Глава 1. На ковер к начальству
Ободранный бородатый мужчина в лохмотьях сглотнул густую слюну и протянул сидевшей рядом тощей женщине горсть зерен. Та трясущимися руками приняла еду и отсыпала себе немного, прежде передать остальное дальше. Их было семнадцать. Худых, изможденных, голодных до полусмерти, но они делили каждый урожай поровну, каким бы скудным он ни был.
Семнадцать человек, прошедших круги ада, ждущих своей участи в сумрачных джунглях, под кроны которых приникали лишь крупицы света. Единственным светлым пятном была выкорчеванная поляна, где тянулись к далекому солнцу стебли вечнозелёного гороха. Это растение давало им единственное пропитание, что они могли себе позволить.
Я вздохнул и отметил в записной книге, результаты сегодняшнего цикла. Они меня не видели, хотя я стоял совсем рядом. Они лишь изредка замечали мои приглушенные шаги, легкое дыхание и чирканье карандаша по бумаге.
Цикл подходил к концу. В небольшой поясной сумке едва слышно звякнул амулет призыва, заставив вздрогнуть поселенцев Скорби. Нет, я никого не призывал, наоборот призывали меня. Я снов вздохнул и погладил медную монетку, отчего мир вокруг меня поблек, сменив декорации. Теперь вокруг меня были выглаженные своды пещеры, одной из тех, что испещряют бесконечность бесчисленными коридорами, залами и ветвлениями. Со стен и потолка лился мягкий охристо-желтый свет, источаемый узорами, вырезанными на зернистом граните. Прямо над моей головой сочился бледной зеленью знак пограничья, отозвавшийся на процедуру призыва.
— Шеф, — услышал я вкрадчивый голос, — вас начальник отдела вызывает.
Я неспешно обернулся, увидев пред собой тонкую Тиу́ку, склонившуюся в приветствии, не смевшую поднять на меня взор. Она как всегда несла в руках ворох отчетов, прижимая их к груди, чтоб они не рассыпались.
— Он не в духе. Рвет и мечет, — продолжила девушка, робко подняв глаза, а потом быстро опустив их.
— Из-за чего?
— Не знаю. Мут тоже молчит.
— Пойду. Не стоит его заставлять ждать.
Я не хотел тратить драгоценные силы на мгновенное перемещение, а просто прошел через небольшой овальный проем в магистральный туннель, где течение силы подхватило меня, оторвало мои ноги от пола и понесло, заставив мелькать покрытые свет рунами своды и огромные круглые барельефы-указатели, пылающие синим, фиолетовым и алым. Двигаться нужно было не далеко, и я вскоре выставил вперед ладонь, тормозя свой полет. Сила послушно поднесла меня к нужному коридору. А потом пришлось отсчитать шесть сотен широких, но крутых ступеней, уходящих по спирали вверх.
Общий коридор кончился и пошли преддверия покоев старшего воспитующего. Обычный гранит сменился белоснежным мрамором. Со стен на меня взирали горделивые статуи, изображающие его превосходительство начальника семисотого отдела воспитания. Он очень любил свои изображения.
Потолок пещеры быстро ушел вверх, затеявшись в золотистом тумане, а предо мной была высоченная позолоченная дверь. Шесть человеческих ростов, такова она была. У двери сидела чванливая секретарша, глядевшая на маня с такой брезгливостью, словно я червяк, приползший по недоразумению не в ту нору. Она подняла дальнописный свиток, текст на котором, нанесенный чернилами, проявляется один в один на связанных с ним других свитках.
Секретарша сидела тут последние две тысячи лет, пережив восемь начальников. А те порой задерживались совсем не надолго, кто уходил на повышение, а кого казнили, бросив в кипящее серебро.
— Меня ждут, — ответил я на немой вопрос мутных всененавидящих глаз.
— Обожди, — наконец снизошла до слов секретарша, и сошла со своего мягкого ложа с таким видом, словно делала мне одолжение, за которое я должен ей буду до конца веков. Она проковыляла до двери и, слегка притронувшись к массивной рукояти, прошептала что-то нечленораздельное. В ответ раздалось приглушенное рычание, изошедшее от золотого барельефа с драконом, пожирающим людские тела.
— Жди, — снова произнесла секретарша.
Я думал, что ждать и лицезреть эту особу придется долго, но ошибся. Дверь беззвучно распахнулась и оттуда выпал мой предшественник. Он отполз, волоча за собой переломанные ноги. Ниже поясницы хребет был выдран и сломан пополам, болтаясь неким диковинным украшением. Он прополз по мрамору, цепляясь когтями за щелочки между плит и оставляя темные кровавы разводы после себя, а потом остановился у стены и, положив лицо на холодный камень, остался так лежать. Грудная клетка еле заметно вздымалась в такт дыханию.
— Не в духе? — сглотнув, спросил я коллегу, которому с утра нужно быть целеньким и здоровым, дабы исполнить волю начальства.
Коллега слабо покачал головой. Пусть собирается с силами, не буду ему мешать. Вообще-то сейчас мне полагалось над ним подшутить, мол, как камешек? Удобно ползать? Но я не хотел.
— А кто убирать за собой будет? — послышался полный негодования голос секретарши. — Бесы только-только все отполировали.
— Да пошла ты, — услышал я слабый голос, а потом вздохнул, сгорбился и принял такой скорбный вид, насколько это было возможно. Как то подобало при общении со старшими по чину. Не хватало пустить слюну из краешка рта, изображая из себя полного дебила. Дверь резко распахнулась и я шагнул вовнутрь.
Грузный начальник, сидел за огромным столом, вырезанным из черного мрамора, и жевал какую-то закуску, выставленную в большом золотом блюде. Все его тело покрывали источающие багровое сияние татуировки, освещающее его славные подвиги на поприще руководства нашим отделом. Геометрические узоры соседствовали со строками текстов. В основном это были выписки из приказов и выжимки из хвалебных грамот, коими награждали этого жирдяя вышестоящие. Там же были и стилизованные изображения повседневной рутины нашего коллектива. Пыточные подвалы, пещеры лишений, расселины унижений.
Рядом с ним стоял писец из падших, мокая стальное перо в собственную развороченную глазницу и вычерчивая своей кровью на свитке из тонко выделанной кожи документ.
— ... повелеваю всем ублюдкам моего ведомства усилить меры по промывке гнилых мозгов этих выродков, что поступают с мира живых...
Начальник подхватил всей пятерней кусок своего лакомства и отправил в рот, начав звучно чавкать и стрыгивать. Это оторвало его от очередных великих, так сказать, измышлений на тему, чем бы еще прикрыть свою спину от кинжалов из министерских проверок. Для этого вполне подходили нелепые приказы и наши тушки, которые можно смело бросить под ноги великих, либо скормить любимым псам инспекторов.
Я тихо стоял молча, надеясь, что меня забудут, и исподлобья разглядывая кабинет. Вдоль богато украшенных портретами его великого и обитых дорогими тканями с золотым шитьем стен стояли, склонив головы, жаровщики. Люди в своей молчаливой и бесконечной пытке держали в вытянутых ладонях тлеющие горсти углей. Их было шестеро бледных, истощенных, с покрытыми сплошным месивом волдырей руками. Начальник любил паленое человеческое мясо, меняя падших время от времени, но сначала он это мясо откусывал. Как он говорил, зачем быть руководителем, если нельзя жить красиво.
Он додиктовал свой указ, а потом, развенчав мои надежды, взял со стола большие ножницы и швырнул в меня. Они вошли почти до перекрестия в мое плечо, заставив стиснуть зубы и кулаки, чтоб не приведи Владыка Ада, издать хоть звук. Мне полагалось молча терпеть все справедливейшие уроки бытия от старшего. Я почувствовал, как течет по руке тонким ручейком черная кровь и капает на пол. Боль пульсировала как маятник часов в комнате пыток.
— Слышь, ты, недоносок, — ласково обратился ко мне начальник, кинув еще пару остро заточенных карандашей, которые тоже сноровисто воткнулись в мою плоть. Но он не стал использовать свою магию, и это уже было хорошо. Это значит, что он уже выпустил пар, сломав хребет моему коллеге.
После аудиенции все, что было воткнуто в меня, следовало сдать секретарше, иначе можно было поплатиться за кражу чужого имущества.
— Где отчет? — повторил он, подняв с блюда кусок и бросив угол, где сразу началась грызня пещерных кротопсов за добычу.
— У вашей двери у секретарши, — тихо ответил я.
— Что мямлишь?
— Я не смею повышать голос в вашем высочайшем присутствии.
Он сделал жест ладонью, и ко мне подбежал писец, дабы выслушать мою тихую речь и повторить как птица-попугай на самое ухо.
— У секретарши, — едва слышно повторил я, поставив передавашку в тупик. Он не понял меня и ждал объяснений, боясь отправиться следом за куском еды к кротопсам, если не донесет сказанное до темнейших ушей.
Так бы эта пауза и затянулась, но внезапно дверь за моей спиной раскрылась, и в нее с выпученными глазами влетела секретарша.
— Ваше темнейшество, — заорала она таким испуганным голосом, словно за ней гналась инквизиция. — Там пришли.
— Кто? — недовольно пропыхтел начальник.
— Инспекция.
— С какого перепоя? У нас по плану инспекция министерства через год.
— Это не министерство, — проскулила секретарша.
— Зови этого ублюд... — от шумно подавился воздухом, когда в дверь вошел гость. Ангел. Самый что нинаесть настоящий. Вокруг него разливалось легкое золотистое свечение, белоснежная тога прикрывала ладно скроленную фигуру с такими же белыми крыльями, а над головой висел яркой лампой нимб.
Гость с жалостью посмотрел на падших и писца, а потом с брезгливым отвращением уставился на начальника.
— Я из комиссии по соблюдению равновесия, — произнес он, — мне поручено произвести разбирательство. Я надеюсь на ваше сотрудничество.
Начальник изобразил подхалимскую улыбку, такую, что ей можно было смело вручать приз года, коротко бросил под ноги "брысь" и выскочил со стола. Он, тряся жирной тушей в богатой набедренной повязке, и старательно горбясь, подбежал к ангелу.
— Чего изволите? — спросил он, поджав руки, как собачка лапы, даже жирный хвост трясся как у карликового пинчера, нагадившего на коврик. Он всем своим видом выражал подобострастие и уважение. Даже татуировки погасли. А еще я заметил, как из-под стола выползла совсем молодая бесовка, утирая губы ладонью.
— Мне провожатый нужен, и место, где я могу отдохнуть и поработать над документами.
— Да-да, конечно же. Сей момент.
Начальник резко схватил меня за локоть и подтащил к себе, потом выдернул из меня ножницы и карандаши, заставив скрипнуть зубами от боли. Темнейший отбросил весь инвентарь на пол, плюнул на ладонь и пригладил мне волосы, после чего развернул к ангелу.
— Это Гаротль, мой лучший сотрудник. Я ему всего два раза хребет ломал, и даже ни разу не вырывал печень. Он даст вам свой кабинет и найдет вам самый лучший постоялый зал.
— — —
Продолжение следует
