Подробно описывать свой обратный перелет на Землю я не буду. Интересного по пути встретилось немного, кроме, разве что, самой возможности прокатиться на армейском курьерском челноке. Отход от "Берты", короткий разгон, прыжок, переход на орбиту снижения, торможение в атмосфере и посадка — вот, собственно и весь полет. Единственная разница состояла в том, что у простых смертных все эти процедуры заняли бы пару суток с учетом всех регистраций и получения разрешений, а мы уложились в пару часов.
За всю дорогу я не проронил ни единого слова. Не то, чтобы это было моей принципиальной позицией, просто меня никто ни о чем не спрашивал, да и сомнительно было, чтобы оскорбленный и униженный майор или его потрепанный охранник захотели бы со мной общаться. А пилоту и без моих вопросов дел хватало. Так что я оказался предоставлен сам себе и смог вволю поразмышлять над своим положением. Оптимизма мне мои раздумья не прибавили.
В конечном итоге я остановился на наиболее правдоподобной версии, что из меня собираются сделать шпиона, которого зашлют в логово никаров для сбора разведданных. И отказаться от этого предложения почти наверняка будет невозможно. И никто не станет особо задумываться над тем, как я буду при этом смотреть в глаза Кадесте.
Приземлились мы на каком-то военном аэродроме под Москвой, где нас уже поджидала машина. В столице я до этого бывал всего пару раз, а потому, как ни силился, так и не смог сообразить, куда меня везут. Сквозь затемненные стекла видно было не очень много. Да я и знал-то из ориентиров лишь Кремль, да Храм Христа Спасителя с Останкинской башней в придачу. Воспользоваться планшетом, чтобы определить свое местоположение, мне показалось неуместным, сам не знаю, почему.
Машина нырнула в подземный паркинг, где остановилась перед тяжелыми двустворчатыми дверями, и майор молча вытолкнул меня наружу. В холле, пройдя через дотошных охранников, мы вошли в лифт, который вознес нас куда-то на верхние этажи.
И вот здесь-то я уже как следует прочувствовал, насколько серьезны неприятности, в которые я влип. Тут буквально в воздухе витал аромат Большой Власти — художественный паркет, дубовые двери, полированная латунь дверных ручек. Наши ноги бесшумно ступали по мягким ковровым дорожкам, а тело так и просилось в объятия пухлых кожаных диванов. Я в своей поношенной куртке и изголодавшихся по каше кроссовках чувствовал себя инородным телом, угодившим в чужой организм. Того и гляди, лейкоциты набросятся. Люди, обитающие в подобных местах, на мелочи не размениваются, и их пристальное внимание к моей скромной персоне напоминало мне Гильгамеша, держащего крохотного муравья в своих могучих мозолистых пальцах. Достаточно одного неверного движения, и...
Мой сопровождающий открыл одну из дверей и пропустил меня вперед в приемную.
-Шагай, не зевай! — подтолкнул он меня в спину. Я потянул на себя толстую массивную дверь и шагнул в погруженный в полумрак кабинет.
-Господин генерал, ваш приказ выполнен — Олег Кулебкин доставлен, — отрапортовал майор.
-Благодарю. Вы свободны, — донесся до нас хрипловатый голос с дальнего конца огромного дубового стола.
За моей спиной четко щелкнули каблуки, и чуть погодя я услышал, как закрылась тяжелая дверь. Точнее, даже не услышал, а догадался по тому, как оборвался поток посторонних шумов, пробивавшихся из приемной. Вот тебе и вся благодарность за верную службу. Тебя колошматят об стены, тычут в глаза ножом, а все, что ты получаешь в итоге — просто "спасибо". Несмотря на неприязнь, во мне шевельнулось нечто, напоминающее жалость к незадачливому майору.
-Не стесняйся, Олег, проходи, — массивная фигура генерала поднялась мне навстречу, — я — Сергей Луцкий, заместитель секретаря Совета Безопасности.
Теперь я сообразил, почему его тяжелое грубоватое лицо показалось мне знакомым — я неоднократно видел его в новостях. Репортажи те, помнится, обычно касались различных неприятных инцидентов вроде терактов или крупных аварий, когда для разруливания ситуации требовалась помощь военных. Не самая приятная работа, но Луцкий подходил для нее как никто другой. Один его вид, его основательность, его грубоватое лицо с тяжелым взглядом сами собой подавляли любую суету и панику, возвращая людям трезвость мысли и вселяя в них спокойствие и уверенность.
-Присаживайся, — рукопожатие генерала было по-армейски четким и крепким, — ты есть хочешь?
-Нет, спасибо, — я осторожно опустился в предложенное кресло, словно оно в любой момент могло обернуться электрическим стулом. Совет Безопасности — это, конечно, лучше, чем Прокуратура, но мне все же было не по себе.
-Прежде, чем мы продолжим, — Луцкий подтолкнул ко мне по столу лист бумаги, — тебе придется подписать вот это.
-А что тут? — я вытянул шею, заглядывая в оказавшийся передо мной документ.
-Подписка о неразглашении. Вся информация, которую ты узнаешь здесь, в моем кабинете, является совершенно секретной. За любую утечку ты будешь нести ответственность в соответствии с действующим законодательством.
-Понятно... — было бы интересно спросить, что будет, если я откажусь, но внутренний голос подсказывал мне, что данная ситуация не имеет альтернативных вариантов развития. Я послушно взял лежавшую рядом на столе ручку и подмахнул документ. Интересно все же! Я как-то предполагал, что информацию будут больше трясти из меня, но коли наоборот, мне собираются сообщить нечто интересное, то что я теряю?
-Хорошо, — листок с моим автографом скрылся в одной из лежащих на столе папок. Генерал провел ладонью в воздухе и перед ним вспыхнули экраны мониторов, за его спиной ожил голопроектор, — ты уже знаешь, из-за чего ты здесь?
-Мне известно только что это каким-то образом связано с никарами, — я решил не вдаваться в подробности, чтобы не подставлять понапрасну несчастного курьера. Ему и так здорово досталось.
-Верно, — Луцкий коротко кивнул, — мы обычно стараемся не пропускать ни одной крупицы информации, касающейся этих ребят, но, поскольку прямой угрозы для безопасности страны они не представляют, предпочитаем не давить на людей, этой самой информацией располагающих. Что-то расскажет — отлично, о чем-то умолчит — ради Бога, не критично. Если станем наседать, с нами вообще перестанут разговаривать, только еще глубже все закопают. Но вот с тобой ситуация совсем другая.
-Почему? — ответ, на самом деле, лежал на поверхности, но мне хотелось услышать его от генерала.
-Хоть ты и не первый, кому довелось лично встретиться с никаром во плоти, но...
-Не первый!? — удивленно переспросил я.
-Разумеется. Или ты думал, что за пятьдесят лет ни один из них даже носа не высунул? — Луцкий усмехнулся одними уголками губ, — достоверно известно об одном случае, когда вышел из строя стыковочный узел, и никарскому технику пришлось выбраться на свет божий, чтобы его наладить. Есть сведения еще о паре контактов, но никаких подробностей выяснить пока не удалось. Но с тобой они впервые пошли на контакт целенаправленно, да и видеоматериалов до сего дня у нас никаких не было.
-Видео... — я запнулся.
-Ты уж извини, но содержимое твоего планшета перестало быть тайной ровно в тот момент, как ты перешагнул порог этого здания. Ситуация слишком серьезная, и мы не можем позволить себе пускать дело на самотек. Ты и так пытался кое-какую информацию уничтожить, а нам важны любые крохи.
-Понятно, — рассеянно протянул я, чувствуя себя так, словно меня раздели и теперь голого разглядывают какие-то совершенно незнакомые люди. А я-то наивно полагал, что мой планшет защищен достаточно неплохо, информацию о Кадесте вообще упрятал в скрытый и зашифрованный раздел. И на тебе! Его даже из кармана доставать не понадобилось.
-...но приглашение посетить их базу с визитом — случай вообще уникальный, — я так распереживался, что прослушал часть того, о чем говорил Луцкий, — твоя подруга, хоть и молода, но определенно вхожа в круги, весьма близкие к руководству колонии. Кому попало такие вольности не позволяются. Хм.
Генерал внимательно всмотрелся в изображение на своем мониторе, потом взял трубку телефона и обменялся с кем-то парой односложных реплик.
-В числе поселенцев на "Джордано Бруно" числился Игорь Свирко, — продолжил он, — но никакими особыми полномочиями он не обладал. Но вот судя по характерным внешним данным, Кадеста является потомком, а скорее всего внучкой Алессандро Винелли, одного из идеологов и отцов-основателей колонии. А "дядя Оскар" тогда — Оскар Фельц, его близкий друг и партнер. Трудно сказать, почему она ни разу не упомянула своих родителей, а все время апеллировала к авторитету дяди, но факт остается фактом — у нее имеется доступ к представителям высшего руководства поселения. И это здорово облегчает задачу.
-Что за задачу? — бесконечное хождение вокруг да около уже начинало меня раздражать, — из-за чего вся эта суета?
-Из-за чего? — Луцкий оценивающе посмотрел на меня, — не беспокойся, всю необходимую информацию ты получишь. Про подписку еще помнишь?
-Естественно!
-Будешь трепать языком — получишь пожизненную путевку в такие места, где секреты разбалтывать будет некому. Это понятно?
-Вполне, — тон, которым генерал произносил свои слова, несколько охладил мой энтузиазм, но я решил не останавливаться.
-Ладно, — он пару раз коснулся панели, — я не большой мастак читать лекции на научные темы, а потому лучше покажу тебе одну запись. Это закрытое заседание Совета Безопасности, имевшее место несколько дней назад. С докладчиком ты должен быть знаком.
За спиной Луцкого голопроектор неожиданно распахнулся окном, глядящим в большой зал. Камера смотрела немного сверху, а потому у меня возникло неприятное впечатление, что я вот-вот упаду на головы сидящих внизу людей. Я даже рефлекторно схватился за подлокотники.
-Самое начало я перемотаю, — генерал провел рукой перед монитором, — время не терпит, так что перейдем сразу к сути.
-...впервые выступаю перед столь представительной аудиторией, — знакомый голос Георгия Слепнева заполнил кабинет, — и заранее прошу меня извинить за некоторую сумбурность. Времени на тщательную подготовку доклада у меня не было. Я привык общаться с более-менее подготовленными слушателями, а потому какие-то моменты могут оказаться непонятными. Я не хочу, чтобы у вас оставались неясности, и постараюсь ответить на любые вопросы. Если что-то непонятно — не стесняйтесь, спрашивайте.
Было немного странно видеть профессора в строгом костюме, без привычной вальяжности в жестах и выражениях, но более всего озадачивало выражение его лица. Серьезное, сосредоточенное и, кажется, даже малость встревоженное. Вряд ли причиной тому являлась сидевшая перед ним публика, Слепнева беспокоило нечто иное, куда более существенное.
-Научное сообщество всегда уделяло достаточно много внимания изучению нашего Солнца, — начал Слепнев, — в последнее время, в связи с разработкой и распространением портальных технологий, наши возможности по исследованию других звездных систем существенно расширились, но все равно, Солнце всегда оставалось одним из главных приоритетов. В значительной степени из-за желания разобраться в причинах неурядиц, происходящих с климатом, но, также, и просто потому, что Солнце — ближайшая и наиболее доступная для изучения звезда. Тем не менее, природа процессов, происходящих в его глубинах, до сих пор изучена крайне слабо, и наши познания в большей степени строятся на различных теоретических моделях, нежели на результатах непосредственных наблюдений. О том, что творится в ядре нашего светила, мы можем судить исключительно по косвенным данным.
Профессор окинул взглядом зал и снова уткнулся в свои документы. Чувствительный микрофон донес до нас его вздох. Мне тоже случалось делать доклады, и я прекрасно представлял себе, насколько важно найти среди серой массы слушателей хоть одно лицо, на котором читались бы заинтересованность и понимание. Судя по всему, Слепнев такого благодарного слушателя в зале не обнаружил.
-Основным и, по сути, единственным источником информации о процессах, протекающих в ядре Солнца, являются нейтрино, — продолжил он, — они в изобилии порождаются в ходе термоядерных реакций и без каких-либо проблем проходят сквозь толщу звезды. Отслеживанием и изучением нейтринного потока в настоящий момент на Земле занимаются пять независимых нейтринных обсерваторий. Так вот, в последние три года все они фиксируют непрерывный рост его интенсивности, что свидетельствует о существенной активизации термоядерных реакций, протекающих в центре Солнца.
Слепнев поднял голову и посмотрел на присутствующих, ожидая от них хоть какой-то реакции на сказанное.
-То есть Вы хотите сказать, — подал голос один из слушателей, — что именно возросшая активность Солнца является основной причиной глобального потепления и, в частности, аномальной жары, установившейся этим летом?
-Не совсем так, — профессор потер нос, собираясь с мыслями, — общее потепление климата — процесс многофакторный, и наблюдается уже не первый десяток лет, а те явления, о которых я говорю, проявились лишь недавно. Кроме того, здесь есть еще один аспект, на котором следует остановиться поподробнее. Для его лучшего понимания я хотел бы вкратце напомнить вам внутреннее устройство нашей звезды.
Он потыкал пальцами в лежащий перед ним планшет и обернулся, посмотрев на высветившуюся на экране за его спиной схему.
-В самом центре находится относительно компактное и плотное ядро, в котором и протекают термоядерные реакции. Выше простирается зона лучистого переноса, толщина которой достигает половины радиуса Солнца. Здесь плотность вещества слишком высока, чтобы могли возникать конвективные потоки, а потому передача энергии из глубин к поверхности осуществляется за счет переизлучения фотонов. Если подняться еще выше, то мы попадаем в конвективную зону, растянувшуюся примерно на треть радиуса. Здесь происходит циркуляция потоков газа — холодные (относительно, конечно) опускаются вниз, а горячие поднимаются к поверхности. Самый внешний и самый тонкий слой Солнца — фотосфера. Этот тот самый раскаленный газ, свечение которого мы с вами, собственно, и наблюдаем.
Как видим, энергия, родившаяся в ядре, должна проделать длинный путь, прежде чем сможет покинуть звезду в виде излучения. По некоторым оценкам, на путь к поверхности у нее может уходить до нескольких тысяч и даже десятков тысяч лет. Так что сегодня мы, возможно, греемся в лучах света, энергия для которого была выработана еще во время ледникового периода.
-Но если непосредственной связи между нынешними погодными аномалиями и описываемыми Вам процессами нет, то что тогда происходит? — выразил общее недопонимание кто-то из зала, — и что Вас так обеспокоило?
-Дело в том, что подобный статус кво может сохраняться лишь до тех пор, пока лучистая зона остается стационарной. Поскольку ее способность к пропусканию энергии ограничена, то в раскочегарившемся ядре Солнца будет накапливаться избыточное тепло, которое рано или поздно "сорвет крышку", если так можно выразиться. Пока что критический порог еще не достигнут, но нарастающее давление уже начинает распирать звезду, и за прошедший год ее видимый радиус увеличился более чем на один процент. Скорее всего, именно это и явилось основной причиной аномальной жары. Но, повторяю, это сущие цветочки в сравнении с тем, что произойдет, когда Солнце пойдет вразнос.
-И что тогда?
-Это будет что-то вроде досрочного взрыва, каковой в нормальной ситуации должен был произойти на завершающем этапе жизни звезды, где-то через 4-5 миллиардов лет. Мощные потоки энергии, вырвавшейся из ядра, сорвут внешнюю оболочку и разметают ее в стороны, а остатки Солнца схлопнутся в крошечный белый карлик. Мощность вспышки будет такова, что Меркурий и, возможно, Венера будут разрушены. Земля, скорее всего, уцелеет, но превратится в выжженную каменную пустыню. Вся жизнь на ней будет уничтожена.
Вот теперь Слепнев завладел вниманием аудитории целиком и полностью. Люди подались вперед, хмуря лбы в попытке осмыслить сказанное, заерзали, зашептались. Не каждый день, поди, на голову подобные новости сваливаются.
-Насколько Вы уверены в правильности своих выкладок? — на сей раз слово взял уже Председатель Совета Безопасности.
-Если бы я не был уверен, я бы здесь не стоял, — парировал Слепнев, впрочем, без привычного задора и горестно всплеснул руками, — да я был бы счастлив ошибиться! Но увы! Мы перепроверили все вычисления, все модели, но тщетно. У нас все еще нет сколь-либо внятного объяснения происходящему в ядре Солнца. Диапазон версий простирается от залетевшей в него микроскопической черной дыры до происков злобных инопланетных агрессоров. Однако в отношении того, к чему эти процессы приведут в конце концов, особых разногласий нет. Все закончится большим взрывом.
-Выходит, все ваши космологические теории яйца выеденного не стоят? — Председатель не скрывал раздражения, — если прозевали такой сюрприз, да еще прямо под боком.
-Согласен, — профессор поморщился, но проглотил эту пилюлю, — мы еще многого не знаем и не понимаем. До самого последнего момента оставалась надежда, что мы где-то что-то напутали, что все это является каким-то временным явлением, некоей флуктуацией, которые, возможно, происходили и раньше, просто мы об них не знали. Но после обнаружения объекта HD 19452 все иллюзии окончательно рассеялись.
-Что за объект такой?
-Черный карлик в созвездии Персея. Он был зарегистрирован всего пару месяцев назад и сразу же привлек наше внимание. Анализ элементного состава звезды показал нетипично высокое содержание водорода и гелия и, наоборот, очень малую концентрацию более тяжелых элементов. То есть в данном случае мы имеем дело с аналогичной ситуацией, когда аналогичная нашему Солнцу молодая и вполне здоровая звезда внезапно взорвалась, испепелив почти всю свою планетную систему. На месте внутренних планет только астероидные пояса и остались. На момент взрыва возраст составляющих их пород не превышал двух-трех миллиардов лет, то есть примерно столько же, сколько и для планет Солнечной системы. Сейчас мы внимательно штудируем звездные каталоги в поисках других подобных прецедентов, но и того одного, что у нас есть, этого вполне достаточно, чтобы понять — такие катастрофы время от времени случаются.
-Ладно, будем рассматривать самый худший вариант. Тогда первый вопрос — сколько времени у нас есть.
-У нас пока нет полного понимания природы происходящих процессов...
-Это я уже понял, — оборвал Председатель Слепнева, — излагайте короче.
-Хм, — профессор покорно вздохнул, — если существующая тенденция сохранится, то до начала дестабилизации лучистой зоны пройдет около двух лет. После того, как данный процесс начнется, формирование ударного фронта и подъем его к поверхности займет несколько суток, быть может недель, а потом счет пойдет уже на часы и даже минуты.
-Два года!? Вот дерьмо! — думаю, нечасто подобные слова звучали под сводами этого зала, — что можно успеть сделать за столь короткий срок?
-Немного.
-Бомбоубежища и бункеры выдержат такой удар?
-Если они герметичны и полностью автономны, то вполне возможно. Однако, проблема в том, что после Вы, даже если выживете, не сможете подняться на поверхность.
-То есть?
-Вспышка будет столь сильна, что не только испепелит все, что будет на поверхности. Она испарит значительную часть Мирового Океана, а также раскалит и сдует с Земли почти всю атмосферу, оставив лишь голый оплавленный камень. Ваши бункеры превратятся в братские могилы.
-Что же тогда остается? Эвакуация? Вы уже прикидывали, во что это выльется?
-Говоря об эвакуации, — Слепнев поднял перед собой руку, словно притормаживая не в меру разогнавшуюся дискуссию, — основные затруднения вызывает не столько ответ на вопрос "как?", хотя и это — та еще задачка, сколько ответ на вопрос "куда?".
-В нашем распоряжении вся Галактика! — Председатель недоуменно развел руками, — почти полсотни колоний, если я не ошибаюсь.
-...и ни одна из них не является автономной в полном смысле этого слова, — закончил его фразу профессор, — все они, так или иначе, зависят от регулярных поставок с Земли. В первую очередь это касается сложного оборудования и запасных частей к нему. Ни одно из наших поселений не обладает собственной промышленностью, способной выпускать весь спектр необходимой продукции. И изменить такое положение вещей в обозримой перспективе не представляется возможным.
-Сейчас главная задача — выжить! Придется пожертвовать комфортом и какими-то излишествами. Если удастся обеспечить людей пропитанием, то на первое время этого достаточно. Остальное приложится.
-Прошу меня извинить, — Слепнев решительно перехватил инициативу, — но вы плохо представляете себе, что такое удаленная экзопланетная база. Это не колония, не поселение, куда люди отправляются в поисках новых территорий для жизни. Это укрепленная крепость, гарнизон которой вынужден ежедневно отбивать атаки враждебной окружающей среды. В отсутствие регулярного снабжения она обречена. Установки для регенерации воды и кислорода имеют конечный ресурс, а если еще дополнительно нагрузить их беженцами с Земли, то все закончится очень быстро и очень плачевно. Так что речь идет не об отсутствии удобств, а о выживании.
-Так я и не имел в виду базы, расположенные на непригодных для жизни планетах...
-А других нет.
-Как это!? — Председатель удивленно нахмурился.
-Мы обнаружили и исследовали тысячи планет, нашли на них и приемлемую температуру и атмосферное давление и жидкую воду, но ни на одной из них в атмосфере нет достаточного количества кислорода, чтобы можно было обойтись без его искусственной регенерации. Увы. Все наши базы — герметично закупоренные аванпосты, целиком и полностью полагающиеся на свои системы жизнеобеспечения, — Слепнев устало провел по лицу рукой, — мы уже рассматривали этот вариант. Все имеющиеся колонии смогут вместить не более тысячи человек. За оставшееся время их можно расширить еще на две-три тысячи мест, но добиться полной автономности за столь ограниченный срок не представляется возможным. Кроме того...
-Что еще? — публика в зале ерзала как на иголках.
-Если заглянуть хотя бы немного вперед, то станет ясно, что столь немногочисленная популяция, да еще разбросанная по десяткам разрозненных баз — нежизнеспособна, и неизбежно вымрет. Мы сможем лишь отсрочить исчезновение человечества, но не предотвратить его.
-Тогда мне не совсем понятно, ради чего мы здесь собрались? — Председатель раздраженно тряхнул головой, — переждать катастрофу в убежищах нельзя, эвакуироваться некуда... Что же нам остается? Сидеть, сложа руки, и покорно ожидать конца?
-Я не утверждал, что эвакуироваться некуда, — возразил Слепнев и, набравшись наглости, добавил, — видимо, вы недостаточно внимательно меня слушали. Я лишь заметил, что поиск ответа на соответствующий вопрос будет непростым. И почти наверняка то, что я предлагаю, многим придется не по душе. Но, если вы позволите...
-Да не тяните же Вы резину, в конце концов! Выкладывайте!
-На сегодняшний день существует всего один пример достаточно большого поселения, добившегося высокой степени автономности от Земли, — профессор выдержал паузу, обводя взглядом затихший зал, — это никары.
-Вы предлагаете нам идти на поклон к этим бессовестным жуликам!? К этим прохвостам!?
-Я неспроста вначале рассмотрел все прочие варианты, чтобы показать, что предлагаемый выход — единственный. Когда речь идет о выживании, и выживании не какой-то группы людей, а всей цивилизации, то гордостью можно и поступиться. Сейчас нам следует мыслить иными категориями.
-Да какими бы категориями мы ни мыслили, я почти уверен, что этим космодранцам плевать на нас и наши проблемы. К чему им лишняя обуза? Они только рады будут, узнав, что останутся единственными представителями рода человеческого во Вселенной.
-Я бы не был столь безапелляционным. Они вполне могут извлечь из такого поворота событий немалую материальную и моральную выгоду для себя. Да и обузой мы для них не станем.
-Почему Вы так решили?
-Речь не идет о том, чтобы заявиться со своими пожитками к ним домой. Дело в том, что сейчас никары обитают на новой станции "Исаак Ньютон", которую запустили в эксплуатацию около тридцати лет назад. Их предыдущая база "Джордано Бруно" законсервирована и не используется. Мы можем выкупить их старую станцию и в сравнительно короткий срок восстановить ее функционирование. Ее вместимость составляет примерно десять тысяч человек и при необходимости может быть еще увеличена. Я все равно считаю, что в конце концов нам придется искать новую Землю, но до той поры такое поселение вполне способно стать космическим Ноевым Ковчегом и приютить человечество на протяжении жизни нескольких поколений.
-Десять тысяч? — переспросил кто-то из зала, — десять тысяч из десяти миллиардов? Интересно, а кто возьмет на себя смелость решать, кто попадет в число счастливчиков, а кто нет?
-Давайте-ка моральные аспекты отложим на потом, а сейчас сосредоточимся на технической стороне вопроса, — резко осадил недовольных Председатель, — и так уже голова кругом идет, — он снова обратился к Слепневу, — но что, по-вашему, мы можем предложить этим космодранцам в обмен на их станцию? Что могло бы их заинтересовать настолько, чтобы они согласились?
-Мы сейчас не в таком положении, чтобы торговаться, поэтому придется дать им все, что они пожелают.
-Не слишком ли щедро? — возмутился кто-то еще, — и где гарантия, что они нас не обманут? Захапают наши подношения и смоются в свое логово. Ищи их потом!
-Здесь, на самом деле, присутствует взаимный интерес, — внешняя невозмутимость определенно давалась профессору нелегко, его лоб поблескивал от пота, — никарам изредка требуется кое-какое оборудование и материалы, которые они сами производить не в состоянии. Мы можем предложить все то, что отделяет их от полной автономности — сырье, оснастка, технологии. Так и их собственные шансы на выживание будут выше, ведь после гибели Земли они все равно всего этого лишатся. Поэтому я думаю, что они заинтересуются, а от возможного подвоха мы будем застрахованы, поскольку не станем передавать им все и сразу, тем более, что это невозможно по чисто техническим причинам.
-Путь так, но каким образом Вы собираетесь передать им свое предложение? Никарского посольства у нас нет, их дипломаты с официальными визитам к нам не заглядывают, даже телефончик для связи не оставили. Где и как Вы будете их искать?
-М-м-м, есть тут на примете один вариант...
Генерал остановил запись.
-Вот такие дела, сынок, — он вместе с креслом развернулся ко мне, — теперь ты догадываешься, для чего тебя вызвали?
Я открыл рот, собираясь ответить, но так ничегошеньки и не смог из себя выдавить. Через некоторое время, спохватившись, я подобрал челюсть, но ответ в моей голове так и не сформулировался. Мозг гудел, как трансформатор под перегрузкой. Я сам себе напоминал маленького ребенка, безуспешно пытающегося откусить от кусок от огромного яблока. Точно так же, как его зубки беспомощно скользят по гладкой кожуре, мои мыслительные потуги упорно отказывались вмещать полученную информацию в прокрустово ложе моего убогого разумения. Она оказалась для него слишком велика.
Сколько раз я наблюдал подобные сюжетные повороты в бесчисленных фильмах-катастрофах. Земля то гибла под ударами астероидов, то корчилась в муках, заразившись жутким вирусом, то тонула в водах нового Великого Потопа. Все эти киношные катаклизмы уже успели приесться, и потому я никак не мог сжиться с мыслью, что теперь все происходит в действительности. Быть может, это дурной сон или какой-то нелепый розыгрыш? Хотя вряд ли — слишком высокие сферы оказались приведены в движение, чтобы все можно было объяснить банальной шуткой.
На сей раз все закрутилось всерьез, и меня стремительно затягивало в самый центр этого водоворота.
-Вот дерьмо! — я облизал пересохшие губы, — и что же от меня требуется?
-На словах все просто, — Луцкий побарабанил пальцами по столу, — ты должен принять приглашение Кадесты, а попав на борт их станции, встретиться с руководством и договориться о передаче нам "Джордано Бруно". Вот, собственно, и все.
-Ха-ха, — меланхолично констатировал я, — раз плюнуть.
-Поверь мне, я нисколько не обольщаюсь насчет всей этой затеи. В той цепочке, что ведет к ее успешному завершению, слишком много всяких "если", а некоторые ее звенья основаны на голых домыслах и догадках. Шансов на успех немного, но мы обязаны использовать их все.
-Самым слабым звеном всей вашей конструкции являюсь как раз я, — мне захотелось рассмеяться, но онемевшее лицо отказалось меня слушаться, — я не политик, не бизнесмен, не ученый, не оратор, в конце концов! Я — мямля, который краснеет и теряется, когда надо девушке цветочек подарить, а вы вешаете на меня судьбу всего человечества!
-Не переживай! Не все рождаются донжуанами. А насчет остального мы тебя натаскаем.
(Продолжение следует 16.10.2017)
