ВНИМАНИЕ!!! Текст содержит описание откровенных сцен гомосексуального характера. Лицам до 18 лет читать не рекомендуется.
В полутемную дворцовую кухню неслышно проскользнула миниатюрная девушка в форме служанки. В изящную фигурку тут же впилось множество ожидающих взглядов.
— Господа изволят идти отдыхать. — бросила она шепотом, чуть усмехнувшись. — Можно начинать.
Собравшаяся челядь тут же засуетилась, рассаживаясь вокруг большого стола, кто-то достал игральную доску и кости, а еще спустя пару минут деревянные кубики покатились, подпрыгивая, по размеченному игровому полю, приковывая к себе внимание людей.
Нехитрая игра, завезенная послом соседнего государства, стала крайне популярной. Но если господа могли предаваться развлечениям в любое время, то слуги обычно собирались ночами, когда дворцовая жизнь замирала. А уж в праздник сами боги велели порадовать душу мелкими радостями, поэтому сейчас на столе была собрана разная снедь, оставшаяся с барского стола, стояло несколько бутылок вина, и игра шла небывало живо, с огоньком. На деньги не играли, ибо негоже наживаться на друзьях даже таким образом. Но способ поддержания азарта нашелся. Победитель имел право загадать одно желание проигравшему. А уж не исполнить его считалось жутким позором, благо ничего невозможного не желали. Правда, порой задания появлялись каверзные, требующие изрядной смелости для выполнения.
— Лайам, попался! — Названный передернул плечами и настороженно глянул на веселящуюся горничную. Парень опасался не беспочвенно. Алия отличалась весьма изощренной, а по мнению многих пострадавших от нее, и извращенной фантазией. — Чтобы такого тебе поручить?
Девушка задумчиво-озорно прикусила кончики пальчиков, поглядывая из-под ресниц на окружающих, лица которых сейчас буквально светились предвкушением развлечения. А Лайаму совсем не хотелось оказаться на месте стеснительного простачка Луми, которого эта ведьмочка заслала в женскую купальню, когда там были все поварихи, или же конюха Ираза, вынужденного семь ночей подряд петь похабные песни под окнами знатных дам, а потом удирать то от разгневанных мужей, то от охраны.
Тем временем победительница, кажется, что-то придумала и, судя по заблестевшим глазам, ничего хорошего от этой идеи ждать не следовало.
— Сегодня старик Карло велел мне проветрить Зал Решений. Значит, завтра будет совет. И ты, мой дорогой друг, должен будешь пробраться туда загодя, залезть под стол и дождаться господ министров. Когда двери закроются, ты подаришь несколько минут ласки милорду Руо, заставив его испытать незамутненную радость любви.
— Алия, ты совсем с ума сошла! — Возмущенный юноша вскочил со своего места.
— Почему это? Я видела, что ты очень заинтересовано смотрел на графа, когда он зажал в углу своего пажа. Так что ничего сложного или неприятного я не прошу.
— А если меня поймают?
— Как? Там же за скатертью ничего не видно, а этот развратник только рад будет. Как бы еще и искать тебя не начал потом для продолжения. — Девушка озорно подмигнула растерянному парню. Тот в ответ только тяжело вздохнул, признавая свое поражение, и отошел от стола.
— С меня на сегодня хватит, пожалуй. — Провожаемый добродушными смешками, он пошел к двери, уже на выходе обернувшись: — Но если я попадусь, потом всю жизнь буду являться тебе с того света с немым укором.
* * *
"Никогда, никогда больше не прикоснусь к костям!" Лайам воровато заглянул в Зал Решений и, убедившись, что там пока никого нет, быстро проскользнул внутрь. "Кресло графа третье от дверей", — сделав себе мысленную пометку, паренек шустро заполз под стол и какое-то время устраивался там, иногда задевая то рукой, то ногой край скатерти. Но, найдя, наконец удобное положение, замер. И тот час понял, что за всеми этими верчениями потерял ориентир и теперь слабо представляет, где же должен сидеть милорд Руо. Уже собираясь выглянуть наружу, чтобы сориентироваться, Лайам услышал приближающиеся голоса, а потом дверь тихо стукнула и в зал кто-то зашел.
— Как же болит голова...
— Да, хорошо вчера вечер прошел.
Потом послышался короткий смешок, продолженный жалобным стоном, и собеседники заняли место за столом, а Лайам решил, что узнает графа и так, благо тот известен своей любовью к богато украшенным вещам. Просто надо будет выбрать того, чья одежда будет самой пестрой.
Постепенно пустующих кресел становилось все меньше. Справа юноша приметил обладателя расшитых золотом штанов, но еще сомневался. И тут прямо напротив него в кресло опустился мужчина, на ногах которого красовались туфли с таким количеством камней и пряжек, что в глазах зарябило. В последний раз оглянувшись на расшитые брюки, Лайам все же сделал выбор в пользу сияющих башмаков, уверенный, что не ошибся.
* * *
— Аварова бездна! — Первый советник короля Кирана добавил еще несколько совсем уж неприличных слов к ругательству и зло запустил в стену сапогом.
Обувь глухо ударилась о дерево панелей и упала, закатившись под софу. Советник же расстроено рухнул обратно на кровать, безжалостно смяв длинные полы камзола. Как всегда, когда злился и нервничал, он вцепился пальцами в волосы и взъерошил короткие темные пряди, в которых уже пробивалась седина. Рядом на полу сиротливо лежал оставшийся сапог, демонстрируя потолку почти оторвавшуюся подметку.
Пролежав на разобранной кровати еще несколько минут, мужчина все же встал, мстительно пнул в принципе ни в чем не повинную обувь, и вышел в соседнюю комнату, откуда практически сразу донесся его крик:
— Жанье!
Входная дверь в покои отворилась почти бесшумно, на пороге возник молодой слуга.
— Милорд?
— Принеси мои парадные туфли. — Последние слова мужчина буквально выплюнул.
Слуга застыл в явном замешательстве. Которое, правда, было быстро развеяно господином.
— Быстро!
* * *
Коридоры были практически безлюдны. Еще бы. После вчерашней попойки, устроенной в честь праздника, аристократы выползут из своих покоев не ранее обеда. Герцог Равель — первый советник короля — и сам бы с удовольствием понежился в теплой кровати, но государю почему-то не спалось. Посему пришлось с утра пораньше идти на совет. Настроение было безвозвратно испорчено. Мало того, что не удалось позавтракать, потому что он банально проспал, так еще и практически в руках развалились любимые сапоги. И какая разница, что им уже более десяти лет? Орудие же пытки, по ошибке названное парадными туфлями, уже успело натереть пятки и нещадно давило на пальцы. В довершение всего, они отвратительно блестели лакированными боками и отбрасывали множество солнечных зайчиков богато украшенными пряжками. В душе советник уже кипел и проклинал Кирана, который когда-то в шутку подарил ему этот выкидыш придворного сапожника. Помнится, тогда они знатно вместе повеселились, обсуждая, что драгоценных камней на одной туфле не меньше, чем на Звезде Защитника. Не хватает только пурпурной ленты. А то вполне можно было бы знатно заменить главную королевскую награду. Но кто же знал, что ему когда-нибудь придется надеть это на себя?
Стараясь сохранять на лице спокойное выражение, Равель зашел в зал совета, и тут же поморщился. Каблуки проклятой обуви, зачем-то подбитые гравированными серебряными пластинами, громко цокнули о мрамор полов. "Ну, вот. Теперь я еще и шума издаю больше, чем королевская конница". Стоически вытерпев внимание министров, он не удержался и злобно зыркнул на Кирана, у которого брови изумленно поползли вверх при виде обуви своего советника и друга, но в глазах уже разгорался огонек насмешки. Стараясь не наступать на пятки, герцог дошел до своего кресла и с облегчением сел в него, раздумывая, заметит ли кто-нибудь, если он скинет обувь и даст хоть немного свободы пережатым пальцам. Пока он решал этот важный для себя вопрос, подошли оставшиеся челны совета и тяжелые двери захлопнулись, символически отрезая государственных мужей от окружающего мира.
Равель привычно скучал, жалея, что так и не научился спать с открытыми глазами. Он бы без малейших угрызений совести променял выслушивание доклада министра финансов на лишний час сна. Кто и сколько ворует в казне он и так прекрасно знал. Но позволил себе мужчина только незаметно поддеть носком правой туфли задник левой и аккуратно потянуть вниз, снимая. Именно в этот момент на его щиколотки легли чужие чуть прохладные пальцы. Герцог едва удержал себя на месте, от неожиданности чуть не подскочив. За эти несколько мгновений, пока он успокаивался, неизвестный доброжелатель — а никем другим этот человек быть не мог, раз помог избавиться от узкой обуви — стянул и оставшуюся туфлю, не желая, правда, этим ограничиваться. Пальцы неожиданно сильно пробежали по передавленной ступне, массируя. Равель с трудом сдержал стон наслаждения, чувствуя, как уходит боль и возобновляется кровоток. Под действием ощущений, он даже не задумался о странности происходящего.
Тем временем с его ног потянули прочь чулки. И прикосновение кожа к коже оказалось еще приятнее. Так что медленно приходящий в себя советник даже с внутренним смешком подумал, что неплохо было бы завести новую традицию — массаж ног во время совещаний. Тогда даже скучнейшие доклады покажутся короче. Но чужие шаловливые руки скользнули выше, поглаживая колени и несильно сжимая бедра, и Равель невольно напрягся. Благо хоть никто не обратил на это внимания. А тяжелая, опускающаяся до самого пола скатерть с вышитым на всей ее площади гербом королевства и углы многогранного стола надежно скрывали творящееся непотребство.
Словно почувствовав, что перешел границу дозволенного, неизвестный вновь сосредоточил свое внимание на стопах и икрах. Но когда на подушечке под большим пальцем ноги вдруг сомкнулись чужие зубы, мягко прикусывая, герцог не сдержал шипения. К нему удивленно повернулись сразу и король, и первосвященник. Выдавив улыбку на их внимание, Равель с напускной серьезностью сосредоточился на продолжавшем бубнеж казначее. Словно издеваясь над ним, его персональный палач никак не успокаивался. Между самовольно поджавшимися пальцами скользнул горячий язык, обволакивая влажным теплом. А уж когда мягкие губы начали посасывать мизинец, мужчина только судорожно вцепился пальцами в столешницу, стараясь удержать свои ощущения в узде. Тело бесстыдно отзывалось на столь откровенную и необычную ласку. Равель чувствовал, как на еще недавно ясную голову наползает вязкий дурман желания, как вдоль позвоночника пробегает дрожь предвкушения, а бриджи становятся тесными. Поведя плечами, герцог сел прямо, даже слегка прогнув спину, олицетворяя сейчас собой образец для копирования идеальной осанки. Как будто это могло помочь... Мужчина чувствовал, как от накатывающего напряжения и попыток совладать с телом на спине выступает пот, как быстро промокает тонкая сорочка и начинает липнуть к коже. Хотелось одновременно и грязно выругаться, и позволить себе расслабиться, но одна мысль о том, что окружающие его аристократы узнают о происходящем, вынуждала поддерживать на лице расслабленное выражение. Хотя одни боги знают, чего ему это стоило!
Но человек, так коварно засевший под столом, не собирался останавливаться на стопах, будто поставив перед собой цель довести герцога до сумасшествия. Наглец твердо сжал колени Равеля сильными пальцами и развел их в стороны. Мужчина попытался тут же их сжать, но добился только того, что крепко обнял ногами чужой торс. И это, все демоны бездны, было восхитительно! Словно ощутив слабину, неизвестный сразу пробежал ладонями по напрягшимся мышцам и придвинулся еще ближе. Равель почувствовал, что во внутреннюю сторону бедра вжалось чужое лицо, и на секунду пожалел о том, что невозможно ощутить прикосновение кожа к коже. Опустив глаза вниз, он убедился, что ничто не выдает происходящего, разве что одна крупная складка скатерти полностью лежит на его коленях.
Занятый собственными мыслями, герцог не сразу отметил повисшую в зале тишину. Насторожившись, он переключил внимание на окружение и обнаружил, что на него выжидающе смотрят исключительно все. И при этом он понятия не имеет, чего от него ждут. На мгновение прикрыв глаза, про себя честя последними словами и это утро, и ситуацию, и всех присутствующих, мешающих насладиться происходящим, советник бросил молящий о помощи взгляд в сторону короля. Киран едва заметно обозначил бровью удивление, но все же решил выручить старого друга. Хоть и несколько своеобразно, не отказав себе в удовольствии повеселиться за чужой счет.
— Советник, Вы решили вздремнуть под увлекательные речи наших друзей? — Царственно обведя рукой зал, государь подло улыбнулся. По крайней мере, Равелю эта улыбка показалась именно подлой. — Его святейшество Миран Светлый интересовался, согласны ли Вы с его предложением.
Не особо задумываясь, Равель машинально кивнул, соглашаясь.
— Не вижу ничего, что бы препятствовало воплощению планов его святейшества в жизнь. — Уже видя, как вытягиваются лица окружающих, герцог понял, что сейчас сказал что-то, чего от него, как минимум, не ждали. В очередной раз мысленно выругавшись, он постарался изобразить самую проникновенную из своих улыбок, не предвещающую ничего хорошего ее адресату. — При условии, конечно, что господин первосвященник уделит мне несколько минут своего времени после совета, дабы обсудить детали.
Удоволетворившись тем, что удивление на лицах аристократов сменилось пониманием и некоторой жалостью по отношению к духовному лицу, Равель позволил себе перевести дух. И именно этот момент выбрал неизвестный под столом, чтобы запустить пальцы под ремень его бридж. Твердые, немного шершавые подушечки пальцев коснулись влажной от выступившей смазки головки члена и Равель, не удержавшись, скрипнул зубами от избытка ощущений. Кажется, Миран Светлый воспринял этот звук на свой счет и даже слегка побледнел, однако Советника на данный момент это волновало меньше всего, потому что его мучитель не успокаивался. Пальцы продолжали кружить по нежной коже, вызывая желание то ли заставить прекратить все это, то ли наоборот уже довести до конца. Наверное, именно поэтому герцог испытал почти облегчение, когда незнакомец наконец расстегнул пряжку ремня.
Первое легкое прикосновение чужих губ к напряженной плоти заставило Равеля содрогнуться, моля богов, чтобы никто не обратил на это внимания. По виску, щекоча, скатилась крупная капля холодного пота. Равель смахнул ее рукой, но, кажется, движение вышло слишком нервным. Иначе почему Киран посмотрел так внимательно, чуть нахмурившись. Но в том, что друг не задаст ненужных вопросов до конца совета, герцог был уверен, так что предпочел пока не напрягаться хотя бы по этому поводу. Тем более что все силы уходили только на то, чтобы не застонать, выдавая прокатывающееся по телу наслаждение. Неизвестно, что было тому причиной — необычность всей ситуации или умение соблазнителя, — но Советник мог бы поклясться, что лучшего любовника или любовницы у него еще не было. Чужой рот был именно настолько нежен и тверд, насколько это было нужно. И даже зубы, несколько раз легонько царапнувшие тонкую кожицу, только добавляли остроты удовольствию. Его портило только то, что Равель начал серьезно бояться, что еще немного, и он не выдержит, выдав себя. А уж герцог никак не хотел огласки подобного.
Уже почти решившись прекратить этот разврат, Равель плавно опустил правую руку вниз, скользнув ею под фалды скатерти. Совершенно случайно мужчина коснулся чужой кожи, немного влажной, теплой и мягкой. И, не удержавшись, провел по ней еще раз пальцами, лаская, узнавая на ощупь округлость щеки и шероховатую обветренную нежность губ. Мелькнула мысль, что он даже не знает, мужчина или женщина его ласкает. Абсурдность этого вызвала кривую улыбку. Коснувшись чужого и явно пылающего ушка, Равель все же запустил ладонь в волосы, явно вьющиеся мелкими кольцами, намереваясь все же твердо отстранить от себя этого человека, что, правда, не помешало ему насладиться их мягкостью. Машинально запоминая все эти мелкие детали, герцог уже потянул за пряди, как губы вокруг его члена сжались, а по горлу прошел спазм, отозвавшийся острой сладкой судорогой, сжавшей тело герцога. Не отдавая отчета в своих действиях, вместо того, чтобы отодвинуть человека от себя, советник только сильнее впился пальцами в шелковистые прядки и с силой потянул голову на себя, буквально надевая чужой рот на свой член, желая почувствовать еще один бесподобный горловой спазм. И ожидание его не обмануло. Он, кажется, даже услышал тихий всхлип и еще успел подумать, что, кажется, ведет себя грубо, но разжать пальцы уже не мог. Хотя этого от него никто, кажется, и не ждал. Неизвестный позволил грубо иметь свой рот, и только то, что в каждый удобный момент чужой горячий язык обвивался вокруг головки, подсказывало герцогу — это отнюдь не насилие.
Мужчина уже не мог остановиться, и даже осознание того, что до сих пор только чудом не раздалось еще ни одного особо громкого пошлого хлюпающего звука, выдавшего бы его с головой, лишь посылало дополнительные волны почти болезненного удовольствия. Остро хотелось увидеть того, кто дарит ему эти ощущения. Поддавшись желанию, Равель немного приподнял край тяжелой ткани. Из-под нее тут же выглянули волнистые прядки волос золотистого цвета. Больше ничего видно не было, а еще сильнее поднимать скатерть герцог все же не решился. Глядя на эти пряди, Равель заставил себя отпустить чужие волосы, вместо этого спустившись ладонью на шею, а потом и плечи. Несомненно, они, пусть и не слишком мощные, не могли принадлежать женщине.
Когда-то еще по юности Равель был склонен к экспериментам, но проведенные с другими мужчинами ночи не оставили никаких особых впечатлений, и герцог окончательно отдал свое внимание женщинам. А вот теперь теряет контроль под мужскими губами. Сжав чужое плечо, он как мог тихо вдохнул так недостающий сейчас воздух. И почувствовал легкий, едва уловимый запах горячей выпечки и меда. Странный, совсем неподходящий для сильной половины человечества запах окончательно вскружил герцогу голову. Равель еще почувствовал, как в животе зарождается маленький огненный смерч, как он быстро увеличивается, как от него разлетаются обжигающие искры по всему телу, а потом он был уже не в силах сдерживать это пламя, и оно прокатилось по всему телу, опаляя кожу изнутри, прерывая дыхание, рождая цветные звезды перед глазами.
В себя мужчина пришел только через несколько долгих мгновений. С трудом отпустив чужое плечо, он машинально отметил, что неизвестный был так добр, что даже, кажется, приводит в порядок его одежды. Это, безусловно, было очень благородно с его стороны, ибо вставать из-за стола совещаний со спущенными штанами было бы очень неудобно. Сознание все еще плавало в легком тумане, так что подобные мысли вызвали только вялый смех. Заставив себя осмотреться, Равель поймал пристальный и многообещающий взгляд короля, сейчас сидящего странно полубоком, будто закрывая его от первосвященника. Кажется, все происходящее было не таким уж и незаметным. Но сейчас, погруженному в послеоргазменную негу, Советнику это было почти безразлично. Он решил позволить себе еще пару минут блаженного спокойствия, довольно щуря пьяные глаза и совершенно не прислушиваясь к звучащим речам — вокруг обсуждали наглость северных соседей, задирающих пошлины на ввозимые товары.
Так, незаметно для Равеля, совет и закончился. Министры чинно поднимались со своих мест, степенно кланяясь своему королю.
— Все свободны. Жду письменные доклады по оговоренным вопросам. — Король Киран расслаблено откинулся на спинку своего кресла. — А Вы, Равель, задержитесь. Я хочу с Вами поговорить.
Герцог, пытающийся найти в себе силы, чтобы встать, с облегчением остался на месте. Разговор с другом, каким бы он ни был, не пугал.
Едва за последним аристократом закрылись двери, Киран тут же сбросил царственный вид и развернулся к своему советнику.
— И что это было, герцог? Сначала я подумал, что тебе плохо, и ты собираешься в первый раз на моей памяти упасть в обморок, но уж слишком у тебя было довольное лицо. Потом ты стал совсем странно задыхаться и полностью потерял интерес к собранию. В какой-то момент мне даже показалось, что я слышу, — государь сделал неопределенный жест рукой, — что-то странное. Я даже подумал, что...
Киран оборвал себя на средине фразы, глядя на покрасневшее лицо старого товарища, и закончил совсем не так, как собирался.
— И, кажется, абсурдность идеи еще не значит, что она невозможна.
Резко наклонившись, король вздернул вверх край тяжелой скатерти.
* * *
Лайам сам не мог бы сказать, когда начал получать удовольствие от происходящего. Ему нравилось, как вздрагивает мужчина под его прикосновениями, как пытается сдержать свое тело. Парень довольно щурился, ощущая свою власть над аристократом, пусть и полученную ненадолго и таким образом. К тому же собственное тело тоже не осталось равнодушным, и юноша уже собирался запустить свободную руку себе в штаны, когда его щеки коснулись чужие пальцы. Они мягко, изучающе погладили, и Лайам едва удержался от того, чтобы по-кошачьи не потереться о них. Ладонь кружила по коже, в какой-то момент оказавшись перед глазами. Глаза незадачливого соблазнителя тут же прикипели к единственному кольцу-печатке. Лайам не верил тому, что видел, убеждая себя, что ему только мерещится орел, хищно зависший над кроликом — герб царского советника.
Герцога Равеля боялись практически все. О нем ходили страшные сказки, которыми впору было бы пугать непослушных детей. Некоторые поговаривали даже, что его прабабка согрешила с горным троллем, и теперь герцог вынужден ночами спиливать зубы, придавая им человеческую форму.
В любом случае, Лайам даже представить боялся, во что может вылиться его ошибка. Он даже не пытался предсказать реакцию ужасного Равеля. Одно дело пошутить над придворным сластолюбцем, и совсем другое — сделать такое с советником.
Уже практически приготовившись к смерти, зажмурившись, боясь даже пошевелиться, парень даже не подумал о том, что пока все складывалось очень удачно. Об этом ему напомнила чужая сильная рука, запутавшаяся у него в волосах и властно потянувшая вперед, вынуждая не прекращать ласки. Усилием воли расслабляя горло, позволяя чужому члену проникать так глубоко, как его хозяину хочется, Лайам заново учился дышать, с удивлением осознавая, что к страху примешивается изрядная доля странного предвкушения. Глубоко в нем разгоралось желание заставить этого человека потерять контроль над собой, чего бы ему это потом не стоило. Парень начал надеяться, что все еще может обойтись, что ему удастся незаметно ускользнуть, а уж как отговориться от Алии — он придумает.
Лайам чувствовал, как чужая плоть подрагивает под его губами, как пульсируют венки, если прижать их языком, он наслаждался малейшим откликом на ласку. Хотелось довольно заурчать, но он только с силой провел ногтями по бедрам мужчины, когда тот выплеснулся ему в рот. С легким сожалением приводя чужую одежду в достойный вид, Лайам ловил себя на мысли, что совсем не против продолжить. Собственное тело недвусмысленно намекало, что неплохо бы и ему уделить немного внимания. Интересно, успеет ли он до конца совещания?
Все же решившись и уже развязав шнурки штанов, предвкушающе поглаживая чувствительную кожу внизу живота, он с удовольствием прислонился лбом к колену герцога, вдыхая запах страсти, которым буквально пропитался воздух под столом. Но стоило ему посчитать, что удача к нему сегодня благосклонна, как король закрыл совет, напоследок попросив Равеля задержаться. Недоброе подозрение быстро прояснило сознание. Вслушиваясь в чужой разговор, Лайам спешно завязывал шнурки, поддерживающие брюки и собирался с духом, но поднимающаяся скатерть и внимательные лица двух главных людей в королевстве все равно родили панику в его душе.
* * *
Несмотря на то, что открывшаяся картина не была очень уж неожиданной для обоих мужчин, они не удержали удивленного вздоха. Из-под стола на них смотрел изрядно напуганный растрепанный парень. И если герцог просто изучал своего неожиданного любовника, сопоставляя тот образ, что уже сложился у него, с действительностью, то король пытался уложить в сознании сам факт его присутствия.
— Ты кто такой?
— Лайам, Ваше Величество. Второй помощник повара.
"Так вот откуда запах меда и булочек", — отметил про себя Равель.
Себе врать — последнее дело, и герцог не собирался делать вид, что произошедшее ему не понравилось. Так что упускать этого поваренка он намерен не был.
— И что ты тут делаешь, Лайам, второй помощник повара? — Голос Кирана буквально сочился ехидством. Несчастный служка уже, кажется, был готов потерять сознание от страха. Равель решил, что пора спасать новоявленного любовника.
— Выполняет мой приказ. — Герцог наклонился и ласково потеребил прядку волос, упавшую юноше на нос.
Высоко поднятая королевская бровь говорила все, что думает ее хозяин по поводу такого объяснения.
— Надеюсь, сегодня вечером за бокалом красного луйского ты мне расскажешь о том, что побудило тебя отдать подобный приказ.
Равель постарался придать лицу максимальную серьезность.
— Боюсь, Ваше Величество, сегодня не смогу. Дела государственной важности. — На последних словах он повернулся к Лайаму, окидывая его заинтересованным взглядом. Не выдержав его, паренек по-детски зажмурился.
— Ну, если государственной важности, — король усмехнулся другу, — то не смею отвлекать.
Небрежно отодвинув тяжелое кресло, правитель встал и, подмигнув советнику, вышел из зала. Герцог сел свободнее, раздвинув ноги и уперевшись локтями в колени, положил на скрещенные пальцы подбородок.
— Что будем делать дальше, Лайам?
— Я не хотел...
— Не хотел? — Равель не удержал веселой улыбки.
— Я ошибся, перепутал Вас с милордом Руо. Простите, просто Ваши туфли... — Парень отчаянно краснел и тараторил, будто боялся, что остатки решимости могут покинуть его в любой момент. А Равель мрачнел на глазах. Осознание того, что все это удовольствие досталось ему по ошибке, приправленное фактом, что его перепутали с ничтожеством Руо, совсем не приносило радости.
— Вот, значит, как. — Против воли голос прозвучал глухо и обижено.
— Нет, Вы не поняли! Я проиграл желание, и...
Кажется, поваренок сам не ожидал от себя, что начнет рассказывать все на чистоту. Голос, вначале громкий, становился все тише, а лицо рассказчика опускалось, пряча глаза. Герцог слушал внимательно, в конце не удержавшись и громко засмеявшись. Мальчишка опять зарделся, окончательно смутившись.
— Считай, что долг ты отдал в двойном размере. Если хочешь, я даже подтвержу это. — Лайам подавился вздохом, глядя на Равеля совершенно круглыми глазами. — Но сейчас мне хочется узнать только одно. Хочешь ли ты, чтобы все на этом и закончилось?
Наверное, было бы даже забавно наблюдать за меняющимся выражением лица поваренка, если бы не напряженное ожидание ответа. Герцог терпеливо отсчитывал секунды молчания, не отводя взгляда от больших голубых, периодически скрывающихся за пшеничными ресницами глаз. Наконец Лайам медленно, едва заметно помотал головой, шалея от собственной храбрости.
— Тогда иди сюда. — Повинуясь жесту, парень вылез из-под стола, остановившись рядом с креслом Равеля. — Половину совета мечтал сделать это.
Потянув за ворот рубахи, герцог заставил Лайама нагнуться и тут же накрыл его рот своим.
