**Часть вторая**
Сама идея о своём доме давно уже зародилась в уме Алексея Степановича. Ещё когда они с семьёй приехали из Китая, он стал ходить по инстанциям с убеждением, что ему — фронтовику с медалью "За боевые заслуги" должны обязательно предоставить квартиру или другое жилое помещение. Сначала он миролюбиво рассказывал как они там расколошматили япошек, потом стал постепенно поругиваться с чинушами и, в конце концов, кое как добился оформления ссуды на строительство дома с выделением земельного участка. Долго ли, коротко ли, но получил он ссуду, безналичную, конечно и план земельного участка.
И вот как-то с женой и тёщей Марией Порфирьевной поехали они, а вернее пошли — это было недалеко от дома, где они временно жили после ухода из дома его родителей, а жили они у Репьёвых на Мало— Ленинской улице, смотреть, где же им предстояло жить.
Пришли.
Место неплохое, на задах от будущей Выставки Народного Хозяйства. И тут взъерепенилась тёща:
— Да тут же кладбище раньше было. Не хочу и всё тут.
А надел был 6 соток, хватило бы места и для дома и для сада. Но жена Нюра стала своей матери поддакивать:
— Как то вроде, мол, не хорошо.
Как не убеждал, как не материл Алексей Степанович своих дам, те ни в какую. Пришлось ему идти переделывать план. Мыкался, мыкался, но переделал. Но участок стал в 2 раза меньше. Три сотки. Очуметь можно! Чего не сделаешь, чтобы тебе нервы не мотали. Вот так мои бабушка и прабабушка нагадили себе в карман.
И начались их мучения ужасные.
Ещё до войны закончил Алексей Степанович Ветеринарный техникум. Учился с трудом, приходилось подрабатывать, а то семья практически не помогала. Окончив, устроился на мясокомбинат и тут родственники вспомнив о нём, начали подсовывать ему бумажки на подпись, для продажи мяса. Раз, другой и Алексей уволился с мясокомбината, дабы не сесть в тюрягу за превышение должностных обязанностей.
С тех пор и зародилась у него неприязнь к родственникам. И когда приехав с Дальнего Востока, он решил остановиться у родителей, братовья всячески давали понять, что им и так тесно. Но Алексей Степанович терпел и учился, терпел и работал. Окончил Учительский институт — это типа техникума. Устроился в РайОНо инспектором, но там платили гроши и он решил пойти в милицию.
Благо у него было офицерское звание. А там ведь давали обмундирование и оклад побольше был. По тем временам это было немаловажно.
И вот однажды сын Пётр, ему лет пять было, играя во дворе, приблизился к соседскому забору, типа штакетник, а за ним бегала овчарка соседа, которым был старший брат Алексея Степановича Аким, ну и собака набросилась на мальчонку и покусала его.
Алексей Степанович придя домой со службы, услышал ужасную новость, немедленно пошёл и расстрелял собаку из пистолета.
Естественно, ненависть к нему со стороны братьев увеличилась многократно. Тогда то и пришлось ему начать подготовку к строительству своего дома.
И когда он пришёл с бумагами и землемером к месту будущего дома, оказалось, что придётся отрезать часть двора у соседа, так как у них был самострой и поэтому не было документов на дом и приусадебную площадь. Так что и тут образовалась неприязнь к ним со стороны соседей. Алексей Степанович был человек закалённый разными жизненными ситуациями и ему эти настроения соседей были довольно таки безразличны, ему надо было построить Дом.
Ещё была ранняя весна, когда участок огородили и начали строить времянку, чтобы с наступлением тепла можно было туда переехать, начать новую жизнь. Начали завоз стройматериалов. Так как Алексей Степанович был почти всё время на службе, перетаскивали и складировали всё привезённое Анна Павловна и Мария Порфирьевна. Ну и пацанята помогали по мере сил — Петя и Саша, мой будущий отец, который родился в 1949 году уже здесь в Оренбурге. []
Наняли двух плотников, которые построили сарай, в котором и стала жить семья, в ожидании новоселья, но до этого было ещё далеко. Надо сказать, что в то время было сложно купить стройматериалы, время было послевоенное и строились многие, так что приходилось прилагать значительную сноровку для их добычи.
Плотники оказались ещё теми прохиндеями. Однажды пришёл Алексей Степанович со службы и видит: идут горе-работяги домой и тащат под мышкой вязанки досок. Набросился на них хозяин — вы куда это потащили доски, а те без тени зазрения и отвечают: так, шабашка, мол, так положено, мол, и всё такое прочее. Короче, отобрал Алексей Степанович у них награбленное и говорит — ещё увижу такое, выгоню. Так они ещё возмущаются.
С тех пор стали они работать не шатко, не валко и дом построили так себе, не для души. Сколотили каркас из горбылей и засыпали внутрь золы, это должно было обеспечивать тепло в доме. Несколько лет так оно и было, а потом зола стала осыпаться и становилось всё холодней и холодней. К тому же полы стали рассыхаться и через щели шёл холод. Лет через десять в зимнее время к утру в комнатах было около 10 градусов тепла и это при двух печах.
О печах вообще история. Алексей Степанович был по натуре гуманитарий / это он так считал / и в технике и ремёслах разбирался плоховато. И когда ему кто-то присоветовал выбрать какого-то печника, он согласился без всякого сомнения. Как же — мастер! Ну этот мастер и накуролесил. Вместо одной хорошей печи, он сложил аж две. За две ведь больше заплатят. И к тому же конструкция печей была такая, что топили обе печи, но к ночи было уже не жарко. А когда клал печи, ему надо было ещё наливать. Запойный он был.
Итак, кое как, но дом был построен.
Конечно, если бы Алексей Степанович был бы чуток не так щепетилен по отношению к закону, то он сумел бы построить дом и лучше и быстрее, но в том то и дело, что он был до безобразия честен. Никогда не брал взяток, а их ему предлагали и не раз. Он работал комендантом спецкомендатуры УВД, а это пригляд за химиками, то есть условно освобождёнными из мест лишения свободы. И чтобы побыстрее слинять с химии домой, они могли хорошо заплатить. Но Алексей Степанович говорил всегда — НЕТ! И за одни разговоры мог предлагавшего упечь, но он имел некоторую снисходительность к этим изгоям общества и зазря им не калечил жизнь. А в семье с удовольствием рассказывал, что о нём отзываются химики — Собака, мол и сам не живёт и другим не даёт.
Был такой случай. Поздним вечером в дом постучали, а так как дом стоял в глубине двора, значит перелезли через забор. Семья встревожилась. Алексей Степанович взял топор, вышел в сени и спрашивает,
— Кто там?
— Откройте,— говорят, — замерзаю, — говорят.
— Сколько вас? — спрашивает.
— Один я, — отвечают.
— Ну гляди, — говорит Алексей Степанович, — если что, бью на смерть.
— Ладно, только пустите погреться.
Открыл он дверь. Действительно, стоит там мужичёнка маленький весь задубевший. Отогрели его, чаем напоили и каково было изумление Алексея Степановича,когда он узнал, что их ночной гость химик, то есть условно освобождённый из мест заключения и, следовательно, его подопечный. И когда тот узнал, что его хозяин и есть его, так сказать ,,кум,,, он малость струхнул и стал обещать всяческие блага. И то — то я вам сделаю и ето — то. Но обманул. Не сделал.
И так Алексей Степанович ходил на службу, а жена и тёща вязали пуховые платки и из этих денег выплачивали ссуду на строительство дома. Иногда приходили в гости родственники Репьёвы и Абоимовы. А надо сказать, что Алексей Степанович привёз из Китая хороший патефон с пластинками.
[] []
По тем временам это было что-то замечательное. Заводили музыку и все слушали с удовольствием, как классическую, так и народную музыку. Павлик Репьёв даже завёл каталог музыкальных произведений, которые они слушали. Потом Шура — Александра Васильевна Репьёва говорила, что на этой музыке они воспитывали в себе культуру.
Патефон до сих пор на ходу и время от времени включается /заводится/ и играет для маленьких членов семьи.
Наступила хрущёвская оттепель.
Может кому нибудь и стало теплее, но простым людям стало ещё хуже. Стали облагать налогами всякую частную трудовую деятельность. Платки разрешено было вязать только на производстве или же необходимо было организовывать кооперативы. Конечно, это было невыполнимо. Анна Павловна и её мать стали закрывать дом и ворота, чтобы, не дай бог не ворвался фининспектор. Вот так и приравняли при советской власти тунеядцев и работающих для своих детей.
И вот однажды забыли закрыть ворота на запорку, а фининспектор тут как тут.
— Стучит, откройте мол. я пришёл.
Ну вязальщицы наши засуетились, стали прятать пух и пряжу под кровать, но на счастье архаровец первым делом ломанулся в сарай. Он, наверно, думал, что там кур и разных гусей полно, но увы пусто — одни мыши. А в дом зашёл, там уже всё спрятали.
Вот такой был закон, кто хочет, тот и лезет в дом к советским людям.
Повезло! А то бы штраф наложил уполномоченный. Никакой неприкосновенности жилища. Большая общага.
Вот такие были порядки в стране победившего социализма. А ссуду выплачивали до пенсии и ещё два года, и только тогда, когда и жить то осталось всего ничего, можно было вздохнуть свободней. Заметьте — не свободно, а только свободней. Потому что хоть ты и на пенсии, а всё равно за уголь — плати, за дрова — плати, да и все остальные удобства достаются за ту же пенсию. И получается, что всю жизнь мы на коротком поводке.
