Фэйри Тейл: Песня Тьмы

Зачин

Пространство. Самая таинственная вещь на свете... Что оно такое? Три шага от кровати до холодильника, которые мы делаем каждое утро? Или все же нечто большее?

Когда-то давно в одном необычном мире нашелся человек, решивший ответить на этот вопрос. В конце концов, после долгих лет он почесал поседевшую шевелюру, в очередной раз показал зеркалу язык, сформулировал тезис, что 'все относительно' и умер счастливым, оставив благодарных потомков ломать голову над тем, что же он все-таки имел в виду... Но если бы он каким-то чудом оказался свидетелем творящихся сейчас событий, вполне возможно, что поклонники его гения смогли потратить значительную часть жизни на описание математическими формулами еще двух афоризмов: 'хотеть — значит мочь' и 'бойтесь своих желаний — однажды они сбудутся!' А, может быть, он на мгновение забыл бы о своем специфическом чувстве юмора и рассказал бы красноволосому парню, в данный момент висящему в безграничной пустоте, гораздо более пустой, чем физический вакуум любой глубины, что в современных тонких экспериментах на Земле само существование наблюдателя очень сильно влияет на итоги опыта. Причем, это на Земле, а уж там, где желания становятся материальной и разрушительной силой — сам, как говориться, Шинигами велел. Эта мысль, безусловно, понравилась бы девочке, плывущей в пустоте рядом с парнем, и, будь бедняжка в сознании, наверное, даже согласилась бы с нею, хотя так любимая ученым физика и напрочь отрицает существование полупрозрачных девочек, состоящих будто из тусклого солнечного света. Но умная мысль — остается умной, несмотря на то, кто и кому ее высказал...

Двое плыли в черноте рядом друг с другом, связанные тонкой оранжевой нитью, исходящей из живота парня. Казалось, в этом странном месте они — единственное, за что может зацепиться взгляд. Но встрепанный ученый, несмотря на любовь к демонстрации своего языка окружающим, несомненно, обратил бы внимание на золотистую точку, постепенно угасающую неподалеку и белое пятно, медленно растущее по соседству.

Он конечно же, заметил бы все это, и возможно, человечество обогатилось бы еще одним постулатом теории относительности, звучащим как: 'Идиот! Не хрен экспериментировать со сверткой пространства, пользуясь энергией нестабильного... а еще смешливого, непоседливого и сильно обиженного на тебя термоядерного реактора, в качестве контроля используя только свое желание! Теперь ты можешь почувствовать себя фотоном в щелевом эксперименте и живым доказательством и одновременно опровержением (какая ирония!) принципа неопределенности! Сам расхлебывай, так тебе и надо!'

Но, как известно с древности, 'каждый получает по вере его'... С тех пор, как была изречена и записана эта мудрость, многое изменилось. Люди меняли мир вокруг себя и менялись вместе с ним, покоряли природу и познавали себя, задавали вопросы без ответов и росли из младенческих штанишек, выводя свое происхождение то от обезьяны, то вообще от случайным образом возникшего гиперцикла аминокислот... Но мироздание в основе своей осталось тем же, поэтому душа великого ученого никоим образом не могла оказаться в этом месте.

Несмотря на все это, природа не терпит, когда что-то существует без цели и смысла. Вот и сейчас — две крохотные живые капли, оброненные кем-то на полотно чернильной темноты, привлекли чье-то жадное и недоброе внимание. Вокруг нежданных визитеров вдруг раскрылись провалы, более пустые, чем сама пустота, и выплеснувшаяся оттуда волна мрака, более темного, чем сама темнота, властно и грубо накрыла жертв, отсекая их от любопытных — даже если бы они были тут — взглядов и оставляя постепенно приближающееся пятно света беспокойно сиять и вытягивать лучи в попытке защитить живых от тьмы...

Пролог

'Кто ты?'

Из ниоткуда вынырнули огненные струйки и потекли, будто размазываясь по невидимому стеклу. Бледно-оранжевые всполохи вырвали из окружающего пласты мрака, мерно колышущиеся вокруг.

'Чего ты хочешь?'

Слова неведомого языка, на котором, может быть, разговаривал с новорожденным мирозданием сам Творец, извивались в таинственном танце, раз за разом бросая пламенные отблески на переваливающиеся вокруг тени.

'Кто ты? Чего ты хочешь?'

Пляска огня постепенно ускорялась, будто противопоставляя себя размеренному, раз и навсегда выверенному движению черных стен и под его светом слоистая тьма судорожно искажалась, выпуская на свободу желтые искорки. Со всех сторон они устремлялись к источнику света, будто мотыльки на пламя костра. Точки замирали, сталкиваясь, надвигались одна на другу, в конце концов собравшись в неправильной формы шар, иногда мохнатящийся протуберанцами. Некоторые отрывались и уносились обратно в темноту, другие же втягивались обратно, придавая шару все более и более правильную форму.

'Кто ты? Чего ты хочешь?'

Отблески от букв упали на поверхность шара и его цвет стал страмительно темнеть, наливаясь кровавой краснотой. Будто недовольный этим,он разом выпустил в ответ десятки белых лучей. Они пробили огонь насквозь, сжались, стремясь вернуться обратно и пламя уступило напору, под действием прилагаемых усилий изменяя свою форму.

'Чего я хочу? Жить!'

Буквы слились в неразличимое мельтешение, образовав вокруг шара бешено крутящееся кольцо. На мгновение все застыло в равновесии, а потом огненный обруч взорвался, разлетевшись в стороны огненными клочьями. Пламя ужалило мрак и все вокруг скрутило в узел. Все окружающее судорожно сжалось... и вновь распрямилось, с усилием выталкивая из себя нарушителя стройного порядка. Снова желто-белый, шар канул в вышине, а в опустевшем пространстве снова разлился океан тьмы, и кто знает, сколько еще будут мерно перекатываться его волны в ожидании того, кто сможет достигнуть дна и вынырнуть вновь?..

Глава 1

Несть числа мирам, населенных существами, которые так или иначе обречены в конце пути встретиться с дыханием смерти. Некоторые из них, бессмертные с точки зрения окружающих, но мошки-однодневки по меркам геологических эпох, в бесконечной гордыне нарекают себя Бессмертными, Перворожденными, пытаясь отгородиться пустыми и звонкими словами от леденящего ужаса понимания, что любое бытие — дорога в один конец. В одном из бесчисленного количества миров короткоживущие назвали это экзистенциальным кризисом. Воля Высших Сил, счастливо избавившая их от выбора, что лучше — познание, обещающее поднять тебя на уровень Бога, но когда-нибудь потом, или изменение мира по непонятным никому принципам и законам, явно добавила им самокритичности.... Жаль, что, как и всегда, они так и не осознают собственного счастья.

Несть числа мирам, населенным смертными, не очень смертными и совсем не смертными существами. Но, пожалуй, в любом из этих миров тихая поляна в светлом редколесье, пронизанная солнечными лучиками, то пропадающими, то вновь появляющимися в такт легкому ветерку, который лениво играет с листочками, наполненными сочной летней зеленью — является синонимом тишины, спокойствия и светлого настроения...

Небольшой просвет между деревьями, укрытый пышной травой и кутавший корни деревьев пушистым одеялом нетронутого мха. Свиристели птицы, стрекотали свою вечную песенку кузнечики... Но благорастворение воздухов внезапно оказалось разрушено. На траве внезапно вспух двухметровый черный шар, вынырнувший из самых глубин пространства. Провисев всего секунду, сфера с еле различимым хлопком исчезла, оставив на своем месте круг абсолютно сухой, потрескавшейся, как солончак в пустыне, земли, посреди которого оказалось то, что меньше всего можно было ожидать после подобных эффектов — бессознательное тело... Пришелец оказался парнем довольно щуплого сложения, каковое бесстыдно просвечивало сквозь лохмотья, когда-то, видимо, считавшиеся одеждой. Почти все видимые (а видимого было довольно-таки много!) участки его кожи покрывала какая-то сложная татуировка, а короткие темно-бордовые волосы купались в пыли, которая осталась от сочной пушистой травки.

Лесная живность еще не успела прийти в себя после катастрофического визита пришельца — впрочем, подобные происшествия в этом лесу были гораздо обыденнее, чем хотелось бы — как тело посреди круга мертвой земли неожиданно захрипело и проскребло пальцами почву. Еще один хрип-стон, новое судорожное сокращение конечностей — и в пронзительно-голубое небо уставились глаза с черной радужкой и едва заметной линией зрачка. Они неподвижно смотрели в небо и светлая бесконечность как будто постепенно растворяла мрак, плещущийся в глазницах пришельца. Наконец веки опустились, прикрывая от света глаза уже совершенно обычного темно-зеленого цвета, молодой, не старше семнадцати, парень моргнул, сел, опершись локтями о землю и недоуменно оглянулся. С приоткрывшихся губ уже готов был сорваться сакраментальные вопросы, веками и тысячелетиями набатным колоколом звенящие над просторами всей бесконечности Вселенных, в которых физические законы позволяют существование алкалоидов, расширяющих сознание: 'Кто я, где я, как сюда попал и сколько мы вчера выпили?', но, как оказалось, у реальности вокруг были совершенно иные планы. Близкий контакт третьей степени просто не мог остаться без последствий...

Внезапно татуировка на теле путешественника вдруг пришла в движение. Линии изогнулись, как живые. Мгновение — и на предплечьях загорелись ярким зеленым светом по два непонятных символа, еще мгновение — и набор черточек стал бледнеть, будто растворяясь в теле носителя. Молодой человек обхватил ладонями предплечья — процесс явно приносил ему боль, но тут из-под лохмотьев на его груди пробилась красно-зеленая вспышка и парень прижал руки к груди, согнувшись и захрипев — ощущения от новых изменений явно были гораздо интенсивнее. Хрип все не прекращался, постепенно перерастая в стон. Парень, не разгибаясь, упал на бок и скорчился в позе эмбриона. На его руках руках с противоположной стороны загорелись от первых и так же расплылись еще четыре символа, а судороги тела, последовавшие ха этим, перевернули жертву лицом вниз... Это длилось и длилось, но вот тряпье на спине пришельца шевельнулось. Раз, другой — как будто что-то стремилось вырваться наружу. И, наконец, раскидывая в стороны лоскуты материи на свет божий вырвалось... Больше всего это походило на набор разнообразных, концентрических, пересекающихся, висящих рядом кругов, промежутки между которыми были заполнены бесчисленными закорючками, начерченными тонкими черными линиями прямо в воздухе. Все это скопище, будто трещины в ткани мира, описалось на шесть толстых чернильных струй, по прежнему уходящих в спину хозяина.

Конструкция мгновение повисела в воздухе, а потом задергалась, пытаясь оторваться от носителя и причиняя ему этим дополнительные мучения. Трепыхания становились все сильнее, но ничего не выходило — толчею чернильных мазков будто что-то вдавливало обратно...

Некоторое время борьба продолжалась — странная и жутковатая конструкция сопротивлялась, будто живая, но никак не могла одержать верх. Более того, невидимое, которое сдавливало со всех сторон, постепенно изменяло ее. Сначала изменился цвет, на желтый, подобный полуденному солнцу, затем мелкие линии и черточки вдруг разбухли и слились в один частый узор, отдельные элементы в котором мог бы заметить только очень внимательный взгляд... А потом лапы, державшие почти в воздухе, подломились и почти сплошной четко очерченный очень плоский диск, в котором иногда проступало что-то, похожее на буквы, рухнул обратно на свою жертву, влипнув ей в спину. Стон превратился в вопль, как будто парня жгли изнутри, и резко оборвался — кричащий потерял сознание. А подломившиеся линии напоследок раскинулись широко в стороны, будто попытавшись обнять весь мир и окончательно растворились в воздухе. Некоторое время ветки деревьев вокруг подсвечивало желтое сияние, но затем погасло и оно. Поляна погрузилась в зыбкую тишину...

...Которая продлилась очень недолго. Не успели лесные обитатели как следует прийти в себя после первого акта драмы, как тело, уткнувшееся лицом в землю, резким движением перекатилось на спину, рывком село... и и кузнечики вновь порскнули из травы, на этот раз окончательно и бесповоротно решив подыскать для своего концерта место поспокойнее. В конце концов, в лесу еще очень много полян, которые не оглашаются скрежещущими воплями: 'Что это было, черт меня подери?!.. Стоп... Кого это 'меня?!'

Вновь очнувшийся пришелец, не вставая на ноги, оглянулся. Умиротворяющая картина вокруг совершенно его не впечатлила. Парень скривился в недоуменной гримасе и сжал руками виски.

— Биджу, почему мне кажется, что я должен быть совсем в другом месте? Ничего не помню... Как меня зовут?! Погоди-ка... А вот этого точно раньше не было!

Взгляд парня мельком скользнул по его левой руке, совершенно не прикрытой оставшимися на нем лохмотьями, но тут же вернулся обратно. То, что он увидел, его сильно озадачило.

От запястья до самого плеча по коже двумя черными линиями наматывала витки толстая спираль. На первый взгляд она казалась непрерывной, но, если вглядеться повнимательнее, становилось видно, что она составлена из отдельных черных росчерков. Они располагались настолько близко друг к другу, что глаз спотыкался, не в силах сразу ухватить зазор. Однако же, стоило чуть-чуть сосредоточиться, и становилось понятно, что черточки больше всего похожи на ножи. Парень нахмурился: несмотря на размер — не более полусантиметра, рисунки были выполнены с восхитительными подробностями. Рукоять с кольцом на вершине, едва видная даже на пределе восприятия обмотки на ней... и три граненых лезвия, боковые в два-два с половиной раза короче основного — все это казалось парню, не отводящему глаз от собственной конечности, очень знакомым...

Красноволосый злобно тряхнул головой. Рука чуть сдвинулась и двойная спираль шевельнулась, сразу же став похожей на двух сытых змей, обвившихся вокруг одной и той же жертвы, которой неоткуда ждать спасения. Эта картина подняла в душе пришельца странное ощущение. Оно росло и ширилось, казалось, еще секунда — и чувство превратится в полноценное воспоминание... Но — нет. Дорогу к самому себе перекрывал барьер гулкой пустоты, через который не могло перехлестнуть ничто...

— Да будьте вы все про!.. — парень в сердцах ударил кулаком по земле, но фраза осталась неоконченной. Не в последнюю очередь — из-за очередного смутного предчувствия, подсказавшего, что отныне проклятьями бросаться не стоит... но в основном потому, что после встречи кулака с высохшей до каменного состояния почвой по телу и лицу драчуна мелкой дробью простучали земляные крошки, а под рукой оказалась внушительная яма, которую никак не смог бы выбить обычный человек...

Пару секунд красноволосый неподвижно смотрел на результат выплеска эмоций, а потом резко поднял правую руку раскрытой ладонью вверх и напряженно на нее уставился. Всем своим существом он выражал концентрацию и сосредоточение, а взгляд, буквально пронзающий одну-единственную точку на коже, создавал впечатление, будто сейчас... вот-вот... произойдет что-то особенное, но давным-давно привычное парню. Например — в ладони сверкнет крохотная темно-синяя искорка и начнет разрастаться в шар, одновременно с еле слышным свистом закручивающий вокруг себя воздух... Но ничего не происходило.