Драгонвик. Гл. 7

АНИ СЕТОН

ДРАГОНВИК

(роман)

Перевод с английского Ю.Р. Беловой

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В этот год река замерзла рано, и с окончанием навигации гости перестали посещать Драгонвик. Миранда не догадывалась, что Николас использовал беспорядочную суматоху развлечений нескончаемых толп гостей в личных целях, но в ноябре, когда в доме жили только Ван Рины и она сама, девушка почувствовала себя гораздо счастливее.

Николас вновь вспомнил о ней. Он держал ее в отдалении все лето, но, как выяснилось, вовсе не отрекался от нее, чего Миранда так боялась. Хотя вслух ничего сказано не было, она чувствовала, что их отношения вернулись к тому, что случилось в бальную ночь четвертого июля.

Где-то в середине ноября в утро вторника в дверь Миранды постучала Магда.

— Мифрау хочет видеть вас у себя, — заявила горничная. — Немедленно, — безапелляционно добавила она, когда девушка подошла к зеркалу, чтобы пригладить волосы и поправить безукоризненные оборки на запястьях голубого утреннего платья.

Несколько встревоженная, Миранда последовала за горничной. Раньше ее никогда не вызывали в спальню Джоанны.

Хозяйка имения возлежала на огромной кровати Ван Ринов. Как и кресло для сбора ренты кровать была привезена из Голландии первым патруном, и ее спинка была украшена причудливого резьбой, где среди орнамента из листьев и розеток красовались три леопарда. Любой другой человек выглядел бы маленьким между четырьмя мощными дубовыми столбами, поддерживающими пурпурно-золотой балдахин, но необъятная плоть Джоанны выпирала за пределы всех матрасов.

Комната миссис Ван Рин была очень большой, но она не оставляла ощущения пространства, потому что вся была заставлена не подходящими друг другу предметами старинной мебели, купленной Джоанной в Олбани. Несмотря на неустанные заботы горничной, все столики были завалены недоеденными коробками конфет, разорванными вырезками из журналов и кусочками цветного воска. В последнее время Джоанна увлекалась искусством делать цветы из воска, что как раз вошло в моду. За окном ослепительно сверкала на солнце полузамерзшая река, тяжелые коричневые портьеры были плотно сдвинуты, а в комнате стоял кислый запах застоявшегося воздуха.

Если бы это была моя комната, размышляла Миранда, сразу же заметившая все детали, какой красивой я бы ее сделала. Это была бы лучшая комната в доме.

Неясное раздражение в глазах Джоанны стало более отчетливым, когда она рассмотрела девушку. На фоне ярко-голубого платья аккуратные кудряшки Миранды сияли чистым золотом. Обиженный взгляд Джоанны остановился на тонкой талии девушки, которую корсет смог уменьшить до восемнадцати дюймов.

— Вам не следует так затягиваться, — резко сказала миссис Ван Рин. — Это не соответствует вашему общественному положению. Как и ваша прическа. Вам следует заправлять волосы под сетку.

Алая волна медленно поднялась вверх и залила лоб Миранды под пышными кудрями.

— Простите, мэм, — неловко произнесла она. — Вы... вы это хотели мне сказать?

— Нет. Я недовольно успехами Кэтрин. Вы оказываете недостаточное внимание ребенку.

— Я стараюсь, мэм, — ответила Миранда, чувствуя себя очень несчастной.

— Что ж, я хочу, чтоб сегодня вы отвезли ее в Гудзон. У нее на пальце нарыв. Отвезите ее к доктору Гамильтону на Даймонд-стрит.

Миранда расстроилась. У нее уже были планы на сегодняшний день. Два дня назад за обедом Николас неожиданно спросил:

— Миранда, вы катаетесь на коньках?

— О да, конечно, я очень люблю кататься, — ответила она, думая, как было бы хорошо прокатиться по Дамплинг-Понд.

Он кивнул, и его яркие глаза остановились на оживленном лице девушки.

— Проток за островом Брон хорошо замерз. Во вторник, если погода будет хорошая, мы переправимся на тот берег и покатаемся.

И вот настал вторник. Несмотря на яркое солнце, погода была ясной и морозной. Можно было вволю покататься. Ее мышцы часто бунтовали от бездеятельного образа жизни леди, который ей теперь приличествовал. К тому же, она была бы с Николасом.

— Но там нет никакого нарыва, мэм, — запротестовала она. — У Трины была заноза, которую я вытащила. След почти не виден.

Джоанна сжала губы.

— Магда говорит, это нарыв. Кроме того ребенка надо отвести к сапожнику на Юнион-стрит и забрать ее отремонтированные ботиночки, и вот список, что вы должны купить мне в городе.

Она протянула измятый лист бумаги.

— Вы поедете немедленно.

— И куда это Миранда немедленно поедет?

Обе женщины от неожиданности вздрогнули. В дверях стоял Николас, на его губах играла вопросительная улыбка. Миранду он словно не замечал, сосредоточив взгляд на лице жены.

Одутловатое лицо Джоанны как будто сдулось. Она облизнула губы.

— Вы... вы напугали меня, Николас. Вы редко заходите сюда.

Наклонив голову, он продолжал ждать ответ, и Джоанна нервным движением плотно запахнула на огромной груди халат и поправила плоский ночной чепец.

— Сегодня Миранда должна отвезти Кэтрин в Гудзон. Ребенку нужен врач, — наконец, проговорила она.

Его брови сошлись.

— А разве врач не может, как обычно, приехать сюда?

— Это слишком долго, к тому же в Гудзоне есть и другие дела.

И она вызывающе добавила:

— Я распорядилась заложить карету. Карета ждет.

Николас вновь наклонил голову.

— Понимаю. Поездка в Гудзон очень важна. Миранда и Кэтрин, конечно, должны поехать. Это несколько меняет мои планы, но неважно. Я собирался поговорить с шерифом графства. Но ваши желания, моя дорогая, важнее всего, вы же знаете.

Она встревожено выдохнула:

— Что вы хотите этим сказать?

— Как что? Лишь то, что я должен сопровождать их до Гудзона, — мягко ответил Николас. — Они вряд ли смогут вернуться раньше вечера, а с нынешним настроением фермеров дороги небезопасны. На прошлой неделе карета Ливингстонов попала в засаду.

Миранда не могла сдержать благодарного взгляда, но он остался не замечен Николасом: его немигающие глаза пристально изучали лицо Джоанны, на котором застыла беспомощная растерянность и, как заметила девушка, что-то еще.

"Неужели она боится?" — с изумлением подумала Миранда. Николас всегда был с ней очень вежлив, да и сейчас тоже. И он сказал чистую правду — обычно он всегда поступает так, как хочет Джоанна, особенно в последнее время. До чего же она глупа, с неприязнью думала девушка и тотчас забыла о Джоанне, чьи желания не имели никакого значения, раз Николас полностью завладел ситуацией.

Этот ноябрьский день в Гудзоне был одним из тех чудесных осенний дней, которые приходят редко и всегда неожиданно, когда любая мелочь благодаря взрыву пылких чувств становится событием для посвященных. О темном подводном течении, имевшемся у этого сияющего дня, Миранда не имела тогда ни малейшего представления, впрочем, как и еще многие-многие годы спустя.

Ей было достаточно ощущения, что в тот миг, когда Николас сел рядом с ней в закрытую коляску, она впервые почувствовала легкость от его присутствия — восхитительную, трепетную и прекрасную. На Миранде было зеленое шелковое платье, к которому она совсем недавно пришила новые рюши из кремового кружева, а поверх надела длинную накидку из светло-коричневой шерсти. Хотя у нее еще не было возможности в ней покрасоваться, Миранда знала, как идет ей зеленая шляпка с атласными лентами и перьями страуса. Ее носовой платок в очаровательном ридикюльчике лимонного цвета благоухал гелиотропом, и этот соблазнительный, но нежный запах придавал ей уверенность.

К полудню они добрались до Дагвей-Роуд и по крутому холму стали въезжать на Вторую улицу Гудзона.

— До чего же этот город мил! — воскликнула Миранда. В тот день она была настолько возбуждена, что могла бы счесть милым даже кучу приземистых грязных хижин. Но городок и впрямь был очарователен. Небольшие домики, сложенные из кирпича и камня, явно указывали на свое ново-английское происхождение. По большей части Гудзон был заселен квакерами с острова Нантаккет, которые после революции нашли новый, более безопасный от нападения китов порт, и через владения привязанных к земле голландских фермеров Фолгеры, Мейклсы и Коффины с немалой выгодой для себя пятьдесят лет спускались вниз по реке к морю.

— А где здесь Даймонд-стрит? — спросила Миранда. — Кузина Джоанна сказала, что там живет доктор Гамильтон... Нужно показать ему Кэтрин.

Николас покачал головой.

— Гамильтон старый дурак. Он не знает никаких методов лечения, кроме каломели, хины и бренди. Отведите ребенка к молодому Тернеру. Похоже, он знающий человек.

— Но он такой грубиян, и он противник ренты! — в праведном негодовании вскликнула Миранда, чувствуя отвращение к молодому врачу.

— Тем больше оснований оказать ему честь своим покровительством, — спокойно ответил Николас. — Он быстро оставит бредовые идеи, если я предложу ему стать врачом моего поместья.

— О! — с благоговением произнесла она. — Понимаю.

До чего же Николас был умен!

Он отдал распоряжение конюху, затем повернулся к Миранде.

— Я собираюсь встретиться с мэром Куртисом и шерифом. При сборе ренты снова были проблемы. Я добьюсь, чтобы с этими глупостями было покончено. В два я встречу вас в Гудзон-Хаузе.

Он вышел из коляски и некоторое время стоял со шляпой в руке, пока лошадь не тронулась. Миранда смотрела, как высокий стройный мужчина, казавшийся еще выше из-за большой круглой шляпы, быстро зашагал вдоль улицы. Люди смотрели на него, переглядываясь. Один раз, сняв шляпу, он поклонился старой леди в сером, и его волнистые волосы засияли на ярком солнце смоляным блеском.

Карета свернула на Юнион-стрит, и Миранда больше не могла видеть Николаса. Они остановились у небольшого кирпичного коттеджа у реки на Фронт-стрит. Небольшая табличка на побеленной двери гласила: "Джефферсон Тернер, доктор медицины".

Миранда вздохнула.

— Идем, Кэтрин. Это тот самый доктор.

Девочка, обнимая куклу по имени Крисабель, послушно пошла за родственницей. Когда Миранда подняла дверной молоток, она была ошеломлена, услышав внутри хор громких голосов, среди которых выделялся один, раздраженно крикнувший:

— Черт! Говорю вам, сейчас не время для полумер!

Стук Миранды вызвал мгновенную тишину. Кто-то сказал:

— Тихо!

Миранда ждала долгих пять минут, пока дверь не открылась, и на пороге не появился доктор Джефф. Его светлые волосы были взлохмачены. Он был без пиджака, с засученными рукавами, открывавшими крепкие мускулистые руки с рыжими волосами.

Девушка скривила губы. Она поправила зеленую юбку и вздернула подбородок.

— У мисс Ван Рин болит палец, — надменно произнесла Миранда, положив руку на плечо Кэтрин. — Патрун хочет, чтоб вы осмотрели ее.

Джефф продолжал пристально смотреть перед собой. Его острый взгляд нацелился на стоящую за ними карету Ван Ринов, дверцу которой украшал фамильный герб. Затем он вновь взглянул на высокомерную фигуру девушки, запрокинул голову и расхохотался.

— Будь я проклят! — сказал он. — Входите, мадам... такая честь.

Миранда метнула на него яростный взгляд и величаво переступила порог. В коттедже кроме кухни позади дома было четыре маленьких комнаты. В приемной комнате и операционной находилось не менее дюжины людей, в их числе она заметила плачущую женщину, которая при виде Миранды торопливо вытерла глаза.

— Посмотрите, кого я нашел у двери! — закричал Джефф, все еще смеясь. — Мисс Ван Рин собственной персоной...

Он отвесил озадаченной Кэтрин шутовской поклон и она, испуганно сунув палец в рот, спряталась за юбки Миранды.

— ...и, — продолжал Джефф с еще большим восторгом, — утонченная мисс Уэллс. В ней, друзья, тоже есть примесь королевской крови, потому что она кузина патруна.

Присутствующие в комнате переглянулись. Маленьких худой мужчина с бакенбардами мышиного цвета схватил Джеффа за руку и что-то зашептал.

Женщина встала, ее поношенная серая шаль упала с худых плеч.

— Да, — горько сказала она. — Эти Ван Рины могут наряжаться в шелка и бархат, в то время как я и мои дети голодают.

Она боком прошла мимо Миранды, которая стояла у нее на пути. Сердце девушки при этом отчаянно забилось.

— Встретимся позже, ребята, — проговорил Джефф. — Может быть, теперь имеет смысл кое-кому подготовить сюрприз.

Он кивнул на стоящую под окнами коляску Ван Ринов. Собравшиеся обменялись понимающими взглядами. Довольно ухмыляясь, они молча вышли из комнаты, оставив там только маленького худого человека и Джеффа.

Наконец Миранда обрела дар речи.

— Это было собрание противников арендной системы! — гневно воскликнула она.

Мужчины взглянули на негодующее лицо Миранды и Джефф весело расхохотался.

— Совершенно верно, принцесса. Позвольте мне представить доктора Смита Боутона.

Маленький мужчина холодно поклонился.

Смит Боутон, где-то она слышала это имя. Ей вспомнился Фенимор Купер и его презрительные слова: "Дешевый коротышка-доктор, который подстрекает к мятежу и неповиновению закону". Значит это и есть тот самый человек, верховодивший фермерами.

— Думаю, вам должно быть стыдно, — запальчиво воскликнула она, — подстрекать людей на дурные поступки, устраивать всем неприятности. Фермеры были счастливы, пока не появились вы.

Оба врача переглянулись. Они были знакомы еще с тех пор, когда вместе изучали медицину в Кастельтоне в штате Коннектикут, и, хотя Боутон был старше, они всегда были друзьями.

С тех пор как Боутон, в душе которого горело пламя истинного крестоносца, переселился в графство Колумбия, Джефф, как мог, помогал его делу. Но у Джеффа при этом хватало здравого смысла и чувства юмора, которые отсутствовали у его друга. Маленький доктор резко повернулся к Миранде, его глаза засверкали гневом. Она подумала, что, несмотря на маленький рост, у него очень сильный характер.

— Вы как попугай повторяете чужие слова, — закричал он. — Фермеры никогда не были счастливы в этих проклятых имениях. Мои пациенты — арендаторы Ренсселиров, и поэтому я прекрасно все знаю. Вы, вздорная легкомысленная девчонка, вы хоть понимаете, почему наши предки покинули Старый Свет много лет назад? Потому что они искали свободы и избавления от тирании. И по всей нашей огромной стране белые люди свободны, кроме тех несчастных, что живут здесь, в этих имениях. Говорю вам, для великой страны это черное пятно позора. Гнилой пережиток прошлого!

Он поднял кулак, и Миранда отступила назад. Кэтрин с широко распахнутыми глазами украдкой выглядывала из-за юбок девушки.

— Но есть закон! — слабо запротестовала Миранда. Она чувствовала непоколебимую силу в словах маленького доктора, но вовсе не была убеждена в его правоте.

— Этот закон плох! — с еще большим жаром воскликнул Боутон. — И его надо изменить.

— Но только без насилия, — предупреждающим тоном вставил Джефф, обращаюсь к другу. — Наше дело пострадает, если мы к нему прибегнем.