За непомерно заваленные борта "Цесаревича" прозвали "пузаном". Особенно если смотреть на броненосец со стороны кормы....
Способный выдать более восемнадцати узлов, вожак русской "стаи" умеренно держал 10 узлов, подстраиваясь под тихохода "Полтаву" и "наглотавшегося" воды "Ретвизана".
Японцы появились не одновременно, но почти и будто со всех сторон, сжимая дымную по-горизонтную петлю.
Два крейсера-"мацусимы" понятно никуда не делись, маяча на левом траверзе, не прекращая работать телеграфом.
Витгефт не счёл нужным глушить их передачи за бесполезностью сего занятия, мягко отмахнувшись от флаг-офицера:
— Пусть им... не перебивать.
По-прежнему сновали туда-сюда на разном удалении и направлениях японские миноносцы, которые до этого попытались атаковать тралящий караван и были решительно отогнаны "Новиком".
Теперь же основательно загустело угольными топками слева впереди и сзади на правой раковине — по видимому стягивались главные силы То́го. Складывалось неприятное зловещее ощущение, будто обкладывают со всех сторон.
— На "норд-осте" по всей видимости главный броненосный отряд То́го. Пересекают наш курс! — Спустя пятнадцать минут заметил Матусевич, лишь слегка выдавая волнение в голосе, — идут не меньше 15-16 узлов. Намеренья понятны....
"Нетрудно догадаться, — мысленно соглашался адмирал, — сие по британским "рецептам", пользуясь большим ходом, насесть на нашу "голову", да ещё и против солнца стать".
— Перестроиться в боевой порядок. Противник слева, — несплаванность эскадры не подразумевала со стороны Витгефта какие-либо сложные манёвры.
"Цесаревич" выбросил флажные сигналы и считавший приказ "Новик" покинул своё авангардное место, став между "Аскольдом" и "Палладой".
Одновременно миноносцы начали переход на правый борт колонны броненосцев, на время перестроения, превратившись в разрозненную суетливую стаю.
— С "Ретвизана" подтверждают, что переборки держат воду, — известил младший флаг-офицер.
На мостике "Цесаревича", даже с учётом того, что миноносцы противника готовят некую пакость, странным курсовым изменениям 1-го отряда То́го объяснения не находили. Количество боевых единиц противника было известно и уже непосредственно с 90 кабельтовых посчитано.
И не трудно было догадаться, что к четырём броненосцам присоединились крейсера "Ниссин" и "Касуга".
Фактически японская колонна, сделав небольшое уклонение, всё же пересекла генеральный курс русской эскадры, а дальше....
А далее пошли тягучие танцы с бубнами на воде.
Где "бубнами" выступали орудия главного, а затем и среднего калибра.
А "танцевали" две эскадры... да на подтанцовках неподалёку крутилась пара японских крейсерских отрядов и россыпи миноносцев, исчертив пространство боя кильватерными прямыми... кривыми... циркулярными....
Витгефт монументально (совсем незаметно сутулясь) стоял у леерного ограждения, подставив лицо ветру. Ветер запустил свою лапу в бороду адмирала, но лишь слегка теребил короткие побитые сединой волосы.
Оптика позволяла увидеть, как вытянутые профили вражеских кораблей стали одновременно скукоживаться....
— Противник совершил порот "все вдруг"! — Громко доложил младший флаг-офицер.
— Нуте-с, господа, — естественно Витгефт тоже следил за чужими эволюциями, — что уж сказать, весьма филигранный разворот. А мы столь слажено смогли бы?
Вопрос если и не был риторическим, то стал таковым, так как офицеры походного штаба воздержались от ответа. Смущённо или тактично — понимали, что без должной практики скорее "нет", не смогут.
— Не нравятся мне эти миноносные движения, — так и не дождавшись ответа, проворчал адмирал, — командуйте склонить курс к "осту".
Плавно (не до резких приёмов)... последовательно (а так и задумывалось)... буравя кильватер впередиидущего мателота, русские корабля один за другим повлекло влево.
К тому моменту по приказу командующего, шустрый "Новик" опять забежал вперёд и теперь с него частили-семафорили, что якобы наблюдают нечто плавающее на волнах — ожидаемые мины?
Японские корабли успели развернуться и снова выстроили в колонну, теперь следуя практически параллельно эскадре Витгефта.
В среднем дистанция между эскадрами составляла 70 кабельтов.
С этого предела японцы и открыли огонь.
Русские ответили.
* * *
Флагман уверенно резал воду, подрывая таранным форштевнем шипящий бурун.
На смене галсов туда-сюда по ветру мотыляло флаги — боевые на стеньгах, сигнальные на фалах. Дымы, обильно валящие из труб, стелило то в корму, то в бок, то в сторону бака, на чих и чертыханья сигнальщиков... на чертыханье командующего, когда застилало обзор и в носу першило угольной гарью.
Периодически гремело главным калибром.
Периодически падали чужие снаряды, поднимая грязно-белые водяные фонтаны... не близкие, не далёкие, донося до ноздрей вонючку-шимозу.
В целом рисунок эскадренных эволюций был не замысловатым, но содержательным: То́го, "гарцуя" на 16 узлах, пытался охватить голову русской эскадры.
Витгефт (всё же не смотря на основной приказ из Петербурга "дать бой") всячески уклонялся, "работая" на разрыв дистанции, "сберегая корабли", здраво считая, что на больших расстояниях меньше будет повреждений.
В итоге после резких витгефтовских зигзагов на "ост", на "зюйд" и снова на восточные румбы... и то́говских отыгрываний, две колонны сошлись на 40-50 кабельтовых, что давало доступную уверенность стрельбы уже и из 6-дюймовок.
Накоротке! Ненадолго! При суммарной скорости обеих эскадр — это всего... всего лишь девять минут уверенного короткодистанционного контакта!
Одно в утешенье — контакта не в самых выгодных для японцев контркурсах, на которых русские комендоры стреляли лучше.
Волоча угольные шлейфы, две встречные колонны частили посверками выстрелов, окутывались пороховыми газами, озарялись редкими вспышками первых попаданий, посреди взбесившегося недолётными всплесками моря.
За короткие и одновременно длинные девять минут, жизнь всех причастных оказалась неожиданно насыщенной — грохотом орудий, ором команд, проклятьями и матом, работой мысли и мышечными напряжениями.
Потели, лоснились кочегарские спины, выкашливали пороховые газы комендорские глотки, белели костяшками офицерские пальцы, сжимавшие в избыточных объятиях "цейсы"!
Боевые расчёты башен и батарей развили предельную скорострельность, спеша нанести как можно больший урон противнику.
Правда, сблизится даже на 40 кабельтов — 4 мили — 7 км, это тебе не на прямой выйти, не на "пистолетный" выстрел!
И не всё что в запале, остервенении... на издыхании слалось во врага, выплёвывалось из стволов, долетало, попадало, поражало — положенный статистический процент.
Рубка "Цесаревича", да ещё и дополнительно заблиндированная, конечно не давала тот необходимый обзор, что был необходим Витгефту, переживавшему о своей неопытности водить в "живую" эскадры.
Адмирал, казалось до сего момента наблюдавший за боем с пассивной безучастностью, подался вперёд к обзорной прорези, боясь пропустить, упустить нить событий.
Различить отдачу орудий и встряску железного левиафана-броненосца от попадания вражеского снаряда практически было невозможно. Только доклад в повышенных тонах, почти в крике (невольном и понятном в грохоте орудий) флаг-офицера извещал — в них попали!
— Возгорание на спардеке!
И взведённый доклад сигнальной вахты:
— Наблюдаю пожар на "Пересвете"!
И радостный противовес:
— Взрыв на "Микасе"!
Стреляли, как могли, не лучше не хуже, нежели там, в неведомой им реально-нереальной истории.
И не суть, что 6-дюймовки за неэффективностью по толстокожим броненосцам, теперь не частили по "Микасе" и другим его "английским товарищам". Один чёрт постреливали!
И не было такого ярко выраженного нажима на японский флагман главным калибром, рассредоточив огонь 11 и 12-дюймовок на все четыре броненосца противника.
И что характерно это не изменило статистику (и случайность!) попаданий — просто теперь не мешали друг другу, сбивая пристрелку всплесками мателотов.
Пристрелявшись на схождении по "Микасе", русский флагман сигналил на идущий следом мателот данные и прочие углы наводки. И пройдя траверз первой мишени, продолжая ещё достреливал из кормовых орудий — "достать самого То́го", уже нащупывал, вводил в приоритет своих орудий следующего в японской линии — "Асахи".
Затем "Ретвизан", и следом очередной вступающий на место корабль колонны принимал свою эстафету, выцеливая уже без грубой пристрелки и куда как точнее.
Не всё как бы хотелось, как на репетиции, но маленькие удачи стали накапливаться буквально с первых минут этой скоротечной 9-минутной сшибки на контргалсах.
"Цесаревич" уже прошёл траверс четвёртого в строю японского броненосца, когда адмирал дождался вожделенного и явного результата своего огня — кормовой мостик "Сикисимы" окутался дымом и оранжевыми языками пламени.
"Попали черти"! — Восхищённо!
И радостный довесок от сигнальщиков, углядевших:
— Видим взрыв на "Фудзи"!
А следующими за полыхнувшим пожаром "Сикисимой" шли броненосные крейсера.
"Вот они крейсера-"итальянцы" — доступная добыча! Какую, однако, короткую меж собой держат дистанцию. Кто там первым — "Ниссин или "Касуга"?
— "Касуга", — известил вооружённый зрительной трубой Матусевич, словно услышал немой вопрос командующего, — у него носовая одноорудийка.
— Всем бортовым залпом, — негромко приказал Витгефт, словно боясь спугнуть накатывающий на линию огня крейсер, — прямо по "Касуге" — пальба!
Практически без каких-либо пауз орудия перенесли огонь на новую цель. Кроме, пожалуй, кормовой башни ещё досылающей на отходе по "Сикисиме".
И японский крейсер буквально скрылся во всплесках.
Ко всему ещё к обстрелу подключился "Ретвизана", жахнув носовыми.
— Глядите!
На мгновенье, выйдя из под накрытий, "итальянец" показал свой изъеденный снарядами борт. Но не это так обрадовало сигнальщика — уродливо торчащий огрызок ствола носовой башни, которая курилась дымом... и покосившаяся единственная мачта, угрожавшая вот-вот завалиться.
Крейсер рыскнул влево, выходя из строя и из-под обстрела, немного сбросив ход.
— Переносим огонь на следующий!
"Ниссин" с которого увидели проблему на впередиидущем, вынужденно покатился вправо, опасаясь вскоре столкнуться с мателотом, тем самым сближаясь с русским строем... и будто по случайности налетел на серию недолётов....
Досадно, что шестидюймовок....
Весёлый пожар на шканцах вызвал громкое "ура", докатившееся эхом до машинных и кочегарских внутренностей флагманского броненосца!
А между тем "Цесаревич" уже практически вышел из сектора огня.
Ещё лаяла редким рыком кормовая башня, но Иванов приказал задробить стрельбу — только снаряды разбрасывать попусту.
Там, по корме эстафету по "итальянцам" приняли "Севастополь" и "Полтава".
Зацепились в драку концевые крейсера... издалека, мелко и осторожно покусывая подранка.
— Закрепить бы дело, — Матусевич чувствовал колебания командующего, с ноющей досадой в глазах предложив, — утопить бы итальянского басурманина.
— "Севастополю" и "Полтаве" занять место в строю, — Витгефт был непреклонен, — не успеют. А потом опять не успеют, но уже присоединиться к нам. Так как тихоходы. А неприятель будет на хвосте и....
Его прервал громкий крик сигнальной вахты:
— Есть! Влепили!
Над японским крейсером вился пар и языки пламени на юте. Медленно, лениво повалил чёрный дым.
— Продырявили ему, супостату, котлы! Ход теряет!
— Не тонет?
— Никак нет.
— Ваше превосходительство! Сигналят с "Севастополя": "просим поддержать минной атакой"!
— Решайтесь, Вильгельм Карлович! — Искусителем вился начальник штаба, — такой момент. "Старички" наши пусть потихоньку отходят, поддерживая огнём. А миноноски, коль задачу выполнят, от "утюгов" То́го завсегда удрать успеют. Второй отряд там как раз недалече!
Матусевич хотел ещё добавить, что "надо только быстро решать, немедленно решать...", но Витгефт и сам видимо это понимал:
— Второму....
Да... второй отряд миноносцев был ближе к противнику, следуя в хвосте первого.
Во второй отряд были переведены все миноноски с изношенными машинами, не держащими заявленный номиналами ход. Витгефт намеревался при необходимых обстоятельствах использовать их лишь единожды — в ночной атаке. И возвращать в Порт-Артур.
И теперь считал, что в дневной атаке, когда скорость многое может решить, не только проскочить под огнём противоминной артиллерии, но и на отбеге после дела, лучше направить на выполнение задачи более ходкие суда.
— Второму отделению первого отряда миноносцев — атака!
"Слишком сложно, — подумал Матусевич, быстро репетуя команду, — разберут ли сигнал"?
Сигнал разобрали вполне. Только начальник 1-го миноносного отряда капитан 2-го ранга Елисеев решил сам возглавить второе отделение, выведя на удар пять судов.
— Получившие повреждения и потерявшие ход миноносцы, не вызволять, — неслось вдогон распоряжение командующего, — самоутопить и дожидаться спасения от госпитальной "Монголии". В виду близости и многочисленности противника.
Сигнал приняли и по-своему поняли на "Аскольде". Или не поняли.
Выбросив разноцветные флажки, сообщая миноносному отряду о поддержке, крейсер развернулся и, увеличив ход до 20 узлов, двинул на японцев.
— "Аскольд" присоединился к минной атаке! — Немедленно информировали командующего.
Витгефт, глядя в бинокль, и сам увидел, как подняв белый бурун, красавец-крейсер самоуправным почином контр-адмирала Рейценштейна возглавил атаку миноносок.
Однако не стал препятствовать, проворчав:
— Надеюсь Рейценштейн знает, что делает.
* * *
Помощь "итальянцам" запаздывала ровно на те немногие минуты, которые и были нужны Рейценштейну и Елисееву.
Всё действо происходило в течение получаса... менее получаса!
Миноносцы быстро и вовремя нагнали "Аскольда" прикрывшись его бортом. В том числе и от беснующегося "Ниссина".
Нормально (теплично) бить тому не давали "Полтава" и "Севастополь" грохоча в его сторону главным калибром.
Командиру крейсера капитану 1-ранга Такэути и без того хватило одного ранее полученного 12-дюймового "чемодана", чтобы понять — участь "Касуги" не исключение. Прикрыть мателот, не подставляя своё судно под обстрел двух русских броненосцев было не просто. Поэтому он держался на приличном удалении, постоянно шарахаясь от падающих вокруг снарядов, тем не менее, паля по распластанному силуэту русского крейсера, что прикрывал атаку миноносцев.
Минная атака — это бой накоротке, это на резкой стычке... дневная — и вовсе нахрапом.
Маленькие скоростные кораблики — командиры мичманы и лейтенанты... молодые, отчаянные, лихие. Будущие капразы и адмиралы, чёрт побери! Если дослужатся... ежели выживут!
Минари резали воду, заливаясь бурунными брызгами, разбивая волны, сглатывая ус из-под форштевня их лидера-крейсера. На него команды судёнышек, пожалуй, должны были молиться... когда вокруг сыпались всплески, когда он бедолага вздрагивал, принимая на себя огонь "Касуги", огрызающегося уцелевшими, в том числе и 6-дюймовками.
Хронометры щёлкнули двадцатиминуткой — наступал момент маленькой убийственной кульминации.
"Аскольд", выжав из машин 22 узла, стремительно нёсся на противника, стеля трубодым практически горизонтально, пылая пожаром на шкафуте, в брызгах из-под форштевня, под душем кипящих накрытий, беспрестанно долбя носовым плутонгом.
Флагманский миноносец "Выносливый" (брейд-вымпел Елисеева) резал стальным клювом-форштевнем едва ли не вровень, нос с носом! Чётвёрка второго миноносного отряда шла борт о борт — руку протяни!
Когда до подранка оставалось не более 15 кабельтов, "хищники" выскочили из-под борта крейсера и, рассыпавшись строем фронта, доводя ход до полного возможного, кинулись в атаку.
"Касуга" едва ли держал семиузловый ход, волоча за собой вялые дымы от множественных возгораний, тем не менее, продолжая отстреливаться... не очень бойко, но часть орудий ещё были в работе.
Наверное, там, у прицелов-казёнников, их — узкоглазых потряхивало и лихорадило... должно быть на адреналиновом пике бросало к инстинктам. И осознание, что и маленькие суда несут в себе не менее сущную смерть, оставалось за гранью анализа. И наводились стволы как на магнит на более крупную цель, уводя прижатые к воде миноносцы в тень внимания. Пока те не вышли на ударную прямую.
Миноносцы "летели" даже не пытаясь стрелять из своих погонных пушечек (огневую поддержку обеспечивал "Аскольд"), практически не уклоняясь от вздымающихся фонтанов воды.
Уже на дистанции "в упор" пошёл в циркуляцию "Бесшумный", получив прямой в нос, выбросив флажки "не могу управляться".
Горел "Бурный", проседая на корму, отстрелив мины со слишком большого расстояния.
"Касугой" давно уже управлял кто-то из младших офицеров, после влетевших в рубку "двенадцати дюймов" с "Полтавы", выкосивших под чистую командный состав.
Перед японским офицером стояла дилемма — продолжать отворачивать от наседающих русских, или открыть углы для уцелевшей артиллерии, но подставить борт.
Эти его терзания были актуальны ровно до того момента как из-под рвущегося вперёд русского крейсера не выскочили "гончие", за минуты сократив дистанцию, овеявшись белыми пороховыми зарядами выстрелов мин Уайтхеда.
Две мины ударили почти рядом, взметнув у ватерлинии грязный клок, предсмертно встряхнув крейсер.
Когда осели столбы воды, огромную пробоину в борту "Касуги" уже не было видно — быстрый крен спрятал её под водой. Корабль, заглотив тонны воды, стал медленно оседать, окончательно заваливаясь набок.
Не дожидаясь окончательного результата (хотя и так всё было ясно) русские с деловитым спокойствием вышли из боя.
