Фэнтези-2018 Девять дней исправления

Пролог

Этим утром висельная площадь по "окраинной" улице Куастока была переполнена людьми. Начинающаяся по периметру помоста толпа тянулась в обе стороны длинного и широкого проспекта и заканчивалась лишь у переулков, там, откуда ещё можно было разглядеть отверстия петлей. Заспанные и хмурые, сутулые и ворчливые, люди всё равно продолжали пребывать туда, где в обычный день нет ни единой души.

Все хотели посмотреть на то, как будут казнить магов.

Верхом на бочке стоял жирный глашатай, тоже заспанный. Полушёпот, которым он повторял заученный текст, был слышен разве что палачу, сидящему рядом на ступеньках. Палач выглядел скверно. Съехавшая прорезь для глаз открывала огромные тёмны пятна. Оставалось только догадываться, что повлекло за собой их появление: вчерашняя пьянка, недостаток сна или же гаргена*.

Эта зараза вспыхнула в городе всего несколько месяцев назад, но уже успела завести в могилу тысячи людей. По догадкам, прежде, чем она отступит, умрут ещё столько же. Именно поэтому висельная площадь собрала сегодня такую большую толпу.

Маги.

Люди были уверены, что виноваты именно они. Много веков назад именно маги вывали эпидемию гаргены по всей Лимерии*. Кто ещё мог сделать то же самое сегодня? И где, если не в Куастоке, могла вспыхнуть новая волна? Именно в Куастоке, именуемом в простонародье "городом колдунов", располагалась знаменитая "Школа магических искусств имени короля Гердера" — огромный замок на краю высокой скалы. Если ты хотел проверить себя на способности к колдовству, то тебе в Куасток. Если тебе нужны химикаты, волшебные камни или какая другая магическая ерунда — тебе сюда же. За короткое время город собрал в себе львиную долю тех, кто хоть сколько-то интересовался чем-то, что связано с этой загадочной наукой. И всего за неделю в нём осталось их меньше всего. Как только за магию стали сажать в тюрьмы, в Куастоке остались только самые смелые.

Среди путешественников начинала гулять шутка о том, что скоро "город колдунов" переименуют в "город мёртвых колдунов".

Солнце подтянулось над городской стеной, посылая лучи меж каменных зубцов. Из толпы вышел богато одетый господин в сопровождении четырёх охранников, которые расталкивали с его пути людей.

— Рассвет, — сказал с бочки глашатай, глядя на господина.

Тот кивнул и, миновав своих охранников, резво взобрался на помост. Мест для приговорённых было десять, и сегодня лишь одно из них пустовало. Пользуясь случаем, его занял господин.

Глашатай вытянул жирную шею и громко заговорил:

— Все мы знаем, что за свои дела и поступки нужно отвечать. За геройство и совестливость можно просить награду, а за преступление и прегрешение нужно нести наказание. Согласно повелению наместника и повелителя города Куастока графа Локсгера, любое использование магии в стенах города, любое использование магии на территории графства "Белый Берег", как и любое применение магических устройств и незаконных препаратов, а также укрытие или помощь скрывающимся от закона магам является преступлением против графства и его народа и влечёт за собой наказание. Применять магию можно лишь являясь членом учительского состава "Школы магических искусств имени короля Алвриха", либо её учеником, и только в стенах школы и на специально отведённых для этого участках. Суд признал этих людей не имеющими со школой магических искусств ничего общего и приговорил их к смерти.

Глашатай замолк, заговорил богато одетый господин:

— Именем его светлости господина Петера Локсгера, наместника и повелителя города Куасток, правителя графства "Белый Берег" и прямого носителя королевских привилегий в названных землях, я приговариваю вас к смерти через повешение. После того, как жизнь покинет ваши грешные тела, их сложат здесь же, рядом с висельной площадью, и сожгут дотла на тот случай, если вы заражены гаргеной или прочими болезнями. Ваш прах будет развеян по ветру. Приговор будет приведён в действие сразу после вашего гласного или негласного прощания с миром. Итак, у вас есть, что сказать напоследок?

Образовалась тишина, нарушаемая лишь редкими выкриками из толпы. Когда ещё можно было наблюдать её в столь людном месте? Хранили молчание и сами приговорённые, и господин уже собирался отдавать приказ палачу, когда один из них всё же отважился:

— Я скажу, — голос хрипел и срывался, словно доносился из глубокого колодца. — Простых людей вы может и обманули... но себя и свою совесть обмануть не сможете... Никакие мы не маги и не имеем к колдовству никакого отношения. Я такой же человек, как и все вы...

— Заткнись, колдунское отродье! — донеслось из толпы, в голову приговорённого прилетел камень. Обычно в таких ситуациях стражники должны были найти и наказать смутьяна, но сейчас никто из них не повёл и ухом.

Узник, придя в себя, продолжил:

— Я не задумывал и тем более не делал ничего плохого... Я не проклинал своего соседа и не знаю, что стало с его сыном...

Люди в толпе всё больше злились, посылали проклятия, недовольно гудели. Приговорённому всё сложнее было перекричать их.

— Сегодня на этой петле буду висеть я, но завтра тут может оказаться любой из вас. Любой, против кого его недруг или любой человек, кому он не угодил, предъявит обвинение. Если у вас есть разум, опомнитесь! Восстаньте против этой тирании! Боритесь за свои жизни и за справедливость! А вы, — он повернулся к богато одетому господину, — если в вас осталось хоть крупица совести, прекратите это. Отпустите нас и отмените казнь. Иначе не видать вам милости Божьей!

Господин в ответ сплюнул прямо ему под ноги, отдал приказ палачу.

— Нет, подождите! — отчаянно закричал узник, глядя на фигуру в тёмной одежде, неспешно приближающуюся к рычагу. — Люди добрые! Помогите же! Я не делал ничего плохого! Ничего плохого в своей жизни!

— Колдовство можно творить по разному! — тихо сказал господин, так, чтобы слышали только приговорённые. — Если вы не воскреснете после смерти, я, быть может, и поверю, что вы не колдуны.

Палач дёрнул за рычаг, и девять пар ног беспомощно забились под сводом помоста. Люди в толпе громко и радостно вскрикнули, от их крика вороны, сидевшие на столбах, взмыли в небо, но затем почти сразу вернулись.

Все, кроме одной.

Одна ворона, рассекая воздух, взмыла ещё выше, над стенами и даже над куполом замка. Она полетела на северо-запад, летела не как обычная птица, а быстрее, гораздо быстрее, и ветер бился в её расправленных крыльях.

Один день и одна ночь понадобились птице, чтобы преодолеть горы и леса, реки, болота и степные равнины и добраться до другого города, возведённого не из серых, а жёлтых камней. Ворона промчалась над тонкой линией стен, над пространным полем узеньких крыш и тонких куполов, сбавила высоту, сманеврировала между двух башен, охраняющих внутренний ярус, отыскала самое высокое здание, метко влетела в его окно и спрыгнула на пол. Затем громко крикнула, чтобы её услышали за дверью. Через несколько секунд в комнату, занятую столами и шкафами, которые в свою очередь были заняты бумагой и свечами, вошёл высокий мужчина, но вороны уже не было. На том месте, где сидела птица, стоял низкорослый человек в серой накидке.

— Ну наконец-то! — скучающим голосом сказал высокий. — Хан вот уже неделю спрашивает меня, не пришли ли новости из Куастока. Сегодня скажу, что не пришли, а прилетели.

Карлик протяжно вздохнул.

— Я только сейчас понял, как мне всё это время было хорошо без твоих "шуток"!

— Воронам хорошо везде, где есть трупы. А в Куастоке их сейчас полно, я прав? — высокий скривил один глаз, что делал всегда, когда не хотел слышать слово "нет". На счастье, карлику не пришлось говорить "нет".

— Прав. Ваш идиотский план, как ни странно, работает. Всего за три месяца эта ваша гаргена покосила несколько тысяч хентов*. Саботажники тоже работают хорошо. Во всех бедах челядь винит волшебников, а окружение графа только и радо эту ненависть подогревать. Но пока что под гнев народа попали только те колдуны, кто в городе. Школу не трогают. Думаю, это только пока, ведь недовольство магами всё растёт с каждым днём. Вчера на центральной площади повесили девятерых невинных бедолаг.

— Ясно, почему ты так задержался. Пировал вместе с друзьями?

— Надеюсь, когда я в следующий раз вернусь, ты научишься шутить.

— Не ворчи так, — высокий снял с уха перо, распахнул книгу, которую держал в руках, вынул из кармана миниатюрную чернильницу. — Проклятье! Перо совсем затупилось. Не одолжишь своего?

Не дожидаясь ответа, он быстро набросал несколько строк, вырвал лист, свернул его как можно сильнее и связал лентой.

— Это новое послание. Передашь ему лично.

Карлик молча взял свёрток, приблизился к окну.

— Да, я всегда хотел спросить, — окликнул его высокий. — Когда ты в руках держишь...

— Это ещё одна шутка?

— Ну... да.

Недовольно оскалившись, карлик обернулся вороной, сжимающей в лапе письмо. Высокий улыбнулся, захлопнул книгу, вернул перо за ухо и отправился в другую комнату. Напоследок птица обернулась к нему, хитро прищурилась, и прямо под ногой высокого одна из ступенек с хрустом обломилась, сам он упал на бок, а за ним стало медленно оседать его перо. Он выругался, посмотрел в окно, но там уже никого не было.

...

Руки, измазанные глиной, придали безжизненному куску материи последние штрихи. Сейчас перед творцом лежала угловатая, безобразная форма, ничуть не похожая на человека. Но это было неважно. Он знал, что магия доделает всё остальное.

Это был самый волнительный момент в жизни. Грязные руки дрожали. Чтобы всё получилось, нужно произнести заклинание правильно и выполнить руками точные движения. Поэтому нельзя волноваться.

Успокоив себя, насколько это было возможно, творец встал в позу, развёл кисти в стороны и зашептал первые слова. Свет упал с его пальцев на глиняную форму, небрежно исполненную в форме человека. Это продолжилось недолго. Удивительно недолго в сравнении со временем, затраченным на создание тела. Вскоре заклинание было произнесено, творец сделал последний взмах руками, и опустился на колени. Не потому что его одолела слабость. Он боялся увидеть, что у него не получилось. С верстака донеслись звуки — первые ноты, обронённые ожившими устами. Творец поднялся, преисполненный счастьем. Его труды не были напрасными. У него получилось!

— Здравствуй! — мысленно сказал он созданному существу. — Жаль, что ты сейчас не услышишь меня. И не поймёшь. Я уже очень давно ни с кем не разговаривал. Только с самим собой. Но теперь я тебя создал и смогу отдохнуть, вернуться к нормальной жизни.

Знаешь, в чём прелесть этого мира? Всё, что мы можем изучить наверняка — мы сами. Наш внутренний и внешний мир. Всё остальное, что находится за границей нашей плоти, это загадка, которую можно попытаться разгадать. К сожалению, в твоём случае это правило будет действовать несколько иначе. Ведь ты, как и все, чистая книга, на которой можно написать что угодно. С одной небольшой, но очень важной разницей — одна страница уже написана мной.

Творец поднял своё творение на руки. Ребёнок громко закричал.

— Как хорошо, что, какой бы красивой не была картина, холст для неё был таким же, как все остальные.

...

До первого дня

Гонец ненавидел свою работу. Той ненавистью, которую обычно испытывают разъярённые мужья к жёнам, обнаруженным в постелях других мужчин. Когда что-то, чего ты так долго добивался, чему посвятил большую часть жизни, вдруг оказывается совсем не тем, чем пыталось казаться.

И дело было вовсе не в неудобном графике, не в глупой и жмущей подмышки одежде и даже не в оплате, хотя оплата тоже оставляла желать лучшего.

Раньше гонец работал на ратушу Плима*. Возил послания в Синциль, возвращался с ответами, либо ходил внутри города от одного тархана к другому. И всё было хорошо. Плата была прескверной, иногда на месяц-другой приходилось туже затягивать пояс, но за какую другую работу, не подразумевающую под собой риск для жизни, можно получать больше?

Безопасность — вот самая важная черта в работе. Гонец понял это только тогда, когда лишился её. В один прескверный день он добился того, о чём мечтал всю жизнь. Ему, наконец-то, предложили работать на самого хана Гломина.

Гонец больше не помнил, когда последний раз просыпался и не удивлялся обыкновенному факту своей жизни. Действительно, когда же это было последний раз? Не в тот ли день, когда обо всей подноготной профессии ему рассказал новый коллега? "Чаще оглядывайся по сторонам, — твердил он. — Скоро через тебя будут проходить такие вещи, за которые кто-нибудь захочет выкопать тебе могилу. И даже сами люди хана. Удивлён? Скоро разудивишься. Много знающие долго не живут". Тогда гонец усмехнулся. Чушь собачья. Ничем не обоснованная паранойя.

И всё бы ничего, но этого человека он больше в глаза не видел.

Вскоре то же самое принялся твердить другой человек, с которым гонец успел хорошо сдружиться. "Да вы сговорились что ли?" — удивлялся он. Но вскоре пропал и этот параноик. Гонец пытался разузнать о его пропаже как можно больше и выяснил ужасающую подробность. Его друг не покидал Плима. И тело его не то что не нашли, а даже не искали.

Сии открытия значили только одно. Гонцов и впрямь убивают те же, кто их нанимает. Много знающие долго не живут.

И очень скоро ему и впрямь предстояло "разудивиться" творящемуся беспределу. От посланий, что приходилось передавать, волосы на спине вставали дыбом. Если в руку совали бумажный свёрток — дело одно. Гонец и не думал читать их. Но иногда послания были устными. Люди, диктовавшие их, говорили ужасные вещи, и с таким хладнокровным лицом, будто рассказывали супругам, как провели день.

"Будь я по другую сторону забора, то был бы готов убить за такие сведения" — однажды дошло до гонца.

"А будь по эту, я бы точно не хотел, чтобы их узнали на той стороне".

Однажды он поймал себя за тем, что пересказывает новенькому коллеге то же, что слышал ранее.

— Запомни раз и навсегда: много знающие не живут. Ты будешь знать то, за что тебя захотят убить сами же наниматели.

Молодой парнишка глядел на него глазами, полными наивности и бодрого блеска, с которым приходит сюда каждый первый. А потом он звонко расхохотался.

— Чушь собачья! Ничем не обоснованная паранойя!

Именно в этот момент гонец понял, что жить ему недолго. Оставалось либо бежать, либо смириться. Он выбрал второй вариант, ибо прекрасно понимал, что при первом кончина настигнет его гораздо раньше и в гораздо худшем виде.

По улицам Плима он ходил так быстро, как позволяла неудобная одежда. Разработал систему различных путей до дворца хана, которые чередовал по дням недели. Завёл себе привычку оборачивать за спину и по сторонам каждые десять минут. Из-за этого со временем заработал косоглазие и череду насмешек друзей. Подумать только, пару лет назад он презирал таких людей, каким являлся сегодня. Что ни говори, а у жизни есть чувство юмора.