Глупые

Твоего солнца хватит на десять Африк.

А твоего холода — на несколько Антарктид.

Р. Рождественский

ТИМУР

Удобно устраиваюсь в кресле, чуть сползаю вниз и расставляю ноги. Если уж и ждать, то в удобной позе. Ловлю на себе взгляд секретарши и лениво осматриваю ее. Волосы выкрашенные в медный, волосок к волоску, идеальный макияж и выразительные глаза за линзами очков в тонкой золотой оправе. Желтая блузка выгодно обтягивает внушительных размеров грудь. Ниче так. Это, по-моему, третья за год. Все потому что бате надоедает трахать одну и ту же. Еще бы. Кому бы не надоело? Смущаясь, упорно делает вид, что увлечена работой в компьютере. Но я знаю, что понравился ей, как и многим другим телкам. Природа постаралась от души, когда ваяла меня, плюс еще я постарался с помощью спорта и упорных тренировок.

После того как папа подал заявку на пост мэра за мной по пятам бегают модельные и рекламные агентства. Я чертовски хорош как представитель мужской сексуальности. Я магнит для любой телочки от пятнадцати до пятидесяти. И не скажу, что этим не пользуюсь. От жизни нужно брать все. Но только один раз.

— Пусть войдет, — отцовский голос из селектора на столе разрушает нашу тишину. А так хорошо сидели.

— Вадим Федорович ждет, — оповещает секретарь. Словно я слабоумный или глухой.

Отец сидит в огромном кожаном кресле, напоминающем трон. Батя огромный парень, с сединой в висках и цепким взглядом. Перебирает пальцами по столу, ни разу не спуская с меня с глаз. Они такие же серые, как и мои.

— Привет, — плюхаюсь на кожаный диван и оглядываю кабинет, словно нахожусь здесь впервые.

— Ты, блять, издеваешься? — гремит его голос, так, что должно быть слышно в соседнем городе, — ты хоть представляешь, сколько бабла пришлось отвалить?

— Много? — предполагаю.

— Много, блять? — отец нависает над столом. Ого, папаня по ходу реально зол. — Я, блять, обеспечиваю тебя, рву зад, чтобы ты ни в чем не нуждался, я, блять, даю тебе образование! От тебя только требуется вести себя по-человечески. По-человечески!

— Ну, извини, — слегка пожимаю плечами.

— Извини!? — ревет отец, и стучит кулаком по столу. Единственно удивляет, как тот не раскололся, — ты ведь прекрасно знаешь, что я баллотировался!

А кто ж не знает. Каждая собака в курсе. Снова слегка пожимаю плечами. Отец три секунды смотрит на меня, а затем устало валиться обратно в кресло.

— Отдавай ключи и права, — проговаривает он.

— Надолго?

— Пока я не решу тебе их вернуть.

— Я больше не буду?

— Тимур, не катит, — отец указательным пальцем стучит по столу. Достаю брелок от мерса и документы, оставляю на столе.

— Все?

— Да, иди, — отец жестом указывает на дверь. — Ах, да! Почти забыл. С понедельника ты на исправительных работах.

Какого...

— Чего?

— Да-да, сынок. А как ты хотел? Попал в газеты, теперь на радость толпе будь добр и наказание отбывать. Приют " Медвежонок". В понедельник после пар, ровно к пяти вечера. По два часа красим стены.

— Па, ты не серьезно.

— Поспорим? — папа поднимает обе брови и мы некоторое время сверлим друг друга взглядами. — И не дай Бог мне поступят жалобы или позвонят и доложат о твоем отсутствии. Пиняй тогда на себя. Ты знаешь, меня лучше не выводить.

Какие на хер исправительные работы, мать вашу за ногу!? Но не подаю виду, нацепив маску безразличия. Не будет ему радости. Хмыкаю и салютнув папе, направляюсь к выходу. Дверью не хлопаю, что я, на хер, баба какая-нибудь?

— Удачно быть отраханной в конце дня, — бросаю секретарше, от чего она вспыхивает до корней волос, аж подскакивает на месте.

— Чт... что, простите?

Останавливаюсь у выхода из приемной и невинно улыбаюсь.

— Удачного дня, говорю. А что послышалось? — подмигиваю и исчезаю за дверьми приемной.

* * *

— Папандос, — ржет Вовка Панов за рулем своего ауди, — и как ты собираешься в заездах без тачки участвовать?

— На роликовых коньках, — ржет второй придурок — Толик, его брат-близнец. И с этими идиотами мне приходиться дружить считай всю жизнь.

— Следующий заезд аж в середине марта назначен, а за месяц — полтора многое что может измениться, — отзываюсь, когда они, наконец, смолкают. — Батя вспыльчивый, но я единственный сынишка, того гляди быстро отойдет... Вов, притормози к автоокошку, кофе кайф глотнуть.

— Мы из-за твоего кофе не успеем на лекцию. Я на фиг так рано вставал?

— Не ворчи, отличница, — пихаю Толика в плечо с заднего сиденья. Вова заворачивает к авто-окну и все мы получаем по стаканчику капучино.

— А теперь реально надо спешить. Говорят, по социологии у нас звезда какая-то будет, с пулей в голове. А я летом еще хочу нормально отдохнуть. Нажимай, братко, на газ!

У Пановых отче всегда строго ведет учет их посещаемости в университете, с первого дня как мы поступили. Он у них крупная рыба, адвокат с именем. Часто в Москве мелькает. Даже по телеку выступает. Но если мой батя получил свой бизнес от своего отца, то этот выгрызал путь с низов. И потому если чада себя плохо проявляли, их лишали таких удовольствий — как отдых за границей. И что один брат, что второй очень этому огорчались.

Пятое февраля — первый день занятий, после зимней сессии и каникул. В университете мне сразу понравилось. После школьного болота самое то. Вообще другая тема.

Во-первых, много телочек. Это весьма приятный плюс, хоть серьезно и не отношусь к девчонкам, но люблю до ужаса. А как не любить, когда есть за что? Секс — одно из самых лучший наслаждений данное человеку, и большое спасибо и низкий поклон кому бы то ни было за это. С пятнадцати лет, и по сей день не знаю вещи лучше. Ну, может только скорость.

Во-вторых, с тобой перестают сюсюкаться, как в школе. Ненавижу сюсюканье. Оно вымораживает. Хотя, его можно потерпеть при одном условии — секс. Хороший секс.

Из минуса: тягомотная учеба и некоторые чокнутые преподаватели. Например, как сегодняшняя социологичка. Она впервые у нас, но всем уже давно все о ней известно. Не берет, задает какую-то либерду, и часто из-за нее отсеивают с потока. Мне, конечно, не сильно это грозит. Но все равно не хочется лишний раз отца дергать. Он и так мне всю плешь проел, что я живу на готовых харчах и совсем разленился. Нервничает, видать, перед выборами.

Вова резво паркуется. До пары остается пять минут, нам надо успеть добежать до третьего этажа. Поэтому хватаем свои стаканчики и бежим к корпусу. Уже в институте, на лестнице нечаянно кого-то задеваю, и мой кофе слегка расплескивается. Но не останавливаюсь.

— Сорри! — кричу.

— Козел! — слышу в спину злобно. Но мне-то что? Мне плевать.

Устраиваемся с парнями на галерке, как раз за минуту до прихода преподавательницы. Невысокая женщина без возраста. Волосы какие-то немытые, короткие, зачесанные назад, лицо все в морщинах. Большие светлые глаза, за стеклами очков слегка выпученные, словно она все время напрягается.

— Ох ты, — проговариваю шепотом, — красотка, ты — моя.

Близнецы начинают ржать, как можно тише. Фыркают и услышавшие рядом. А меня всегда слушают.

— Добрый день, учащиеся! — проговаривает преподаватель, взглянув на часы, — Я профессор Тарантайко Антонина Васильевна и я рада вас приветствовать на одном из самых важных и значимых предметов — социологии. Но, прежде чем мы начнем выяснять, о чем эта наука, и какие аспекты охватывает, мы поговорим вот о чем — ваши проекты. Наверняка вы о них наслышаны.

Слышится одобрительное гудение голосов со всех рядов. Она поднимает руку, прося тишины. Откидываюсь на спинку и прикрываю глаза. Чертовски хочется спать. Ее монотонный голос лишь больше меня усыпляет. И больше не вникаю в суть. До того момента как слышу, открывание двери, которое привлекает внимание. Заходит девчонка со светлыми волосами, стянутыми в низкий короткий хвост. На ней застиранные джинсы, и обычный свитер, с мокрым пятном на боку, который она тщетно пытается прикрыть сумкой. Я таких называю: "общая масса", не пятна, девушек.

— Извините, пожалуйста, можно зайти? — как-то безнадежно выдыхает она. Тонкие брови Тарантайко (вот это фамилия, черт возьми!) поднимаются. Она демонстративно смотрит на часы потом на девушку.

— Я не допускаю опозданий на свое занятие. Волей случая, девушка, вам повезло, что сегодня оно первое. Проходите, садитесь. И впредь, если опоздаете хоть на полминуты, не стоит входить и прерывать лекцию. Итак, я продолжу. Проект будут делать двое, что упрощает задание, так как две головы лучше, чем одна. Ну, я на это хотя бы надеюсь. Итак, эти проекты выполнить и сдать нужно за неделю до зачетной недели. Хоть у вас и правовая социология, эти проекты направлены больше на социальные институты такие как брак, государство, религия... в общем, будет интересно.

— Я не врубаюсь, — обеспокоено проговаривает Толя.

— Работы, вызвавшие мой восторг, а по предыдущему опыту могу сказать, что таких будет одна-три, зачет автоматом всем участникам.

— Что это вообще за хрень такая? — возмущается Вова, и я абсолютно с ним солидарен.

— Итак, еще одно. Партнеров по выполнению проекта я назначаю один раз и сама. И потом можете даже не подходить, чтоб просить заменить или поменять. Мы, господа, должны уметь находить общий язык в нашем небольшом социуме. Итак, мой метод выбирания партнеров совершенно прост. Я называю первую фамилию и зеркально ей нахожу вторую самую последнюю и так до середины. Итак, приступим, а вы не забывайте записать фамилию и запомнить своего партнера по проекту. Первый по списку: Артемов Григорий, ваш партнер будет Якущев Сергей. Следующий Антоныч Варвара, ваш партнер будет.... Тааак... Ярославский Тимур...

Опоздавшая девушка поворачивается, и ее глаза встречаются с моими. О, а они у нее зеленые. Хмыкаю и салютую. Она недовольно хмурит брови и отворачивается, что-то бубня себе под нос. Просто писец, как замечательно. Надеюсь, девчонка из бюджетников, они обычно умные и усердные, и ей не будет слишком сложно. Кто-то же должен сделать этот проект, и это буду не

я.

ВАРВАРА

Выпрямляю спину и стараюсь удобнее устроиться на жестком стуле. Жду, когда девушка обратит на меня внимание. И, наконец, удостаиваюсь быстрого взгляда.

— Мне нужно переехать в общежитие, — выдаю секретарю. Девушка на этот раз не отвлекается от монитора, продолжая печатать.

— Вы собрали весь пакет нужных документов? — спрашивает.

— Какой пакет? — выдыхаю. Конечно, все не могло быть просто. Никогда не бывает. Она отвлекается от монитора, чтоб взглянуть на меня.

— На стенде напротив кабинета висит распечатка. Вы — бюджетник?

— Да.

— Лучше б вам, конечно, в начале года заявление подавать, а сейчас, даже если соберете бумаги, у нас очередь. Придется ждать.

— Ох, — расстроенно выдыхаю, — большая?

— Честно? Не думаю, чтоб вы смогли до сентября въехать. И это в лучшем случае.

Вот, блин!

— Но я не могу до сентября!

— Сожалею, — сочувственно смотрит на меня секунд пять и снова принимается что-то печатать, уже забыв о моем существовании.

Медленно встаю со стула и выхожу в коридор. Облокачиваюсь о стену, не зная, куда себя деть от нахлынувшего отчаяния. Уже сегодня мне негде ночевать. А еще три дня назад у меня вроде было свое постоянство и человек, на которого можно положиться. На которого я привыкла полагаться. Прикрываю глаза, вспоминая тот вечер, когда моя и так никчемная жизнь стала еще хуже.

— Мы с Лидой решили жить вместе, — сообщает Глеб. Поворачиваю голову. Он стоит в проеме двери моей комнаты, облокачиваясь о косяк. У меня была восьмичасовая смена, а я только пришла, поэтому лежу. Ноги гудят. Не понимаю, о чем он говорит? Какая Лида?

— О чем ты?

— О своей девушке и обо мне.

Информация доходит до меня ровно три секунды. И поражает в самое сердце, расползаясь болью по всему телу. У него есть девушка, но я никогда не думала, что...

Глеб Корщунов — мой друг детства. Именно он всю жизнь тянул меня, помогая выбраться из трясины и начать жить самостоятельно. Он помог поверить, что я смогу все преодолеть и добиться своего. Мой лучший друг, моя опора. Во всем правильный. От греческого профиля до манеры подавать себя. Серьезный, целеустремленный, сильный — идеал мужчины. Я почему-то решила, что он обязательно меня полюбит. Ведь не зря же он обо мне заботился.

— О, — сажусь на кровати и смотрю на него, — твоей девушке.

У него были девушки и до нее. Просто то, что у него с кем-то серьезно, не укладывается в моей голове. Он всегда стремился выдвинуть на первый план учебу, потом личную жизнь. Поэтому я не беспокоилась, что очередная пассия может стать чем-то постоянным. Знала где-то на подсознательном уровне, что я и есть его судьба, и он это обязательно поймет. А теперь он съезжается с Лидой. Просто класс, Варвара, ты отличный стратег.

— А то ты ее не знаешь.

Милая, скромная и умная... ведьма! Блин. Как я могла ее пропустить?

— О. Хм... То есть мне нужно собрать свои вещи?

Откидываю короткие пряди назад и с вызовом смотрю на парня.

— Варь, ты же знаешь, что можешь оставаться столько, сколько нужно. Я не стану тебя гнать. Просто обычно иногородним бюджетникам дают комнату в общежитии. А эта квартира дешево и в центре.

Я могла бы возразить и напомнить, что именно я наткнулась на эту квартиру, и что иной раз за аренду платила только я, да и им двоим будет легче найти себе другое жилье... Но это был Глеб. Я ему слишком многим обязана. Он был одним из немногих. Моим человеком.

— Я начну собирать вещи, — проговариваю сдержанно.

— Варь, — он делает два шага по направлению ко мне и касается моей руки, вызывая приятное ощущение, как каждый раз до этого. А карие глаза смотрят прямо в душу — ты чего? Я вовсе не это имел в виду. Я тебя не гоню. Варь, все хорошо между нами, верно?

— Хорошо, — отдергиваю руку.

— Варь, — он чуть наклоняет голову и заглядывает в глаза, — давай я помогу найти жилье?

— Я справлюсь. Через три дня съеду.

— Уверена?

— Угу. Ты же не думаешь, что я собиралась жить с тобой всю жизнь?

Еще как собиралась!

— Иди ко мне.

Падаю в его объятья, такие родные и надежные, и сразу же перестаю злиться. Нельзя забывать, что именно он мне помог получить свободу и именно ему я обязана.

Три дня прошли в бесконечном поиске, но квартиры слишком дорого стоят, чтоб я могла себе позволить снимать.

И вот комната в общежитии стала моим последним шансом. А теперь и его меня лишили. Все плохо, очень плохо. Я совершенно не знаю, как мне сказать Глебу, чтоб его новоиспеченная девушка потерпела меня еще немного теперь уже в их, квартире.

— Привет, Варюх! Ты чего здесь? — притормозив, интересуется староста нашей группы — Олеся Католажкина, — пять минут до лекции. У нас на третьем, триста двадцать первая аудитория. Поторопись. Говорят, преподша немного чокнутая и не пускает опоздунов.

— Тогда и тебе следует поторопиться, — замечаю.