Ловушка для мотыльков. 2

Утром я с изумлением обнаружила себя в удобной, чересчур мягкой после всех приключений постели, и задумалась о дальнейших планах. Что делать с Тюхтяевым — не особо ясно в конкретике, зато понятно по сути: теперь я его в покое не оставлю, поэтому можно и помечтать о чем-то еще. Шум внизу свидетельствовал о том, что все мечты приобретут нездоровый житейский реализм.

— Нет, хорош уже дрыхнуть! — Люська влетела в спальню вперед Усти и не глядя сбросила мантилью на пол. Быстро привыкает к наличию специально обученных уборщиков.

— Имею право. И возможность тоже. — я сладко потянулась. — Не у меня же сегодня экзамены.

— Ха. Ха-ха-ха. Очень-очень смешно. — сестра показала мне язык, приподнимая юбку, под которой скопилась целая стопка шпаргалок. Можно подумать, хоть раз в жизни ими пользовалась. Но других способов подготовки, кроме сочинения километровых лент с закорючками латыни студентка Кротова не признавала и в лучшие свои годы.

— Заметят — позора не оберешься. — напутствовала я сестрицу.

— Ты мне зубы-то не заговаривай. — вернулась та к основной идее. — Ты с кем из них остаешься?

А какие догадки? Я сейчас счастлива настолько, как ни разу еще здесь. И пусть это самое счастье приправлено тревогой и неопределенностью, вряд ли сияющую меня можно хоть как-то увязать с кем-то окромя статского советника. Если Люська все равно надеется на несбыточные фантазии с Федей — это ее и только ее проблемы.

— С кем Господь управит! — вот неужели вот собственной жизни не хватает? Хакас же потрясающий мужчина, ни разу не одномерный, головной боли должен доставлять вагон и маленькую тележку, а ей все неймется.

— Ухм... — протянула Люська. — Я напишу мемуары, где о тебе будет специальная глава 18+.

— Это будут какие-то на редкость ущербные мемуары, потому что о себе в данном времени ты не особо чего сможешь поведать. — остудила я пыл новой Жорж Санд.

— И что? Я же только начинаю. — насупилась сестра, а я прикусила язык.

Слишком быстро забылось то вялое привидение, которое мама приволокла через сто двадцать лет безвременья. И хоть Люська не показывала вида о прошлых переживаниях, вдруг они ее мучают? Сейчас Тюхтяев не требует такого пристального внимания, она чаще остается наедине с собой — вдруг и удумала чего?

— Знаешь, я тут только что поразмыслила... — мелькнуло же в голове нечто, в полудреме. Нечто величественное и нетривиально меняющее мир.

— Ты еще и это умеешь? — картинно поразилась Людмила.

И пропустила прицельно брошенную подушку. Пуховую и на редкость чахлую, как показала практика. Следующие минут пятнадцать уже в уборной мы пытались привести вундеркинда отечественной медицины в порядок.

— Ты это специально так, да? — шипела она, обирая лиф строгого черного платья.

— Ну нет, так удачно бы не вышло. — я взяв в напарницы горничную и ее новоявленных подручных пыталась хоть что-то сделать со спинкой. И признаюсь, только от Усти во всем этом и был толк.

— Ладно, выкладывай. — Люська махнула рукой на собственное несовершенство и пояснила, что синий чулок не обязан быть примерной барышней. Растрепанные рыжие кудряшки взмыли в такт.

— Как думаешь, можно вылечить туберкулез на финальной стадии? — я закинула не просто удочку, а невероятной привлекательности наживку.

— Можно. Если до распада тканей успеть, и кучу денег вложить в лечение, то можно. — она обдумала проблему со всех сторон и отвечала довольно-таки уверенно.

— Устенька, можешь принести нам чаю? — я выпихнула горничную и утащив сестру в малую гостиную расположилась рядом на диванчике. Заискивающе глядя снизу вверх продолжила. — Есть один мальчик...

— Какой такой мальчик? — насторожилась Люська. — Я не фтизиатр, сколько раз тебе говорить. Диагностика тут из рук вон плоха, и лечить нечем. Это там я тебе бы за полчаса нашла человечка, который знает человечка, но не тут же!!!

Я сделала глазки более умоляющими.

— Хороший мальчик, Люсь. 26 лет, высокий, красивый, с чувством юмора. Все как ты любишь.

— И чахоточный, правильно я понимаю? — обреченно уточнила сестрица. В прошлый раз так ей любимого покойника подсунули.

— Он хороший. — нежно улыбнулась я.

Люська пробежалась пальцами по поручню кушетки.

— У нас практически ничего для подобного поворота нет.

То есть как это нет? Даже я кое-что для профилактики туберкулеза приволокла, а мама божилась, что собирала вещи по моему списку.

— Ксюш, не делай такое лицо. Туберкулез не лечится одним волшебным укольчиком. Если как ты говоришь, дело близится к финалу, то болезнь не первый год?

— Около десяти. — я пожала плечами.

— То, что я нашла у мамы в запасах — это неприкосновенный запас для своих. Он же не свой, как я понимаю?

— Нет не свой, он, как бы это помягче сказать... — я погрызла указательный палец. — Он общественный.

Сестра озабоченно уставилась на меня.

— А как зовут сие чудесное дитя? — зря она так, они ж почти ровесники.

— Гошей можешь звать.

Шутку не оценили. Люська одинаково недолюбливала и советский кинематограф, и уроки истории.

— И живет он тоже на Охте?

— А вот живет он далековато, в Абастумани. — да, когда Люська столь радикально воскресила моего любимого человека, я задумалась, как мы сможем воспользоваться ее уникальными знаниями. Даже не обладая особыми способностями в медицине вне пределов пластической хирургии, за ней — почти полтора века невероятных открытий и почти космических технологий. Пусть некоторые применить и не удастся, но сами идеи...

— В Астрахани? — подозрительно переспросила сестра. Да, и география — не ее конек.

— В Абастумани. — с металлом в голосе повторила я.

— Это где же? — Люська с тоской посмотрела в сторону кабинета, где еще можно было небрежно крутануть глобус и подсмотреть. Хотя этот городок слишком мал.

— На Кавказе, Людмила Сергеевна! — раздался знакомый голос с лестницы и пришлось вздрогнуть: вот этого человека так сразу в подобный план посвящать не хотелось.

— И чем же знаменит этот населенный пункт, Михаил Борисович? — она практически не глядя протянула ему руку, которой тот чуть озадаченно коснулся губами. Сестра же буравила меня взглядом. Вот ей врать непросто.

— Горной астрономической обсерваторией, курортом с минеральными источниками, военным госпиталем. — отчитался статский советник как по справочнику.

Госпожу Кротову это не удовлетворило.

— Ксения Александровна там была? — спросили почему-то не у меня.

— Насколько мне известно нет. — осторожно ответил мой любимый мужчина, устроившись чуть поодаль от нас.

— Не была. — буркнула я и попыталась как-то отвлечь от своего гениального прожекта. — А вам на экзамен не пора?

— Пора. — улыбнулся гость.

— Ни пуха ни пера — напутствовала я две затянутые в черное фигуры.

Они о чем-то негромко переговаривались между собой и уже почти в холле сестра заорала.

— К черту тебя, Ксюха, со всеми твоими идеями. К черту тебя и Гошу твоего!

А что, зато экзамен она сдала непринужденно, так все и пребывая в растерянности — это мне Тюхтяев потом рассказал. Ведь даже не нахамила никому. Всерьез шокировалась.