Книга 2. Клан. Обрести силу

Книга 2. Клан. Обрести силу

1.

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Невысокая коренастая фигура с большим мешком за спиной брела по узкой тропинке со стороны Северного перевала, который в это время года не каждый путник отваживался пересечь. Еще не старый гном, довольно ловко преодолевал завалы из крупных валунов, свалившихся со скал, видимо, во время недавней бури; перепрыгивал неширокие трещины, змеившиеся поперек тропки.

Судя по тому, как он уверенно находил то и дело прячущуюся дорожку среди хребтов и каменных пальцев, этот путь ему был хорошо знаком. Чужой в этих местах уже наверняка бы пропустил многочисленные едва заметные дорожные знаки, выбитые на камне в самых неприметных местах, и скорее всего сбился с пути и благополучно исчез в одной из сотен не имевших дна трещин Гордрума.

Гном Кирку по прозвищу Бродяга, действительно, довольно неплохо знал эту тропинку, которая вела через перевал на эту сторону. В его клане Каменной башки, сотни лет назад оседлавшим Северный перевал, многие слышали про этот самый короткий путь с одной части Гордрума на другую, но не все решались им идти. Тех же, кто все-таки отваживался, ждал тяжелый почти двухдневный переход, во время которого смельчака поджидали многочисленные опасности — неожиданно сваливавшиеся на голову валуны и булыжники, жадные поглощающие все на своем пути оползни, ненасытные скрывающиеся до самого последнего броска хищные звери.

— Где же эта руна? — негромко (в этих местах любой неосторожно вырвавшийся звук мог привести к смерти) пробормотал, приседая возле невысокой каменной плиты, низ которой был слегка обтесан рукой неизвестного давно уже сгинувшего во тьме времени мастера. — Руна Дромхильд… Указывающая на близкий кров…, — не доверяя своим глазам, он начал водить ладонью по гладкому камню, в надежде наткнуться на выдолбленные канавки знака. — Вот же он, — удовлетворенно прошептал он. — Значит, до топоров осталось совсем немного.

Бродяга был, как говориться, перекати-поле и скитался между городами гномов и ближайшими селениями людей сколько себя помнил. Едва одно его путешествие заканчивалось и он только переводил дух за кружкой черного пенящего пива в общей трапезной родного клана, как его снова охватывал зуд дороги. Ему дико нравилось наблюдать за жизнью в других кланах, людских королевствах… Однако, даже он Кирку Бродяка не рискнул бы в такое время выбраться из теплых пещер города Каменноголовых (как нередко за глаза называли гномов из клана Каменной башки) и отправиться в такую даль.

— А ветер-то разгулялся… Кружит и кружит, — он плотнее запахнул теплый из овечьей шерсти плащ, за который в свое время отдал крошечный ножик из плохонького железа в одном из людских городов. — Подгорные боги, видимо, гневаются, — он с тревогой на лице всматривался в исчезающую в снежном крошеве тропинку. — Да… Есть на что гневаться… Плохое время настало, — Кирку с тяжелым вздохом поднялся на ноги и с головой окунулся в почти непроницаемый снежный вихрь. — Плохое… Кхе… Кхе…

Дело, из-за которого Бродяга сейчас рисковал жизнью среди заснеженных вершин Гордрума, было тайным и знало о нем лишь несколько гномов, так как огласка могла стоить жизни не только им самим, но и сотням других гномов из разных кланов.

Слова старейшины клана Каменноголовых — седого как лунь Дарина Старого о тайном поручении даже в эти секунды — секунды тяжелых физических испытаний — звучали в голове Кирку. «Мир меняется, Кирку… Но это естественный порядок вещей, мой друг. Страшит же нас другое — страшная поразившая людей и гномов жестокость и злоба, — тревога звучала в голосе старого гнома. — Да, да, Кирку, эта болезнь не обошла и нас. Она словно яд незаметно просачивается в нашу кровь, превращая нас в жаждущих крови хищников, — старик тяжело вздыхал, говоря это. — Мы не должны медлить в час испытаний, ибо от наших действий зависит судьба всего подгорного народа… Кирку, я хорошо знал твоего отца, и уверен, что с моей просьбой справишься только ты. Тебе нужно добраться до клана Черного топора и передать главе клана вот это послание, — в руку Кирку лег скрученный в несколько слоев потемневший пергамент. — Ты должен знать, что здесь, ибо на кону стоит слишком многое…, — старейшина кивнул на пергамент. — Владыка Кровольд хочет уничтожить кланы, которые ему не подчинились. Будет много крови, очень много крови… Среди гномов много несогласных с этим. Мои посланцы скоро будут в кланах Бронзовой кирки и Рыжебородых… И если все удастся…».

Бродяга почти ничего не видел. Мокрый снег с силой летел ему в глаза, плотным слоем налипая на кожу и одежду, и делая гнома неповоротливым и неуклюжим. Как на грех, тропинка делал очередной крутой поворот перед спуском к подножию гор.

— Еще немного, — шептал он, сгибаясь в три погибели, чтобы ветер не сносил его. — Немного, — вдруг правая нога его скользнула на гладкой каменной плите, и его повело к краю пропасти. — Подгорные боги! Боги…

Гном пытался за что-то уцепиться, растопырив руки и ноги в разные стороны. Однако, тропинка, поверхность которой десятилетиями отполированная дождем и ветром, превратилась в настоящую ледяную горку, по которой его тело неслось вниз с нарастающей скоростью.

— Боги! — снег набивался в открытый в крике рот, слепил глаза. — А-а-а-а!

На протяжении десятков секунд Бродягу словно легкое перышко несло вниз, кидая на камни и булдыганы по краям тропинки. Правда, в какой-то момент ужас, сжимавший его сердце, внезапно сменился практически неземным восторгом от бешенного спуска, огромной скорости, с которой гном несся с самой вершины гор.

— У-у-у-у-х! — орал Бродяга, уже не думая о смерти. — У-у-у-у-у!

Наконец, каким-то чудом гном проскочил очередной торчавший как штык каменный палец и оказался в свободном падении, которое к счастью длилось не долго.

… Приземлившийся в неглубокое озеро, поверхность которого затянуло тонким еле ощущаемым льдом, гном отделался лишь синяками и ушибами.

— Благодарю вас подгорные боги, — первое, что сделал Кирку после того как вылез из озера, это преклонил колено и вознес благодарственную молитву. — Я жив…, — шептал он, с трудом шевеля синеющими губами. — Жив… Боги… Послание, — обжигающая ужасом мысль о то, что послание потеряно, ворвалась в его голову. — Боги!

С облегчением выдохнув воздух, Бродяга все-таки нащупал за пазухой тот самый свернутый пергамент в плотном футляре.

— Хорошо, хорошо, — однако ощущение его было прямо противоположным — нудно болел отбитый бок, холод все более жадно обгладывал его тело в мокрой одежде. — Хорошо… Надо идти, — ни на костер ни на отдых времени не было. — Надо идти. Топоры совсем близко…, — насколько он понял, клановый город находился в каких-то паре лиг. — Близко.

С трудом поднявшись, Бродяга начал идти. Первые несколько шагов его покачивало, но дальше походка его стала увереннее.

— Слава подгорным богам! — снежная метель стала затихать, и он увидел в нескольких десятках метров высокий каменный столб с несколькими рунами на самой верхушке, которыми отмечали главный торговый тракт в землях гномов. — Дорога! Дошел! — подошвы его ног коснулись гладких плотно подогнанных друг к другу плит. — Дошел, все-таки…

Вдруг, Бродяга что-то темное увидел впереди. Это был небольшой темный пригорок, который каким-то чудом находился почти на самой середине торгового тракта. Вблизи же Кирку обнаружил, что это мертвый конь, слегка занесенный снегом.

— Что здесь твориться? — прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Человеческое седло… Где-то должен быть и всадник, — гном прошел немного назад, в противоположную сторону. — Он не мог далеко уйти, — по ногами показались какие-то странные полосы, напоминающие след от гигантского полоза. — Здесь он полз… Вот он.

Всадник, действительно, не смог уползти далеко. Скорчившийся мужчина лежал лицо вниз, словно что-то пытался спрятать на своей груди.

— Живой? — Кирку с трудом перевернул закоченевшее тело, напоминающее деревянного истукана. — Эй! — из фляжки с крепким винным настоем он влил ему несколько капель в полураскрытый рот, надеясь, что человек еще не умер. — Человек?

Серое лицо лежавшего, по цвету почти не отличавшееся от снега. Чуть дрогнуло. Шевельнулись губы и раздался почти неслышный шепот.

— Я ни чего не вижу, — Кирку наклонился к его рту. — Совсем ничего… Хмарь одна перед глазами, — глаза его были плотно закрыты. — Кто бы ты ни был, заклинаю тебя, помоги…, — со страшным хрустом согнулась его рука, клещами вцепившаяся в отворот гномьего плаща. — Вот здесь прямо возле сердца письмо от короля Роладна. Прошу во имя Благих богов, доставь его Колину, главе клана Черного топора… и тебя ждет награда, — губы гонца еле двигались; жизнь уже почти покинула его тело и лишь его воля заставляла окоченевшее губы шевелить. — Он должен все узнать… Король просит стрелы… Нужно много стрел… Пока длиться перемирие… Он будет тянуть время столько сколько сможет… Во имя короля…

Едва гонец испустил дух, гном с трудом распахнул его верхнее платье и достал почти такой же, как и у него, футляр с письмом. Удивляться этому странному совпадению него не было никаких сил; Кирку ясно чувствовал, что долго на открытом воздухе он не протянет.

Он вновь поднялся на ноги и побрел по дороге. Насколько Кирку помнил, и именно за следующим поворотом можно было увидеть две высокие безымянные скалы, за которыми и находился проход к городу клана.

— Что видят мои глаза? — гном остановился в замешательстве, подозревая, что от холода у него начались самые настоящие видения. — Подгорные боги, дайте мне силы, — рука же его потянулась за проверенным средством — фляжкой, глоток из которой, однако совсем не принес облегчения. — Что это такое?

Да, он прекрасно видел две скалы! Это были те самые высокие скалы, которые в последний раз он видел более двадцати лет назад, когда был здесь с одним из последних караванов. Но, Подгорные боги, это было единственное, что он помнил из прошлого… Между скалами и вокруг них, словно заботливая мать рядом с двумя великовозрастными детьми, ВОЗВЫШАЛАСЬ крепость.

— Подгорные боги! — его глазам, действительно, предстала не укрепленная застава, как у них на перевале или хлипкие невысокие стены одного из людских баронских замков, а настоящая, словно пришедшая из далеких седых времен, крепость. — Откуда это все?

Проход к подземному городу гномов клана прикрывала двойная каменная стена, высоту которой он мог оценить лишь приблизительно в тридцать — сорок локтей. Рядом со скалами, соперничая с ними массивностью, возвышались две башни — бастиона с далеко выходящими наружу шляпами верхушками.

По мере приближения к крепости, Кирку подмечал все новые и новые поражавшие его ее особенности.

— Но, как? Топоры же слабы…, — с удивлением бормотал он, вспоминая бесконечные слухи и сплетни о бедственном положении клана. — Это же труд сотен и сотен камнетесов и каменщиком! Откуда у них все это?! — с диким изумлением опытный глаз гнома замечал удивительно ровные каменные блоки, из бесчисленного множества которых состояли стены и башни. — Подгорные боги…

В этот момент на стене замелькали какие-то фигурки, на вершине одной из башен взвился в высоту темно-красный флажок. Яркая на серо-белом фоне ткань мелькала подобно пламени костра, подавая кому-то тревожный сигнал.

Бродяга не успел прошагать и двадцати шагов, как высокие ворота крепости открылись и выпустили двоих всадников, сразу же поскакавших по направлению к нему.

— Стой на месте! Стой, говорю! — донеслись до гнома крики от приближавшихся всадников. — Кто таков? Глухой, что ли? — всадники оказались угрюмыми гномами в необычных пластинчатых, словно чешуя у рыбы, доспехах. — Говори! — одетые в тяжелый металл гномы выглядели угрожающе; лишь их лошади подкачали — под седлами были обычные потрепанного вида доходяги с впавшими боками и упавшими ушами. — Эй!

Кирку остановился на месте. Честно говоря, держался он на одной лишь силе воли. В эту самую секунду ему чертовски хотелось просто упасть на землю и забыться в таком спокойном и смертельном сне.

— Кирку Бродяга из клана Каменной башки, — «тяжелые» лица встречающихся несколько подобрели. — Я посланник к главе… Подгорные боги…, — Кирку чувствовал, что теряет сознание. — Помогите...

К удивлению всадников похожий на ледяную статую гном начал медленно заваливаться в бок.

… Вновь пришел в сознание Кирку лишь через несколько часов от ломающей его боли. Все его тело, руки и ноги, дико чесались.

— Очнулся, владыка…, — послышался чей-то голос. — Сейчас получше, а то был как смерть, — он ни как не мог открыть глаза. — Говорил, что посланник. При нем были два футляра… Не трогали…, — благодатное тепло медленно проникало внутрь его тела, будя в нем уже забытые чувства. — Каменноголовый сказал. Давно из здесь никто не видел… Постойте! — вклинился уже другой голос. — Я, кажется, его видел…

Ему все-таки удалось открыть глаза. Лежал Кирку в ярко освещенной небольшой комнате, в которой находилось пять или шесть гномов. Все они пристально смотрели на него — кто настороженно, кто с любопытством, кто даже с жалостью.

— Очнулся, — то ли спросил, то ли сказал один из них — молодой с широким открытым лицом гном. — А то мы уж думали, что … того…, — гном кивнул куда-то наверх. — Говорить можешь? — Кирку, подумав, кивнул головой. — Хорошо. Твои письма здесь, — он положил рядом с ним оба футляра. — С чем ты приехал к нам?

Бродяга ответил не сразу. Он переводил взгляд с одного гнома на другого, пытаясь определить главу клана.

— Я, Кирку Бродяга из клана Каменной башки, — наконец, начал говорить он. — У меня послание от старейшины Дарина Старого к главе клана Черных топоров.

Стоявшую рядом с его лежанкой миловидную гному с влажным платком в руке он практически не рассматривал. Чтобы женщина была главой клана, такого еще не было в истории Подгорного народа. Двух здоровяков со скучающими лицами, теребивших тяжелые секиры, он тоже отбросил. С тремя же оставшимися — с мощным гномом в черном прожженном во множестве мест фартуке, молодым гномом с любопытным лицом и седым как лунь стариком с настороженным недоверчивым взглядом — было не все так однозначно.

— Я должен передать послание главе клана, — приподнявшийся на лежанке гном, вопросительно смотрел на заинтересовавшую его троицу. — Только главе…

Молодой гном усмехнулся и, не оборачиваясь, негромко проговорил.

— Грум, Кром, проверьте, как там стража на воротной башне.

Оба здоровяка тут же радостно загоготали словно им предстояло что-то очень занимательное и веселое.

— Я Колин, глава клана Черного топора, — Тимур сделал шаг к лежанке и протянул руку за вынутым из футляра пергаментом. — И у меня нет тайн от моих … братьев…, — тут он бросил взгляд на зардевшуюся гному и добавил. — От всех.