Крыса в чужом подвале.

Крыса в чужом подвале.

Старая история, рассказанная еще раз.

Часть первая.

1.

Пятиминутный разговор на повышенных тонах завершался.

— Значит, этого полковника вы решили не cдавать?

Капитан Малинин протянул собеседнику весомую папку с документами. В данный момент его лицо точно соответствовало фамилии — красным красно от негодования и злости!

— Совершенно так, — последовал утвердительный ответ.

В отличие от капитана второй участник разговора спокоен.

Капитану хотелось выругаться. Но не выругался. Во-первых, его посетитель имел звание майора. Майор Дубов. Во-вторых, представлял государственную службу, спорить и перепираться с которой бесполезно и очень вредно. И для карьеры и для здоровья.

— Вы хоть видели, что он натворил? — сдержанно поинтересовался Малинин.

— Фотоматериалы, — сознался Дубов, забирая папку.

— А я воочию лицезрел работу вашего полковника, — Малинин не сдержался в официальных рамках. — Моего следователя чуть инфаркт не хватил!

— Увольте его, — запросто порекомендовал Дубов. — Если нервы не в порядке уже не работник. Тем более следователем.

На Малинина накатило. Советует, советчик!

— Вас бы туда! — вырвалось у капитана. — Может быть и посовестились хлопотать за ублюдка.

— Уж коли он ублюдок, то наш, — Дубов щелкнул пальцем по папке. — А вам этих жалко?

— Жалко пуля для вашего ублюдка оказалась травматическая, — выдохнул последнее слово Малинин.

На том и расстались.

Тот о ком вели речь капитан и майор, лежал на жесткой койке тюремной больницы. Костя для друзей, жены и её родни. Костас для бабки (Хронике заманьа, яя!*) гречанки с Кубани. Константин Иванович Борзовский для остального мира.

Взгляд, устремленный вверх, изучал зигзаги и выверты потолочной трещины. Вполне возможно, не трещина, а тень занимала Костаса. Тень от решетки, разлиновавшая потолок. Полоска светлая, полоска темная...

...На сборы три дня. В аэропорту быстрое прощание. Дубов тогда припоздал, успел лишь сказать своим ребятам пару напутствий, да на дорожку крепко похлопать по плечам. С богом!

Нудный перелет, а за ним неделя в тесной каюте старой тихоходной посудины под либерийским флагом. Корабль вонял мазутом, гнилыми фруктами и краской подновленных бортов и палуб. Даже легкий шторм, трепавший их в течение суток не смог отмыть и выветрить въевшийся в переборки запах. От безделья резались в карты и шахматы. Презрев устав, купили у стюарда огромную бутылку рома. На этикетке залихватский пират призывал: Взять на абордаж! Взяли! Одну, потом вторую. Качество напитка не шло в сравнение даже с сивухой. Дерьмовый вкус рома с трудом заедался апельсинами, которыми угощали бесплатно. Но, в чем в чем, а в питие россияне впятки не идут, потому ром закончился быстро. Болели от него дольше, чем пили.

В порт назначения вошли ночью. Редкие огоньки, застывшие краны, жиденькие гудки отходящих в плавание судов.

Их встретил молчаливый гид, сопроводил до стоянки такси. Город промелькнул неоновыми рекламами и пустыми улицами. В аэропорту битком военных патрулей. На транзитных пассажиров им плевать. Патрули и транзитники каждый сам по себе. Интересы не пересекались.

Здание вокзала в выщерблинах пуль. Часть верхнего этажа выгорела. Пожар потушили и этим довольствовались. Последствия от огня никто убирать не собирался.

В зале ожидания малолюдно, скучно и убого. В каждом углу автоматы с кока-колой и местным пивом. В ресторанчике симпатично, но аппетитные блюда абсолютно не съедобны. В ожидании отлета маялись до утра.

Списанный в Штатах за древность Дуглас ДС-3 продолжал служить небу. Облупившийся, помятый, несчетно раз чиненный, легендарный летун кудахтал и отстреливал дымком. Когда самолет выруливал на полосу, левый мотор заглох.

Пилот, пронесся по салону мимо встревоженных пассажиров и выскочил из транспорта. Послышались удары чем-то тяжелым. На взлетку посыпались метизы: болты, гайки, шплинты.

— Pojbany dupa*! — выругались в кабине по громкой связи.

— Наши, — обрадовался Серега Демиртчан. — Значит полетим.

Так и вышло. Двигатель запустили, самолет потарахтел и натужно взлетел. Три часа болтанки и тряски показались вечностью. Преодолевая пространство, старина Дуглас грозился закончить летную карьеру последним пике, прихватив к богу и весь груз: живой и багажный.

На подлете самолет обстрелял с земли.

— Мама-Африка, — объявил прибытие Стас Станев, покидая борт авиадрандулета.

И без него понятно, не Антарктида. Жарища, пальмы, обезьяны...

Сильно поглазеть по сторонам им не позволили, увезли к побережью. К защищенной от ветров бухте, в милый домик, с газоном у порога и садом до самого берега.

Загорелось искупаться. От всех этих перелетов, у Костаса стойкое ощущение пропыленности и затхлости. А здесь прямо-таки рай. Лазурная волна лениво накатывала на прибрежный песок. Желтый-желтый. Яркий-яркий. Пахнущий солнцем и солью.

Всех опередил Серега. Даже упаковку пива, прихваченную в аэропорту, бросил.

— Представляешь, я Алинке сказал на север еду, — и, довольно похохатывая, забежал воду.

Костас рассмеялся. Невеста у Сереги ревнивая! Плюс обладательница коричневого пояса по киокусинкаю. Не забалуешь!

— А ты в тенечке схоронись, — посоветовал ему Стас. Ему тоже здесь нравилось. После пивка, жизнь идет как надо!

Но что Сереге увещевания! Для него море это все! Море... Это МОРЕ!

С побережья их забрали тем же вечером.

Ранг военного советника подразумевал широчайшие полномочия и обязанности. От каптенармуса и воспитателя до военврача и палача. После недельных бесплодных усилий, Костас четко осознал, легче научить маршировать стаю макак, их вокруг тьма-тьмущая, чем здешних призывников присягнувших Революции. И смех и грех! Служба называется! Часовой мог, запросто, прямо с поста, отправиться за десять километров навестить родню. Разводящему с караулом раз плюнуть отлучится в соседнюю деревню на свадьбу знакомого. Хорошо если постреляют в честь новобрачных, а не раздарят казенное оружие. На полосу препятствий — у борцов за народную власть животы болят. Жрать в столовой — до колик и дайте с собой на вынос. Пробежать версту — проблема. Отплясывать под барабаны и хлопки приятелей — пожалуйста, хоть до зари!

— Парни, — вразумлял Костаса и иже с ним старый кубинец, духовный брат товарища Че, приехавший сюда двадцать лет назад. — Здесь не нужна просветительская или воспитательная работа, здесь нужна дрессировка. Не бросайте слов на ветер и не тратьте время и нервы. Бейте рожи!

Кубинец отличался радикальными методами в решении поставленной перед ним задачи. Армии нет, но она будет! За это его уважали. Те, кто революцию устроил.

Однажды, кто-то из пополнения новобранцев попортил деревенскую девчонку. Ладно бы разошлись миром, не убыло бы от девки. Прикончил, придурок! Дел наделал, а следы оставил. Через два дня вся деревня прибыла в расположении воинской части. Народ галдел, народ возмущался, народ требовал, народ грозился перекинуться на супротивную революции сторону.

Кубинец построил потенциальных обвиняемых и спросил у деревенского старейшины.

— Который?

Весь в бусах и перьях старичина, тыкал пальцем во всех подряд, не зная кому инкриминировать злодейство. Кубинец вытряхнул из старенького револьвера пули, оставив одну, и крутанул барабан.

— Раз ты не знаешь, твой Ориша Шанго* не знает, я сам его найду.

И приставил оружие к голове крайнего.

— Этот?

Глухой щелчок.

— Нет.

Два шага к следующему. У солдата подкосились ноги, едва не упал. Старик пальцем указует — он, он! И трясет амулетом-погремушкой, высушенным львиным хером с мошонкой.

— Проверим.

Опять щелчок.

— Ошибся, уважаемый.

Следующий... Следующий в страхе вытягивает шею.

— Бах!

За мгновение до выстрела, Костас увидел мистическое озарение несчастного. Все! Конец!

Вняв совету кубинца, Костас первому же самовольщику свернул скулу. Второго приказал связать и оставить на берегу крокодилам. Боевой дух подразделения резко начал крепнуть.

Семь месяцев как дурной сон, сошли потом, зубовным скрежетом и воскресными пьянками. Окончание срока командировки воспринималось исцелением от неизлечимой болезни.

Из лагеря прямехонько мотанули в Бокоро, оттуда в Мумбали. Поселились в многоквартирном доме, неподалеку от кинотеатра. Вообще дом копия российских гостинок. Длинный на весь этаж коридор. Двери по обе стороны. Комнатка крошечная, не больше двенадцати квадратов, кухонька квадрата четыре, сортир и душ. Из бытовухи: кондиционер, холодильник и телек. В этом районе, в подобных домах, проживали приглашенные со всего света спецы. В основном из Индии и Китая, реже Европы.

Жить в таких хоромах предстояло три дня. Раньше рейса перебраться поближе к родине не было.

— Переночуете, утром по городу прокатимся, — сделал им полный расклад Обуаси, выпускник одного из московских университетов. Крепкий жизнерадостный негр все время жевал. А когда не жевал, насвистывал Кукарелу.

За знакомство ударили по пиву. Обуаси презентовал ящик редкого здесь ,,Миллера". Цивилизация показалась ближе, чем есть.

— Возникнут осложнения или что-то срочно потребуется, просто задерните штору на окне, — посоветовал негр. — Ту, что с жирафами.

— А что могут возникнуть? — поинтересовался Серега, выглядывая во двор. Беззаботная многонациональная ребятня, со смехом, бегала с мячом.

— Всякое бывает, — замялся Обуаси. — Сегодня зарплату дали. Избыток средств у пролетариата, порождает легкомыслие в поступках. Сами не лезьте. Дружба народов, она в большинстве случаев на бумаге.

Ночевали, кто, где пристроился. Серега (самый хитрый из армян наш Серега Демиртчан!) захватил софу. Поскрипывая пружинами, назидательно прокомментировал мудрого Суворова. Закаляйтесь, мол. И посетовал: Чужбина ты чужбина! Надоели нерусские морды! Стас (ему с Костасом достался плацкарт на полу) швырнул в Серегу подушкой. Это ты про кого, националист проклятый!?

Утром заехал Обуаси. Обшарпанная ауди выглядела на фоне здешних домов конфеткой.

— Поедем, поедим, — объявил провожатый.

Заглянули в ресторан неподалеку. Выбор блюд оставили за Обуаси. Тот о чем-то долго спорил с хозяином, но, в конце концов, поладил.

— Подсунет павиана, — возмущался негр. — У нас его в голодный год и то не все едят.

Про подобные деликатесы Костас был наслышан, но пробовать не приходилось. Хотя его бывшие подопечные жрали обезьянину, не брезговали.

— А сейчас что? Сытый? — усомнился Стас. Нищих в городе полно. И вид у них отнюдь не цветущий.

— О, сейчас райские времена, — блаженно улыбаясь, проговорил-пропел Обуаси. — Сейчас большой завод возводим, — и неопределенно показал в сторону. — Руду обогащать. Американцы на стройку танкер денег отвалили. Дело хорошее, только сами не осилим. Вот и навезли, откуда смогли, трудяг. Мы больше пострелять, да попеть, горазды, — и просвистел Кукарелу.

Пока несли блюда, угостились местным алкоголем, название которого сразу и не выговоришь. Дрянь ужасная, но крепость градусов пятьдесят.

— Наш виски, — не без гордости заявил Обуаси. Сам он после второй порции сидел пьяненький и бледненький, если так можно сказать про негра.

В ресторане не очень людно. Полумрак. На крохотной сценке, под пианино и маракасы, душевно пели. Одно единственное слово. Длинное-предлинное. Килиманджаро. Кили-лима-манджа-жаро-ро! Почти Калинка-Малинка.

Серега пускал пузыри через соломинку во фруктовый коктейль в ритм музыки. Буль-буль. Буль-буль-буль...

Стас от нечего делать принялся переглядываться с одинокой метисочкой. Женщина скучала за соседним столиком, толи поджидая кого, толи коротая свободную минуту. Не обратить внимание на представительного мужчину трудно. Дамочки Стаса всегда замечали. Как-то на шутливый вопрос Дубова, куда лейтенант Станев пойдет, когда его за все геройства вышибут из армии, тот серьезно ответил — в стриптизеры. А ведь взяли бы! И статью и мордой вышел.

Метиска кокетливо подняла бокал с мартини. Салют, бой! Стас ответил тем же.

— Не советую, — ухмыльнулся Обуаси. — Цапанешь заразы. Нам-то тьфу, легче насморка, а вам беложопым смерть.

Знакомство с городом не порадовало. Однообразен, до зевоты. Рабочие кварталы вперемежку с трущобами, трущобы чересполосицу с развалинами. Следы недавних боев видны повсюду. Воронки, сожженная техника, разворочанные дома. Что впечатлило — базар! Базар да! Торговля с цирком! Местная мануфактура пополам с привозной. Откровенная контрабанда на каждом втором прилавке. Развалы китайского ширпотреба. По соседству с ними загоны для скота. Клетки с птицей похожи на стоглавые чудовища. Пернатые головы торчат во все шесть сторон. Через шаг к тебе пристают лотошники со всякой дребеденью. Сигаретами, солнцезащитными очками, жвачкой, пивом, шоколадом, фруктами. Отбрешешься, отгонишь одного, другой как из-под земли! Купите, сэр! Ужас! Такое ощущение вся Африка торгует!

Костас на мгновение остановился поглядеть петушиный бой. Два красавца высоко наскакивали друг на друга, выбивая шпорами перья. Остановился и ему тут же попытались нагло запустить руку в карман. Реакция у Костаса отменная. У карманника и того лучше. Ушел ни с чем, но и не попался! Костас глянул по сторонам. Какой там! Вокруг счастливые и довольные черные лица.

Посещение базара обошлось дешево. Прикупили безделушек. Женам и возлюбленным местные бусы и браслеты. Как-никак экзотика! Сынишке Костас взял фигурку африканского воина. Резчик постарался и черный лилипут со щитом и копьем выглядел живым. Можно было бы побродить дольше, но жара! К жаре так и не привыкли. Повернули обратно, пересидеть время в знакомом ресторане.

На беду в машине сдох кондиционер. Пять минут, и ауди превратилась в духовку на колесах.

— Сейчас заскочим к одному типу, в раз починит, — заверил Обуаси.

Человеческая судьба порой зависит от случайности. Было ли дальнейшее случайностью или нет, теперь не узнать.

На одном из перекрестков в бок ауди на всем ходу въехал джип. Обуаси не успел среагировать, машину сложило пополам. Негр умер, придавленный к рулевой колонке покореженной дверью. Серегу от удара отбросило на Костаса.

— Вы что оху...ли, — вырвалось у Стас. Его лицо закровило, рассеченное осколками стекла. Он, не раздумывая, выскочил разобраться. Костас последовал за ним. Двое не один. Разобраться не получилась. Воздух прошила короткая автоматная очередь. Другая пробежала строчкой дыр по капоту машины. Подъехал второй джип. На переделанной крыше турель с бельгийским MAGом.

Одетые в камуфляж люди непрестанно тыкали в них стволами и орали, словно старались перекричать друг друга. Старший, здоровенный бородатый негрила, что-то басил в рацию.

Через пять минут в улицу, как таракан в щель, пролез грузовик. Негрила жестом указал — влезайте! Костас огляделся. Попробовать перемахнуть ближайшую глиняную стену? Стас сможет, а Серега? Бросить его?

Под дулами калашей их троих, принудили перебраться в фуру. Костасу и Стасу пришлось помогать получившему сильный ушиб Сергею.