Обречённые жить

Обречённые жить

Пролог

Как часто встречаем мы мертвецов? Играя в сети, расстреливая аватары других игроков, не посещала ли вас мысль, что человек за монитором может умереть прямо сию секунду, или мог умереть секундой ранее?

И на свежем воздухе влепив в приятеля серию пулек с краской, что мы знаем о нём? Игровой логин, номер в команде... А он может быть тоже мёртв... как любой из нас.

На работе корочки, логин, номер в команде, в институте корочки, логин, в семье...

Да и неважно нам знать это про него, как и самим уже неважно, кто мы, пока идёт игра!

Первая часть Мятеж

— Пионэры, идите в задницу!

Фаина Раневская.

Глава 1

Итак, берём низкий старт, наверное, самый низкий, для тех времён почти неотличимый от полного финиша

— ребята оказались под водой, даже в гробу. Или почти в гробу — в верхнем трюме каторжного судна. Им ещё повезло, что судно всю жизнь прослужило в королевском флоте бомбардирским кораблём, и верхний его трюм это бывшая орудийная палуба, а нижний, настоящий, где особенно мокро и мерзко, завалили чем-то тяжёлым, задраили и даже засмолили. Так что хоть и под водой, то есть ниже ватерлинии, но не в луже, а просто на склизких от сырости досках. В тесноте и в темноте, но не в обиде — никто же там не был виноват, что их всех ещё в Англии не повесили. То есть, если бы повесили, никто из них не сказал бы, что он в этом виноват, а вот к тому, что не повесили, они точно были непричастны — сами очень удивлялись. Ведь других, столь же ни в чём неповинных, но всё-таки признанных виновными в том, в чём их обвиняли, вешали без разбора рангов, пола и возраста.

Конечно же, если хоть кто-нибудь согласился бы их выслушать, ребята легко обосновали б любому королевскому судье, почему вот именно их вешать не следует — в силу молодости, стеснённых обстоятельств, общей жизненной несправедливости, происхождения, в смыслах от тяжёлой наследственности, до доблестных предков. Наконец, в более гуманные времена многих признали бы невменяемыми, большинство оправдали бы по состоянию аффекта. Ну и на самый крайний случай, сложись их обстоятельства более удачно, они бы просто зарезали любого королевского судью и удрали, или только б зарезали судью — неважно, главное, лучше бы им, как многим соотечественникам, вообще не попадать в руки правосудия. Но и угодившим в лапы закона парням неслыханно повезло — их отчего-то не повесили сразу, ещё... Ну, не повесили, и ладно — потому им и на ум не пришло что-то обосновывать, как не стал бы на их месте думать, почему его ещё не убили любой другой подросток. Действительно, фигня какая — не оттого же, что они все мужеского полу, им не больше шестнадцати лет и в этот самый год преставилась королева Мария, как объявили уже на борту каторжника??? Кстати, кое-кто из них догадывался об истинных причинах, но помалкивал, были заботы и поважнее.

* * *

Захар рванул пацана сзади за плечи, но в горячке переоценил свои силы — его походя, отмахнувшись не глядя, ударили локтем в лицо, пацан упал на склизкие трюмные доски. И не смотря на то, что случилось это уже второй раз подряд, он судорожно поджал колени, перевернулся на четвереньки и снова бросил себя в свалку. Его не могли остановить побои — другая резкая боль в животе толкала к верёвке с узлами. И ещё что-то в душе вырывалось и гнало мальчишку к трюмному люку, как только открывалась тяжёлая крышка, и сверху проникал свет. Перед первым падением он даже успел увидеть полотнище паруса и обрывок неба. Вот это его и подвело. Он уже был на верёвке, но замер всего на мгновенье, посмотрел вверх, а надо было просто лезть — тогда бы не пропустил тот удар под рёбра! И не стал повторять ошибку, ринулся напролом, сразу набрав разгон, как пушечное ядро... как баран — зажмуриваться всё-таки не следовало. Ему было неважно, кто-то споткнулся об него или специально пнул в живот. И незачем стало спешить к клюзам наверху — это специальные отверстия в фальшборте для слива воды и всего, что ею смывается. Заки почувствовал облегчение — кусочек неба он увидел, вечерняя оправка состоялась, уж как получилось — дальше от него почти ничего не зависело.

Робко стоявшие в сторонке от свалки ребята вдруг осмелели, даже озверели. Вот он — "Икар", возомнивший себя равным богам и сброшенный с Олимпа! Обосрался, точнее обдристался в неположенном месте!!! Гордыня — грех, и должна быть наказана, по возможности уничтожена, лучше ногами. Захар привычно сгруппировался, прижав подбородок, обхватив руками грудь, поджал к животу колени — в полумраке пинали просто силуэт. Пинали сильно, но суетливо, мешая друг другу, в тесноте скорее топтали... и ударившись голой ступнёй об кость, чаще об голову, старались отскочить, не упасть самому — ху из ху разбираться-то никто не станет и подняться не поможет, даже просто не даст возможности подняться. Умри ты сегодня... умри, падла, сдохни!!!

Если бы мелкий пацан обдристался, стоя в ожидании своей очереди к параше, ему б достались лишь снисходительно унизительные насмешки, презрение и положение "засранца". Его бы поняли, ведь это так долго — ждать, пока первыми поднимутся "авторитетные" пацаны и "любимчики". Потом за оставшиеся четверть склянки прорвутся "крепкие" парни. Неспособные за себя постоять, запуганные, забитые мальчишки бегом, но в смертельном страхе, чтоб не расплескать, потащат к верёвке кожаные вёдра. Их аккуратно начнут поднимать наверх те, кто завоевал право находиться на палубе. И пока все вёдра не опустеют, ни одно не сбросят обратно. Вот когда их сбросят, самые продуманные из "нормальных" пацанов расставят параши по местам в строгом порядке и подальше от люка — под ним гамаки привилегированных. А как поставит такой трюмный заводила своё ведёрко, так немедленно им и воспользуется — время дорого. И не в том дело, что пацанята ждут очереди, жмутся, вот-вот обделаются. Почти сразу за пустыми вёдрами спускают те же, только полные, с водой, и высыпают сухарики.

Захару сильно досталось, но хуже боли мучило брошенное Маленьким Бобби слово "дристун", как клеймо жгло осознание — это кличка. Обиды не было, ведь жаловаться-то некому, но несправедливость же! Ведь он, в отличие от "засранцев", хотя бы пытался! Впрочем, обнаружилось, что его положение не так уж безнадёжно — так и лежал под люком, когда от его избитой тушки отвлеклись на более насущные вопросы. Он перевернулся на спину и с полуулыбкой любовался полотном паруса... и по-настоящему улыбнулся разбитыми губами, когда с небес спустилось первое ведро с водой. Его, ведро, конечно, уже ждали, но ждать его, Захара, прыжка никому в головы не пришло. А ему просто показалось, что терять, в принципе, уже нечего и в дополнение к вечерней программе было бы неплохо напиться напоследок. Боб ещё не отвязал ведро от верёвки, только поставил на доски, как Зак в рывке, схватив тару, окунул в воду голову и принялся жадно глотать, будто решил утопиться. Боб машинально отвязал верёвку, и оторопело уставился на ... он не знал, как это назвать. Дристун, зараза, в наглую захлёбывался общей водой! Наконец, Маленький догадался схватить наглёныша за волосы и вытащить голову наружу, двое пацанов кинулись помогать, отцеплять, разгибая по одному, пальчики.

— Так, Боб, он же теперь Дристун, значит, должен пить последним, как все засранцы, — напомнили Маленькому, когда он, не сдержавшись, зачерпнул воды свободной ладошкой. Заки, услышав такое, сам отпустил тару. Хватка рук на его теле ослабла, даже Боб, потрясённый таким поворотом, выпустил волосы. Зак встал, насколько мог неспешно развернулся и с вызовом взглянул Маленькому в лицо, — так кто тут Дристун и засранец?

По всему было видно, что парню и в самом деле на всех насрать, гм, почти с того света. Боб не смог им не восхититься, к тому же очень хотелось пить.

— Теперь ты Зак Дристун, — не наказать его тоже было нельзя, — хоть и не засранец, — рослый не по возрасту подросток присел у ведра на корточки и, черпая ладонями, принялся отмерять себе десять положенных по его положению глотков.

"Не засранец!" — Зак спокойно ковылял к своему гамаку. НЕ ЗАСРАНЕЦ!!! Он, не оборачиваясь, чувствовал взгляды ребят, хоть и был уверен, что все не отводят глаз от воды, считая драгоценные горсти. А кто попил, ждут сухарей. Смельчака никто не прогонял — на каком основании? Он ушёл сам, с гордо поднятой головой, обделавшийся, избитый, но победивший, и...

Есть совершенно не хотелось. Тошнило, кружилась голова, отбитые ноги еле как переставлялись, но Зак преодолел свои последние ярды до гамака. Он не засранец, и это оказалось очень кстати — ему не пришлось лезть на верхний ярус, ни за что не залез бы — его гамак был снизу.

Парень, как только улёгся, сразу уснул или, скорее, потерял сознание. Но и в обмороках иногда что-то снится. Мозг привычно начал с короткой памяти, воспроизвёл события дня. Воображение досыпало в калейдоскоп образов из прошлого. Постепенно картинки закрутились с волшебной скоростью, сменяя друг друга с неуловимой, но неумолимой логикой — водоворот снова тащил его туда, в тот кошмар...

Захар тревожно проснулся, прислушался — в трюме тишина... только странно качает, не как всегда. Он попытался встать с гамака, по привычке оттолкнувшись от борта рукой, и... не сразу нащупал доски! Это же... это крен!!! Снова прислушался — к обычному плеску за бортом добавился новый голос воды снизу — журчало и булькало. Он перевернулся на живот, опустил руку. Пока сухо, но нельзя терять времени. Пацан не заорал в панике, не стал никого будить — зачем? Нужно тихонько встать с гамака и, удерживая равновесие на наклонной палубе, осторожно пройти к люку. Скоро его откроют и сбросят трап, спасительную верёвку с узлами — очень нужно оказаться на ней первым. А то ж начнётся паника, ещё затопчут. Повезло тенью прокрасться мимо гамаков спящей "элиты", он устроился на досках палубы, навалившись спиной на борт, и принялся ждать. Почти сразу его штаны намокли, парень взмолился, — Господи, только не это! Только бы это я обоссался!

Увы, он сам был не причём, воды под задницей становилось всё больше. Но почему ещё не открыли люк, неужели моряки не замечают, что творится? Или про них забыли?? Или и не собирались вспоминать??? Пацаны спят... пусть поспят. А уже по пояс. Когда воды стало по грудь, Заки встал, зажав себе рот руками — пусть пацаны спят! Вода прибывает всё быстрей, вот уже ему стоящему во весь рост по горло, он в темноте отчаянно впился взглядом туда, где уже давно должны были открыть люк и сбросить трап. Захар не спросил себя, почему никто из ребят так и не проснулся, они ведь уже должны истошно орать и плавать, как он, цепляясь за борт? Мальчишку прижало лицом к подволоку, он попытался биться об доски головой, вцепиться зубами — прогрызть, проломить! Голова наполнилась болью, рот с окровавленными зубами захлебнулся морской водой, сжал губы, сберегая последние мгновенья жизни уже под водой. Лёгкие опустели, он судорожно вздохнул морскую воду, сознание погрузилось в сон. Это был его вечный сон...

И вдруг сон сменился.

Глава 2

Тошнит и покачивает. Где-то вода то ли плещется, то ли льётся. Воняет как... как уличный сортир в летнюю жару. Блин, да что за гадство этот полулитровый радиофаг?! Хотя-а. Было еще два..., нет, три литровых. Фу, б-я-я-я, вонища. Еще чешется все. Буквально все, даже пятки. Уй, зараза, кто-то кусается. Где это я выпал в осадок? По воспоминаниям и по логике это должен быть родной нужник в родной квартире. А воняет... Наверное, сам виноват. Или не сам? Может, нужник неродной и квартира не моя? Не-е-е. Я всё помню. В целом. Ну, почти всё в целом помню. Вчера отмечали победу. Надрали "Чёрных псов" и соответственно, то есть логично, выводили лишние рентгены тем, что нашлось в местном чипке.

А нашлось много. У меня гасились, в моей берлоге. Небось, разгром и кучи по углам. Эх, кончилось веселье, пора переходить к грустному. Например, к водным процедурам. Для начала включим картинку. Да-а-а. Выключим. Глюки, блин. Всё Руда — гад с ганджубасом его... Хотя, говорил, что продукт натуральный. И на вкус — она. Может, белка? Дык, молодой ещё. Нужно проверить себя на логику и отвлечься. Что вчера было? Бой с "Черными псами". Это враждебный нам клан сталкеров. Мы — "Варанга", тоже клан, тоже сталкеров. Хм, пока всё нормально, без зеленых гуманоидов. На "Агропроме" мы псам вломили. В пейнтбол, но всё равно вломили. Сделали из них "псов драных, побитых и заляпанных краской". У нас очень своеобразный пейнтбол. Правила позволяют многое. Почти всё, что в голову взбредет. Как я Плюша приложил! Гы-ы-ы! Логика и память нормальные, воспоминания позитивные, даже приятные. Хорошо на "Агропроме": Ствол в руках, воздух чистый, голова ясная.

Блин, башка и впрямь не болит, только вонища. Ясная голова с бодуна? Так, релоад картинки. Ё...! Ескейп. Значит, белка. Что там про белку пишут? Нервное возбуждение... Отсутствует. Навязчивые идеи... Идей вообще нет. А что есть? Глюк. Систематический, даже системный. Хотя-а-а... что наша жизнь? Так, не прячемся от реальности, включаем оптические сенсоры и будем суровы, как терминатор... Песец, центральный мой процессор! "Жопа в клеточку", картина неизвестного художника. Прям перед глазами. Блин, не в клеточку, а в гамаке. Надо мной. Я тоже в гамаке. Слева деревянная стенка. Это за стенкой то ли льется, то ли плещется. Темно, только вдали что-то слабо светит. Мда. Нужно полежать с открытыми глазами, может, само пройдет... Что-то не проходит. Не белка. Песец. Глюки не воняют и не чешутся.

— Что за дурацкие сны! — кто-то проговорил в голове. По-английски, но отчего-то совершенно понятно. — Боб, гад, по голове пинал, вот оно и...

— А кто такой Боб? — невольно подумалось.

— Жлоб. Бобби Маленький. Странный ты, сон. Как мне может что-то сниться не по-английски?

— А почему тебе и почему по-английски?

— Потому что я сплю, и я — англичанин.

— А я не сплю, — прикалываюсь над глюком.

— Ну, правильно. Как ты можешь спать, если ты мне снишься?

— Я, вообще, неместный...

— А! Ты мне по ошибке снишься. Не туда залетел.

— Гм. Залетел. Не туда. Да-а-а! А куда?

— Ко мне в голову, конечно. Не в жопу же.

— А что ж все так чешется-то?

— В башке вши, а жопа, потому что обдристался.

— Ё.........

— Ухты! Давай еще!

— И сколько раз подряд надо обделаться, чтоб так воняло?

— Воняет? В трюме всегда так.

— В каком трюме?

— Каком-каком! В корабельном. Дурацкий ты какой-то, сон, тупой и болтливый.

Я точно знаю, что я — не сон. Как бы в этом убедиться? Ощупываю себя. Странная одежда. Но это пофиг. Не мог я за ночь так съёжиться! И сбрить усы! Обделаться — это теоретически возможно. Трюм... э... по пьяни тоже вероятен. Но сбрить усы не мог. Только не я. Не я? А кто?

— Ты кто? — снюсь и интересуюсь.

— Закари.

— Что ты делаешь в трюме, Захар?

— Сплю.

— А ещё?

— Болтаю с дурацким сном.

— А вообще?

— Плыву на корабле на каторгу.

— На сколько лет?

— Почти четырнадцать.

— Четырнадцать?! А за что так много?