Глава 1. Прибытие

Глава 1. Прибытие.

Космический фрегат, содрогаясь всем корпусом, выбрался из цепких лап подгиперпространства и плюхнулся в обычный космос, устало поводя боками, словно задыхающееся животное.

— Ну что, все целы? Корабль всё ещё жив? – поинтересовался болезненно-зелёный капитан, ткнув пальцем куда-то почти в сторону кнопки громкой связи.

— Двигательный отсек, – послышался первый ответ. – Планетарный движок искрит, гудит и чавкает. И, по-моему, регенерационной системе не нравится кислород.

— Почему это система, увеличивающая содержание кислорода в воздухе, решила возмутиться из-за этого самого кислорода?! – опешил капитан, восстанавливая нормальный цвет лица. Ну, нормальный для космонавтов, которые могут годами не видеть солнца иначе, кроме как в виде картинки в рекреационном отсеке. То есть — иссиня-белая кожа с просвечивающими капиллярами, покрытая разводами горюче-смазочных материалов, и волосы, не ведавшие расчёски последнюю неделю.

— Потому что в данном конкретном случае кислород к ней подаётся по маслопроводу, капитан, сэр? – прозвучало обнадёживающее предположение механика.

— Том, скажи, если я, как капитан этого корыта, предложу подать по маслопроводу масло, это не будет чрезмерным нарушением зон ответственности и вмешательством не в свои дела? – ядовито поинтересовался капитан, применяя приём удушения к штанге микрофона. – И заметь, я не спрашиваю, каким образом в маслопроводе оказался окислитель.

— Я попробую, сэр, – коротко ответил механик и отключился.

— На связи радиорубка, сэр, – послышался из динамика следующий голос. – Кранты передающей антенне дальнего радиуса действия. Кому-то понадобится вылезти наружу и снова долбить её молотком, пока она не согласится работать.

Капитан раздражённо взлохматил волосы и вдавил кнопку громкой связи, собираясь поставить всю команду в известность о следующем факте:

— Смит, ты идиот, – он повернулся к радисту, по совместительству — второму пилоту, сидевшему в соседнем кресле. – Ты в двух шагах от меня, зачем тебе пользоваться внутрикорабельной трансляцией? Возьми у Томаса кувалду и дуй на внешнюю обшивку. Следующий!

— Исследовательский отсек. Опасности немедленной разгром... Разгрим... Разгры... Тьфу. Короче, скорость утечки воздуха находится в рамках стандартной для этого корыта.

— То есть мы теряем воздух.

— Как обычно.

— Ладно, поймём, на каком мы свете, и я пошлю народ обмазывать швы герметиком. Какие-нибудь более серьёзные проблемы есть?

— Одна бутыль дезинфицирующей жидкости разбилась вдребезги.

— Павел, я тебя не узнаю. Только одна? Какая удача!

— Последняя, сэр.

— Хм. Погодите-ка, дезинфицирующая жидкость — это же медицинский спирт! Ты там что, угробил последнюю бутылку спирта?!

— Ик! Бесчестный случай, сэр. Абсол... В общ... Безразвратно, сэр.

Капитан отпустил кнопку внутрикорабельной трансляции и некоторое время сотрясал воздух заковыристыми выражениями, которые очень расстроили бы его мамочку.

— Дик, на связи орудийная палуба, – раздался очередной доклад из хрипящего динамика. – Пространство вокруг нас потихоньку успокаивается. Целей, оправдывающих немедленное открытие огня, в непосредственной близости нет, повторяю, целей нет. В том числе поблизости нет кометных ядер, следующих пересекающимися курсами, астероидов, космических кораблей внеземных цивилизаций, демонстрирующих очевидно враждебные намерения, и самозародившихся псевдоразумных сгустков высокотемпературной плазмы, чьё существование опровергается научными исследованиями, но инструкция тем не менее требует их уничтожать. Целей нет, и это хорошо, потому что если бы они были, я смог бы в них как максимум тапком запустить. Когда Том собирается починить мой реактор? Ты же знаешь, Дик, единственное оружие, которое у нас в более-менее работоспособном состоянии, это рэйлган, а он энергию жрёт, как не в себя.

Капитан корабля Рихард Содерберг в очередной раз поразился умственным способностям своих подчинённых. Неужели за последние годы вышло какое-то новое распоряжение правительства, и теперь в экипажи космических кораблей назначаются только и исключительно люди, по своему интеллектуальному развитию уступающие бетонным балкам?

— Зачем тебе рэйлган сейчас, если всё равно стрелять не в кого?!

— Хм. – Капитан буквально слышал, как скрипят шестерёнки в мозгах канонира, перемалывая следующую мысль. – А если вдруг надо будет срочно выстрелить? А не в кого? То есть не из чего?

— Милый мой Йоси, – обманчиво ласковым голосом начал капитан Рихард, – если вдруг, внезапно, поблизости от нас появится какой-нибудь вражеский корабль, то открытие огня на поражение — это последнее, что мы будем делать. Даже если враг начнёт стрелять по нам. А знаешь, почему? Потому что снаряд противника имеет неплохой шанс проскользнуть в щели, дыры и прочие непредусмотренные проектом отверстия в нашем корпусе, и поэтому не повредит ни кораблю, ни экипажу. В отличие от ответного огня. Отдача от первого же нашего выстрела разнесёт эту гору хлама, держащуюся вместе только за счёт ржавчины и грязи, по недоразумению называющуюся фрегатом космического флота Земли «Неудержимый», на куски. Ты меня понял? Обесточь рэйлган, на пусковую шахту ракет повесь замок, запри боеприпасы, сними затвор с пушки и вообще проверь, что там у тебя ещё есть в хозяйстве, чтобы оно ни в коем случае не выстрелило!

— Сделать так, чтобы наше оружие не стреляло? Легко! Фактически, уже готово, – мрачно ответил Йоси. – Вот обратный приказ мне придётся объявить невыполнимым.

— Конец связи! – капитан щёлкнул по кнопке ногтем. – Камбуз, какие у вас новости?

— Газовый баллон закатился в духовку, – сообщил запыхавшийся голос корабельного интенданта Эмиля, и. о. повара. – Я его только сейчас смог вытащить. Ещё пара минут — и мы бы разлетелись по космосу, как метеориты.

— А что, духовка была включена?!

— Ну, как оказалось, да...

— А какой умник не отключил кухонные приборы перед переходом?

— Я не виноват! Там лампочка сгорела!

Ужасное подозрение закралось в душу капитана.

— Лампочка сгорела. Но духовка работала. То есть ты её для чего-то включал, а потом забыл. Признавайся, что ещё сгорело? Кроме лампочки?

— Да это... По мелочи... Я курицу делал... Ну, то есть поставил её часа два назад... А оно вон как вышло...

— Как вышло? Да скажи же ты толком!

— Да потом Паша пришёл... С бутылкой дезинтери... Дезинтегра... Дезинформа... Спирта... Ик... И вследствие перехода сршнно случайно её разбил... А я разбил банку маринованных огурчиков... Ик... И банку маслят... А потом газовый баллон как полетит!..

Тон капитана был холоднее забортного вакуума.

— Ясно. Ты поставил курицу в духовку, к тебе пришёл Павел с бутылкой, вы из-за перехода совершенно случайно разбили и бутылку, и закуску, а потом, когда вы оба были уже в стельку расстроенные из-за разбитой бутылки, этот самый переход произошёл, и баллон с газом закатился в духовку. Даю тебе задание на свободное от вахты время: выпиши из словаря определение понятия «причинно-следственная связь» и напиши мне четырёхстраничный доклад, объясняющий, почему вы такие балбесы. – Капитан отключил связь, рухнул в кресло, закрыл лицо руками. Встряхнулся, отхлебнул воды из стоявшей на пульте бутылочки, снова нажал на кнопку громкой связи: — Экипаж, слушай мою команду. Готовимся к переходу к планетной системе. Быстренько убеждаемся, что и эти планеты тоже не подходят для основания колонии, и валим на базу, требуя, чтобы нам наконец дали месяц отпуска и бригаду техобслуживания. Задача ясна? Том, что там с двигателями? Планетарник жив? Регенерационная система выздоровела после кислородного отравления? Гипердрайв не включится внезапно в двух шагах от планеты, как в прошлый раз?

Динамик негромко кашлянул.

— Планетарник готов к движению, сэр! Он от нетерпения гудит, шипит, искрит, чавкает и дымится. Если газовать осторожно, то он, может, даже заработает. Гипердрайв точно не включится, я его ломом заклинил. Вы там давайте, включайте двигатель. Только подождите минутку, пока я уйду на орудийную палубу. Заодно посмотрю на Йосин реактор. Думаю, что если это ведро с графитовыми болтами пнуть в нужном месте, нуклиды ссыпятся вниз, реакция снова начнётся, и тогда у нас будет хоть какой-то резерв энергии. Конец связи.

— Отлично, – капитан повеселел, протянул руку к пульту и начал перебрасывать тумблеры, подавая питание на цепь управления планетарным двигателем, а затем опять нажал клавишу громкой связи. – Господа, мы отправляемся к новым захватывающим приключениям. А теперь схватитесь за что-нибудь закреплённое и прижмите его своим весом, чтобы оно не отломилось. Я даю тягу.

Дрейфовавший в космосе фрегат устало развернулся и нацелился носом в сторону яркой звезды — центра местной планетной системы. Рихард произнёс краткую, но искреннюю молитву и передвинул верньер тяги. Скрипя всеми сочленениями, включая те, которые не были внесены в проект фрегата и появились уже в ходе эксплуатации, космический корабль дёрнулся и начал тяжеловесно набирать скорость. Радист Мэтью Смит, оседлавший основание параболической антенны и упоённо колотивший по ней кувалдой, из-за неожиданного рывка выпустил из рук кувалду. Но ей не грозила судьба затеряться в бескрайних просторах космоса, потому что мудрый Смит прозорливо привязал к её рукояти второй конец своего страховочного фала — тот самый, который, согласно технике безопасности, должен был быть надёжно закреплён у шлюза.

Страдающая от перенаселения Земля не могла больше прокормить человечество, а стандартные методы контроля численности — войны и смертельно опасные болезни — были побеждены объединённым однопартийным правительством свободных каменщиков нового мирового порядка, разместившимся в Иерусалиме.

Наконец, до какого-то гения дошло, что цивилизация, прикованная к одной планете, обречена на вымирание просто в силу ограниченности природных ресурсов, — а значит, жизненно необходимо колонизировать другие планеты. Спешно был разработан принцип движения в подгиперпространстве, и единственное наземное испытание крайне маломощного гипердрайва временно решило проблему перенаселения на большей части площади Северной Америки. Как оказалось, гипердрайв в непосредственной близости от массивных тел работает крайне нестабильно, вплоть до выброса всей запасённой энергии единым импульсом с последующим образованием грибовидного облака и размещением лаборатории на нескольких миллионах квадратных километров — в виде мелкой атомарной пыли. Именно поэтому корабли должны были входить и выходить из подгиперпространства там, где гравитационное поле небесных тел не угрожало превратить космический корабль в быстро гаснущий огненный шар.

В случае Солнечной системы гарантированно безопасное место для прыжков находилось аж за сферой Хилла1. Но если прыгать только из безопасного места, то придётся покрывать четверть расстояния до Проксима Центавра на медленных планетарных двигателях, и за время полёта астронавты могут попросту умереть — от старости или от скуки. Поэтому капитаны космических кораблей плевали на безопасность и прыгали в подгиперпространство на расстоянии примерно орбиты Нептуна, стараясь, впрочем, как можно дальше уйти от плоскости эклиптики2. Примерно так же корабли старались поступать в других планетных системах — входить в подгиперпространство и выходить из него далеко от местной плоскости эклиптики, звёзд и тяжёлых планет.

Понятно, скачки из условно-реальной Вселенной в объективно-вероятностную в столь тесном соседстве со звездой — какие-то тридцать астрономических единиц3, это же буквально бок о бок, по галактическим меркам, — не могли не привести к деструктивным последствиям для корабля, и поэтому каждый прыжок был, фактически, игрой со смертью. Корабль проникал в подгиперпространство и вырывался из его пут с боем, получая тяжёлые повреждения, и не всегда побеждал. А уж если он случайно выпрыгивал в плоскости эклиптики, и поблизости оказывалась планета, то напоминающий сверхновую результат часто бывал заметен даже из соседних звёздных систем.

Положение осложнялось дополнительным вопросом: а как понять, где у вон той еле видной звёздочки плоскость эклиптики? Тут в дело вступали астрофизики, которые, на основе крошечной разницы в данных наблюдений, проведённых с нескольких разнесённых в пространстве точек, могли высказать почти обоснованное, ограниченно разумное предположение о том, как именно вращаются планеты у той или иной звезды.

Для проверки заумных теорий использовались исследовательские корабли космического флота Земли, уважительно именуемые высоколобыми учёными «расходным материалом»4 — спасибо невероятному дефициту ресурсов и высокой текучести кадров5, в космическом флоте использовались корабли, от которых отказались бы уважающие себя помойки. Фрегат космофлота «Неудержимый» был как раз из таких кораблей. Частые прыжки сквозь подгиперпространство привели его в такое состояние, что безопаснее было бы летать на мыльном пузыре. Команда злобно шутила, что название фрегата характеризовало вероятность удержать его содержимое в его же корпусе, и шутка эта была недалека от истины.

В задачу космофлота входило физическое обследование обнаруженных планет с целью найти те, которые более-менее подходят для основания колонии. Если таковая обнаруживалась, на её поверхности устанавливались радиомаяк и хижина, а экипаж отличившегося корабля получал много красивых слов и покровительтсвенное похлопывание по плечу. После подтверждения права на колонизацию на планету натравливались колонисты, и в скором будущем ещё один мир присоединялся к Земной Федерации.

Поскольку, как выяснилось, во Вселенной куда ни плюнь — попадёшь в разумную расу, столкнувшуюся с проблемой перенаселения и необходимостью экспансии, задолго до того, как люди вышли в космос, был организован единый исполнительный орган, выдающий лицензии на колонизацию. Именно поэтому было так важно установить маяк и построить место для жизни хотя бы одного представителя расы — в мире, где подходящие для жизни планеты были ценнее любых сокровищ, такое действие называлось «застолбить участок». Уничтожение метки другой расы являлось вопиющим нарушением, и виновные жестоко карались, — согласно законам Вселенского Конклава, первое наказание должно было предотвратить второе нарушение. Отдельно рассматривались случаи, когда раса столбила планету, на которой успела развиться другая разумная жизнь, — в этом случае колонизация воспрещалась, а на застолбившую расу возлагалась обязанность помогать аборигенам и обучать их, чтобы, в конечном итоге, они влились в единое вселенское сообщество. Как-то раз Вселенский Конклав вынес такое решение в отношении двух планет, застолбленных землянами. Изумлённое земное правительство, узнав о том, что в одном случае речь идёт о разумных кристаллах (прощай, надежда на добычу полезных ископаемых!), а в другом — о разумных атмосферных образованиях (и тебе прощай, терраформация атмосферы!), решило просто забыть об этих планетах.