прервать мой потенциально метафизический кризис/Жизнь моя была проста и бессмысленна/Но мне не нравится перспектива сойти с ума/Жизнь моя в прежнюю колею вернись/Шустрый Зоэотроп вертись, вертись, вертись.

Читая заклинание, Заки обратил внимание на то, что маленький голый человечек стал похож на него самого. Волосы стали короче, и исчезли усы. Грудная клетка человечка расширилась, а ягодицы обвисли и по форме начали напоминать полусдутые шары. Появилась чешуя, дополнив его аргонианский образ. Покрывшийся потом человечек начал тяжело дышать и спотыкаться. К моменту, когда Заки закончил читать формулу, его близнец схватился за грудь и завис в свободном полете над ящиками.

Октоплазм забрал у Заки зоэотроп и книгу. Ничего не произошло. Гром не грянул. Из головы Заки не выпрыгнули летающие змеи. Не прогремели страшные взрывы. Но Заки чувствовал, что что-то изменилось. Изменилось в лучшую сторону. Нормализовалось.

У прилавка, когда Заки достал свой кошель с золотом, Октоплазм только покачал головой:

— Щедрым достаточно сочтете вы которое, вознаграждении о договоримся мы позже. Лечения радикального столь последствия возможные предсказать трудно, обычно. Нужны не деньги.

Впервые за последние несколько дней чувствуя настоящее облегчение, Заки задом наперед вышел из магазина и направился по улице к своей лавке.

Список имен собственных.

Блэк Марш — крупный город.

Шагорат — злобный демон, что-то вроде Сатаны, насылающий на данмерцев безумие.

Аргониане — раса разумных ящеров.

Палла.

Палла. Пал Ла. Я помню, как впервые услышал это имя совсем недавно. Случилось это на балу “Истории и небылицы” в очень славном поместье к западу от Мир Коррапа, куда я и несколько моих знакомых — послушников Магической Гильдии — оказались неожиданно приглашены. По правде сказать, нам не следовало слишком уж удивляться. В Мир Коррапе проживало очень мало других знатных семей — в этом краю шла размеренная мирная жизнь, словно в утешение за изобилие в далекой второй эпохе — и, если задуматься, присутствие волшебников на подобном празднике говорило в пользу его устроителей. Не то чтобы мы являлись чем-то экзотическим, просто обычные студиозиусы во всеми забытом пристанище для самых старых членов Гильдии, но, как я уже говорил, других вариантов не было.

Почти год единственным домом, который я знал, были полузаброшенные земли Магической Гильдии Мир Коррапа. А единственными знакомыми — студиозиусы, едва выносившие мое общество, и учителя, чья горечь от пребывания в глухомани выливалась в непрекращающееся плохое обращение с учениками.

Меня сразу же привлекла Школа Иллюзии. Магистр, обучавший нас, разглядел во мне способного ученика, не просто любящего заклинания, но и интересующегося их философскими аспектами. Было что-то такое в идее изменения неосязаемых энергий света, звука и разума, что очень подходило к моей натуре. Яркие Школы Деструкции и Альтерации, божественные Школы Восстановления и Призывания, практичные Школы Алхимии и Наложения Чар, или хаотичная Школа Мистицизма — все это не для меня. Нет, ничто не доставляло мне большего удовольствия, чем взять самый обыкновенный предмет и, добавив немного магии, сделать так, чтобы он казался совсем не тем, чем был раньше.

Правда, для того, чтобы применить эту философию к моей монотонной жизни, требовалось немного более развитое воображение, чем у меня. Между утренними и вечерними занятиями мы выполняли различные задания. Моя работа состояла в наведении порядка в кабинете недавно умершего члена Гильдии, и распределении груд книг с заклинаниями, манускриптов и амулетов.

Ужасно скучное и утомительное занятие. Магистр Тэндиксус был закоренелым собирателем бесполезного хлама. Но каждый раз, когда я выбрасывал что-то не стоящее и гроша, неизменно следовал строгий выговор. Постепенно, я узнал достаточно для того, чтобы доставлять каждую вещь на соответствующий факультет: лечебные снадобья Магистрам Восстановления, книги по физическим феноменам Магистрам Альтерации, травы и минералы Алхимикам, а предметы с других плоскостей и магические камни Заклинателям. После одного из таких походов к Заклинателям, я уже выходил из комнаты, как обычно не ожидая услышать похвалы, когда Магистр Илтер, подозвал меня к себе.

— Мальчик, — сказал тучный старик, возвращая мне один из предметов. — Уничтожь это.

Это был небольшой черный диск, покрытый рунами, с кольцом красных камней в виде косточек, опоясывающим его по краям.

— П-простите, Магистр, — я даже начал заикаться. — Я подумал, что эта вещица покажется вам интересной.

— Отнеси это к великому пламени и уничтожь, — пролаял он, поворачиваясь ко мне спиной. — И считай, что никогда не приносил это сюда.

Эта сцена возбудила мое любопытство, поскольку я знал, что существовала только одна вещь, на которую он мог так отреагировать. Некромантия. Я вернулся в комнату Магистра Тэндиксуса и пошарил в его записях на предмет упоминания о диске. К несчастью, большая часть дневников была написана шифром, раскрыть который я не смог. Эта загадка настолько заинтриговала меня, что я едва не опоздал на вечернее занятие по наложению чар, которое вел сам Магистр Илтер.

Последующие несколько недель я разделял свое время между разгребанием хлама и доставкой предметов, и изучением диска. Я пришел к выводу, что интуиция меня не подвела: диск оказался настоящим некромантским артефактом. Хотя я так и не смог разобраться с большей частью записей Магистра, выяснилось, что тот считал диск средством для воскрешения любимого человека.

К сожалению, пришло время, когда комната была очищена, а все вещи собраны. Я получил другую работу — помогать чистить зверинец Гильдии. Что ж, по крайней мере, у меня появилась возможность работать с некоторыми знакомыми учениками и встречаться с крестьянами и знатью, которые приходили в Гильдию по своим делам. Поэтому, я и получил вместе со всеми приглашение на бал “Истории и небылицы”.

Вдобавок к очаровательному вечеру, наша хозяйка оказалась юной, богатой, незамужней сиротой родом из Хаммерфелла. Она приехала в наш заброшенный лесной уголок Имперской Провинции всего лишь месяц или два назад, чтобы получить во владение особняк и земли, принадлежавшие ее семье. Ученики Гильдии словно старухи сплетничали о мистическом прошлом юной особы, о том, что случилось с ее родителями и почему она покинула свою родину. Единственным, что мы знали точно, было ее имя — Бетаники.

Итак, мы прибыли на бал, страшно гордясь своими мантиями послушников. В огромном мраморном фойе прислужник объявил наши имена так, словно мы принадлежали к знатному роду, после чего мы с важным видом присоединились к пирующим.

И, конечно же, все гости сразу забыли о нашем существовании. На самом деле наше присутствие нужно было лишь затем, чтобы прибавить балу значимости. Второстепенные персонажи.

Важные персоны вежливо проталкивались сквозь толпу послушников. Леди Скудирра обсуждала с Графом Римфарлина недавние назначения на дипломатические посты в Балморе. Генерал-орк развлекал хихикающую принцессу историями о насилии и грабежах. Трое Магистров Гильдии вместе с тремя болезненно худыми старыми девами переживали о запустении Даггерфолла. Интриги Имперского и множества королевских дворов анализировались, осторожно высмеивались, приукрашались, оценивались, приуменьшались, разоблачались, за них поднимались тосты. Никто не смотрел в нашу сторону, даже если мы стояли совсем рядом. Создавалось впечатление, как будто я с помощью своих знаний об иллюзиях сделал нас невидимыми.

Я взял графин и вышел на террасу. Обе луны одинаково ярко светили и в небе, и в огромном пруду, протянувшемся до самого сада. Ряды скульптур из белого мрамора у берега пруда ловили это сияние и казались большими факелами в ночи. Зрелище настолько потустороннее, что я стоял, зачарованный им и странными силуэтами Редгардов, увековеченными в камне. Наша хозяйка переехала совсем недавно — некоторые скульптуры были все еще накрыты полотнами, колеблющимися на легком ветерке.

Не знаю, как долго я смотрел, пока не обнаружил, что уже не один. Она была невысокой и настолько темной (не только цвет ее кожи, но и одежда), что поначалу я принял ее за тень. Когда она повернулась ко мне лицом, я увидел, что она очень красива и молода, не старше семнадцати.

— Вы и есть наша хозяйка? — наконец спросил я.

— Да, — улыбнулась она, немного покраснев. — Но вынуждена признать, что у меня это плохо получается. Я должна быть внутри, со своими новыми соседями, но у меня с ними очень мало общего.

— Мне совершенно ясно, что они также надеются не иметь ничего общего со мной, — рассмеялся я. — Когда я стану рангом повыше послушника, возможно, они изменят свое мнение.

— Я пока еще не совсем понимаю концепцию равенства в Сайродиле, — нахмурилась она. — В моей культуре следует доказывать, что чего-то стоишь, а не ожидать уважения просто так. Мои родители были великими воинами, и я надеюсь пойти по их стопам.

Ее взгляд переместился на газон и статуи.

— Эти скульптуры изображают ваших родителей?

— Это Пэриом, мой отец, — сказала она, указывая на изображенного в натуральную величину, бесстыдно обнаженного широкоплечего мужчину, схватившего за горло другого воина и готовящегося обезглавить его длинным мечом. Скульптура, несомненно, отражала реальные события. Простое, даже слегка глуповатое лицо Пэриома с низким лбом и щетиной на щеках закрывали спутанные волосы. Скульптор не стал бы добавлять такой штрих, как выбитый зуб, если бы хотел, чтобы его работа не соответствовала реальному образу.

— А это ваша мать? — спросил я, ткнув пальцем в расположенную рядом статую приземистой женщины-воина в мантии и шарфе и с ребенком на руках.

— О нет, — засмеялась она. — Это старая нянька моего дедушки. Статуя мамы все еще прикрыта.

Я не знаю, что заставило меня настоять на том, чтобы снять покрывало с той статуи. Скорее всего, это была судьба вкупе с желанием продолжить беседу. Я боялся, что если не займу ее чем-нибудь, она почувствует необходимость вернуться к гостям, оставив меня одного. Поначалу ей не хотелось этого делать. Она боялась, что в холодном и влажном сайродильском климате статуи могут пострадать. Может лучше, если они останутся накрытыми, возражала она. Возможно, она растягивала разговор из-за того же нежелания возвращаться на праздник.

Через несколько минут мы сняли покрывало со статуи матери Бетаники. В это мгновение моя жизнь изменилась навсегда.

Она казалась непокорным духом, крича в схватке с бесформенной фигурой монстра из черного мрамора. Ее прекрасные длинные пальцы царапали морду твари. Когти монстра обхватили ее правую грудь в ласке, предшествующей смертельному ранению. Их ноги сплелись в танце битвы.

Мне показалось, что я умер.

Красота этой гибкой, но крепкой женщины затмевала все. Кем бы ни был создатель скульптуры, он каким-то образом передал не только лицо и фигуру богини, но и ее волю и энергию. Она была одновременно печальной и торжествующей. Я мгновенно и безнадежно влюбился в нее.

Я даже не заметил, как к нам подошел Гелин, один из послушников. По-моему, я прошептал слово “божественно”, потому что издалека, словно за много миль, прошелестел ответ Бетаники:

— Да, божественно. Поэтому я и боюсь оставлять ее под открытым небом.

Туман в моей голове на мгновение рассеялся, и я явственно услышал голос Гелина:

— Мара, сохрани меня. Это же Палла.

— Ты слышал о моей матери? — повернулась к нему Бетаники.

— Я родом из Вэйреста, что на границе с Хаммерфеллом. Не думаю, что у нас есть кто-то, не слышавший о вашей матери и ее героизме. О том, как она спасла страну от этого отвратительного чудовища. Она погибла в этом бою?

— Да, — погрустнев, ответила девушка. — Но и тварь не выжила.

Минуту мы молчали. Я не помню остаток этой ночи. То есть, я каким-то образом знал, что приглашен на обед следующим вечером, но мои разум и сердце были прикованы к статуе. Я вернулся в Гильдию, но сны не принесли отдыха. Я метался словно в лихорадке. Казалось, что все вокруг растворяется в ярком белом свечении. Все, кроме одной прекрасной и пугающей женщины. Паллы.

Палла. Пал Ла. Имя, выжженное в моем сердце. Я обнаружил, что шепчу его на занятиях, даже когда стараюсь сосредоточиться на словах Магистра. Мои губы складываются, произнося “Пал”, а язык легонько формирует “Ла” так, словно я целую ее дух перед собой. Безумие во всех отношениях, за исключением одного — я знал, что это безумие. Я знал, что влюбился. Я знал, что она была знатной Редгардкой, свирепой воительницей, красотой своей затмевающей звезды. Я знал, что ее юная дочь, Бетаники, поселилась в особняке недалеко от Гильдии и то, что я ей нравился, а может, даже слегка вскружил голову. Я знал, что Палла сражалась с ужасным чудовищем и убила его. Я знал, что Палла была мертва.

Как я уже говорил, я знал, что это безумие, а, следовательно, я не безумен. Но я знал и то, что должен вернуться в поместье Бетаники и увидеть статую своей возлюбленной Паллы, застывшей в той ужасной и роковой битве с чудовищем.

И я возвращался, снова и снова. Относись Бетаники к другому типу знатных женщин, что чувствуют себя более комфортно в окружении равных по положению, у меня было бы не так много возможностей для этого. В своей наивности она и не подозревала о моей одержимости и радовалась моему обществу. Мы могли часами разговаривать и смеяться, и каждый раз во время прогулки у пруда я, задержав дыхание, останавливался перед скульптурой ее матери.

— Это удивительная традиция — сохранять образы ваших предков в лучшие мгновения их жизни, — сказал я, чувствуя, что она смотрит на меня с любопытством. — И мастерство скульптора выше всяческих похвал.

— Ты не поверишь, — рассмеялась девушка. — Но, когда мой великий дедушка начал эту традицию, разразился нешуточный скандал. Мы, Рэдгарды, очень почитаем своих предков, но мы воины, а не художники. Чтобы создать первые статуи он пригласил бродячего скульптора. Все восхищались ими, пока не выяснилось, что скульптор был эльфом. Альтмер с Саммарсета.

— Скандал!

— Ужасный, — с серьезным видом кивнула Бетаники. — Подумать только: статуи благородных Рэдгардских воинов созданы руками невоспитанного напыщенного эльфа! Как это скверно и непочтительно! Но красота статуй пленила моего дедушку и постепенно его философский подход — использовать способности лучших для почитания лучших — передался и всем остальным. Мне бы и в голову не пришло нанять менее умелого скульптора, даже если бы он принадлежал моему обществу.

— Да, все они очень изысканы, — заметил я.

— Но больше всех тебе нравится та, что изображает мою мать, — улыбнулась она. — Я замечала, как ты смотришь на нее, даже если кажется, что изучаешь остальные. У меня она тоже самая любимая.

— Ты не могла бы побольше рассказать мне о ней? — попросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

— О, она бы сказала, что ничего необычного в ней нет, но это было бы неправдой, — начала девушка, срывая цветок с куста. — Мой отец умер, когда я была совсем маленькой, и на нее сразу же навалилось множество дел, но она решала все проблемы почти без усилий. У нас очень много капиталовложений и она прекрасно управляла ими. Намного лучше, чем я сейчас. Ей достаточно было улыбнуться, и все повиновались, а те, кто так не поступал, позднее расплачивались за это. Она была очень умна и очаровательна, но если возникала необходимость в сражении, она проявляла силу. Сотни сражений, но я ни разу не помню недостатка заботы и любви с ее стороны. Мне всегда казалось, что она слишком сильна, чтобы умереть. Я знаю, это глупо, но когда она отправилась сражаться с этим… этим ужасным существом, этой уродливой тварью, сбежавшей из лаборатории безумного мага, я не допускала и мысли, что она может не вернуться. Она могла быть добрым другом и беспощадным врагом. Что еще можно сказать о такой женщине?

От нахлынувших воспоминаний глаза бедной Бетаники наполнились слезами. Каким же я был негодяем, заставляя ее страдать только затем, чтобы утолить мою извращенную страсть? Ни один смертный не испытывал таких переживаний. Я взмок, охваченный желанием. Палла не только выглядела как богиня, судя по рассказу ее дочери, она была ею.

Тем же вечером, раздеваясь перед сном, я наткнулся на черный диск, который я нашел в кабинете Магистра Тэндиксуса несколько недель назад. Я почти забыл об этом мистическом некромантском артефакте, который, как считал маг, мог вернуть любимого человека из мира мертвых. Повинуясь инстинкту, я прижал диск к своему сердцу и прошептал: “Палла”.

На миг в комнате дохнуло холодом. Изо рта вырвалось и тут же рассеялось облачко тумана. Испугавшись, я выронил диск. Через минуту ко мне вернулась способность соображать, а вместе с ней и уверенность в том, что артефакт действительно может выполнить мое желание.

До самого рассвета я пытался вызволить свою возлюбленную из Бездны, но тщетно. Я не некромант. Я думал о том, как бы попросить кого-нибудь из Магистров помочь мне, но сразу вспоминал реакцию Магистра Илтера и его приказ уничтожить диск. Пойди я к ним, они изгнали бы меня из Гильдии и все равно уничтожили бы артефакт. А вместе с ним и единственный способ призвать мою любимую.

В тот же день, я сидел на занятиях в своем обычном полу-оцепенелом состоянии. Сам Магистр Илтер читал лекцию по своему предмету, Школе Наложения Чар. Он был скучным рассказчиком с монотонным голосом, но внезапно я почувствовал себя так, словно из комнаты исчезли сразу все тени, и я очутился во дворце света.

— Когда большинство людей думает о моей науке, они связывают ее с процессом созидания. О помещении чар и заклинаний в предметы. Например, создание магического клинка, или кольца. Но умелый Заклинатель еще и катализатор. Тот же разум, который может создать что-то новое, также способен извлечь большую силу из чего-то старого. Кольцо, которое в руках новичка едва нагреется, в руках талантливого Заклинателя может спалить лес.

Толстяк закудахтал:

— Не то, чтобы я это оправдывал. Оставьте такие вещи для Школы Деструкции.

Когда через неделю всем послушникам было предложено выбрать область специализации, я удивил всех, отвернувшись от своей любимицы, Школы Иллюзий. Мое увлечение столь поверхностными чарами казалось нелепым. Все мои усилия я направил на изучение Школы Наложения Чар, с помощью которой я мог высвободить дремлющие в диске силы.

Несколько последующих месяцев я почти не спал. Каждую неделю я проводил по несколько часов с Бетаники и своей статуей, чтобы укрепить свои силы и вдохновение. Все остальное время я проводил с Магистром Илтером или его ассистентами, изучая все, что мог о наложении чар. Они учили меня чувствовать самые глубинные слои магии, заключенной в материальных предметах.

— Обычное заклинание, неважно насколько умело оно прочитано, эфемерно и сиюминутно. Оно существует всего лишь миг, и вот, его уже нет, — вздохнул Магистр Илтер. — Но будучи помещенным в предмет, оно развивается в почти живую энергию, вырастая и созревая. Поэтому, если предмет использует непосвященный, он дотрагивается лишь до его поверхности. Представь, что ты рудокоп, спускающийся все глубже, к самому сердцу земли.

Каждую ночь, когда лаборатория закрывалась, я практиковался с тем, что уже изучил. Я чувствовал, как растет моя сила, а вместе с ней и мощь диска. Шепча “Палла”, я погружался в артефакт, чувствуя даже мельчайшие трещинки рун, покрывавших его, и каждую грань драгоценный камней. Временами я был так близок к ней, что чувствовал прикосновение ее ладоней на своих руках. Но что-то темное и звериное, реальность смерти, я полагаю, каждый раз разбивало мою проявляющуюся мечту. Вместе с ним приходил такой сильный запах гнили, что послушники из соседней комнаты потребовали объяснений.

— Должно быть, что-то забралось под доски пола и сдохло, — объяснял я.

Магистр Илтер, довольный моим усердием, позволил мне оставаться в его лаборатории и после занятий. И все же, что бы я не изучал, Палла, казалось, была пугающе близка.

Однажды ночью все кончилось. Я бился в глубоком экстазе, бормоча ее имя, диск царапал мне грудь, когда неожиданная вспышка молнии в окне отвлекла меня. Над Мир Коррапом разразилась целая буря. Я отошел, чтобы закрыть ставни, а когда вернулся к своему столу, оказалось, что диск разбился.

Я впал в истерику, потом захохотал как безумный. После стольких времени и усилий для моего хрупкого разума это было уже слишком. Два следующих дня я в лихорадке провалялся в постели. Не находись я в Магической Гильдии со множеством лекарей, скорее всего я бы умер. Как бы там ни было, я оказался прекрасным пособием для молодых лекарей.

Когда я, наконец, оправился настолько, что смог ходить, я навестил Бетаники. Она, как всегда, была обворожительна и даже никак не прокомментировала мое появление. Я дал ей повод для беспокойства, когда вежливо, но твердо отказался прогуляться у пруда.

— Но ведь ты любишь смотреть на статуи, — воскликнула она.

Я чувствовал, что обязан раскрыть ей правду:

— Милая леди, я люблю больше, чем статуи. Я люблю твою мать. Она — то единственное, о чем я мог думать в последние месяцы, с того самого мига, как мы с тобой сняли чехол с этой благословенной скульптуры. Не знаю, что ты сейчас обо мне подумаешь, но я был одержим желанием найти способ вернуть ее к жизни.

Бетаники уставилась на меня, широко раскрыв глаза. Наконец, она произнесла:

— Думаю, тебе лучше уйти. Не знаю, если это ужасная шут…

— Поверь мне, я и сам бы этого хотел. Дело в том, что у меня ничего не получилось. Не знаю почему. Это не могло произойти из-за того, что моя любовь была недостаточно сильной, потому что никто не любил так, как я. Хотя мое мастерство в наложении чар не столь велико, но причина не в недостатке усердия! — я чувствовал, что начинаю кричать, а слова становятся все напыщеннее, но остановиться уже не мог. — Может быть, дело в том, что твоя мать никогда не встречала меня, но думаю, что в расчет берется только любовь читающего заклинание. Я не знаю в чем дело! Может быть чудовище, монстр, который убил ее, умирая, наложил на нее проклятие! Я просчитался! И не знаю в чем!

С неожиданной для такой маленькой девушки силой Бетаники толкнула меня. Она крикнула:

— Убирайся!

И я выскочил за дверь.

До того, как она захлопнула дверь, я принес свои жалкие извинения:

— Бетаники, прости меня, но подумай о том, что я хотел вернуть тебе мать. Знаю, это безумие, но в одном я убежден точно — я люблю Паллу.

Дверь уже почти затворилась, но в последний момент девушка приоткрыла ее, чтобы спросить дрожащим голосом:

— Кого ты любишь?

— Паллу, — закричал я.

— Мою мать, — сердито прошептала она. — Звали Ксарлиз. Палла — это имя монстра.

Я в смятении смотрел на закрытую дверь, Мара знает сколько времени, а потом отправился в дальний путь к Магической Гильдии. Я снова и снова проигрывал в памяти вечерние события на балу “Истории и небылицы”, когда я впервые увидел статую и услышал имя своей возлюбленной. Как же давно это было! Когда тот бретонский послушник, Гелин, заговорил, он стоял за моей спиной. Неужели он узнал зверя, а не женщину?

Я свернул на одинокую тропку, что пробегала через окраину Мир Коррапа, когда с земли навстречу мне поднялась крупная тень.

— Палла, — простонал я. — Пал Ла.

— Поцелуй меня, — провыла она.

Итак, моя история подошла к настоящему моменту. У любви цвет красный. Как у крови.

Список имен собственных.

Редгарды, Альтмеры, Бретоны — народности, населяющие Империю.

Тишина.

Мечты, мечты…:)

— Я слышал о вас, — поразился старый бродяга. — Вы, случаем, не тот путешественник, который расправился с пепельными вампирами в Гостгейте несколько месяцев назад?

— Да, это я, — ответил Ористиан Силверторн, устало улыбнувшись своему поклоннику. Он решил, что поскольку его имя все еще не легендарно, следует проявлять вежливость. — А вы?..

— Хотя мое имя не о чем вам не скажет, меня зовут Эрер Даротил, — сказал тот, поднимая кружку грифа. — Я живу недалеко от Гостгейта, поэтому слышал о вас. Вы сейчас на задании?

— Да, — ответил Силверторн, сразу погрустнев. — Я должен истребить злого мага Эгроамаро в Грейзленде.

— Я слышал и о нем, — сказал Даротил. — Говорят, что он очень могущественный маг.

— Вот потому я сейчас и пью, — вздохнул Силверторн. — А чем занимаешься ты?

— Ничем, — ответил Даротил с некоторой гордостью. — Но в юности я обучался магии Школы Иллюзий в Университете Гвайлима.

— Тогда, возможно, ты можешь мне помочь, — неожиданно заволновался Силверторн. — Не мог бы ты обучить меня заклинанию Тишины? Я хорошо тебе заплачу.

— Да, я знаю это заклинание, — сказал Даротил. — Тебе также могут пригодиться заклинания Невидимости или Темноты, с ними ты сможешь незаметно подкрасться к старому Эгроамаро.

— Нет, — твердо ответил Силверторн. — Я успею выучить только одно заклинание. Мне нужно убить Эгроамаро, забрать награду и как можно быстрее вернуться в Гнайзис. Моя жена очень беспокоится, когда я в отлучке.

Даротил согласился с этим, и когда мужчины поудобнее расположились в креслах и залпом осушили свои кружки, старик поделился знаниями о заклинании. Он объяснил, что заклинание позволяет исказить звук, создавая конус тишины, также как стеклянная кружка искажает свет. Старик заставил Силверторна закрыть глаза, и ударял по кружке, чтобы тот научился представлять себе образ звука как физический объект еще до того как он затихал.

Через несколько часов тренировок Силверторн расплатился с Даротилом и отправился в путь. Индореньон, замок Эгроамаро, находился недалеко от Садрит Мор, и вскоре он увидел песчаную бурю и руины — визитную карточку мага.

Силвелторн спускался в подземелья разрушенного замка. Многочисленные живые и мертвые слуги Эгроамаро нападали на него. Своим эбониевым мечом он прорубался сквозь толпы врагов и, наконец, добрался до их повелителя в заброшенной главной зале.

Эгроамаро отмерил шутовской поклон своему противнику и приготовился обрушить на того огненный шар и испепелить. Но еще до того, как он успел произнести первые слова заклинания, маг обнаружил, что скрипы и вздохи руин вокруг него затихли. Он открыл рот, чтобы продолжить заклинание, но не издал ни звука.

Силверторн неспешно прогулялся по залу и одним ударом меча отправил мага в иной мир.

Путешественник помчался в Храм Трибунала, где получил это задание, принял золото и благодарности, и уже через несколько дней вернулся домой в Гнайзис. Его жена Лия была вне себя от беспокойства.

— Я ночь за ночью не могла заснуть и все время волновалась. Я раз за разом представляла, как этот маг испепеляет тебя. И что бы со мной стало? Разве у нас достаточно денег, чтобы обеспечить меня в случае, если, да не допустит этого Святой Серин, тебя убьют во время какой-нибудь из этих твоих поездочек? Ой, не думаю! Ну почему ты не устроишься работать в Гильдии Воинов прямо здесь, в городе? Я слыхала, что они ищут наставника для Имперской Гвардии. Знаю, знаю, тебе нравится свободная жизнь путешественника, полная опасностей, но если бы ты только на секундочку подумал обо мне, поставил себя на мое место… Я все время одна, постоянно беспокоюсь о тебе. Полагаю, тебе бы хотелось, чтобы я проявляла больше интереса к твоей работе, но когда я говорила недавно с Калиссией Вигнам, я сказала: “Калиссия, хороший муж это тот, кто”…

Лия продолжала болтать, совершенно не обращая внимания на тот факт, что ее слова затихали еще до того, как вылетали изо рта. Силверторн улыбался и кивал головой, наслаждаясь тишиной. Он подумал о том, что справился бы с Эроамаро и без заклинания, но вот выжить в обществе своей жены — это вряд ли.

Список имен собственных.

Гостгейт — в центре Морровинда возвышается Красная Гора. С ее вершины на равнины спускаются песчаные бури, несущие Блайт — страшную болезнь. Трибунал (трое смертных, ставшие богами — Вивек, Алмалексия и Сота Сил) возвел Гостфенс — магический барьер вокруг Красной Горы — чтобы защитить Морровинд от этих бурь и животных, пораженных блайтом. Гостгейт — единственные врата в Гостфенсе. По обе стороны врат располагаются башни. Башня Восхода и Башня Заката.

Гриф — алкогольный напиток.

Грейзленд — земли на востоке от Красной Горы.

Гнайзис — небольшой городок на западном побережье Морровинда.

Садрит Мор — крупный город на востоке Морровинда.

Эбоний — очень ценный минерал, обладающий магическими свойствами.

↓ Содержание ↓