Приворот
Кайрэ готовила приворотное. Разложила на столе чистую скатерку, расставила баночки и горшочки, достала целую кучу полотняных мешочков с травами и семенами, ступку; извлекла откуда-то стеклянную колбу с непонятной мутной жидкостью, и под конец осторожно поставила на скатерть настоящие аптекарские весы.
Наэ лежал на кровати, подперев голову рукой, и наблюдал.
Девушка закрутила пышную рыжеватую гриву в узел на затылке, сколола шпильками выбившиеся непокорные пряди и склонилась над столом. Что-то мурлыча себе под нос, она принялась за дело: отбирала, взвешивала, бросала в ступку, опять отбирала, взвешивала, в ступку... Веселая песенка без слов задавала ритм работе. Смуглые пальцы порхали над столом проворными мотыльками, постукивал каблучок о половицу, и даже треск свечек в глиняных плошках вплетался в общую мелодию.
За окном гудел весенний ветер, пробуждая холодную землю, деревья и сердца. Пахло травами, медом, теплым воском и чем-то неуловимо горьким. "Наверное, так пахнет любовь", — подумал Наэ.
Кайрэ перестала мурлыкать и принялась толочь в ступке отобранные семена. Под вышитой рубашкой заколыхалась грудь, одновременно плавно и упруго.
— Ты красивая, — сказал Наэ.
Девушка замерла, повернулась к нему и чуть удивленно улыбнулась.
— Ты выбрала красивый облик, — поправился Наэ.
Кайрэ прищурилась, и ее улыбка дрогнула, превращаясь в ухмылку.
— Если есть возможность выбирать, я выбираю лучшее.
— Почему тогда ты выбрала Дика? — спросил Наэ, приподняв брови.
Девушка снова склонилась над ступкой и принялась за работу, но теперь ее движения стали более рассеянными.
Помолчав, она ответила:
— Я же сказала, что выбираю лучшее.
— Тогда, в кабаке, он, может, и был лучшим. А сейчас мы в большом городе. Здесь много хороших людей. Лучших, чем Дик.
— Что-то я пока таких не встречала.
Кайрэ привстала, отобрала из очередного мешочка несколько белесых кристалликов, бросила в ступку и снова: тук-тук-тук...
На соседском дворе залаяла собака. Кайрэ вскинулась, прислушалась и опять вернулась к работе.
— Ты его любишь, — обвиняющим тоном заявил Наэ.
Кайрэ вздохнула, отставила ступку на стол и повернулась к нему.
— Да, я его люблю. Поэтому не ухожу. Это все объясняет?
Верхняя губа Наэ вздернулась, обнажая клыки.
— Если ты хотел улыбнуться иронично, — заметила Кайрэ, — то учитывай, что зубы у тебя острые, поэтому в улыбке больше угрозы, чем иронии.
Наэ тотчас сомкнул губы, задумчиво покусал их, потом спохватился и вскинул голову.
— Он тебя не любит.
— Откуда тебе знать? — пожала плечами Кайрэ, повернулась к столу и взялась за ступку.
— Вижу. Ты зря тратишь на него время, у тебя его и так немного. А у него еще меньше. Хочешь, я скажу, что его ждет?
— Заткнись! — не выдержала она. — Ничего не хочу знать!
Наэ с удовольствием оглядел разгневанную девушку, полюбовался ореолом над ее головой, в котором мешались злость, страх и отчаяние, и сказал:
— Так ты еще красивей.
С минуту Кайрэ молча глядела на него, пытаясь взять себя в руки. Потом перевела дыхание и мягко сказала:
— Ты капризный, избалованный мальчшка.
Наэ улыбнулся и согласно кивнул.
— Ты любишь наблюдать за другими.
Он снова кивнул.
— Ты видишь правду.
Наэ кивнул не так уверенно, не в силах понять, к чему она ведет.
— А ты пробовал наблюдать за собой?
Наэ призадумался на мгновение, потом спросил:
— Зачем? Мне достаточно себя чувствовать. Себя чувствуют, наблюдают за другими.
— Ошибаешься. За собой тоже наблюдают. Это называется следить за собой.
— Вымытые руки и чистая рубашка? — поморщился он.
— Нет, вымытая душа и чистая совесть!
— Ты что это, поучать меня решила? — нахмурился Наэ. Поучения он сносил только от Отца, который есть конец всему, а значит, ему виднее.
— Ни в коем случае, — заверила его Кайрэ. — Просто объясняю то, что ты сейчас сказал.
— Когда?
— Когда сказал, что Дик меня не любит.
— А, это... Я сказал правду.
Кайрэ подошла к постели и села рядом с Наэ.
— Ты хотел меня обидеть?
Он отвел взгляд, потом набычился и уставился ей прямо в глаза.
— Да.
— Ты хотел сделать мне больно?
— Да!
— Почему?
— Потому что... — начал он и запнулся.
Кайрэ усмехнулась.
— А я тебе скажу. Наблюдать за другими и правда легче. Ты хотел меня обидеть, потому что обижен сам.
— Я тебя уже простил, — презрительно фыркнул Наэ.
— Ты обижен не на меня. Ты обижен на Дика.
Наэ захотелось оттолкнуть обнаглевшую девицу, но он решил проявить твердость и дослушать ее бред до конца. Он вздернул длинный подбородок и повелительно бросил:
— Продолжай.
Ухмылка Кайрэ сделалась шире.
— Ты капризный и избалованный мальчишка.
— Это я уже слышал.
Снова залаяла собака, хлопнула калитка во дворе — это вернулся Дик. Но Кайрэ ничего не заметила. "Совсем очеловечилась", — подумал Наэ.
— Ну так слушай то, что тебе никто никогда не говорил, — продолжала девушка, — и, возможно, не скажет. Ты привык, что все склоняются пред тобой. В страхе, восхищении, трепете... неважно, главное, что склоняются. Из-за твоего отца, твоих клыков, твоих крыльев, твоей силы... Склоняются и признают, что ты выше.
Внутренне холодея, Наэ замер, начиная понимать, куда она клонит. Он уже не вскидывал голову, а Кайрэ больше не улыбалась.
— А Дик не склоняется. Он видел твои когти и клыки, и не боится. Он знает, кто твой отец, и не трепещет. Ты не можешь покорить его. Он видит, какой ты есть на самом деле — капризный и избалованный мальчишка. Он видит правду.
— Заткнись, — прошептал Наэ, задыхаясь.
Но девчонка не унималась, ее карие глаза сверкали, на щеках полыхали алые пятна, и от нее несло страшным жаром уверенности в собственной правоте.
— Это тебя и обижает! Еще бы! Ты — принц Полуночи, Высший наймарэ, сотрясатель сердец и девичьих шеек! А кто он? Смертный, мразь, прах у твоих ног! И вдруг выходит так, что покорить эту мразь становиться важнее всего на свете. Именно потому, что ты этой мрази без-раз-ли-чен!
Наэ вжался затылком в подушку, корчась под ударами ее слов, ее голоса, ее правоты. Так плохо ему не было даже тогда, когда в грудь вбивали осиновый кол. По-другому, словно теперь кол выходил изнутри, из горла, не давая дышать и выбивая слезы из глаз.
— Он тебя не любит, — прошептала Кайрэ.
Наэ распахнул глаза, издал хриплый рык и вцепился ей в горло. Но промахнулся. Только вырвал шпильку из волос и оцарапал правое плечо. Кайрэ отшатнулась, ударила его по рукам и отскочила.
От напряжения заныла спина, перед глазами пошли цветные круги, к горлу подкатила тошнота. Наэ откинулся на подушку, закрыл глаза, и немного полежал смирно, приходя в себя.
— Я не хочу такой правды, — прошептал он.
— Я тоже, — тихо откликнулась Кайрэ. — Но я слежу за собой.
Наэ посмотрел на нее — растрепанную, с расплывающимся бурым пятном на рукаве — горгулья горгульей — и засмеялся.
— Прости, что я тебя обидел, — сказал он и протянул руку.
Кайрэ улыбнулась, присела у кровати и взяла его за руку.
— Мир?
— Мир, — сказал Наэ, дернул ее руку к себе и укусил.
Кайрэ взвизгнула, вырвала руку и, не удержавшись на корточках, упала на спину.
— Это за то, что ты взялась меня поучать!
Скрипнула, открываясь, дверь, и вошел Дик.
— Эй, что вы не поделили?
Кайрэ хмыкнула и поднялась с пола, пряча укушенную руку.
— Приворотное. Наэ выпрашивал немного для себя.
— Она врет! — возмутился тот.
Дик закрыл дверь и устало расстегнул плащ.
— Зачем ему приворотное?
— Хотел бабе Гане подсыпать, — хихикнула Кайрэ.
Дик захохотал, и они смеялись так вкусно и заразительно, что Наэ не удержался и тоже улыбнулся.
