Пролог.
— Нет, ну как, как, я тебя спрашиваю, можно описывать сцену, не зная всех деталей?! — сидящий за столиком летнего кафе несуразный, маленький пухлый человечек, одетый по случаю установившейся жары в цветастую гавайскую рубаху навыпуск и льняные мятые брюки, был явно на взводе, в избытке чувств размахивая руками. Избытку этих самых чувств явно помогло какое-то количество алкоголя — человечек был однозначно под 'мухой', о чем свидетельствовало раскрасневшееся лицо и уже слегка заплетающаяся речь.
— Как, как... Каком кверху, — сидящий напротив несуразного наоборот был флегматичен, строго одет, весьма высок, навскидку под два метра, ну, мне сверху так показалось, и болезненно худ. Эта парочка привлекла мое внимание. Они были ну очень разные, прямо карикатурно, и я поневоле прислушался к их разговору, хотя до их появления собирался вздремнуть. — Чего ты паришься вечно из-за этой ерунды? Ну, пропесочат тебя несколько 'заклёпочников' на литературных форумах, выскажут своё 'фе', тебе-то что с этого?
— Как что?! — подпрыгнул на месте пухлый. — Читатель должен быть уверен, что его не обманывают!
— Не обманывают? В художественной литературе? — длинный прищурил левый глаз, куда угодил луч солнца, пробившийся сквозь декоративные лианы, оплетавшие решетчатое ограждение кафешки, но передвинуться не соизволил. — Да брось ты. Всем плевать. Главное, как там тебе тот главный редактор написал?
— Главное не точность деталей, а сюжет и нужный формат, — буркнул несуразный, плюхаясь обратно в плетёное кресло и вытерев пот с обширной лысины грязным скомканным платком, извлечённым из кармана мятых штанов.
— Вот и я о том же. Главное — побольше драк и секса, а детали, да кому они нужны? Специалисты твои нетленки один хрен читать не будут, а неспециалистам плевать, — костлявый потёр гладко выбритый подбородок и отпил глоток из стоявшей перед ним чашки давно остывшего кофе. — Ты лучше скажи, что там у тебя в Японии случилось? Ты ведь так ничего и не рассказал толком. Ты же меня ради этого сюда вытащил? Чего тебя туда вообще понесло?
— Ну, ты же в курсе, как меня заинтересовала Япония и религия синто, — нахмурился пухлый. — Ты знаешь, я атеист, но я ведь по образованию историк, и японской культурой ещё с института интересовался. А мне для нового романа надо было материал собрать, у меня ж договор с издательством, а сроки сдачи поджимают. В интернете найти информацию, конечно, можно, но только общего плана. К тому же погрузиться в атмосферу таким образом нереально, кто бы что не говорил. Надо видеть собственными глазами все детали. Вот я и решил слетать, тем более что сам давно хотел. Распотрошил накопления, заначку на чёрный день, и рванул.
— Ты же, вроде, на новую машину копил? — удивлённо приподнял бровь длинный.
— А, кому она нужна, — махнул рукой коротышка. — В Москве, ты же знаешь, автомобиль — это недвижимость. Да и ездить мне после развода не к кому и незачем.
— Да уж... — неопределённо прокомментировал тощий, запакованный в чёрный, несмотря на жару, костюм. — И что там?
— Да, ты знаешь, — понизил голос толстяк, бросив взгляд по сторонам, и зачем-то посмотрев вверх, туда, где устроился я. Я тоже огляделся. Лишний раз осмотреться и мне не помешает, береженого, как говорится... Народу было совсем немного — через три столика сидела семейная пара с ребёнком лет пяти, да в углу пила мятный чай старушка — божий одуванчик. — Мне, похоже, пора к психиатру на прием записываться.
— Что так? — заинтересованно поднял брови тощий.
— Чертовщина какая-то мерещиться начала, — передёрнуло пухлого, и я заинтересованно навострил уши. День переставал быть скучным. — Я там на экскурсию записался, — коротышка в очередной раз вытер блестящую от пота лысину. — Там по синтоистским храмам можно, как у нас по Золотому Кольцу ездить. Ну вот я и поездил. Посмотрел, что да как, поспрашивал у гида-переводчика. Интересно, да, в синтоизме этих богов и духов пруд пруди, никакой тебе строгой иерархии, у каждого храма могут быть свои особо почитаемые боги и ками — духи, то есть.
Но что-то сдаётся мне, что там примерно как у нас, с шапками-ушанками, матрёшками и медведями в кокошниках и с балалайками. Совсем не то, что мне было нужно. Мишура и лубок, рассчитанный на тупых гайдзинов. Ты, кстати, тоже гайдзин, — хмыкнул толстый. — Там всех иностранцев так называют. Нас там даже за людей не считают. Не веришь? Я серьёзно! У них даже в официальных бюллетенях после землетрясений написано: пострадавших мужчин столько-то, женщин столько-то, гайзинов столько-то. Нормально вообще?
Я только хмыкнул, услышав эти слова, подвинувшись поближе к рассказчику, и зависая практически над головой пухлого, чтобы было лучше слышно. Гайдзин — он и в Африке гайдзин, это точно, не врет толстый. Там ко всем приезжим такое отношение. Приходилось мне как-то бывать в стране восходящего солнца, по делам, еле тогда ноги унёс. Да уж, в тот раз меня знатно обложили. Воспоминания того давнего приключения возникли в памяти и я на некоторое время отвлёкся. Приятно иногда вспомнить былые деньки, тем более, что в тот раз мне таки удалось вырваться. Да ещё и с прибылью. Те ребята потом меня ещё долго искали, крепко тогда я им самолюбие прищемил, но они хозяева только у себя дома, а меня потом найди, попробуй, путать следы и уходить от слежки я научился давно.
— ... ну а потом я уже плохо помню, — вернул меня из воспоминаний голос рассказчика. — Накидались мы тогда знатно. Саке их гадость та ещё, конечно, но отказываться было некрасиво. Мне стало нехорошо, ты же знаешь, я с алкоголем не дружу.
Длинный кивнул, ковыряя ложечкой в вазочке с растаявшим мороженым. Как он не потеет в своем чёрном костюме в тридцатиградусную московскую жару? Ведь даже верхнюю пуговицу рубашки не расстегнул, так и сидит с врезавшимся в шею белым католическим воротничком — колораткой. Не люблю священников. Никаких. Один вред от них.
— Я взял такси и поехал в свою гостиницу, — продолжил пухлый. — Но, то ли неправильно назвал адрес, то ли таксист решил сделать гадость пьяному гайдзину, но высадил он меня совсем в другом месте. Я к тому времени успел задремать, и разобрался, что к чему уже когда машина уехала. Вокруг темно, что вообще странно, в Японии на уличном освещении не экономят. Вижу только, вдали какой-то свет горит, вроде фонариков их, что возле домов вешают, красные такие, из бумаги сделанные. Ну я и попёр туда, что делать-то? Пиджак с брюками порвал, пока сквозь колючки продрался. Главное, везде чистота, порядок, как по линейке, а тут как будто в тайгу, в бурелом попал, — коротышка перевёл дыхание и вновь вытер скомканным платком лысину. — Подхожу и вижу, что это синтоистский храм. Только странный какой-то. В других, где я был с экскурсией, всё прилизано, празднично, эти ихние японские монахи — каннуси в красивых нарядах, лавки с сувенирами. А тут ничего, только два фонарика перед входом горят, да на воротах паук какой-то деревянный вырезан.
Что?! Я чуть не свалился сверху прямо на голову пухлому. Храм Паука? Не может быть! Ещё ни один человек не мог подойти к этому храму!
— Ну я и вошёл, — продолжил человечек, не обращая ни малейшего внимания на метания, происходившие прямо над его головой. — Постучал, конечно, для приличия, и вошёл. А что оставалось? На дворе ночь, я непонятно где, телефон почему-то не работает. Внутри никого, ни монахов, никого, может спали уже все, не знаю. Небольшой такой домик, с такими же фонариками по краям крыши. Там, по вере японцев и живут ками. Ну, я же видел, как там что делать надо, да и повторил. Уважение к культуре, все такое. Да и саке ещё не выветрилось. Полил из специального ковшика на руки, бросил в ящик для пожертвований сто йен, как у них полагается. Кстати, ящик пустой был. И жутко старый, уже разваливаться начинал. Вот. А потом положено ладошки так сложить, — коротышка хлопнул в ладони, показывая, как, — и молиться.
— Ох, Валера, — тяжело вздохнул длинный, скрестив руки на груди. — Молиться языческим демонам...
— Миш, не начинай только опять, ладно? Мы с тобой давно обсудили эту тему, не надо по-новой! Я ведь к тебе обратился, как к старому школьному другу, — взвился коротышка.
— Да, и я примчался к своему другу, отменив все свои дела, — поджал губы святоша. — Ладно, я знаю, что тебя не переделаешь, коммунист-безбожник. Что дальше-то было?
— Я не коммунист, — буркнул, немного успокаиваясь, пухлый, откручивая крышку на бутылке минеральной воды, стоявшей на столике и хорошенько к ней прикладываясь. — Даже комсомольцем не был. Ну вот, — человечек отставил бутылку в сторону, и я напрягся, ожидая услышать его слова. — Я помолился о том, чтобы встретить настоящего ками. Живого. А потом... — толстяк нервно улыбнулся, в очередной раз оглянувшись по сторонам и опять посмотрев наверх, где устроился я. — Я услышал сверху шорох. Поднимаю голову, и вижу, что сверху, прямо на меня, спускается огромный паук, с теленка размером. И у паука этого человеческая голова. Женская! И что-то мне говорит по-японски! — голос толстяка сорвался, а руки явственно затряслись.
Да уж встретить кумо — паука-оборотня, и остаться в живых — это совершенно невероятное событие. Я навострил уши, не желая упустить ни одного слова. То, о чём говорил несуразный лысый толстячок, было не просто невероятным. Оно было совершенно невозможным! Последнего из Видящих убили лет пятьсот назад!
— Я до жути боюсь пауков. У меня арахнофобия. Я заорал и бросился бежать. Споткнулся обо что-то, ударился головой. А потом... А потом я очнулся у себя в номере.
— Так, ты, главное, успокойся и не паникуй, — принялся успокаивать своего друга костлявый святоша-католик. — Может, тебя просто разыграли. Смотрел бразильские жестокие розыгрыши? Японцы в этом деле ничуть от них не отстают. Ну, или грибочков галлюциногенных тебе в пищу подбросили. Не удивляйся, ещё несколько лет назад в Токио можно было их купить в уличном автомате.
— Если бы... — коротышка сжал кулаки, пытаясь успокоить дрожь. — Грибочки давно бы уже отпустили. Я ведь и сейчас продолжаю видеть всякую чертовщину. Ты в курсе, что наш разговор уже давно подслушивает здоровенная голубая двухвостая крыса, которая сидит сейчас на балке прямо над нами? — пухлый несуразный человечек поднял голову, посмотрев прямо мне в глаза. Демоны и преисподняя... Он что, видит меня в истинном облике? Чтоб меня прихлопнуло. Видящий...
Глава 1. Дипломат поневоле.
Спал я той ночью плохо. Постоянно просыпался от кошмарных видений. в которых меня преследовали и что-то настойчиво требовали чудовища из японской мифологии. Вскочив в очередной раз с постели с выпрыгивающим из груди сердцем и насквозь мокрый от пота, я решил, что с меня хватит. Старые электронные китайские часы, стоявшие на полке книжного шкафа, показывали пять утра. Нащупав ногами тапочки, добрался до ванной комнаты. Открыв кран, подождал, когда стечёт ржавая вода. Горячей воды не было уже две недели, каждое лето одно и то же — коммунальщики чего-то там ремонтируют, а из крана как шла ржавая вода, так и продолжает идти. Ополоснувшись, с наслаждением смывая с себя остатки сна, посмотрел на свое отражение в зеркале. Оттуда на меня воззрилась помятая, с мешками под глазами и диковатым взглядом физиономия. М-да... Красавчик. Надо выпить кофе, иначе голова соображать не будет. А голова мне сейчас нужна ясная.
Я зашёл на маленькую, еле развернуться, кухоньку своей однушки и поставил на плиту джезву с водой, дожидаясь, когда она закипит. Растворимый кофе я не признавал, только молотый.
Вчерашний разговор с другом окончился ничем. Мишаня видимо решил, что у меня поехала крыша. Хотя, может так и есть на самом деле. Паук тот говорящий, крыса эта... Которая, к слову, исчезла, стоило мне на мгновенье отвести взгляд. Нет, Миша меня, конечно, выслушал и подбодрил, но по его бегающим глазам я видел, что он хочет оказаться от меня как можно дальше. Ещё бы, от психов всего можно ожидать. А то, что он записал меня в психи, к бабке не ходи. Разговор он быстренько закруглил, сославшись на неотложное дело, и из кафешки только что не выбежал. Вот так, был друг и нет друга. В который раз уже убеждаюсь, что священники любых конфессий весьма прагматичные и не склонные к мистицизму люди. Скажи такому, что общаешься с призраками, и он скорее вызовет бригаду неотложной психиатрической помощи, чем поверит.
Вода наконец закипела, я сделал огонь поменьше и я аккуратно высыпал в кипяток три чайные ложки молотого "Принца Лебо". Запах кофе разнёсся по всей кухне, проникая в ноздри и прочищая голову.
