Стуки-Дао

Стуки-ДАО.

"Не в ту сторону!"

Полуночный экспресс. Реплика.

Стук. Стук-стук. Стук-стук...

-Уф... так-то вот... Лед и сумрак кругом. Снег идет... тьма... и ни огонька не

видать...

-Внимание, поезд отправляется со второго пути через пятнадцать минут.

Повторяю...

-...Давайте, давай те... да аккуратно, это хрупкое! Номер у нас какой?

Десять? Это ж там...

-Пустите...

-Не толкайтесь, места полным полно... да отойдите ж вы от окна... Ну и что, что

встречают-провожают. Ненадолго отойти можно?

-Проходите, проходите! Да не задерживайтесь вы, нам тоже идти!

-Постойте, это не наше купе!

-Дальше твое, дальше! Не стой, блин, как столб!

-Без нервов, упакуемся...

-Проходим...

-Ни огонька... только тьма и ветер гудит. Словно и нет никого... и людей нет

как нет. Совсем. Окно, это, столешница, и люди в стальной банке. Как шпроты.

Глупые шпроты. И к тому же...

Стук!

-А вот здесь! Слышь, земляк, глянь мне в билеты, там номер купе какой?

-А сам что?

-Да не вижу я не хрена, зрение повредил! Уважь меня, посмотри!

-Одиннадцатое... стало быть, сюда.

-А, попутчик значит... Ну, будем знакомы. Алексей. Леша!

-Валерий Анатольевич. Располагайтесь...

-Щаз расположимся... чтоб, значит, в поезде и не расположиться... да, мы тут

дома, мож сказать...

-Сумку под полку суйте, там еще пусто.

-А че, нас двое только?

-Выходит двое. Ну, может быть, придет еще кто.

-А то... Все веселей, да? Ты, откуда такой, Валерий Анатольевич?

-Из Подмосковья...

-О как! А я из Череповца. Знаешь такой город?

-Отчего не знать...

-Ты чего-то смурый такой, Анатольевич?

-Да так... зима... тьма да холод.

-Это ж разве холод? Вот у нас, знаешь, какие холода бывают...

-Извините, это двенадцатое купе?

-Какое тебе двенадцатое? Одиннадцатое, не вишь, что ли? Глаза протри, пассажир,

блин... так вот морозы, у нас, Толич, до минус тридцати в декабре доходило.

Резина дубела. Не поверишь, до ветру выйдешь, так струя на лету замерзает!

-Вот как?

-Внимание, до отправления поезда осталось пять минут. Просим провожающих

покинуть вагоны.

-А ты что думал... нашенские морозы такие, кусачие... Ну, видать не придет

больше никто. А ведь... Ну что там еще?!

-...нельзя! Я же сказала, нельзя с животными в вагон входить!

-Кто сказал, ну кто? Что за дурные правила? Где, в какой ведомости указанно,

что домашних животных нельзя в поездах провозить?

-Гражданин! Не разводите истерику! С домашними животными можно, но ваше

животное, оно цепное! Таких нельзя!

-Почему цепное? Где ты видишь цепное, это порода такая крупная!

-Ему же надо отдельное спальное место? Где вы ему найдете?

-Ничего, на полу будет спать! Он привычный, да Норд?

-Я не пущу! Не положено!

-Да что ты, в конце — концов! Он же добрейший зверь, всю дорогу спать будет,

никому не помешает! Пусти же!

-Эй! Слышь ты! Да, мужик с собакой! Быстро пошел отсюда со своим Кабыздохом!

Сказали тебе, козлу — не положено! Че ж ты прешься со свой тварью!

-А вы кто, вообще?! Вы что, проводник?

-Ага, выпроводник! Выпроваживаю

-Молодой человек, не надо... я сама...

-Ага, сама! Ты, жлоб со псом, вываливайся, я сказал! Второй раз повторять не

буду. Иди отсюда, а то...

-А то что?! Что?!

-В бубен дам без проблем! Зубы будешь по полу собирать!

-Молодой человек...

-Че, я не прав? Вишь, пошел, собаковод хренов...

-Я вернусь еще! С милицией! Сволочи! Развели беспредел, от гопоты податься

некуда!

-Кто тут гопота, козел?!

-Тихо, пассажир, тихо! Мы его выпроводили. Все, пошла дверь закрывать.

-Иди-иди. Вишь, Толич, какими отморозками мир полнится.

-Вы его малость того... резковато.

-Так и надо гадов... а то обнаглеют, пакши распустят... или скажешь я не прав?

-Ну...

-Вот и ну... Давил бы в колыбели таких! На других плевать любят. Сами в белом,

а мы все значит, в дерьме бултыхаемся. Ну ниче, такие как юшки своей отведают,

сразу другими людьми становятся. Перевоспитываются. Хе-хе... Сами так не

побелеем, а зато и они дерьма отведают, сволоча...

Стук!

-О! А вот еще один! Да ты заходи, не тушуйся! Чего встал? Вот так... Садись!

Тебя как зовут?

-Эээ... Коля.

-А, Николай сталбыть. А меня Леха кличут. А это вот Валерий Анатольевич. Он не

разговорчивый, так что ты на него не обижайся.

-Я... ммм... я не обижаюсь. Я...

-Садись, садись! Че ты встал, как столб?! Присаживайся, Николай раздели с нами

общество...

-Простите моя полка...

-Звиняй, твоя наверху. Вон номер три, не видишь что ли?

-Я плохо вижу... у меня миопия...

-То-то очки как бинокли. Бинокуляры, ха!

-Простите?

-Че он извиняется все время, а Толич?

-Наверное, хочет, чтобы его извинили, Алексей. Я так это понимаю.

-Извиним... а потом догоним и еще раз извиним... так то... О! Кажись,

тронулись... Ну точно, тронулись! С отъездом вас попутчики... Ну куда ты сумку

суешь!? Под стол ее под стол!

-Простите ради Бога, я не хотел...

-Ниче-ниче... Ну, едем, значит... Черт, в окно не видать ничего. Город вроде, а

темно как в могиле.

-Зима, что вы хотите.

-Точно, Толич, как есть правда. Сквозь тьму поедем, значит.

Стук! Стук!

-Пиво, коньяк, водка. Вы что будете?

-Спасибо, родная, у нас свое есть.

-...пиво, водка, коньяк... кто желает, обращайтесь...

Стук.

-А вот и наше сталбыть. Ну что, Толич, спрыснем поездку?

-Не откажусь.

-А ты Николай? Пить будешь...

-Нет, спасибо.

-Че так? Нормальная водка, кремлевка. Не паленая какая. Сам брал. Давай!

-Спасибо не надо. Не хочу.

-Вот блин, не хочет. От чистого сердца, блин, предлагаю. Ты обидеть нас, что

ли, хочешь? Давай!

-Леш, давай вдвоем. Не хочет человек и пусть его.

-Ну как хошь, мое дело предложить. Подставляй, Толич. Держи-держи, а то вагон

корежит... не разлить бы. Во!

-Дорогая...

-А то! Первый сорт. А это нос воротит, как от сивухи. Во народ пошел. Ну,

давай!

-За поездку.

-А то... ух... а... пошла-пошла... как поезд идет. Как Анатольевич?

-Хорошо... Когда чистая. У нее вкус свой.

-А я че говорю! По второй?

-Пойдет...

-Держи крепче. Эх, бинокулярий, своего счастья не понимаешь, не держишь за

хвост птицу удачи. Ты откуда такой взялся?

-Я в Зеленограде живу.

-У вас там че, все такие?

-Насколько я знаю — нет.

-Насколько знаю... Умно говоришь, длинно. Где работаешь, Николай?

-Я... как бы это сказать... я научный сотрудник, правда, недавно. А до этого

окончил институт, магистратуру, аспирантуру. Я...

-Ученый люд, значит? Копаешь где?

-Простите?

-Какой у тебя факультет, Коля? Какая специальность?

-Философия, Валерий... эээ... Анатольевич.

-Хорошая специальность, редкая. Труды известных людей, наверное, изучаешь...

-Не без этого.

-Ну, дело полезное... философы нам нужны... нет-нет, Алексей, я еще эту не

выпил!

-Так че ж ты буксуешь? Вздрогнули. Чтоб нам путь был в легкую.

-За хорошую дорогу... уф... многовато налили.

-Ниче, Толич, ниче. У нас она родимая седня хорошо идет. Стало быть, чтобы путь

наш так же легко пролегал, как водяра в желудок!!

Стук-стук. Звяк!

-Анатольевич?

-У?

-А че ты такое бормотал, когда я в вагон заходил, а?

-Да это я так... про себя.

-А теперь нам скажи... Или есть че скрывать? Нет?

-Да нет, в общем... Я смотрел в темноту за окном. Там снег, холодно, и ни

огонька нет совсем. Тьма одна. И люди в вагоне — все, что есть. Вот так у нас

жизнь вся — одни в темноте, позади только тьма, и впереди только тьма, и небо

темное-темное. И некуда идти, кроме, как только во тьму. А люди есть — только

те, что едут рядом с тобой. А потом выйдут, и все — тоже во тьме.

-Ну-ну, Толич. То-то ты такой смурной сидел весь. Ты на думки не расстраивайся,

а то тебя эта... де... декомпрессия пробьет.

-Депрессия.

-Один хрен, Коля. Один хрен. Ты, Толич, не горюй, давай лучше по новой зарядим.

Задвинь тоску.

-Да это так, Леш, меланхолия... Не обращай внимания... О, а не много ли будет?

-В хорошей компании много не бывает. И вообще много не бывает... поверь, блин,

специалисту. Ну че... он сказал, поехали!

Звяк!

Стук-стук. Стук-стук. Стук-стук.

-А вообще... у меня тоже было...

-Что?

-Я грю, думки у меня есть в эту тему.

-Про ночь?

-Да не... О жизни, знаешь... Меня вот так тоже иногда пробирает... иногда...

Вот наша жизнь, Толич, что?

-Игра?

-Да не! Не игра! Что она есть, наша жизнь? Какой у нее смысл, а? Я так вот под

водку, бывало, задумаюсь... все понять пытаюсь, уразуметь. Для чего ж мы живет

то тут? Какой смысл? Ну, какой? Типа родиться, расти, жениться да помереть? Так

что ли?

-Это тебе Леш, к нашему научному работнику надобно. Он как никак философ. У

него и спрашивай.

-А да... Эй, Николай, эй! Ты че, спишь, что ли? Брось время детское! Да че там,

дети еще не спят, колобродят.

-Что... Что, простите?

-Не спи, умник, замерзнешь. Разговор к тебе есть.

-Разговор? Какой же?

-Умный, как раз по тебе. Мы тут с Толичем разговор ведем умный такой... в тему

короче... И вопрос назрел.

-Ну, задавайте... о-ох... извините, я обычно рано ложусь, а тут...

-Опять извиняется! Без вины виноватый, блин... Короче, мы с ВалерАнатольевичем

вопросом задались — а вот ради чего мы живем. Какой у нашей жизни смысл? Типа

родиться, креститься, жениться, помереть? Или все ж есть еще что-то? ну, что там

твоя философия говорит?

-Ммм... Я даже не знаю... Прямо не знаю, что сказать. Вы так сразу глубоко

копнули... Глобально так... Как бы вам сказать — вы же ведь Канта не читали,

нет?

-Кого?

-...или Гегеля. Про совокупность созидания-творения... Формула счастья...

-Так тебе че, сказать даже нечего?

-Нет. Есть! Есть, конечно! Просто... надо иметь хоть какую-то теоретическую

базу. Некоторые труды, на которых все обосновывается. Плюс теология... она очень

близко прилегает... В двух словах имеется несколько занятных теорий на этот

счет. Несколько учений-течений, так сказать. Так, например, некоторые видят

смысл жизни в самой жизни, в самом факте существования. Некоторые выводят ряд

правил-указаний, необходимых составляющих счастья. А проблема счастья, она, без

сомнения, плотно прилегает к проблеме смысла. То есть счастье, в сущности, и

дает смысл! Вы понимаете, да?

-Твое здоровье, Толич.

-Твое, Леша...

Звяк.

-...любопытные теории, но вот так вот с ходу объяснить смысл нельзя. Он ведь у

каждого свой. И счастье у каждого свое. Трудно подогнать под шаблон. Лучшие умы

человечества бились над этой проблемой! Вот даже взять восточные течения — та

философия отличается некоторым своеобразием в понимании окружающего мира. Им

склонно наблюдать, находить гармонию в природе... улавливать ее... Созерцая

постоянный ток жизни они находят свой смысл. Смысл листа, что срывается и

падает, смысл жаворонка, полевой мыши. Смысл речных вод, что все время меняются

и остаются неизменными — извечный дуализм жизни... Смысл...

-Ясно-ясно, философ... Короче, не знаешь ты... Да и откуда ж тебе знать? Вы,

ученый люд, только болтать языком хорошо можете. А о жизни и не знаете ничего.

Теории! Гип-потезы! Катеты, блин! От корней оторвались совсем... В облаках

витаете, аки жа... жаворонки! А жизнь она вот — кровь, грязь, дерьмо, крутой

такой засол! И каждому своя доля достается. Да вот только нельзя без нее, без

этой грязи жить, только парить, как ангелы! Все в белом. Понял меня, Николай?

-Я бы... ммм... не был так категоричен в суждениях. Это признак максимализма.

-Мне плевать, Коля. Потому что дерьма я нахавался за свою жизнь столько,

сколько тебе за десять не нахвататься! Да только не без пользы... нет... Потому

что знаю я теперь, какой у жизни смысл!

-Извините, что? Знаете? Но ведь я хотел как раз сказать — никто ж так и не

вывел универсальной формулы! Как вы можете судить об этом.

-Могу, Николай. Ты вот в книжках своих рылся-рылся, глаза посадил, моргаешь

теперь как сурок, а ответа так и не нашел. Слаб оказался в коленках, слышишь,

слаб! Слаб!

-Не говорите так!

-Как хочу говорю! Ты слаб, потому что не знаешь, зачем живешь. А я знаю. Знаю

свой смысл... а черт, че ж его колбасит то так? Толич, ты держи крепче,

проливаешь ведь! Дорожники, долбогребы безрукие, пути задницей укладывали... Да

что там?!

-Сейчас гляну. Не. Не видать ничего. Только от города отъехали и все тьма.

Называется мегаполис. Леса... да и то не видать. И луна скрылась. Не понять, где

едем.

-А вроде ж, пригород должны были проезжать, Толич? Или не заметили за трепом?

-А кто его знает. Ночь сегодня такая промозглая. Ну что, за смысл, да?

-Ага...

Звяк.

Стук-стук.

-Так какой смысл то, Алексей?

-А? А, смысл... Мой смысл, всегда со мной... ха-ха. Мы с ним срослись, сжились,

мож сказать... Мое второе я. Мой вечный двигатель, вечный дрыгатель...

прыгатель. Мой путь и я по нему иду... я ведь не просто так на него встал. Мог и

мимо пройти, но случай подвалил. Счастливый или нет — не знаю. Но он был. Я

тебя, Толич, уважаю, поэтому про него расскажу. А ты уж сам по ней суди, есть у

меня смысл или нет.

-Что ж, давай, рассказывай. А мы с Николаем послушаем.

-Ну, значит, был тут у нас один...

Стук-стук-стук-стук.

Enemy instinct.

Был тут у нас один. Сам по себе — ничего не стоил. Пустое место. Ноль. Что было

до него? А, да ничего особенного — жизнь как жизнь, не хуже и не лучше, чем у

других. Я даже сейчас не припомню, что там было. Текло так-себе, из начала в

конец, а событий — кот наплакал — вспомнить нечего. Так, что до встречи с ним я,

считайте, с закрытыми глазами жил. Вот как лошадь, например, она вроде тоже куда

то идет, ногами перебирает, копытами, значит, а куда идет, а главное, зачем —

знать не знает. Вот и я так. Дожил до двадцати восьми годов, а о жизни, почитай,

ничего не узнал. Много чего, вроде было, да все блеклое, как будто акварель

выцветшая. Я школу окончил — девять классов, потом ПТУ, все дела, специальность

получил — токарь. Ну, в то время еще союз был, стало быть, токарем было

нормально. Не то, что сейчас. Как в ПТУ оттрубил, на завод подался — на наш

районный. У нас в Череповце заводов много — ну, вы, короче, знаете. И работал

там сколько-то лет — деньги получал, не то, чтоб большие, но на жизнь хватало. А

тратить... тратил, только вот удовольствия не получал. Ну, не, удовольствий, их