Annotation
Приключения няньки
День Первый
День Второй
День Третий
День Пятый
День Нулевой
День Седьмой
День Восьмой
День Одиннадцатый
День Четырнадцатый
День Шестнадцатый
День Восемнадцатый
День Девятнадцатый
День Двадцать первый
День Двадцать второй
День Двадцать четвёртый
День Двадцать восьмой
День Двадцать девятый
День Тридцать первый
День Тридцать четвёртый
День Тридцать пятый
День Тридцать восьмой
День Сороковой
День Сорок первый
День Сорок третий
День Сорок четвёртый
Приключения няньки
День Первый
Я изо всех сил сдерживался, чтобы не заорать, изливая на директора всю свою ярость:
— Вы просите невозможного!
— Нет ничего невозможного.
— Значит, вы не так мудры, как я думал!
— А кто сказал, что я мудрый? Да я сам едва понимаю, что несу… по большей части.
— Поверить не могу, что вы просите об этом меня! — я развернулся на пятках и выскочил из кабинета с хихикающим ребёнком на руках. Паникуя, я быстро спускался в сторону Большого Зала, отважно стараясь игнорировать отвратительные раззявленные варежки.
— Профессор! Почему у вас на руках ребёнок?
— Свободны!
День Второй
Тщетно пытаясь успокоить Поттера, слышу стук в дверь.
Поттер верещит, как банши-лейборист в Палате Общин. Чертыхаясь, открываю дверь. В этот момент сидящий у меня на руках дьявол умудряется провести апперкот по моему многострадальному носу.
— АУ!
— Профессор Снейп.
Сумев наконец нейтрализовать ребёнка, перевожу взгляд на нежданную гостью.
— Мисс Грейнджер! Чего надо? — рычу на эту мелкую всезнайку.
— Профессор Снейп! Вы неправильно его держите! — заявляет мне Грейнджер своим фирменным наглым тоном.
— Чего?
— Ребёнок. Я о них читала. Вы неправильно всё делаете.
#%!*&
День Третий
Поттер лежит в кроватке и болтает в воздухе всеми четырьмя конечностями. Он похож на собаку, которая просит почесать пузо. И это ни разу не мило, совсем наоборот!
— А-ап!
— Сам такой.
— По!
— Не пытайся корчить из себя ангелочка — только время зря теряешь.
— Йа! — лыбится Поттер во всю свою новую челюсть.
Наклоняюсь и угрожающе нависаю над Поттером:
— Слушай сюда, Мистер Монструозность. Ты мне не нравишься. И чем быстрее ты…
Поттер тянется вверх и шлёпает меня по щеке своей пухлой ручонкой:
— А-а-па!
— М-да, полный провал с налаживанием коммуникации.
День Пятый
— Поттер, выплюнь эту штуку, — кривлюсь от отвращения и засовываю пальцы ему в рот. Внимательно изучаю освобождённую пробку и прихожу к выводу, что следов зелий на ней вроде бы нет.
— На, пожуй вот это, — даю ему принесённую Минервой соску.
Мои многочисленные попытки воспитать сопляка потерпели крах. Не далее как сегодня он запихал в рот целый галлеон. Пришлось выкинуть обслюнявленную монету с Астрономической Башни.
Покачав головой, отправляю осквернённую пробку в мусорное ведро и отправляюсь мыть руки.
*три минуты спустя*
Вернувшись, обнаруживаю Поттера заходящимся в горестных рыданиях.
— А-а-па! — обвиняюще вопит он, прильнув к прутьям и тыча во что-то пальцем. Приподняв бровь, слежу за его взглядом.
— Что, вот это? — нагнувшись, поднимаю с пола игрушечного медведя. Поттер радостно взвизгивает, поднимается на цыпочки и тянет меня за мантию.
Спешу отдать медведя, пока сопляк ничего не порушил и не сломал.
Поттер вытаскивает изо рта отличную качественную соску, роняет её на пол и начинает энергично обсасывать медвежье ухо.
Закатываю глаза.
Ну, как обычно.
День Нулевой
Преподаватель зельеварения обязан постоянно быть начеку, должен сохранять неусыпную бдительность и строго следить за исполнением установленных им правил. Только так можно обеспечить безопасные условия труда. Но несчастные случаи всё равно неизбежны.
В свою защиту могу сказать, что вероятность случившегося в понедельник столь незначительно отличалась от нуля, что меня даже нельзя считать ответственным за результат.
Это потрясающая цепь неудачных событий, которые невозможно было предвидеть: пятнадцатилетний Поттер превратился в пятнадцатимесячного. Проще говоря, мистер Лонгботтом нанёс очередной удар. Попытка Драко спасти ситуацию успехом не увенчалась.
Вот так мы и оказались в текущем положении.
Хватит об этом.
День Седьмой
— УА-А-А-А!
— Проклятье, Поттер, заткнись! — рявкаю я. Готов придушить мальчишку. А он продолжает визжать и вопить во всю мощь своих маленьких лёгких. Невероятно, как настолько маленькое существо может производить такое количество шума.
Понимая, что ещё немного — и я начну рвать на себе волосы, быстро скидываю мальчика в кровать, несусь в лабораторию и хлопаю дверью. Сажусь за рабочий стол, кладу на него голову и изо всех сил вцепляюсь в край.
Поттер ревёт, не переставая, вот уже два часа! Что за херня творится с этим мальчишкой?
Пусть ревёт! Мне всё равно. Меня достали его эгоистические попытки быть в центре внимания. Да кто он такой? Да за кого он меня принимает?
…
Раньше я сомневался в трезвости суждений Альбуса. Но всегда считал его мудрым и потому следовал его указаниям. Дальше так продолжаться не может. Поскольку, очевидно, ясность его ума обратно пропорциональна длине его бороды. Которая продолжает расти.
Жалкие стенания Поттера доносятся даже сквозь дверь. Провожу по лицу ладонью. Кажется, мой трезвый рассудок тоже начинает куда-то ускользать. Если Поттер продолжит в том же духе, не удивлюсь, если вскоре лишусь жалких остатков здравого смысла.
Моя сильнейшая антипатия к детям, большим и малым, учетверяется, когда речь заходит о Поттере. Поттер-подросток отнял у меня силы, время и терпение. А теперь Поттер-младенец-чудовище истощил мою волю к жизни.
Когда Поттер вернётся в нормальное состояние, я очень ярко выражу своё неудовольствие, и он будет страдать так, как никто раньше не страдал!
А сейчас я должен вернуться и убедиться, что ребёнок не удушит сам себя своими воплями. Это было бы просто восхи… недопустимо.
Да, просто недопустимо.
День Восьмой
Вчера вечером Альбус настоял на том, чтобы найти мне ассистента, чтобы я мог уделить больше времени и сил уходу за ребёнком!
Буду откровенен: мои жизненные приоритеты не изменились. И Поттеру места в них не было и не будет никогда. Мне не нужна помощь в том, чем я успешно занимаюсь на протяжении десяти лет (в преподавании), неважно, есть у меня ребёнок или нет.
Тем не менее сегодня я пришёл к выводу, что Поттер — сова. Возможно, мне следует обдумать предложение Альбуса ещё раз; я перегружен работой, а Мистер Монструозность продолжает виртуозно действовать мне на нервы.
День Одиннадцатый
Сегодня у Поттера был плановый осмотр.
Поппи, как она ни старалась, не удалось заставить Гар… Поттера улыбнуться.
Женщины! Только расстроила ребёнка своим сюсюканьем.
Но настроение у меня сегодня хорошее и располагающее к терпению, так что я позволил мальчику поплакать мне в плечо, покачал и успокоил. Поппи озадаченно и завистливо поджала губы.
Ха!
Осмотр показал, что Поттер в порядке.
Поппи сказала, что, похоже, я очень понравился Поттеру.
Неверный вывод.
Затем Поппи сказала, что, похоже, Поттер очень понравился мне.
Больше с ней не разговариваю.
День Четырнадцатый
Я поклялся не разговаривать со стариком до тех пор, пока он не уберёт Поттера из-под моей опеки и не отправит посылкой в Новую Зеландию.
Между тем, работа сама себя не сделает.
После долгих часов исследований, в редком фолианте «Простые рецепты сложных зелий» мне наконец открылось решение поттеровской проблемы. Найденный рецепт настойки восстановления возраста был разработан специально для омоложённых жертв и показывал хорошие результаты на клинических испытаниях. Проблема? Варить его нужно почти месяц.
Идея завести себе ассистента кажется мне всё более привлекательной. Чего НЕ скажешь о Поттере!
День Шестнадцатый
Альбус больше не входит в мой список лиц, к которым можно обращаться за советом при необходимости. Потому что в уходе за годовалыми детьми Альбус Дамблдор разбирается, как пингвин — в искусстве полёта.
Альбус широко известен своими сверкающими глазами, знанием магии и выдающимися способностями к дуэлям. Однако его навыки обращения с детьми оставляют желать лучшего.
Сегодня я застал его за кормлением Гар… Поттера арахисовым маслом. Элементарный здравый смысл говорит, что из-за вязкой консистенции арахисового масла маленькому ребёнку может быть крайне трудно его проглотить. Да и небезопасно.
Мы ведь не хотим, чтобы наш золотой мальчик поперхнулся и задохнулся?
День Восемнадцатый
За завтраком Поттер, как обычно, сидит у меня на коленях и обсасывает свой банан. Я расслабленно поглощаю свою трапезу, ловко огибая ложкой огромную голову.
Сопляк привлекает всеобщее внимание, поскольку никогда ранее в Хогвартсе не держали малышей. Когда несу Поттера в Большой Зал, он машет проходящим мимо студентам. Те умилённо охают и машут в ответ.
Но в конце концов всеобщий интерес к измельчавшему Поттеру начинает ослабевать. Даже его друзья, Грейнджер и Уизли, перестают следить за каждым моим движением, тщась обнаружить признаки жестокого обращения.
Не следовало мне ослаблять бдительность.
День Девятнадцатый
Мечусь туда-сюда по комнате и протираю огромные дыры на пятках моих туфель. В ярости молниеносно оборачиваюсь и одариваю маленького мальчика злобным взглядом.
— Поттер! Ты дорого за это заплатишь.
Этот монстр имеет наглость улыбнуться!
— Не!
— Да! Запомни мои слова: когда это закончится, ты будешь реветь от одного вида грязного котла.
— Бла, бла!
— Что?
— Наниплепф-ф-ф.
— Что за чушь ты несёшь?
— Арри!
— Нет, нет! Ты — Поттер. ПОТ-ТЕР, — немедленно поправил его я.
Невыносимо бесящий сопляк продолжил подпрыгивать на собственном пузе.
— Па! па!
Он что, только что… %$!&
День Двадцать первый
После несчастного случая, когда Поттер пролил красную краску на мою чёрную мантию, меня стало снедать искушение бросить всё и мигрировать в Канаду. Я слышал, что «северные свободные земли» — великолепное место, чтобы провести свои дни в уединении. Например, Нунавут[1]. Говорят, это место достаточно пустынно, и никаких человеческих младенцев там не обитает.
Но, как следует обдумав эту идею, я решил остаться в старой доброй привычной Шотландии.
Поттер же, не обращая внимания на устроенные им разрушения, как ни в чём не бывало продолжает жевать мою волшебную палочку.
Как бы то ни было, мальчику повезло, что у меня пятнадцать запасных чёрных мантий…
Секундочку… Жуёт… палочку…
— ГАРРИ!
— — — — — — — — — —
[1] Канадский штат, большей частью находящийся за полярным кругом.
День Двадцать второй
— Ой-ой.
— Поттер, ты только посмотри на этот свинарник! Что ты здесь устроил? — обвожу панораму красноречивым жестом.
Поттер показывает пальцем на перевёрнутую тарелку и поднимает взгляд на меня:
— Ой-ой.
— Да, спасибо, что подсказал эту очевидность!
— Папа, ой-ой.
— Прекрати называть меня папой, я тебе не отец!
— Ать!
— Подожди.
— Ать, ать, ать! — орёт Поттер, извиваясь на своём детском стульчике.
— Терпение — одна из немаловажных добродетелей, Поттер, — нехотя браню его и убираю грязь заклинанием.
— Ать!
— Да можешь ты… чёрт подери!
— Чёо-ор… ать!
Поворачиваюсь к требовательному мелкому сопляку и не сдерживаю стон.
— Папа! Ать!
— Да ради Бога! Можешь ты хоть секунду меня не теребить?
День Двадцать четвёртый
Я ошибался. Поттер — не дьявол. Он его злобный брат-близнец.
Сегодня, когда я пытался донести до болванов-второкурсников понимание основных свойств крысиной селезёнки, Поттер принял сознательное решение перебить меня на середине фразы и бросить весь класс в объятия страха. Он уселся на спадающий на пол подол моей мантии, напускал на неё слюней, затем вытянул руки вверх и своим агуканьем упросил взять его на руки.
В ярости я снял с класса тридцать баллов и посадил Поттера под арест в надёжно запертый детский манеж.
День Двадцать восьмой
— Минерва, ты не видела Гарри?
— Что?
— Говорю: ПОТТЕРА НЕ ВИДЕЛА? — проорал я.
— Ты его потерял!
— Я его не терял! Он сам потерялся!
— Как ты умудрился потерять годовалого ребёнка?
— Просто помоги найти!
…
Я заметил Поттера, нетвёрдой походкой идущего по залу и придерживающегося рукой за стену, чтобы не упасть.
— Гарри! Где ты был, чёрт возьми?
Он обернулся и, увидев меня, брякнулся на пузо и завопил.
Я немедленно бросился вперёд и взял его на руки. Поттер обнял меня за шею и громко засопел.
У меня вырвался вздох облегчения.
День Двадцать девятый
Мир вращается вокруг него.
С несчастного случая прошёл почти месяц, а Гарри всё так же притягивает внимание всей школы: студентов, преподавателей, даже призраков и портретов.
Они на него пялятся. И воркуют, стоит мне отвернуться.
Все так и липнут к Поттеру-ребёнку! Они что, младенцев не видали раньше?
Гораздо больше расстраивает то, что мой собственный мир в последнее время тоже вращается вокруг него.
Так не должно быть. Мне не должно быть до него дела.
Почему же я чувствую такое удовлетворение, когда Гарри в моём присутствии отказывается сидеть на руках у других людей дольше пяти минут?
День Тридцать первый
— Апф-ф-ф, — пыхтит Поттер, бросая в воду резиновую уточку и поднимая тучу брызг. Затем начинает пронзительно верещать: — А-а-а-ба-ба-ба-ба-ба.
Мальчик такой же отвратительный, наглый и безмозглый, как и в своём нормальном возрасте, но, по крайней мере, он не может потешаться над моим предметом — только над самим собой.
Ну вот. Теперь он наводит знатный беспорядок, то запихивая все игрушки в ванну, то выкидывая их обратно.
Почему я это терплю? Мне следовало бы прямо сейчас вытащить его и уложить в кровать.
Я не размякну и не позволю младенцу мной манипулировать.
Но позволяю ему поиграть ещё и улыбаюсь, когда он смеётся.
День Тридцать четвёртый
— Гарри, где наш малыш?.. Вот он!
Хихиканье.
— Где наш малыш?.. Вот он!
Вопли.
— Кто большой мальчик?
Невнятное агуканье.
— Да, Гарри — большой мальчик… большой мальчик… да…
— Так, так, что это у нас тут?
— Ой, Северус! Уже вернулся? Ну… я тогда пойду. Дела, заботы… м-да, увидимся за ужином, — говорит он и спешит к выходу.
Провожаю спешно ретирующегося карлика внимательным взглядом, пока он не скрывается из виду.
Оборачиваюсь и смотрю на Гарри, который как раз пытается осквернить мою мантию своими слюнями.
— «Где наш малыш». Что за идиотская фраза.
Гарри вдруг громко хохочет.
День Тридцать пятый
Детский плач вырывает меня из сновидений. Застонав, заставляю себя подняться с постели.
В половине случаев с ним всё в порядке: одежда сухая, от бутылочки отказывается и игнорирует любимую игрушку. Может, приснился дурной сон? Или темноты боится? Типичный гриффиндорец.
Гарри прекращает плакать, когда беру его на руки. Почти непроизвольно начинаю качать его взад-вперёд. Говорю ему затихнуть, и — удивительно — он слушается.
Скоро я от него отделаюсь, и не будет больше побудок в три часа ночи.
День Тридцать восьмой
Я слишком к нему привязался.
Я желаю отделить себя от Гар… нет, от Поттера. Потому что, когда всё закончится, жизнь вернётся в привычную колею.
От меня ждут, что я буду презирать Поттера, и почему должно быть иначе? Мы терпеть друг друга не могли. И мне от этого ни горячо, ни холодно. Ничего не поменялось и не поменяется. Я буду обращаться с ним точно так же, как и раньше, и праздновать его временный отъезд из Хогвартса.
Это была бы идеальная стратегия поведения. Если не принимать в расчёт тот факт, что я пытаюсь сражаться в давным-давно проигранном сражении.
День Сороковой
Зелье Поттера поспеет точно по расписанию. Через несколько дней будет готово.
Я развлекаюсь, представляя, как использую всё произошедшее против него. Его довольно легко спровоцировать. Я могу насмехаться над ним, постоянно сравнивая с беспомощным ребёнком. Я могу издеваться над ним и смущать его перед его однокурсниками.
Представляю, как он будет краснеть от гнева и смущения. Вот только больше не могу представить, что я сам буду получать от этого удовлетворение.
Я могу целиком и полностью держать Поттера в своей власти. Если не принимать в расчёт того факта, что сам стал игрушкой в его маленьких пальцах.
День Сорок первый
— Не бойся величия: кто-то рождается великим, кто-то достигает величия, а кому-то величие впихивают силком.
Гарри смотрит на меня рассеянным и полусонным взглядом и мямлит: «Па… ап».
— Но остерегайся величия, ибо оно может ослепить тебя и завести не на ту дорогу, — произношу я, поднимая его на руки. Сопляк издаёт ещё несколько бессмысленных звуков и кладёт голову мне на плечо.
— Только посмей забыть это, сопляк, — медленно качаю его, и через пару минут ребёнок засыпает.
Величие — тяжкая ноша, которую ему придётся нести. Но ещё несколько дней он может побыть самым обычным ребёнком.
День Сорок третий
Зелье восстановления возраста готово.
Гарри вернётся в норму, будто ничего и не происходило. Он не будет помнить случившегося и не будет помнить меня.
Не будет помнить, как я играл с ним.
Не будет помнить, как плакал в моё отсутствие.
Не будет помнить, как засыпал у меня на руках.
Не будет помнить, как слюнявил мне мантию.
Не будет помнить, как доводил меня до белого каления.
Не будет помнить, как я извинялся за то, что наорал на него.
Не будет помнить. И это хорошо.
Он не будет помнить меня, а я забуду, как к нему привязался.
Со временем. Может быть.
День Сорок четвёртый
— Северус, ты в порядке? — спросил меня Альбус.
— Почему я должен быть не в порядке?
— Гарри — замечательный ребёнок, не правда ли? — спросил он, сверкнув глазами из-под очков-половинок.
— Полагаю, что да, — ответил я.
— Согласись, мистер Поттер — тоже замечательный ребёнок.
Хмурюсь и вопросительно смотрю на Альбуса.
— Ты узнал Гарри и привязался к нему. Но понимаешь ли ты, что этот ребёнок и подросток, которого ты знаешь как мистера Поттера, — один и тот же индивид?
Медленно киваю некоторое время спустя. Чувствую замешательство и внутреннюю борьбу.
Альбус кладёт мне руку на плечо:
— Это было настоящее приключение, а, Северус?
Я фыркнул:
— Приключение няньки? Что за абсурд.
