Татьяна Минасян
Инна, ты не права
— Вы можете дать ответ завтра, — равнодушным тоном произнес главврач, продолжая что-то писать в лежащей перед ним на столе толстой тетради. — Но не позже — тянуть в такой ситуации, как вы понимаете, нельзя.
Сидящая напротив него молодая женщина молчала и остановившимися глазами смотрела на загибающийся вверх угол тетрадного листа.
— Инна, вы меня слышите? — врач чуть повысил голос, и она, встряхнувшись, подняла голову:
— Да-да, конечно. А она... об этом знает?
— Пока нет. То есть она знает только то, что ей может понадобиться пересадка. Про вас ей никто ничего не говорил.
— Но ведь, если я соглашусь, ей все равно все станет известно?
— Да, но будет лучше, если это произойдет уже после операции. Иначе она просто-напросто может не согласиться.
— Да, действительно, — выдохнула Инна. У нее было странное ощущение, что все происходящее — это тяжелый и сумбурный сон, который вот-вот должен закончиться.
— Вы в самом деле практически ничем не рискуете, — голос врача словно бы стал немного мягче. — Иначе вам бы никогда никто этого не предложил.
— Да, я знаю, — тихо ответила Инна. — Я сама когда-то училась в медицинском. Правда, не закончила...
— Ну вот, тем более, значит, вам и объяснять ничего не нужно. В общем, завтра жду от вас ответ.
Инна кивнула и вышла из его кабинета в длинный больничный коридор. Заходить к сестре в палату она не стала — утром она у нее уже была, а сейчас побоялась, что ее выдадут дрожащие руки или изменившийся голос. Вместо этого сразу отправилась домой, на ходу придумывая, чем бы себя загрузить, чтобы хоть на некоторое время отвлечься от мыслей о только что состоявшемся разговоре с главным хирургом. И заранее зная, что отвлечься ей не удастся уже ни при каких обстоятельствах.
Ближе к вечеру позвонил Илья. Услышав в трубке его голос, Инна тихо ойкнула — вспомнила, что обещала дождаться его у входа в больницу после визита к сестре и поняла, что сейчас ей придется перед ним долго и нудно оправдываться. Однако, к ее крайнему удивлению, молодой человек не стал требовать никаких объяснений.
— Инна, я все знаю, — заявил он, перебивая ее неуверенные попытки объясниться. — Я тебя прождал полчаса, не дождался и поднялся к Арине в палату. Там узнал, что ты давно ушла, но перед уходом должна была заглянуть к ее лечащему. А в его кабинете встретил Тоню, медсестру, и она мне все рассказала!
— Вообще-то, не имела права... — безразличным голосом отозвалась Инна, хорошо знающая, что уж если ее жених захочет что-то выяснить, ему не только болтливая медсестра, но и гораздо более ответственные люди все выложат.
— Это ваш доктор не имел права от тебя такое требовать! — рявкнул в трубку Илья. — Мерзость какая, у меня просто слов нет!
— Илья, она умирает, ты понимаешь это? — с трудом выговорила Инна.
— Так. Понятно, — голос Ильи стал спокойным и твердым. — Не по телефону. Сейчас я к тебе приеду.
— Подожди! — с досадой крикнула Инна, но в трубке уже пищали короткие гудки.
Илья примчался через двадцать минут. Он сидел рядом с Инной на диване, держа ее за руки и глядя ей прямо в глаза. Он вскакивал и принимался мерить шагами ее маленькую комнату. Он плевался и, похоже, с трудом удерживался от матерных выражений. И все это время он повторял те хорошо всем известные истины, о которых Инна и сама уже успела подумать до его телефонного звонка.
Любая операция — это риск, а уж тем более, в России. Даже если хирург все сделает правильно, нет никакой гарантии, что после операции за тобой будут нормально ухаживать медсестры. А уж общий наркоз — это вообще лотерея. Всегда может случиться так, что доза, нормальная для других пациентов, окажется слишком большой для какого-то конкретного человека и он просто-напросто не проснется. Все это может произойти и с Инной, и с Ариной.
А Арине сейчас сорок шесть лет. И здоровье у нее всегда было слабым. А после операции ей придется несколько месяцев, не двигаясь, лежать в барокамере, и никто не может обещать, что она это выдержит. Но даже если все пройдет успешно, она все равно проживет с чужой почкой несколько лет, а потом все-таки умрет.
А Инне всего тридцать два. И у нее после этой авантюры может нарушиться обмен веществ, и она из здоровой молодой женщины превратится в отвратительную толстую старуху. И всю жизнь она должна будет соблюдать диету и сдавать анализы, и детей у нее никогда уже не будет, а если и будет, то только при помощи кесарева сечения. И работу она, имея инвалидность, ни за что не найдет.
И вообще это будет подлостью по отношению к Арине, которая всегда обожала младшую сестру и была ей вместо матери. Каково ей будет доживать оставшиеся годы с мыслью о том, что ее любимица, которую она вырастила и воспитала, пожертвовала ради нее своим здоровьем? Каково ей будет с этим жить?!
— Ну скажи, скажи мне, неужели я, по-твоему, хоть в чем-то сейчас не прав?! — накинулся он на подругу, исчерпав все свои аргументы.
Весь его монолог Инна просидела, забившись в угол дивана и вытирая выступающие на глазах слезы. Когда Илья закончил, он заметил, что она мелко дрожит.
— Ты во всем прав... — прошептала она, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. — Но как же я... Как мне...
Илья плюхнулся на диван рядом с ней и обнял ее за плечи:
— Успокойся, моя хорошая. Не надо так переживать. Хочешь, я сам с ними со всеми поговорю? И с Ариной тоже? Она ведь правда тебя очень любит, она ни за что не позволит тебе сделать такую глупость.
Инна спрятала лицо у него на плече и едва заметно кивнула.
— Мало мне на тебя школьные учителя в детстве жаловались, так теперь еще и твой будущий муж не выдержал! — Арина ласково улыбнулась и взяла младшую сестру за руку. — Вот что, кукленок, давай-ка ты для разнообразия хотя бы раз в жизни меня послушаешься и забудешь про все, что тут себе надумала. Лично я пока еще на тот свет не собираюсь, не дождешься. А со старым хрычом я на следующем же обходе еще поговорю!
Инна закрыла лицо руками и тихо заскулила. Воспользовавшись этим моментом, Арина на мгновение перестала улыбаться, и ее лицо исказилось от боли. Господи, как не хочется, чтобы Инна уходила, но ведь еще немного, и она не сможет сдерживаться!
— Ну-ну, перестань, я сказала! — произнесла она строгим голосом. — Беги лучше к Илье, он наверное уже заждался.
— Аришечка, — прошептала Инна, — родная моя... Прости...
— Ну что ты такое говоришь, за что мне тебя прощать? Это ты меня прости, если есть какие-то обиды. А теперь правда, беги, а то мне скоро обед принесут.
Все еще всхлипывая, младшая сестра вышла из палаты, и старшая поспешно зажала в зубах уголок одеяла, едва сдерживая стон. "Пусть только явится эта сволочь с обходом, я ему такой скандал закачу!" — эта мысль как будто придала ей силы и заставила боль немного утихнуть. Она устало откинулась на подушку и стала смотреть на плывущие за окном облака — единственное красивое зрелище, которое теперь у нее осталось. Утренний разговор с Ильей положил конец надежде на выздоровление, которая поддерживала ее до последнего момента. "Раз нужна пересадка — значит, без этого не выжить", — это Арина поняла сразу.
"А ведь Инна всю жизнь будет из-за этого мучиться, — думала она, глядя на постоянно меняющие свои очертания облака. — Из-за того, что я отказалась от пересадки. Сохранила ей здоровье и обрекла на несчастную жизнь..."
Боль вернулась, и Арина, не замечая этого, начала тихо стонать. Ей оставалось жить всего несколько дней.
На похоронах Инна была вместе с Ильей, но провожать себя не разрешила.
— Я хочу побыть одна, — несколько раз повторила она в ответ на его настойчивые просьбы.
— Ладно, хорошо, — согласился он в конце концов. — Я тогда тебе завтра позвоню, идет?
— Конечно, — облегченно вздохнула Инна. — Завтра созвонимся.
— Очень тебя прошу, не расстраивайся так сильно, — с едва заметным раздражением шепнул ей молодой человек. — Тебе не в чем себя винить, ты все сделала правильно.
— Разумеется, — опустила глаза Инна. — Я все сделала правильно, ты абсолютно прав.
"Да, я все сделала правильно", — повторяла она про себя дома, затыкая раковину пробкой для ванны, открывая на полную мощность горячий кран и опуская в воду руки с зажатой в них бритвой для разрезания бумаги.
— Вы можете дать ответ завтра, — прозвучал у нее над ухом чей-то страшно знакомый голос. — Но не позже — тянуть в такой ситуации, как вы понимаете, нельзя.
Инна вздрогнула и ничего не понимающими глазами огляделась по сторонам. Перед ней сидел и что-то писал в толстой тетради лечащий врач ее сестры. Край исписанного тетрадного листа красиво загибался кверху.
— Инна, вы меня слышите? — хирург оторвался от своих записей. — Что-то не так?
— Нет-нет, — Инна замотала головой. — В смысле, да, я все слышала. Просто...
У нее было такое ощущение, словно она только что проснулась от какого-то отвратительного кошмара.
— Вы в самом деле практически ничем не рискуете, — более мягко заговорил главврач. — Иначе вам бы никогда никто этого не предложил.
— Да, — прошептала Инна. — Я знаю. Сама когда-то начинала в медицинском учиться, так что... Я не буду ждать до завтра, я согласна прямо сейчас!
Врач вскинул брови:
— Правда? Вы точно уверенны?
— Точно, — срывающимся голосом ответила Инна и вдруг с удивлением поняла, что теперь знает, каково это — чувствовать себя полностью, абсолютно, стопроцентно счастливой.
— Тогда я вам сейчас выпишу направления на анализы, — ее собеседник полез в ящик стола за какими-то бумагами. — И имейте в виду — ваша сестра пока об этом не знает. Только о том, что ей может понадобиться пересадка, но о вас мы ей ничего не говорили. Иначе она может не согласиться.
— Само собой, неужели вы думаете, что я могу ей об этом рассказать?! — вспыхнула Инна.
— На всякий случай предупреждаю, — объяснил главврач и углубился в заполнение бланков.
Заходить к Арине Инна не стала — утром она у нее уже была, а теперь боялась, что ее выдадут дрожащие руки и лихорадочно горящие глаза. Вместо этого она решила сразу поехать домой, по дороге вспоминая все, что слышала или читала о пересадке органов — то, что на такую меру врачи решаются только в самом крайнем случае, когда другого выхода у пациента уже нет, и то, что родственникам таких больным предлагают стать донорами только в том случае, если врачи почти полностью уверены: после этого они не только останутся живы, но и смогут вести нормальную полноценную жизнь. А еще она думала о том, что миллионы женщин во всем мире гробят свое здоровье, пытаясь сбросить лишние килограммы, а иногда даже умирают, решаясь на пластические операции. И о том, что лучший подарок, какой только можно сделать вырастившему тебя человеку — это несколько лет жизни, которых без тебя у него могло бы и не быть. И о том, какое же все-таки счастье, что всей той гадости и мерзости, привидевшихся ей в кабинете главврача, на самом деле не было!
Доехав почти до самого дома Инна вдруг вспомнила, что обещала Илье встретиться с ним у входа в больницу после визита к сестре. Охнув, она побежала обратно на остановку и вскочила в первое попавшееся маршрутное такси. И уже подбегая к больнице, поняла, что все-таки не успела — Илья как раз выходил из больницы с невероятно мрачным выражением на лице.
— Инна, я все знаю, — заговорил он, как только она подошла к нему достаточно близко. — У меня слов нет, как это мерзко! Какое они вообще имеют право..!
— Кроме прав у человека есть еще и обязанности, — резко бросила Инна. — Если ты сейчас начнешь меня отговаривать, мы с тобой расстанемся навсегда. Я тебя брошу.
— Дура! — тут же взорвался Илья. — Кретинка, идиотка! Я тебя спасти хочу!!!
— Илья, заткнись, — холодно потребовала Инна. Она знала, о чем он сейчас будет говорить, но ее это не пугало. У нее не было никаких сомнений в том, что отговорить он ее не сможет — просто очень уж не хотелось выслушивать все это еще раз.
— Я не буду тебя отговаривать! — быстро сориентировался Илья. — Я просто пойду сейчас к Арине и все ей расскажу. Уж она-то точно тебе не позволит делать такие глупости.
— Если ты скажешь ей хоть слово, я тебя застрелю, — глядя ему в глаза, отчеканила Инна. И хотя Илья точно знал, что угроза эта абсолютно пустая, потому что стрелять его подруга никогда не умела и никакого оружия у нее не было, он почему-то поверил — она это сделает. И, в сердцах плюнув на землю, развернулся и быстрым шагом начал удаляться от больницы.
— Ну и пошла ты..! Полная дура! — крикнул он, не оборачиваясь. — Ты даже не представляешь, насколько ты сейчас не права! Ты всем испортишь жизнь — и себе, и ей!
— Да, я знаю, что не права, — тихо пробормотала Инна, глядя ему вслед. — И что порчу нам обеим жизнь — тоже.
"Да, я абсолютно не права", — успела она подумать через два дня лежа на операционном столе перед тем, как вдохнуть наркоз.
СПб, 2006
