* * *
*Часть пятая
* * *
*
Служба в армии.
И вот 18 мая 1969 года меня проводили в военкомат, а там уж нас собрали в кучу и повезли на вокзал. Нам интересно было куда это мы поехали, но сопровождающие нас офицеры делали морду ящиком и только кормили отговорками, что мол это военная тайна. Сейчас думаю — ну что за идиотизм. И так пацаны взволнованы, а они ещё мурысь наводят — нашли тайну! Государственную! Кое-как переночевали и на другой день приехали в Арзамас. Город в Горьковской области, теперь Нижегородской. Не знаю как насчёт промышленности, в то время я об этом не думал, но церквей там было море. Военная часть куда мы прибыли, размещалась в бывшем монастыре. Здания были толстостенные, что помогало летом от жары, а зимой от холода. В то время у меня там не было фотоаппарата, а сейчас в/ч 17845 выглядит так. [] Сначала мы были в карантине, то есть в казарме на втором этаже, где потом так и пробыли остальные полгода. В этой военной части нас будут учить передавать на ключе и принимать на слух азбуку Морзе и работать на средствах связи. И в конце концов мы должны были стать классными радиотелеграфистами. Эта учебка была из ОСНАЗа. Так тогда назывались войска связи особого назначения и использовались для работы и сообщения с агентами оперативной разведки в соседних странах. На втором этаже, где мы жили, находились два взвода. Первый, где ком. отделением был Николай Ковальчук и Четвёртый, где ком. отделением был Сергей Малетин. Вот у Малетина я и служил. Почему я говорю об отделениях, да потому что других не помню. Всё таки прошло 47 лет, а это довольно много. А зам.ком.взвода у нас был старший сержант Заболоцкий. Такой серьёзный был товарищ и без всяких тараканов в голове, как у некоторых его товарищей.
В столовую нас водили строем и с песней. Кормили неплохо, но мало. Был у нас один сержант, он очень хотел похудеть к дембелю. Ну и худел бы себе, но он отыгрывался на нас. Чай или компот выпьет и командует:
— Рота, встать. Выходи строиться.
Первый раз я не понял ситуации и не успел толком поесть, а потом приноровился и начал съедать всё мгновенно, так что весь обед был уже во мне, а вот многие другие этого не смогли понять и ходили вечно голодные. До сих пор моя жена ругает меня, что я так быстро заканчиваю обедать.
— Я,— говорит,— не успела ещё сесть за стол, а ты уже всё съел.
Ну что поделаешь, привычка.
Подружился я там с Толиком Адамовым. Он был почти местный, то есть из города Богородск, Нижегородской области. Он как и я любил помечтать и мы часто с ним беседовали на разные темы. Даже о том, как хорошо было бы попасть в спецназ и совершить подвиг. Вот такие мы были глупые и наивные.
Тем временем карантин закончился, мы приняли присягу и стали полноправными курсантами учебного центра. [] Утром нас будили в 6 часов и выгоняли на зарядку, затем завтракали в столовой и в 9 часов начинались занятия по специальности и другим нужным и ненужным предметам. Сначала нас учили работать на телеграфном ключе, разрабатывать кисть руки.
[] [] Вёл занятия зам.ком.взвода ст. сержант Заболоцкий. К окончанию курсов мы должны были сдать на 3 класс радиотелеграфиста. Тем временем мы стали ходить в увольнения, конечно с Толиком Адамовым. Нам выдали парадку ещё старого образца. Мы ещё не успели толком пришить погоны, как прибежали ребята фотографироваться. Ну и нас тоже запечатлели.
[] [] Потом вместе со всей 24 группой 4 взвода 2 роты. Особенно идти было некуда и мы просто гуляли и ели мороженное. Между тем начались занятия по приёму радиотелеграмм. Стали изучать приёмники и передатчики. Приёмник был Р-250М и передатчик Р-641 морского базирования.
[] [] [] Ходили мы на эти занятия на приёмо-передающий центр и не только днём, но и по ночам. Для тренировки в боевых условиях. Помимо занятий мы ещё несли службу по охране военной части, то есть ходили в караул, а также работали на кухне. Я в основном ходил в караул. Сначала был постовым, а затем разводящим. Я старался службу нести исправно, но вокруг встречались такие болваны, что невольно и я попадал под гнев начальства.
Так однажды я разводил смену на пост и нам попался навстречу командир роты майор Новичков и, увидев, что у моего солдата небрежность в обмундировании, а у него ремень был на яйцах, как тогда говорили, а также шинель вся в сборку, как зипун у деревенской бабы, он сделал мне выговор и сказал, что хотел меня оставить в школе сержантом, но теперь изменит своё намерение.
А надо сказать, что остаться в радиошколе инструктором или командиром отделения была в те времена мечта многих, да и честь немалая.
Я расстроился, но по истечении времени понял, что всё к лучшему. И в дальнейшем вы поймёте, что так оно и есть. А этот курсант, который меня подвёл под монастырь, был из местных и не кого не хотел слушаться, а тем более мои указания совсем игнорировал. А что я мог с ним сделать, стучать на него? Этого я не мог сделать, не приучен был.
Однажды командир отделения Малетин проверяя чистоту, обнаружил снизу у моей койки пыль. Вы бы видели как он просиял. Как же Воронин наконец то проштрафился. И он повелел во время обеденного перерыва протереть койки всего отделения. Приказ я выполнил и Малетин сказал, что бы я больше так не делал. Вот какое преступление я совершил.
С Толиком Адамовым мы так и дружили, наши койки были рядом и после отбоя мы тихо беседовали, пока не начинали шикать на нас усталые солдаты.
С другой стороны рядом спал солдат из Орска, Сашка Иноземцев. Чем он запомнился, так тем, что пердел он по страшному. До сих пор помню эту вонь. Я даже хотел его отлупить, но нас растащили. С тех пор я люто его ненавидел, впрочем взаимно.
Между тем время шло и настала пора экзаменов. По приёму и передаче у меня проблем не было, а вот физической подготовки я побаивался. Ну не бегун я и всё тут. Но слава богу кое как пробёг— в последних, но получил зачёт. По химической подготовке я малость схитрил. Нас вывели в поле и там стали заставлять одевать химкомплект. Я увидел, что сдавших отделяют по группам и незаметно присоединился к группе, которая сдала на 5. А командиры, увлечённые экзаменацией солдатиков/ курсантов /, ничего не заметили. Ну и слава богу, мне это было на руку. Выдали нам удостоверение радиотелеграфиста 3 класса и значки. Стал я владельцем набора всех значков и нашивок.
[] [] [] []
Это на шапку.Это на рукав.А эти на грудь мою богатырскую.
Настала пора отъезда по точкам, так называли военные части для дальнейшей службы. Они были в разных городах и даже за границей. Наиболее ценились, по слухам, Тирасполь — в Молдавии, там было много фруктов, ГДР ну и большие города. Меня распределили в город Алма — Ата.
Между тем у меня спёрли шапку. Хорошая была шапка — почти как офицерская. Обращение к сержанту Лындину помогло мало, ну поругался он немного с шоферами, а это они спёрли, но так и ничего не добился. Взамен мне подсунули какую — то вонючую, пахнущую бензином, потому то я и узнал, что шофера наследили, шапчонку. Ну я это так не оставил и решил сам навести порядок. Заметил у новеньких курсантов, ещё в карантине, приличную шапку и незаметно подменил её. Так и сошло. Нас осталось из роты человек шесть, а остальные уже разъехались по точкам. Поселили нас в отдельную комнатушку и мы там жили с неделю, не вставая рано прямо как дембеля. Но всему приходит конец и хорошему тоже.
Пришла наша очередь.
Из всех оставшихся помню только Семёнова Александра из Орска, вот с ним мы и поехали в Алма Ату. Поехали мы с сопровождающим на поезде и, кстати, через Оренбург. Я послал родителям телеграмму. что тогда то и тогда то буду проездом, встречайте, мол. Но написал попросту, что буду ... числа в ... часов, а эти часы были ночью и родители подумали, что я проеду вчера. Ну и пришли в предыдущий вечер, когда я ещё ехал где то около Саранска. Конечно мне было очень обидно до слёз, но коли дурак, так кто же мне виноват. Наконец приехали в Алма Ату, сели в автобус и скоро были в части. А было это в ноябре и было уже холодно. И когда меня завели в палатку, я обалдел.
[]
Зимой в палатке жить хуже не придумаешь. По углам лёд налип у потолка, а так как мне отвели койку на втором ярусе, то большого удовольствия я не испытал. Меня сразу присмотрел старослужащий по фамилии Воронин. И сходу, так сказать по родственному, дал задание пришить ему подворотничок.
Оп-па-на... Приехали!
Пришил.
,,Старик,,похвалил и сказал, что он будет меня опекать. То есть — вы его не обижайте, я его сам обижать буду. На душе стало хреново. Это что же полтора года в палатке жить! Обалдеть и не встать. Вечером нас построили и повели в столовую — километра за три. Столовая была огромная — на дивизию, наверно, и грязная до жути. Ели, а вернее жрали из пластиковой гибкой посуды, жирной, плохо мытой. Не вкусно, не сытно, не сладко. Короче, всё на х.. Потом пришли обратно в палатку и легли спать. А утром...
А утром за мной пришли. Целый подполковник с голубыми галунами и голубым околышем, короче лётчик. Вот номер!
-Я, подполковник Турков,— отрекомендовался он.
Пришёл за тобой. Будешь служить в нашей части. На должности начальника радиостанции.
Я припух.
— А жить где я буду,— спрашиваю я его.— Здесь в палатке?
— Нет. Наше помещение в другом месте,— и показал на длинную казарму одноэтажную.
Я забрал свои шмотки и мы пошли в новую жизнь.
И вот мы входим в моё новое жилище.
Длинный коридор, пол дощатый, светло коричневый.
Дневального нет.
Слева на двери табличка — Дежурный по части. Дверь приоткрыта. Внутри сидит старлей в портупее.
— Товарищ подполковник,— и садится после отмашки.
— Вот, принимайте нового жильца.
Мы идём дальше. В коридоре стоит зелёный стол для с киями для игры в бильярд.
— Тут целый чемпионат проводят.
— Играешь?
— Нет, не пробовал.
— Ничего, научишься. Времени впереди у тебя много. Главное, служи прилежно и всё будет хорошо.
И я начал служить.
Оказалось, что военная часть в которую я попал. находилась в двух местах. Начальство в штабе округа САВО / Средне — азиатский военный округ /, а остальные офицеры и солдаты на 40-вом километре какого то там шоссе, я уж и не помню какого, как бы прикомандированные к узлу связи ОСНАЗ. Работа связистов велась в основном по установлению связи с агентами, заброшенными в Китай.
А это был 1969 год. Только что прошли события на острове Даманском. []
И в нашей части велась работа по вербовке, обучению и заброске агентов, в основном уйгуров, есть такая народность в Синцзян-Уйгурском автономном округе Китая. Они не дружили с китайской властью, а у власти была народность хань, которая их /уйгуров/ не пускала к самоопределению. Ну и наша советская власть этим пользовалась. Конечно, занимались этим только офицеры, а мы, солдаты, были обслуживающим персоналом.
Помню в красном уголке в ящике стола было полно цитатников Мао на китайском и русском языках. Читал я их — порядочная чушь. Повтор общеизвестных житейских правил, которые выдавали за мудрость председателя Мао.
Сначала я поселился в кубрик к основному составу и, соответственно, жил по их правилам. Занимался уборкой помещений. Ходил в наряд, как велел их зам.ком.взвода Волков. Кстати, он чем-то смахивал на нашего зам.ком.взвода из Арзамаса Заболоцкого, но в отличие от того был довольно шустёр и не дурак выпить.
И вот мне присвоили мне звание младший сержант.
Местные иногда стали посмеиваться — молодой, а уже в начальниках / должность у меня была начальник радиостанции/, правда радиостанции самой ещё не было.
И однажды один ефрейтор, некий Горбачёв Серёга, когда его поставили мыть полы, решил переложить свою работу на меня. В смысле:
— Эй, молодой! А ну ка помоги старичку,— а он на полгода больше отслужил, на мол тебе тряпку, паши, а я покурю.
Ну мне стало как-то обидно, ладно дембель какой нибудь, а то хрень безлошадная будет мне приказывать. Ну я его и послал. Тебе дали работу, говорю, ты и делай, а мне своей хватает. Он окрысился и говорит, ладно салабон, разберёмся с тобой вечерком. Мне стало не приятно, даже боязно, но деваться некуда, сказанул — надо теперь держаться. Жду вечера. И за мной, конечно, пришли.
Захожу я в каптёрку, это так называется помещение для склада обмундирования и прочего добра, они уже сидят. В основном ,,старики,, ну и ,,потерпевший,,. Садиться не предлагают. Волков начинает изрекать,
— Ты что же не подчиняешься приказам старших?
— А кто тут старший, отвечаю, если Горбачёв, то он ефрейтор, а я младший сержант и ему не подчиняюсь.
— Ты должен подчиняться всем старослужащим.
— Нет, говорю,— что мне приказывают, то я всё выполняю, а делать за других их работу не собираюсь.
— Ты,-говорит,— не прав и потому мы тебе сейчас отобьём ,,присягу,, по жопе ложками.
— Ну,— говорю,— попробуйте.
И берусь рукой за табуретку, а они были массивные и с прорезью в сиденье для руки.
— Кто первый подойдёт,-убью!
Поднял табуретку и жду, а в душе уже накачал себя, что мол — будь,что будет, не дам себя позорить.
Волков был не дурак и всё понял.
— Ну ты и псих,— говорит,— ладно иди мы с тобой потом разберёмся.
Я отвечаю,что я не гордый могу и уйти.
И пошёл.
Так они и не разобрались со мной до конца службы. Кишка у них оказалась тонка. Впрочем, что взять с радистов. Это стройбат зверствовал, так как у них много было чёрных, кто на знает, это дагестанцы, чеченцы и прочие с гор.
* * *
** Часть шестая
* * *
**
Скоро меня и других солдат из нашей части 03811 перевели жить в другой кубрик, где я стал зам.ком.взвода. Пока у меня было свободное время, я решил заняться учёбой на радиостанции. Ну узле связи было несколько радиостанций на автомобилях.
Р — 820, Р — 102.
Доложил начальству. Подполковник Турков договорился с их начальством и меня стали пускать туда для занятий.
Вскоре я сдал на 2 класс радиотелеграфиста. Стал тренироваться дальше. Успехи были, как говориться, на лицо. В передаче на ключе я перешёл уже с колебаний кисти руки на ,,мандраж,,. Это когда рука остаётся неподвижной, а колебания такие частые, что их не видно, кисть руки как бы вжимается в ключ и мелко трясёт его.
Но. Как обычно случается маленькое НО.
Мне дали радиостанцию с водителем.
[] []
Водила был из нового призыва, только что из учебки. Звали его Людвиг Цыхоцкий.
Был он парнишки весёлый, лёгкий в обращении и мы с ним отлично ладили. С ним то мы и поехали получать радиостанцию.
Она оказалась новенькая, на базе Газ-66. Называлась она — Радиостанция большой мощности Р-118 БМ-3.
Привезли в часть и стали ждать указаний. Когда приехал Турков, он вскрыл опечатанную дверь, осмотрел и сказал мне.
— Ну вот, теперь твоё дело привести её в порядок и быть готовым к выполнению заданий.
Я заверил его, что всё будет тип-топ. И мы с Людой, как я его звал про себя, стали работать.
Прежде всего я осмотрел станцию внутри, примерился — удобно ли будет работать. А там было много чего.
Передатчик Р-118 БМ-3
Приёмник Р-250 М,
Ещё один приёмник Р-311,
Коммутирующие устройство,
Буквопечатающий аппарат СТ-2М
Ну и как апофеоз — дисковый магнитофон для записи радиограмм на большой скорости и прослушивания на малой скорости.
И всё это надо было расположить так, чтобы не вставая, можно было бы дотянуться до всех приборов.
И стал я шастать по складам и чердакам в поисках облицовочного материала. И нашёл такие замечательные по тем временам панели, что главное, с каких то заграничных приборов, что таких и купить то нельзя было нигде.
Всё скомпоновал, прикрутил и доложил своему начальнику. Конечно, всё это свершилось не в один день, а с месяц пришлось мне порыскать, но дело сделал.
Наконец, приехал подполковник Турков, да не один, а с командиром нашей части полковником Тафинцевым.
Поглядели они, посидели, покрутились и выдали вердикт, что они в первый раз видят такую замечательную радиостанцию.
Обычно у других тесно и не так красиво. Так что одобрили сказав, что за такую работу отпустят меня в отпуск с выездом на родину.
Я обрадовался и стал служить дальше, ожидая когда же это сбудется.
Тем временем ко мне стали поступать помощники по связи.
Одного — Ваську Блекоту, с моего призыва нашли в другой части, другого — Серёгу Лихошерста прислали из учебки Арзамаса.
Хоть Серёга и был помладше Васьки, но я его определил в свои заместители — он был пошустрее Василия.
Но когда больше людей, то и проблем больше. Постепенно состав нашего взвода стал увеличиваться. Прислали нам ещё несколько шоферов и одного радиста Колю Путрина моего земляка из восточных районов Оренбургской области. Конечно, радист из него был никакой, но он был коренаст и силён, а потому я использовал его на трудоёмких работах вместе с Васей Блекотой, а в радиостанции управлялся один Серёга Лихошерст. Набрали шоферов в основном из казахов. И в этом была большая ошибка командиров. Они стали задирать носы, мол мы тут хозяева и будем делать то, что захотим. Так сказать, организовали антипартийную группу. К ним присоединился и один русский водила Иванов, не помню уж как его звали. И вот с ними мне приходилось постоянно конфликтовать. И в конце концов мне это надоело и я пожаловался командиру нашего взвода капитану Бельскому. На что он мне сказал, что командир соседней части ОСНАЗ полковник Тургенбаев специально отказывался набирать себе в часть казахов, мотивируя это тем, что они тупые, заносчивые и не послушные. А вот наш командир части полковник Тафинцев это не учёл. И капитан пообещал разобраться с этим вопросом. Вскоре двух самых непослушных солдат Иванова и Болмагомбетова перевели в другую часть и у нас стало гораздо спокойнее.
Одно успокоилось, но вскоре произошло новое событие.
Прислали как то Ваське посылку из его деревни, а там как водится грелка со свёкольным самогоном. Ну решили выпить по этому поводу. Я не возражал — тоже был не дурак выпить. И вот, когда офицеры разъехались по домам, мои гаврики сгоношились и засели в кунге радиостанции. Я тоже присел с ними, хотя был в наряде дежурным по парку. Разлили. Я понюхал — сивуха страшенная! Подумал ещё, если понемногу пить, нажрусь до чёртиков.
Поэтому говорю Василию — Наливай кружку, а армейская кружка 300 грамм,— раз выпью и пойду.
Выпил, как следует закусил и пошёл дежурить дальше, а они остались и ужрались в драмаган или в сиську, уж и не помню. Вечером Ваське стало плохо, вызвали старшину, а он рядом жил за забором. Он принёс кефир, стал его отпаивать, кое-как Василий уснул. Друзья его по застолью тоже пьяные были до безумия. Один в постели налил, другой стал убегать и прятаться, при этом дико хохотал. Ну а я дежурил. Конечно был навеселе, но в глаза это не бросалось, да и курить я тогда начал и Памиром накачался, чтобы не унюхали. А утром приехал командир. Всех построили, подняли и меня, хотя я спал после наряда. Дежурный по части капитан Кузнецов, как я помню, показал полковнику кто тут вчера был пьяный, указал и на меня. Я ему стал возражать,
— Товарищ капитан, а вы меня видели пьяным?
— Ну, не видел, но запах вроде был.
Полковник ему и говорит — отставить, не пойман, значит не виноват, а всем другим объявил по 10 суток.
К тому времени нас определили столоваться в соседнюю часть, она была за забором и мы туда ходили без строя и через этот самый забор. В столовой узла связи кормили неплохо, но здесь было гораздо лучше. Выглядело это примерно так.
[]
Обычный рацион был у нас такой — мясной суп или борщ, гречневая каша с мясом и компот. Конечно, старики борзели, но я подсуетился, познакомился с хлеборезом. Мы с ним сошлись по характеру — оба любили поболтать и вкусно поесть, хотя толстяками не были. И теперь, когда старики начинали выбирать себе лучшие куски мяса, а тем кто помоложе доставались лишь сало и кости, я вставал, отдавал им всё мясо, а сам шёл к хлеборезу и он накладывал мне в чашку самые лучшие куски. Я приносил и раздавал их своим ребятам. Старики стали было соваться со своими претензиями, но я им сказал — своё получили и хватит, это моя инициатива и потому распоряжаюсь этим сам. Они поняли свою ошибку и больше не возникали. И вообще, я с ними поговорил, и сказал им, что если они хотят хорошо жить, то пусть себе живут и мне не мешают. Как говорится — во избежание. К тому времени я ведь был уже зам.ком.взвода в своей части.
— С этими ,,стариками,, вообще случилась страшная история.
Как то один солдат, звали его Пухов, пошёл исправлять проводку в электрощите по приказу командира их радиоузла, повесил табличку ,,Работают люди,, и начал работать. Так нет, появился один старик по фамилии Симонов, его так и звали ,,старик Симонов,, он смотрел телевизор, и не глядя на табличку включил рубильник. Пухов сгорел заживо. Что интересно, Симонову ничего не было. Приехали родители погибшего, им что то наврали и всё закончилось на этом.
С отпуском всё тянули и я уже и не надеялся, как объявили, что скоро будут учения в штабе округа и мы должны не подкачать.
Перед началом учений мне выдали частоты для радиосвязи и велели настроить аппаратуру на эти данные, чтобы приехав в место сосредоточения быстро вступить в связь. Подполковник Турков мне сказал, что если мы займём призовое место, то я уж точно поеду в отпуск, тем более, что у меня теперь есть замена. Я не долго думая сказал ему
— Товарищ подполковник, а первое место вам бы не помешало?
— Да, это было бы замечательно, но уж больно матёрые связисты есть в других частях.
И я ему предложил, что когда объявят тревогу, мой экипаж не будет всех ждать, когда построятся в колонну, а поедем сами, одни, и приехав на место , раньше всех объявим, что мы на месте.
Я видел, что ему моя идея понравилась, но он колебался, а вдруг с нами, что нибудь случится и тогда ему будет хреново. Но я его убедил, что ехать мы будем осторожно тем более, что утром движение слабое и вряд ли мы с кем повстречаемся.
И, наконец, уговорил.
С вечера приготовились и стали ждать. Спали при этом в полглаза. И, когда завопила серена, мы быстро завели ,,шишигу,, и поехали. На КПП нас пропустили без слов, их предупредили о нас и вот мы, как говорится вышли на оперативный простор. А надо сказать, что наше место сосредоточения находилось около совхозного сада. И мы приехав на место, загнали машину в капонир, раскинули антенну — наклонный луч и вступили в связь со штабом округа. Нам ответили — ждите и мы стали ждать нашу колонну.
А когда они приехали, мы сидели на свежем воздухе и ели яблоки и груши.
Кстати, мы вообще фруктами были не обделены. Рядом с нашей частью был аэродром, а за ним колхозный фруктовый сад. Мы несколько раз по разрешению дежурного по части ходили туда за яблоками. Конечно, он был тут не причём, так они все боялись проштрафиться. И вот мы набирали рюкзаков и двигались в поход. На хвост нам садились все кому не лень. Тут и дежурный по части и часовые на аэродроме, и разные друзья. И вот преодолев всяческие препятствия в виде ручья и сторожей, мы набивали рюкзаки яблоками и шли домой в часть. Иногда нас шугали сторожа, но это было редко. Всех наделяли всех непричастных и сами наедались до отвала. Но вернёмся к учениям.
Конечно, на нас посыпались всякие ништяки, типа в отпуск cъездить и так далее. Ладно, думаю, твои слова, да богу в уши.
Это было в сентябре, а поехал я в отпуск, аж в январе.
До дембеля оставалось пять месяцев. Ну хоть что то перепало и ладно. И вот взял я билет на поезд Алма-Ата — Москва и поехал.
— В поезде познакомился с симпатичной девушкой Людмилой Максимовской, как сейчас помню. Она работала на почте в Алма Ате. Договорились встретиться, когда вернёмся. Приехал домой в Оренбург. Погулял, отдохнул, сходил на свой завод посмотреть как там дела. Как всегда встретили хорошо, похлопали по плечам, мол как ты вырос, повзрослел. Сходил на женскую половину цеха, на фрезеровку. Познакомился с новенькой девушкой Татьяной Матрос. Приезжай, говорит с армии к нам. Ну так, как же, конечно приеду, говорю. Как говорится-не было ни гроша, да вдруг алтын, в смысле аж две девушки сразу. И скоро поехал обратно в армию. Последние четыре месяца, я в основном гулял.
Сходил в увольнении на почту.
Спрашиваю,— а у вас работает Людмила Максимовская, на всякий случай, а то вдруг обманула.
Нет, не обманула.
Выходит, такая симпатичная вся из себя. Личико круглое, брови чёрные. Сначала было не узнала, но почти сразу нашло на неё узнавание. Заулыбалась. Даже имя моё вспомнила.
Договорились о встрече. И стали мы встречаться.
И каждое увольнение мы стали проводить время вместе. Понравилась она мне, да и Люда меня не отталкивала.
И вот однажды, она меня и спрашивает,— скоро ли я уезжаю домой, в смысле демобилизуюсь.
В мае,— отвечаю.
А не хочешь ли ты взять меня с собой,— говорит.
Ну я, естественно и отвечаю, что это моя самая заветная мечта.
— Ну тогда я устрою вам с мамой переговоры у нас на телеграфе или даже на номер вашей части переведу разговор и ты ей сообщишь о наших планах.
Ладно,-говорю, -буду ждать.
Иду я с увольнения в часть и думаю, вот мол как Людочка подсуетилась. Я же знаю свою мамочку и что она скажет. А скажет она, ты мол ещё пацан, не обут, не одет и жить нам будет тесно. Вот поработай, деньжат накопи, в очередь на получение квартиры встань / а тогда квартиры бесплатно давали по очереди /.
И когда мне сказали, что по телефону меня вызывают из Оренбурга, я попросту ничего не сказал матери о Людмиле. Испугался трудностей, да и с родителями ссориться не хотел.
С тех пор не видел я её, обиделась.
Ну что же всё понятно.
Я её не могу осуждать, а себя тоже понимаю. Жизнь есть жизнь.
26 мая я поехал домой. Закончилась моя служба.
