Полулуние

− Что-то жужжит, − сообщила Вионне в неживую, звенящую тишину коридора, и тут же я явственно услышала глухое жужжание. − Мухи, − она погоняла воздух пред своим носом рукой, и куда-то вправо метнулась жирная муха с зеленоватыми крыльями.

− Как-то это нелогично... − нахмурилась я.

Жужжание смолкло, его сменила тихая мелодия, перемежающаяся поскрипыванием.

− Что именно? − Вионне округлила подведенные темно-синим глаза.

− Сначала должна появиться муха, а потом ты − помахать рукой...

− Вовсе нет... Никудышная логика! Отмахиваться от мухи − противно. Отмахиваться просто так куда удобнее, тем более, что муха все равно улетит...

Я живу в доме под Большим Тополем. Официально этот дом называется "дом ?13 по Мермейд-стрит", но это совершенно ничего не меняет, ведь рядом есть Большой Тополь, который каждую осень, прямо как сейчас, осыпает золотые сердечки-листья на мой балкон.

− Доброе утро, Кэм, − я заглянула в спальню крестного.

Разумеется, он мне не ответил. Он был в коме уже четыре года и два месяца, и врачи уже не раз просили меня отключить оборудование и дать ему, наконец умереть.

Насколько хорошо врачи знакомы со смертью? Все зависит лишь от того, бывали ли они сами хоть раз на операционном столе...

Присев на край кровати, я сжала руку мужчины и сказала:

− Сегодня 1 октября, пятница. Небо резко-голубое, ни одного облака. Тополь уже почти без листьев.

Кэм молчал, и это не напрягало. Напрягало то, что он не мог мне улыбнуться. Уже четыре года не мог. Больше всего мне не хватало именно его улыбки.

− Обещаю, я найду твои часы.

− Спасибо, − прошелестело откуда-то из-за спины, и я закрыла форточку. Что бы сквозняка не было.

Я впервые оказалась в Inside. Оказалась случайно − во сне. Но об этом я узнала только когда проснулась.

... Я сделала пару шагов по пустой и серой платформе метро. В указателе станции так и значилось − Inside. Мерцающе-серыми буковками на синем фоне. С указателя свисал клок пaутины.

− Эй, есть тут кто?

Никто не откликнулся. Кажется, сейчас ночь, и метро уже закрыто... Или просто так безлюдно?

Я хотела вернуться обратно к кассам − ведь там наверняка есть персонал, − но эскалаторы стояли, и наверху было темно. Мне стало почти страшно.

За пять минут моего путешествия по странной станции на платформе ничего не изменилось. Разве что откуда-то сбоку, из тоннеля, потянуло холодом. Почти бесшумно подъезжал подземный поезд неопределенного пепельно-синего цвета. Мне ничего не оставалось, как пролезть в гостеприимно распахнувшиеся передо мной двери вагона.

− Ты все же рискнула? − недоверчиво поинтересовался Кэмерон Стэнфилд, сидящий у окна в самом углу вагона.

− Мне ничего не оставалось... − пожала плечами я.

Поезд так же бесшумно тронулся. В этом странном мире, кажется, все звуки кроме человеческой речи были на минимуме. Гнетущая тишина.

− А... Как ты оказался здесь?.. − "Он в коме, он почти мертв..."—

− Думаю, я зашел в этот вагон двумя станциями раньше, − Кэм поскреб лоб, прочерченный тремя почти параллельными морщинами. Интересно, что бы это могло обозначать по физиогномике?

− Я не об этом. Ты же знаешь, что ты... ты?.. лежишь в своей спальне с коттетером в руке! О Боже, я несу редкостную чушь... − я вовремя заметила недоуменный взгляд крестного. − Но что ты тут делаешь? Скажи хотя бы, куда мы едем?

Кэмерон нервно дернул язычок замка, застегивая "молнию" на осенней куртке до самого подбородка.

− Я ищу свои часы. Те самые, что Сара Эш подарила мне когда-то сто лет назад.

Его часы. Часы Кэма. Кажется, они исчезли еще до того, как он... ушел в себя. Такие круглые жилетные часики малоизвестной − а то и вовсе никому не знакомой − фирмы, с римскими цифрами на хромированном циферблате. Кэмерон их обожал, хоть и забывал корректировать на них время. Поэтому он всегда опаздывал − прямо как я.

− Я могу помочь тебе? − о боже, но где же в этом серо-синем безлюдном мире мне искать эти часы. И где их будет искать он?..

− Не думаю, − Кэм сдержанно улыбнулся, но вид у него был обеспокоенный. Словно что-то въелось в его мысли и не хотело отпускать. − Не стоит. Поиск совершенно лишних часов порой вызывает совершенно лишние конфликты со временем. Пока тебе жалко свое время − постарайся не заниматься лишними вещами.

Поезд резко остановился. Из чернильной темноты тоннеля вдруг вырвался сноп яркого света − и я увидела незнакомую, но все такую же серо-неинтересную платформу.

− Постарайся, Ангелик. Тут немного туманно, и луна сегодня необычайно холодная, − буркнул в воротник своей болотно-зеленой куртки крестный и вышел из вагона.

Поезд продолжил свой путь.

− Я ищу свои часы...

Наверно, я должна была помочь ему... Часы. Право же, какая мелочь. Я могла бы купить другие, но они не несут в себе памяти. Часы. Память об ушедшем времени.

...Я открыла глаза, чтобы увидеть золотую метель за своими окнами.

− Доброе утро, Кэм.

В кабинете мистера Грея, как обычно, было холодно и непереносимо воняло кварцевой лампой. Только что закончилось вечернее кварцевание помещений.

− Швы все еще кровоточат.

− Я знаю, − еще бы, не знать такое грешно.

− Впрочем, они больше не такие подозрительно-красные. Болят?

Глупый вопрос. Болят. Я не спала на животе целую гребаную вечность.

− Болят. Доктор, вы садист. Можете не отрывать пластырь рывком?

Мистер Дэвид Грей поджал тонкие губы и погладил свой подбородок каким-то машинальным движением.

− Этот вопрос обсуждался. Кио, будь добра, не веди себя как капризная девчонка...

− Веди себя как наглый пацан, − раздраженно перебила его я. − Вы должны мне помочь.

− У тебя снова психическое расстройство, и ты плачешь?.. − мама миа, он смеялся надо мной. Мой-то лечащий врач!

− Похоже на то. Я вижу странные сны и слышу голоса.

− Императивные галлюцинации? Ты не напутала с дозами обезболивающих? Или... Ты все еще принимаешь их? Ангелик, не отвлекайся!

Я таращилась на блекло-зеленую стену, ощущая, как губы сами собой разъезжаются в нездоровую, более того, страшную улыбку умалишенного.

− Вы думаете, я псих? Впрочем, да, я знала, что вы именно так и подумаете, когда я вам выложу свои сенсационные новости. Но я не принимаю психотропные... я вообще ничего не принимаю, кроме антибиотиков, которые мне осталось пить два курса.

Мистер Грей вздохнул и снова погладил свой подбородок.

− Мистер Элайзабелл. Пожалуйста, побывайте у него на приеме в ближайшее время, мисс Ангелик, и не заставляйте меня так волноваться о вас...

− Вы и не волнуетесь, − фыркнула я, почти что с жалостью глядя на нескладного, сутулого человека в белом халате, перелистывающего нервными пальцами мою историю болезни.

Врач с какой-то слишком женской фамилией Элайзабелл согласился принять меня "по личному вопросу" в двадцать часов двадцать минут в субботу, и очень просил не опаздывать. Встреча была назначена в 56 аудитории НИИ с малопонятным названием "S2L".

Приехав к восьми к институту, я слегка растерялась. Во-первых, НИИ чем-то напоминал резиденции злых графинь из книг в стиле хоррор. Здание располагалось под углом, первый этаж выдвигался вперед, остальные устремлялись в мутное зеленоватое небо с рябью туч. Над институтом висела огромная круглая как блин луна поразительно-густого желтого цвета, освещая собой четко-параллельные пирамидальные тополя, выстроившиеся вдоль заасфальтированной дорожки к строению, и столбики, между которыми натянута массивная цепь, огораживающая стоянку для машин. Кстати, стоянка была почти пуста. И, в завершение жутковатой картины, во всем здании НИИ свет горел только в двух местах − на первом этаже, предположительно в холле, и на пятом, как раз на самом углу.

Думаю, ждали меня именно там.

Отвлекшись от созерцания луны и светящихся силуэтов окон, я заметила бредущую прочь от института фигурку. Это была девушка в коротком черном пальто, несущая чехол от скрипки.

− Простите?

Девушка чуть прибавила шагу, направляясь ко мне:

− Тень?

− Что?

− Ты − тень?

− Я не шизичка, − покачала головой я.

Девушка внимательно смотрела на меня, разглядывая. Сама она выглядела довольно колоритно − темно-каштановые волосы с отливом в сливовый, постриженные французским каре, объемный черный шарф, концы которого болтались ей едва ли не до колен, высокие кожаные ботинки и перчатки сеточкой.

− Я тоже, − уныло подтвердила незнакомка. − Суровые будни не оставляют времени для сумасшествия. Так что ты тут делаешь?

− Я к профессору Элайзабелл, − решила сообщить я.

− О, еще одна, − незнакомка театрально закатила глаза, которые отличали нереально длинные − точно наращенные! − ресницы синего цвета. − Придется ее проводить к Далласу, − сказала она куда-то в сторону (я озадаченно нахмурилась) и развернулась на плоских каблуках. − Идем.

"А говорит, что не сумасшедшая", − подумалось мне, пока я тщетно пыталась догнать девушку со скрипкой. Как ни странно, это полуэфемерное создание в черном перемещалось с нечеловеческой скоростью, и я в своих туфлях на каблуке в 5 см едва за ней успевала. Где-то читала, что у невменяемых недюжинная физическая сила...

− Постой, подожди! − окликнула я незнакомку, когда та уже почти уехала в лифте одна, позабыв о моем существовании.

− Капают-капают-капают... − девица в такт своим словам потопала ногой.

Я думала, что быть более удивленной невозможно, и что этому созданию уже не удастся меня шокировать.

− Капают − что? − зачем-то спросила я.

− Что? − девушка вдруг подняла голову, уставилась мне в глаза своими глазищами − синими-синими! − и изрекла изумленно. − Ты кто?

− Ангелик. Коу Ангелик, − пролепетала я. − Мы идем к профессору Элайзабелл, − возможно, она забыла и это... Хотя − нет. Моего имени она попросту не знала.

− Ааа, к Далласу, − брюнетка немного успокоилась. − "Легкая луна" плохо работает.

"Легкая луна" − вероятно, какой-то сильнодействующий порошок. Или наркотик в другой форме. В любом случае, темноволосая леди со скрипкой слегка не в себе.

− Да, наверно, не очень хорошо, − согласилась я, чтобы не молчать.

Незнакомка фыркнула с презрительной ноткой. Лифт тренькнул и остановился. Мы оказались в слабоосвещенном коридоре, где лампы горели через одну. Здесь не пахло больницей − только жженой резиной и сигаретами с ванилью, от которых меня неизменно мутило.

− Вионне? Вионне, снова ты? − прозвучал откуда-то справа глубокий мужской голос.

− Я, кто же еще, − моя спутница сердито попинала чехол со скрипкой. − Даллас, это к тебе. Ангелик.

− Галлюцинации, значит, − профессор Элайзабелл лениво раскручивал и закручивал обратно части шариковой ручки. Он был довольно молодым и весьма привлекательным мужчиной. Скандинавским блондином, с белыми волосами и синими глазами. А еще он очень странно смотрелся рядом с одетой в черное Вионне − примерно как призрак в ореоле серебристого свечения.

− Я так не говорила, − оскорбилась я. К тому же, девушка со скрипкой уходить не собиралась. Она скромненько присела на кушетку в углу и с таинственной полуулыбочкой посматривала на меня. "Куда катится мир? − я косилась то на профессора по психоанализу, то на Вионне, и изо всех сил старалась не делать обиженное лицо. − Уже и врачебная тайна не соблюдается!"

− Мнение доктора Грея... − Даллас Элайзабелл скрутил ручку снова − в пятидесятый раз − и счел нужным что-то написать в личном деле.

− Он отдирает пластырь так, что я начинаю всерьез опасаться, как бы он не вырвал трубки для гемодиализа...

− Хе, − заметила Вионне с кушетки.

Я, не выдержав, рывком обернулась к ней, чтобы сообщить брюнетке все, что я о ней думаю... и замерла, разинув рот. Прямо над головой Вионне висела картина. А на картине был самый потрясающий мужчина, виденный мной за всю мою жизнь.

− О Бооооооже... − протянула я на одном дыхании, не в силах оторвать взгляда от магнетических глаз изображенного на портрете. Черные волосы, черные глаза, серое пальто, темный фон... Все предельно просто... И просто запредельно.

Кажется, меня парализовало.

− Да, на первом приеме так всегда и бывает, − тоном знатока объяснила Вионне, ухмыляясь совсем уж неприлично.

− Ага-а.

− Так с чего ты решила, что у тебя галлюцинации? − напомнил о себе мистер Элайзабелл, постукивая от нетерпения ручкой.

Я повернулась к нему:

− Да нет у меня галлюцинаций! Черт возьми, вы меня совсем не слушаете!..

− Ну, что ты в таком случае видишь?

− Я?!

− Ты меня достала... − вздохнув, пожаловался молодой профессор, потирая лоб.

− Я... я вижу только сны. Они странные. А потом, когда я уже просыпаюсь, со мной разговаривает мертвый человек.

− Один? − заинтересовался врач. Ручка с тихим стуком упала на мою историю болезни с цветисто расписанным анамнезом.

− Нет, целое кладбище, − огрызнулась я. − Конечно, один.

− Инсайд? − встряла Вионне.

Это была первая ее реплика, которая не вывела меня из себя. Причем сейчас это слово звучало как наводящее на определенную мысль...

Внутри.

Inside.

− Там... в метро из моего сна... был такой указатель − "Инсайд".

− Именно, − Вионне торжествовала, притиснув к себе черный чехол от инструмента, словно дитя.

− Ммм? − мистер Элайзабелл поднял на меня задумчивый взгляд. Словно анализировал, сколько в моих словах правды, а сколько лжи. После он медленно, будто бы нехотя, добавил,− Присаживайтесь, пациентка. Обсудим ваш случай.

Я вернулась в свое кресло.

Вид Далласа мне не нравился. Теперь он то хмурился, то закусывал нижнюю губу, переводя ищущий взгляд с предмета на предмет, и все никак не мог остановиться в своем поиске.

− Я умру? Если да, то это не оригинально. До операции мне говорили то же самое.

Мистер Элайзабелл вытаращился на меня в искреннем изумлении. Из-за спины раздавались взрывы смеха, перемежающиеся всхлипами и похрюкиванием. У Вионне началась сухая истерика.

− Врядли вы умрете. То есть насовсем... Если только в каком-то другом смысле... Сакральном...