Осколки судьбы

ОСКОЛКИ СУДЬБЫ.

ПРОЛОГ.

Дорога, пересекающая Горальский лес, всегда считалась опасной. Разбойничьи шайки давно облюбовали эти места, и, хотя местные бароны время от времени предпринимали попытки избавиться от этой напасти, но меры эти были временные и не очень действенные. Огромный лесной массив одной стороной примыкал к не самому маленькому болоту, о котором ходили дурные слухи.

Мало кто рисковал сунуться в те места. Хищное зверье, непроходимые топи и, по утверждениям местных жителей, нечисть болотная. Так это, или не так, кто сможет точно сказать? Живущие неподалёку люди верили в существование болотника и ночниц, манящими огоньками завлекающих путников в топь. А ещё были ырки, багники, стухачи и жабалаки. Всех и не перечислишь.

Тайные тропы, проложенные ещё в незапамятные времена, помогали смельчакам незаметно уходить от погони, скрываясь на нескольких небольших островках в центре болот. Там, где, якобы, жила старуха-ведьма.

Тихо переговаривались между собой кроны деревьев, шелестели листвой, едва слышно поскрипывали ветками. Но не было слышно привычного птичьего гомона, лишь изредка тревожно перекликались между собой сойки. Лес замер, притаился, потревоженный людьми, постепенно приходя в себя, возвращаясь к привычной жизни. Пройдёт совсем немного времени и снова, чуть в стороне, запоют птицы, всё также будет шелестеть листва, гудеть насекомые. Такая привычная лесная жизнь. Не для всех.

Обоз, следовавший из Лориса в Гораль так и не дошёл до места назначения. Вдоль обочины дороги валялись разграбленные повозки, разбитые и опрокинутые. Тела ещё не успели остыть, а стаи мух уже начали свой страшный пир. Сладковатый запах смерти кружил над местом гибели людей, время от времени налетавший лёгкий ветерок слегка шевелил одежду и волосы погибших. И тишина. Нагоняющая на душу жуть.

В тот день торговый обоз лориского купчины стал не единственной добычей лихих людей. Пять возков, с десятком сопровождающих их охранников, сам купец, его помощник и возчики. К обозу, в целях безопасности, ещё примкнуло несколько местных, желающих добраться в Гораль. А чуть дальше, метрах в трёхстах от разграбленного обоза лежала на боку богато украшенная карета. Точно также выпотрошенная грабителями, или теми, кто хотел бы выдать своё деяние за разбойничье нападение. И снова тела погибших.

Воины сопровождения сражались до последнего, но это не спасло жизни двух, ехавших в карете женщин. Порванная одежда, следы надругательства и много-много крови. Женщины пытались оказать сопротивление, за что и поплатились. Их бы убили в любом случае, но то была бы смерть от оружия. Миг, и всё. А так, каждая получила не по одному десятку ударов, словно убийцы желали выместить на их телах зло.

Если бы у всего этого был сторонний наблюдатель, он бы заметил, что среди лежащих вдоль дороги тел погибших есть и кто-то живой. Счастливец, а как ещё иначе назвать того, кто смог выжить в этом нападении? Человек очнулся и долго лежал, глядя в небо, взгляд бездумно наблюдал за проплывающими над ним облаками, колышущимися ветками деревьев. Он словно прислушивался к себе и миру, пытаясь вспомнить, что же произошло. Голова раскалывалась от боли, мысли разбегались, не давая сосредоточиться. Человек сделал попытку приподняться, опёршись на локти. И снова упал. Послышался долгий протяжный стон, а после вновь накатило беспамятство.

Судя по одежде и комплекции, это был мальчишка, только-только перешагнувший порог юности. Уже не ребёнок, но и пока не взрослый. Худенькое тело было обряжено в рубаху и штаны из хорошего полотна, а сверху было накинуто что-то вроде легкой куртки. Голову скрывала шапка, которую обычно носила молодёжь в местных сёлах. Явно не бедняк, но и на богача парень тоже не тянул. Сейчас вся одежда была залита кровью и вымазана в пыли.

Упавшее сверху тело одного из охранников придавило нижнюю половину туловища, не давая возможности пареньку приподняться. Странные разбойники, распотрошившие тюки в повозках и не побрезговавшие снять с ног убитых сапоги, почему-то не тронули ни одного, ни другого. Даже не польстились на лёгкий кожаный доспех воина, с нашитыми по нему железными пластинами. Лишь кошель с пояса срезали, совершенно не тронув лежавшего рядом бессознательного мальчишку.

Вторая попытка оказалась более удачной. Паренёк, придя в себя, попытался избавиться от придавившей к земле тяжести, извиваясь ужом, смог выскользнуть из-под тела убитого и немного отползти. Явно помня о своей предыдущей попытке, поднимался осторожно. Сперва перекатился на бок, а потом опёршись одной рукой о землю, слегка приподнялся и огляделся. Охнул, схватившись рукой за голову. Именно в том месте, куда пришёлся, оглушивший его удар. Снова упал и долго лежал, дрожа от внезапного озноба и переживая, скручивающие тело судороги. Сквозь стук зубов можно было бы попытаться разобрать его тихий прерывистый шёпот.

-Почему нельзя было просто умереть? За что мне это всё? Твою ж-то мать!

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Татьяна.

Если бы Татьяну спросили, в какой миг её до этого внешне счастливая жизнь разлетелась на осколки, она бы смогла ответить с точностью до секунды. В тот самый миг, когда любимый муж, сидя на балконе тёщи, в телефонном разговоре с любовницей, назвал её солнышком. До этого солнышком была она, Татьяна Воронова, жена и мать двоих детей.

Первый звоночек прозвенел на седьмом месяце беременности, когда незнакомая женщина позвонила на домашний телефон и проинформировала, с кем находится Танин муж. По словам "доброжелательницы", он до двух ночи провожал домой коллегу по работе после небольшого корпоративчика. Да не просто так провожал. Мобильных телефонов тогда ещё не было, и позвонить блудному супругу и задать вопрос, где он шляется, Таня не могла. Но задала его, когда муж явился домой. Он и не отрицал. Да, провожал, но был не один. И то, что между ним и Наташей Б. ничего не было, да и не могло быть, может подтвердить Вадик, который тоже там присутствовал.

-Так может, вы там соображали на троих? — зло поинтересовалась Таня, у которой из-за ночного звонка и волнений с ним связанных, поднялось давление и страшно разболелась голова. А ещё внезапно заныл внизу живот, и девушка, обняв двумя руками свой драгоценный груз, отправилась полежать, предварительно хлопнув дверью. Муж сперва разозлился, а потом видя, что жена чувствует себя неважно, притащился просить извинения.

Вторым сигналом, что не всё в их маленькой семье благополучно, стал следующий день после возвращения из роддома. Её маленькое сокровище, долгожданный комочек счастья, привезённый домой, внезапно объявил голодовку. Он отказывался брать грудь, воду тоже пил неохотно, и плакал скрипучим плачем, а градусник внезапно показал повышение температуры. И Таня вызвала скорую.

На неё кричали, ругались, что она перегрела ребёнка, но оставленный в одном памперсе сын, всё также хрипел и скрипел, а температура не думала падать. Тридцать восемь и пять. Первый день дома. Она даже не успела искупать малыша. Никто из медиков не решался взять ответственность на себя. Из детского отделения Таню перевели в реанимацию, а оттуда в отделение гинекологии, пообещав, что утром повезут в областную больницу. И пусть там разбираются. Малышу начали колоть антибиотик, каждый час прибегала медсестра, проверяя состояние ребёнка. А ещё было паломничество врачей. И давление, давление, давление на молодую мать.

-Что же вы нерадивая мамаша довели своего сына до такого состояния?

-Памперсы нельзя! Он у вас перегревается.

И плевать было советчикам, что взятые с собой пелёнки давно мокрые и постирать, а после высушить их, нет никакой возможности. Она, уезжая из дома, даже кусочка мыла с собой не прихватила. Руки вымыть. В вестибюле был телефон-автомат и Таня, в надежде дозвониться до мужа, не один раз уже успела к нему сбегать. Ей так нужна была его помощь и поддержка. А в ответ — длинные гудки. Хорошо, что есть мама. Мама поутру привезла и покушать, и чистых пелёнок с памперсами, а заодно и просветила, почему никто не отвечал дома. Оказывается, любимый муж всю ночь заливал горе водкой. А теперь дрых беспробудным сном. Именно тогда, когда он был так ей нужен.

И первая трещинка побежала в их отношениях. Таня никак не могла простить Владу его слабости. Он их с сыном бросил в очень нужный момент, фактически, предал доверие.

Через пару дней Татьяна вернулась домой, но ничего не забыла. Внешне всё было благополучно, а вот в душе точил червячок, что повторись всё опять, она снова останется без помощи и поддержки. А спустя два года, родилась дочка. В этот раз Татьяна внимательно следила за прикормом малышки, проверяла температуру смеси, которой подкармливали деток в роддоме. Ведь в прошлый раз она недосмотрела.

Были детские болячки и безденежье, когда на последние копейки покупаешь что-нибудь поесть детям, а твой ненаглядный приползает домой пьяный и довольный, хвастаясь, что начальник выдал обещанную премию. И с барского плеча швыряя на стол остатки этой самой "премии". Урод.

Она вышла на работу из декретного отпуска, когда дочке едва исполнилось десять месяцев. Мама помогла. Надоело сидеть без копейки, пытаясь растянуть жалкое детское пособие и то, что ей давал муж на целый месяц. А трещинка, возникшая после рождения сына, становилась всё глубже и глубже. Внезапно выяснилось, что мужа дети интересуют постольку-поскольку. Главное, чтобы ему не сильно мешали. А они мешали, отвлекали на себя внимание жены. Дети ему нужны для статусности, чтобы показать, какой он заботливый отец. А на деле...

Ярким примером отцовской заботы мог бы служить один случай, когда Таня в очередной раз попала в детское отделение с заболевшим герпесной ангиной сыном. После того, как точно выяснился диагноз, их очень быстро перевели в инфекцию. Температура жарила под сорок. Малыш плакал и отказывался от еды. Спасали привезённые мамой бульоны и липовый чай. А, что муж и отец?

Он был занят. Явился на второй день пребывания Тани в больнице, пришёл под вечер, рассказал о том, чем он таким "важным" занимался последние дни, и вручил пачку скисшего творога, купленного утром, но добравшегося до адресата только к вечеру. В тот день Таня в очередной раз осознала, что надеяться теперь должна только на себя. Мать-то поможет, но она не железная и разорваться на всех не в состоянии. Сестра незадолго до этого родила дочку и ей требовалась помощь.

Вот так и жили. Работа, детсад, ужин, стирка, уборка, игры с детьми, а поутру всё с самого начала. Как белка в колесе. В какой-то миг она осознала, что молодость проходит, а она так и ничего в жизни хорошего и не увидела.

И вот:

-Солнышко моё, сокровище, я перезвоню вечером.

Как ножом по сердцу.

Он говорил много чего, но именно эта фраза вызвала наисильнейшую боль. Таня на несколько минут буквально окаменела и бездумно смотрела в окно. На синее небо, на верхушку берёзы, растущей за балконом, в спину того, кто только что нанёс ей предательский удар. И молча глотала слёзы.

Потом были сборы домой, дети весело галдели, рассказывая, как они ловили бабушкиного Барсика, спрятавшегося за шкафом. Кот был стар и ленив, и привычен к детским рукам, но... выдержать нашествие ещё двух сорванцов оказался не в силах. Зверь забился от них в самый дальний и, с его точки зрения, безопасный угол. Правда кусочек ветчины, брошенный старшеньким, сделал своё дело. Кот рискнул выглянуть. За что и поплатился. Был сперва затискан, потом наряжён в куклины одёжки и повинен был играть свою роль в дочки-матери.

А дома...

Она молчала до последнего, сдерживала себя, пыталась успокоиться, не дать себе сорваться при детях. И не выдержала.

-Кто она?

-Ты, о чём, Танюсик? — тут же засюсюкал "благоверный".

-Перестань! Ненавижу, когда ты так со мной! Я всё слышала. "Солнышко моё, сокровище, я перезвоню вечером", — перекривила она мужа, скопировал его тон.

-Ну, раз слышала, зачем спрашиваешь? — с явной насмешкой поинтересовался Влад.

-Я повторяю, кто она? Я же всё равно узнаю!

-Ну, узнаешь. Легче станет? Семью я бросать не собираюсь, тебе не о чем беспокоиться,— сделал "благородный" жест муж.

А потом был безобразный скандал. Таня всё-таки не сдержалась. Она кричала, бросала вещи, обвиняла. А Влад молча за всем этим наблюдал, чуть морщился, когда разбивалось что-то большое, и всё равно молчал. Перепуганные дети ревели в два голоса. Их громкий плач пробился сквозь охватившую Таню ярость и остановил её. Она метнулась в спальню, обняла сына с дочкой, и сама заревела. Именно в этот день она осознала, что её, казалось бы, устоявшаяся жизнь, разлетелась на осколки.

Муж молча собрал вещи в сумку и ушёл. Несколько дней он ночевал то в офисе, то у знакомых. А после вернулся, заявив, что квартира его, и уходить он не намерен. А, если ей что-то не нравится, она может валить к тёще вместе с детьми. Уходить Тане было некуда. В родительской трёшке, с проходным залом, жила сестра вместе с мужем и двумя детьми.

Мать, узнав о случившемся, пообещала подпортить личико любовницы кислотой, но при этом заявила Тане, что принять у себя ещё и её с детьми, она не может.

-Мирись с ним, договаривайтесь, стерпи ради детей. Куда ты пойдёшь одна с двумя детьми? На квартиру? Да твоей зарплаты едва хватит, чтобы сводить концы с концами. А так, у детей и отец будет, да и ты не разведёнка, — увещевала она дочку.

Мирись. Легко сказать, если на душе одна тьма и жажда мести. Если обида разрывает сердце и хочется сделать ему так же больно в ответ. Но обиднее всего было то, кто оказался пассией мужа. Старше Тани на год, замужняя тётка весьма потасканного вида. У неё были муж и дочь. Муж ишачил гастарбайтером в Москве и дома бывал редко. А дамочка торговала шмотками на рынке.

-Ни рожи, ни кожи, — как сказала Танина приятельница, с которой та поделилась своими бедами. — Знаешь, я специально сходила на неё посмотреть. Там такие ужимки и тонна косметики на роже. Тань, ты не обижайся, но сходи-ка ты подруга, проверься. Мало ли чего. Сама понимаешь. Судя по манере себя вести, дама эта явно облегчённого поведения.

Тани и сходила. Но, слава богу, всё оказалось хорошо. Да и чего бы там быть не в порядке, если последний раз сексом они с мужем занимались полгода назад? То усталость брала своё, а то пьяная рожа не вызывала никакого энтузиазма.

Таня с трудом вышла из депрессии после рождения сына, потом навалилась вторая беременность, из-за угрозы выкидыша два месяца пришлось провести в патологии. Всего навидалась. Сделали кесарево, после которого пришлось долго восстанавливаться. Дома с двумя детьми она просто закрутилась. И никто не помогал. Муж появлялся к вечеру, требовал ужин, потом зависал у телевизора или в компьютере. Зачастую приходил выпивший. На это у него деньги всегда находились.

Таня, выйдя на работу, вынуждена была попросить помощи матери. Та приходила на несколько часов посидеть с детьми. Полставки биолога в школе, это не так уж и много, но хоть какая-то прибавка к доходам. А вечером она валилась без сил, вяло отвечая на приставания мужа. Однажды он её упрекнул: