Даже если вы встретили
друг друга по законам
божественного притяжения,
вам придется всерьез поработать
над весьма непростыми задачами (с)
Этот день не обещал ничего необычного, как раз наоборот: все было настолько ровно и до того скучно, что просто хотелось выть. Сидя на вечерней лекции, я время от времени пялился в окно на медленно сгущающиеся сумерки, после чего снова переводил бессмысленный взгляд на монитор компьютера, стараясь при этом не сильно зевать. Монотонный голос преподавателя и легкий шум кондиционера как нельзя лучше способствовал торможению всех процессов в организме и медленному погружению в объятия Морфея...
Тяжело вздохнув, я откинулся назад и, положив голову на спинку стула, на несколько секунд прикрыл веки. Открыв глаза, с прозрачным интересом уставился на перевернутую картинку мира, скользя взглядом по предметам, линиям, пока случайно не натолкнулся на спокойное море, заключенное в глазах напротив... Хм, что это за парень? Не помню, чтобы видел его раньше. Скорее всего новенький.
Не знаю, что на меня вдруг нашло, но я растянул губы в жизнерадостной улыбке: распишитесь. В ответ светлые брови удивленно приподнялись, чуть свысока как безмолвный вопрос: это мне? И больше никакой реакции. Наверное, стоило бы прекратить все это и принять вертикальное положение, но из возможных решений мы всегда выбираем менее правильное. Быстрый взгляд по сторонам: соседи голубоглазого создания сидят, каждый уткнувшись в монитор своего компьютера, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Наверняка играют в какую-нибудь игрушку или просто сидят в "Дневнике", но мне это только на руку.
Высунув кончик языка, дразняще провожу им по своим губам. Прикусив нижнюю, стараюсь не рассмеяться, увидев округлившиеся глаза и легкую растерянность на симпатичной мордашке. Как я самонадеян! Но понимаю это только через несколько секунд, когда, опомнившись, парень прикрывает веки и, подняв со стола карандаш, засовывает его кончик себе в рот, плотно обхватив пухлыми губками. Медленные движения вверх-вниз, взгляд из-под полуопущенных век, наполненный неги, как будто он сейчас наслаждается сладким леденцом. Стройный ноги в синих джинсах плавно расходятся в стороны, беззастенчиво открываясь навстречу.
Чувствую, как внезапно становится жарко. Глаза против воли расширяются и одновременно приоткрываются губы, словно лицевые мышцы разом расслабились, не получая сигнала от впавшего в шоковое состояние мозга. Наверное, выражение моего лица сказало все за себя, потому что уголки незнакомых губ напряглись, задрожали, пряча довольную улыбку. Рука неспеша отложила карандаш в сторону и выразительно продемонстрировала средний палец.
Дернувшись от неожиданности, разом выходя из состояния ступора, я с жутким грохотом падаю на пол, прерывая преподавателя на полуслове и приковывая всеобщее внимание. Поднимаюсь, чувствуя, как кожа на лице горит. Как хорошо, что упавшая на глаза челка прикрывает половину лица, на время спасая от любопытных взглядов и давая возможность вдохнуть, прийти в себя. Выпрямившись и подняв стул, отвожу волосы с лица и, смущенно улыбаясь, смотрю на преподавателя:
— Sorry...
Он кивает, мол все в порядке и я занимаю прежнее место и положение, чувствуя себя при этом мягко говоря ужасно. Настроение стремительно съехало ниже нуля. Застываю мраморной статуей, испытывая неудобство даже от малейшего движения. Все мышцы напряжены, а нервы натянуты словно струны, готовые в любой момент лопнуть и больно ударить по тонкой коже пальцев. Но я стараюсь не обращать внимание на раздражающее ощущение чужого пристального взгляда, сосредоточившееся в районе спины. Сижу, уставившись в экран и как-то заставляю себя набирать клавишами нужный код упражнения, создавая простую программку для подсчитки калорий.
Время тянется словно проклятое и когда до конца первой части лекции остается всего пятнадцать минут, не выдерживаю и тихонько растворяюсь из аудитории. Очереди в кафе нет, хотя оно как обычно по вечерам полностью заполнено шумными компаниями, и воздух уже успел наполниться едким запахом сигаретного дыма. Заказав стаканчик холодного кремового кофе со льдом, выхожу на террасу и облокачиваюсь на перила. Стоянка внизу вся заставлена машинами, которые сверху кажутся ненастоящими, игрушечными, заполнившими полку в магазине. Кругом темно и кроме меня на площадке никого нет. Заставляю себя ни о чем не думать, давя внутри колючее чувство злости: сам виноват, нечего было лезть со своими приколами.
Пустой стаканчик одиноко опускается на твердую поверхность холодного камня с тем, чтобы, еще немного полюбовавшись на огни внизу, полететь в корзину с мусором, когда дверь позади бесшумно открывается, на несколько секунд впуская в вечернюю прохладную шум голосов и чей-то громкий смех, а потом все снова погружается в фальшивую тишину. Внезапно совсем рядом раздается насмешливый голос:
— Хорошо спрятался.
Непроизвольно напрягшись, оборачиваюсь: передо мной стоит тот парень, любитель карандашей. Руки всунуты в карманы узеньких джинс, в прямом смысле слова висящих на бедрах, еще больше стягивая вниз и оголяя. Белая рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц, открывая взгляду тонкие ключицы и нитку перечертившей их серебряной цепочки. Светлые волосы красиво лежат на плечах, дразня призрачным ощущением мягкости. Выразительные губы искривлены в подобии улыбки, но один уголок немного выше другого, что превращает ее в насмешку. Голубые глаза смотрят с легким любопытством и почти откровенным презрением.
Сжимаю зубы и чувствую, как ногти впиваются в ладони, слишком сильно и болезненно, продавливая чувствительную кожу. Но голос на удивление звучит спокойно:
— Мне не от кого прятаться.
И чего он ко мне прицепился?
Еще шире усмехнувшись, парень делает несколько шагов навстречу, бесцеремонно нарушая мое личное пространство, и оказывается в опасной близости от сердца, почти вплотную. Машинально отмечаю, что он выше меня ростом, но не намного. Тепло, исходящее от чужого тела, заставляет острее чувствовать пронизывающий холод, сковавший еще один одинокий вечер. Легкое сожаление об оставленной в кабинете куртке проплывает мимо, не задерживаясь в сознании. И чего он здесь стоит? Задницу отморозишь, придурок.
— Хочешь, я стану тем, кто будет тебя преследовать?
Его дыхание щекочет кожу лица, посылая вниз по спине холодок страха и легкую дрожь возбуждения. Приподняв брови в наигранном изумлении, коротко отвечаю:
— А не пошел бы ты...
Делаю стремительный шаг вперед, разрывая контакт. Намеренно задеваю плечом, грубо отталкивая с дороги, равнодушно прохожу мимо. Но едва рука успевает опуститься на дверную ручку, как резкий рывок разворачивает меня на 180 градусов, и я оказываюсь крепко прижатым спиной к стеклянной двери, с внутренней стороны занавешенной закрытыми жалюзями. Краем уха улавливаю заглушенный шум, голоса: если кто-то сейчас попытается открыть дверь...
Вцепившись пальцами в ворот моего свитера, парень приближает побледневшее лицо, оглушая нечем неприкрытым бешенством в потемневших глазах, и зло шипит, обдавая замерзшие губы горячим дыханием:
— Ненавижу таких как ты...
Таких как я?.. Искреннее изумление сменяется издевательской улыбкой: даже так? И надо же было нарваться именно на этого психа.
Слегка поддавшись вперед, ровно настолько, чтобы почти соприкасаться губами, отчетливо выдыхаю:
— Отъебись...
Голубые глаза изумлено расширяются, но всего на мгновение, а затем бледные губы накрывают мои, с силой впиваются, надавливают, ломают, грубо вторгаясь внутрь, прокусывают, смешивая поцелуй с металлическим привкусом крови... Грубо протиснув между моих ног колено, парень прижимается всем телом, до шума в ушах вдавливая в твердую поверхность двери.
Уперевшись руками ему в грудь, пытаюсь оттолкнуть, но то ли все дело в сознании, отказывающимся верить в реальность происходящего, то ли мне действительно попался маньяк, но ничего не получается. И тогда я просто расслабляюсь, отпускаю, осознавая, что в данной ситуации от попыток сопротивления будет только хуже. Зачем разжигать его злость еще больше? Отомстит и отпустит. А потом получит в морду.
С трудом оторвавшись, парень проводит губами по щеке, прикусывает мочку уха, спускается вдоль голубой венки по шее, оставляя на коже влажную дорожку, на секунду замирает и прикусывает тонкую кожу, тянет, оставляя след. Руки уже хозяйничают у меня на спине, скользя кругами вверх вниз по обнаженной коже, настойчиво пробираются вниз за пояс джинс. Чужие бедра ритмично толкаются навстречу, смешивая наше прерывистое дыхание, которое толчками вырывается из груди, соревнуясь с бешеными ударами сердца. Металлическая ручка больно впивается в поясницу, отрезвляя, не давая упасть в бездну голодных глаз...
Похоже, мне попался озабоченный маньяк. Резко отталкиваю и парень едва ли не падает, смотря на меня ошалевшими, ничего не соображающими, глазами. Цежу сквозь стиснутые зубы, почему-то не спеша его ударить:
— Наигрался? Отомщен? Доволен?
Не дожидаясь ответа, дергаю дверь на себя, судорожно глотая тяжелый воздух...
Всунув руки в карманы джинс, неспеша спускаюсь по каменным ступенькам вниз, вдыхая ночную свежесть. Он так и не появился на второй части лекции. Переборов гордость и обиду, я снизошел до того, что спрашивал о нем у однокурсников и оказалось, что никто из них его не знает. Каждый перерыв между предметами в компьютерных классах собираются студенты с разных потоков с целью полазать по интернету, а потом также бесследно испаряются. Все просто как дважды два.
Черт, даже в морду ему дать не смогу. "Да если бы и хотел, то нужно было это сделать еще тогда, на террасе кафе", — противненько пропел внутренний голосок, заставляя непроизвольно поморщиться. Как говорится: "после драки кулаками не машут", а думают, анализируют, делают выводы... неутешительные. На миг прикрываю глаза: единственное желание — как можно быстрей оказаться дома, заварить крепкий чай и забыться в виртуальном мире, периодически вздрагивая от холода непротопленной комнаты...
Боковым взглядом случайно улавливаю едва заметное движение теней в стороне возле зеленой ограды. Не придавая этому внимания, поплотнее запахиваю ворот куртки и быстро шагаю по пустынной асфальтной дорожке по направлению к хостелу, пока меня не догоняет звук чьих-то шагов. Схватив за рукав куртки, кто-то настойчиво тянет назад, заставляя обернуться и едва заметно вздрогнуть, встретившись взглядом с голубыми беспокойными глазами. Странное облегчение и еще какое-то незнакомое чувство наполняют изнутри словно воздушный шарик, и кажется, стоит только подпрыгнуть и можно взлететь. Незабываемое ощущение из детства, как будто я получил подарок, абсолютно уверенным в том, что уже его лишился.
Видимо, прочитав все на моем лице, парень вдруг искренне улыбнулся и тихо сказал:
— Привет...
Несколько дорогих секунд безрезультатно уходят на принятие решения, потому что мне кажется, что от моей воли уже ничего не зависит: ответить или, удобно промолчав, развернуться и гордо удалиться проч, но, если все же ответить, то как это сделать, в какие цвета раскрасить слова? Улыбнуться или наоборот напустить в голос арктической холодности? А может все гораздо проще и не о чем тут думать, а следует просто воспользоваться предоставленным шансом для отмщения, а то я же спокойно спать не смогу?
Нацепив на лицо улыбку 'доброй' феи из детской страшилки и всунув руки в карманы джинс, делаю шаг вперед и останавливаюсь, удовлетворенно наблюдая за сменой выражений на лице парня: в голубых глазах отчетливо читается растерянность, смешанная с легким испугом и отчаянной решимостью. Самоубийца. Против воли незаметно усмехаюсь, проникаясь неким подобием уважения к своему преследователю. Я знаю каких трудов стоит остаться стоять на месте, не делая ни шага назад, удерживая тело даже от попытки ускользнуть. Все-таки он виноват и прекрасно знает об этом.
— Привет, давно не виделись, — отвечаю как ни в чем не бывало и тут же протягиваю руку, заставив его этим движением вздрогнуть. Скользя кончиками пальцев по порозовевшей щеке, аккуратно отвожу в сторону легкую светлую прядь, чувствуя тонкой кожей запястья, как он на мгновение задерживает дыхание, чтобы два раза растеряно хлопнуть глазами и задышать часто-часто, обдавая волнами едва ощутимого тепла.
Убрав руку, спокойно продолжаю:
— Я сегодня добрый и человеколюбивый, так что трогать тебя не буду. Свободен.
Немного помедлив, отворачиваюсь, испытывая смутное сожаление: черный зрачок в удивленно расширившихся глазах почти полностью затопил собой радужку, представляя завораживающее зрелище. Хотелось смотреть в эти глаза снова и снова, забывая дышать и медленно тонуть в прозрачной глубине осеннего неба.
Не оборачиваясь, быстро пересекаю первую половину в этот момент пустующей дороги, и вынужденно останавливаюсь на небольшом каменном бордюрчике ровно посередине даже в этот поздний час неспокойного потока. Пережидая, поднимаю глаза к ночному небу, укутанному большими серыми облаками. Полная луна светит безумно ярко, кажется больше и ближе именно здесь и сейчас. Стоит лишь немного потянуться вверх и можно будет коснуться ее остывающей поверхности. У меня на родине она другая, я это точно помню. Сзади и спереди шум проносящихся мимо машин. Отвлекает, не позволяет до конца проникнуться призрачной красотой над головой... или щемящей грустью одиночества?
Вздрагиваю, когда холодные пальцы, обжигая, касаются моего запястья. Теперь к запаху ветра примешивается еще и запах его волос, такой тонкий, едва уловимый, чуть сладковатый и в тоже самое время горький на вкус, невероятный и такой естественный. Не поворачивая головы, перевожу взгляд в сторону: знакомый парень стоит совсем рядом, не отпуская моей руки и смотрит прямо перед собой. В свете луны его развевающиеся длинные волосы кажутся серебряными и невероятно красивыми. С каким-то внезапно проснувшимся любопытством жадно разглядываю его профиль, стараясь не просто запомнить, но как будто впитать в себя какую-то частичку его самого, в каждую клеточку. Почему-то это кажется очень важным, словно мне это действительно нужно, например, как художнику, чтобы после воплотить притягательный образ в одном из своих творений.
Парень вдруг резко отворачивается, выглядывая дорогу справа и мешая мне что-либо рассмотреть за своей головой. Волосы, поднятые ветром, касаются моего лица, щекочут, вызывая желание поморщиться и улыбнуться. Внезапно проезжающая мимо машина громко просигналила, и я скорее почувствовал, чем услышал как парень пренебрежительно фыркнул. Удивление тут же сменилось пониманием, заставив губы задрожать, а он уже тянет меня вперед, через опустевшую дорогу. Не удержавшись, я все-таки громко рассмеялся, получив быстрый удивленный взгляд, но времени на то, чтобы внимательно меня разглядывать посреди дороги, пытаясь определить причину столь бурного веселья у него не было: с правой стороны вновь показались стремительно приближающиеся яркие вспышки фар.
Оказавшись на тротуаре, мы остановились, и я наконец-таки высвободил свое запястье, с интересом разглядывая своего нового знакомого и не обращая внимание на возмущенный взгляд. Ничего удивительного, что водитель принял его за девушку с такими-то волосами и фигуркой. Против воли на лице расползлась ухмылка. Парень не отличался ни одним из знакомых признаков силы, то есть ни внушительной комплекции, ни выраженной мускулатуры... вообщем, одни сплошные 'ни'. Его конечно нельзя было назвать худым, скорее просто худощавым... или очень стройным, но тем не менее эти наблюдения не помогли понять, откуда в нем взялись силы удерживать меня у двери. Я и сам не был спортсменом, но и сверчком меня назвать тоже было нельзя...
Из глубоких раздумий и анализа меня вывел нетерпеливый голос и поднимающееся раздражение на дне голубых глаз:
— Может быть перестанешь меня разглядывать и объяснишь причину своего веселья? Посмеемся вместе, — скрестив руки на груди, он уставился на меня в ожидании ответа, а я снова не удержался от улыбки: парень явно не отличался терпением, скорее наоборот, обладал вспыльчивым и вздорным характером и был подвержен частой смене настроений. Остается только удивляться, что с таким поведением и отношением он до сих пор цел. Скорее всего действительно умеет за себя постоять, может быть даже владеет техникой борьбы, но спрашивать об этом, а тем более проверять мне не хотелось. Тем не менее я не смог отказать себе в удовольствие еще больше его позлить: сам виноват, нечего было меня преследовать.
— Ты не только выглядишь как девчонка, но еще и ведешь себя соответственно. Вместо того, чтобы закатывать здесь истерики, демонстрируя не лучшие качества своего дурного характера, лучше бы шел по хорошему домой и наконец-то оставил меня в покое.
Признаюсь честно, я ожидал чего угодно, но только не того, что, закатив глаза, парень вызывающе фыркнет и покажет мне язык, после чего нахально заявит:
— Я и иду домой, глупый, а как я выгляжу и веду себя — это уже мое дело, ты так не считаешь?
Действительно, почему я решил, что он идет за мной? Чувствуя себя не до конца уверенным в собственной правоте и не испытывая никакого желания продолжать беседу, я молча его обошел и быстро зашагал вперед, уворачивая лицо от жестких листьев пальм, растущих вдоль дороги. Подумаешь, его дело, вот так пусть и не навязывается своим обществом, ненормальный придурок. Неосознанно я напряженно прислушивался, пытаясь различить за спиной чужие шаги, но сколько не пытался, за шумом машин мне так и не удавалось убедиться ни в том, что за мной идут, ни в обратном, а оборачиваться и проверять не позволяла гордость. Дойдя до конца, я повернул на тропинку и, пройдя еще пару шагов, снова свернул, выходя на широкую темную дорогу, в конце которой и находился хостел. Несколько кошек шарахнулись в сторону, испуганные моим неожиданным появлением.
Я заставлял себя идти уверенным размеренным шагом, не торопиться, но все равно сердце почему-то стучало часто-часто, глухо отдаваясь где-то в горле. Тело было напряжено, во рту пересохло и приходилось судорожно сглатывать, а пальцы в карманах джинс то нервно сжимались, то снова разжимались. Как я мог позволить случайному человеку довести себя до такого состояния? Стиснув зубы, я приказал себе не думать о нем, не вспоминать подробности нашей встречи и расставания, ругая себя за излишнюю впечатлительность. Если у него не все в порядке с головой, то это уже его, а не мои проблемы. Хотя, если вспомнить поцелуй, я не мог с уверенностью сказать, что он вызвал во мне отвращения, как раз наоборот, его губы, касавшиеся то мягко, обманчиво нежно, то грубо и требовательно, заставляли терять связь не только с окружающим миром, но и с головой, управляя телом как вздумается их обладателю, повергая в мучительно сладкое состояние опьянения...
Черт! Я же приказал себе не думать! Не думать о нем! Не сдержавшись, резко распахиваю входную дверь и, довольно громко захлопнув, прохожу холл и сворачиваю за угол на лестницу, игнорируя существование лифта. Быстро поднимаюсь на второй этаж, перескакивая через ступеньки. Шумное дыхание отскакивает от стен, заглушая все мысли, и я не даю себе времени остановиться хотя бы на мгновение, чтобы попытаться нащупать пальцами на стене выключатель, рискуя навернуться и если уж не сломать шею, то повредить колено или руку запросто. Что-то очень похожее на страх преследования, чувство, знакомое каждому, когда непроницаемая густая темнота вокруг пугает, рождая нездоровые фантазии и ассоциации.
Выскочив в коридор, торопливо иду и, оказавшись у самой двери, только тогда вспоминаю о выключателе, но возвращаться назад уже не хочется, пусть даже он и находился всего в пятнадцати шагах. Да, я упрямый, но везучий...
Нашарив в заднем кармане джинс ключ, я только собирался наклониться и, испытывая удачу, с первого раза попытаться попасть в замок, предварительно нащупав его пальцами, как кто-то, бесшумно подкравшись сзади, обнимает меня за талию и крепко прижимает к груди, обжигая своим прерывистым дыханием шею и щеку. Вздрогнув от неожиданности и в последний момент остановив себя от того, чтобы глупо не заорать, я разжал пальцы и услышал тихий звон. Де-жа-вю. Опустив руки, пытаюсь разжать пальцы, прокладывая путь к освобождению локтями и злобным шипением:
— Отпусти, придурок!
К моему безмерному удивлению, руки послушно разжались, и спустя секунду я снова остался один, почти безболезненно лишившись чужого тепла. Обиженно решив, что он мог хотя бы как-то отреагировать на мое оскорбление, со вздохом опускаюсь на четвереньки и начинаю тщательно прощупывать пол руками.
— Помочь? — раздается сверху участливый, полный искреннего сочувствия шепот.
— Будь так добр, — с сарказмом отвечаю и слышу, как он опускается рядом, и я снова могу чувствовать совсем близко от лица его теплое дыхание, но против воли это не успокаивает, а наоборот, пугает еще больше чем окружающая темнота.
Мы какое-то время вдумчиво ползаем у двери, пытаясь найти ключ, который словно сквозь землю провалился! Растерянность сменяется волнением и беспокойством: а вдруг придется ночевать на улице? Но этого просто не может быть! Ключ должен быть где-то здесь, он не мог никуда деться! Черт! Черт!..
— Блин! Ты перестанешь меня уже лапать, чертов извращенец! — не выдерживаю, когда в очередной раз чужие пальцы касаются моего оголившегося живота. В ответ раздается тихий смешок. 'Похоже этот кретин искренне забавляется ситуацией!' — с досадой приходит запоздалое понимание. Сначала я думал, что ошибся, когда почувствовал его интерес к своему телосложению, но когда он стал с каждой пройденной минутой проявляться все настойчивее и наглее, я перестал верить в случайности и совпадения. Убью.
Внезапно тишину коридора разорвал звучный хлопок: этот урод шлепнул меня по заднице! Побелев от злости, я резко вскочил, словно отпущенная пружина и, громко дыша в тишину, несколько раз наугад пнул ногой, задев мишень только в третий раз:
— Какого ты вообще здесь нарисовался! Немедленно проваливай отсюда!
Кажется, я сказал что-то лишнее, потому что едва успеваю закончить, как меня рывком прижимают к стене и грубо затыкают рот поцелуем, вжимая телом в собственную дверь. Язык уверенно проникает в рот, тщательно исследуя территорию с упорством завоевателя, касается неба, проводит по кромке зубов, гипнотизируя своим танцем, заставляя отвечать, едва удерживаясь от глупых стонов. Задрав майку и удерживая ее обеими руками у моего подбородка, он на секунду прижимается щекой к груди, вслушиваясь в быстрые удары сердца, и начинает с наслаждением вылизывать соски, слегка прихватывая их зубами.
Я наверное сошел с ума, но почему-то в цвете ночи все выглядит иначе, словно под другим углом преломления и то, что происходит сейчас уже не кажется чем-то неправильным, невозможным, недопустимым... Откинув голову и уперевшись затылком в дверь, закусываю губу, стараясь не шуметь, когда пальцы ловко расстегивают молнию и влажный язык прижимается к тонкой полоске коже в том месте, где ее закрывает тонкая ткань, медленно ведет вдоль линии... Меня разрывает от противоречивых желаний оттолкнуть и прижать еще ближе, узнать, что будет дальше. Искушение настолько велико, что сознание уже готово покориться, но руки против воли инстинктивным движением вплетаются в мягкие пряди и тянут назад с тем, чтобы спустя мгновение с тихим стоном снова направить вперед, притянуть, признавая поражение. Сильные пальцы впиваются в бедра, спускаются ниже, сжимают ягодицы и еще теснее прижимают к себе, не позволяя избежать прикосновений. Язык скользит внизу живота, обводит линии бедер, медленно, так невыносимо медленно...
Пальцы бездумно перебирают шелковые волосы... Кажется, всего один единственный шаг отделяет меня от пропасти, когда в сознание неожиданно проникает звук открывающегося лифта и чьи-то громкие голоса... Испуганно замереть, напряженно прислушиваясь. Не удержаться от облегченного выдыха, поняв, что гости свернули во второй коридор и тут же выскользнуть из ослабевших на миг объятий, спешно приводя себя в порядок. Пальцы дрожат и плохо слушаются, но я настойчив. Пытаясь справиться со штанами, одновременно стараюсь выровнять сбившееся дыхание. Мысли словно толпа, внезапно ворвавшаяся в помещение, заполняют собой голову, наперебой крича и требуя внимания, и невозможно расслышать, принять правильное решение. Даже злости уже не осталось: она куда-то пропала, исчезла, оставив после себя лишь чувство усталости.
— Кажется, я нашел ключ, — раздается тихий голос, но у меня не получается определить его интонацию.
Пока я собираюсь с силами, чтобы что-то ответить и протянуть руку, рядом раздается осторожное царапанье, за которым следует приглушенное ругательство:
— Не могу попасть! Здесь есть хоть-какой нибудь свет?
— Слева у лифта в начале коридора выключатель... — выдыхаю и тут же замираю: я идиот! Не справившись с эмоциями, со стоном прикладываюсь головой об стену...
