Драгонвик. Гл. 17

АНИ СЕТОН

ДРАГОНВИК

(роман)

Перевод с английского Ю.Р. Беловой

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В тот же день Святого Николая военно-транспортный корабль из Нового Орлеана прибыл в Нью-Йорк. На нем находилась сотня раненых, а в гробах покоились те, кого раны более не тревожили.

Джефф Тернер принадлежал к первой категории и был слишком измучен, чтобы радоваться, что не разделил участь второй. Мексиканская пуля, пройдя через его левую руку и ключицу вверх, прошила щеку и, задев по касательной череп, исчезла в ярком тропическом небе.

Хотя все раны сразу же загноились, железное здоровье Джеффа помогло ему перенести недомогание, так же как и временную неподвижность руки и плеча. Более того, он лично руководил прижиганием своих ран и накладыванием шины на левую руку, а затем бодро промаршировал вместе с дивизией под командованием генерала Уорта до самого Салтилло. Но рана на голове дала о себе знать, и Джефф провалялся без сознания несколько дней.

В Монтеррее его взвалили на лафет и повезли назад в Керральво, где находился лагерь генерала Тейлора. Здесь в госпитальной палатке ему торопливо оказали медицинскую помощь, а так как было неясно, выживет он или нет, его вместе с другими погрузили в пустой продовольственный фургон, направлявшийся на побережье, откуда шлюп доставил раненных в Новый Орлеан. Сестры милосердия ухаживали за ним, пока трещина на черепе не зажила настолько, что ему было позволено отправиться домой.

Джефф намеревался сразу же отправиться вверх по Гудзону, но когда он, шатаясь, спустился по сходням на причал, то понял, что сначала должен передохнуть. Он с трудом стоял на ногах, испытывая жуткое головокружение. На причале толпилось множество встревоженных родственников раненных солдат, но его никто не встречал. Он подхватил здоровой рукой потертый саквояж и зашагал через толпу представителей прессы, молясь лишь о том, чтобы не грохнуться в обморок. Несколько сочувствующих взглядов устремилось на его шрам на щеке и болтающийся левый рукав куртки. Хотя рука зажила, ключица все еще нуждалась в поддерживающей повязке.

Когда Джефф вышел на тротуар, городской шум, словно молот, ударил по натянутым нервам. Дома, телеги, спешащие люди кружились вокруг него в каком-то безумном вихре.

"Черт!" — мысленно выругался Джефф и сжал зубы. Он буквально повалился в наемный экипаж, пробормотав при этом "В какой-нибудь отель подешевле" и закрыл глаза.

Извозчик выполнил его распоряжение. Пустив лошадь рысью вдоль Саут-стрит, через два квартала он высадил Джеффа у гостиницы Шмидта, где молодой человек устроился в полупустой мрачной комнате ценой пятьдесят центов в день. И все же комната была чистой и аккуратной, а, главное, в ней была кровать, на которую Джефф рухнул, как только избавился от хозяйки гостиницы миссис Шмидт, продемонстрировавшей ему всю немецкую чувствительность с неизменными вздохами и причитаниями.

Почти два часа он лежал в полном изнеможении, пока боль в ключице не заставила его очнуться. Он сел и пробежал пальцами по плечу. На поверхности полузажившей раны скопился гной. Джефф нахмурился, отчаянно пытаясь вывернуться, чтобы осмотреть рану. Зеркала в комнате не оказалось. Необходимо было быстро рассечь скальпелем нагноение и наложить влажную повязку. Однако его медицинский саквояж с инструментами остался в Мексике среди кактусов и юкк.

Неожиданно в голову пришло решение проблемы, и, быстро нацарапав записку, Джефф позвал хозяйку и попросил ее передать сложенный листок по адресу. После чего вновь повалился на постель.

Были уже сумерки, когда он услышал на лестнице тяжелые шаги и стук в дверь. В комнату вошел доктор Джон Френсис.

— Вот вы и вернулись, мой юный герой, — с улыбкой сказал он и протянул руку с таким чувством, словно они расстались только вчера. От его внимательного взора не укрылось состояние Джеффа, но он не стал выражать сочувствие больше, чем Джефф мог бы принять.

— Понравилось ли вам под пулями, мой друг? — добродушно спросил он, поставив черный саквояж на пол и усаживаясь на постель. — Разве вы не могли найти здесь что-нибудь получше? Нет, не вставайте. Делайте, что я скажу, мой мальчик. Лежите тихо. Я уверен, вы считаете, будто все знаете, но вы еще не такой хороший врач, как я. Да, да... вижу. Вы принимаете меня за крота?

Пока он так выразительно ворчал, его умелые пальцы тщательно исследовали рану на руке, нагноение на ключице, шрам на щеке и впадину на черепе.

— Нельзя сказать, что красоты у вас прибавилось, — добродушно усмехнулся он, пододвигая к кровати саквояж и с кряхтеньем нагибаясь, чтобы вытащить скальпель. — И как же это случилось?

— Всего-то одна пуля, — печально признал Джефф и быстрым движением большого пальца указал ее путь.

— И в яме было грязно, или, может, вы прятались за деревом? — шутливо допрашивал старый доктор и, стараясь отвлечь Джеффа болтовней, сильно надавил на череп.

— Ох! — непроизвольно вырвалось у Джеффа. — Нет, я не прятался за деревом. Я был на крыше. А что вы там наливаете для компресса, сэр? Я никогда не видел ничего подобного. Обычная вода, как правило... а может, надо еще раз прижечь?

— Избави Бог лечить другого врача, — нахмурившись, заметил доктор Френсис, — особенно этих молодых всезнаек. Занимайтесь своим делом, мой мальчик, но и мне не мешайте. Вы позвали меня, не так ли? Вы хотите, чтобы это нагноение на плече прошло, хотите?

— Да, сэр, — улыбаясь, ответил Джефф. — Но что это за коричневая масса? Она жжет словно раскаленная кочерга.

— Это морские водоросли на спирту, приготовленные одним старым китайцем с Целл-стрит. И я не знаю, почему они предохраняют раны от нагноения, так что не спрашивайте меня. Китайцы вообще прекрасно разбираются в медицине, а я не столь горд, чтобы отвергать их лекарства. И вам не стоит.

Он наложил повязку.

— Вот так, молодой человек. Через пару месяцев вы станете как новенький, если не считать шрама на щеке, хотя, несомненно, молодые леди будут считать его очень романтичным. А если вы немного отдохнете и будете вести себя как паинька, приступы головокружения тоже пройдут.

Доктор Френсис положил в саквояж скальпель, бинты и бутылку с коричневой жидкостью, после чего защелкнул замок. Затем закурил черную, дурно пахнущую сигару, и, разместив свое грузное тело на шатком стуле, с интересом взглянул на Джеффа.

— Так какого черта вы залезли на крышу в Монтеррее?

Сначала Джефф с трудом подбирал слова, борясь с нежеланием говорить о войне с человеком, который был далек от нее. Но постепенно искренний интерес пожилого врача сыграл свою роль. Джефф забыл об окружающих его неприглядных стенах, в его глазах они превратились в пустыню и пыль, в коричневый саман и слепящую белизну штукатурки под мексиканским солнцем.

Старина Тейлор разработал смелый план захвата Монтеррея. Он послал генерала Уорта с восемнадцатью сотнями солдат — среди которых был и Джефф — кружной дорогой на другой конец города, в то время как сам Тейлор для прикрытия этого марша совершил диверсию в восточной части. В двадцатых числах сентября Уорт прибыл на свои позиции, и перед ними лежал город Монтеррей, взятый им в кольцо. Один за другим пали мексиканские форты: Федерасьон, Индепенденсия и Епископский дворец на западе, Тенерия и Либертад на востоке.

Утром двадцать третьего сентября американцы с двух сторон вошли в ошалевший от ужаса город. Но вместо того, чтобы рисковать жизнью на улице, где их мог смести артиллерийский огонь, или поразить пуля снайпера, американским солдатам было приказано входить в дома и прорубать себе путь сквозь стены, и поэтому те продвигались вперед в клубах пыли от штукатурки и падающих обломков. К закату обе части армии подошли на расстояние одного квартала от площади. Там теснились мексиканские войска, ожидавшие приказа своего предводителя Педро де Ампудии, чей опыт, увы, не мог тягаться с его мужеством.

Генерал Уорт вызвал добровольцев, чтобы они установили небольшую мортиру на крыше, господствующей над площадью.

— Как я понимаю, вы сразу же выскочили, как черт из люка, — проворчал доктор Френсис, — хотя должны были бы вернуться на базу и заботиться о раненных.

Джефф, покраснев, смущенно засмеялся.

— Ну, мы втащили эту мортиру и поставили там, где от нее было больше всего пользы. Снаряды скосили не меньше дюжины мексиканцев. Но они не дали нам долго радоваться, — Джефф вновь остановился. — Странно, — задумчиво заметил он, — я даже видел, как летит моя пуля. Я видел, как рослый мексиканец целится в меня, там, на улице. Секунду мы смотрели друг на друга, и этого оказалось достаточно: я пригнулся, но недостаточно быстро.

Он усмехнулся.

— Вот и все, что я знаю о захвате Монтеррея, потому что не сразу пришел в себя, а потом меня доставили в Новый Орлеан.

— Хорошенькое дело, — мрачно заметил доктор Френсис. — Вам потребовалось получить пулю, чтобы хоть немного образумиться. Что ж, теперь вы здесь, и на этот раз вы останетесь в Нью-Йорке, мой мальчик. Приходите завтра ко мне, начнете привыкать к делу. Я не заставлю вас слишком много работать, пока вы полностью не поправитесь.

Джефф с благодарностью взглянул на пожилого врача. Он прекрасно понял его желание предоставить ему и отдых, и жалование. На мгновение он даже чуть не поддался соблазну. Если он пойдет работать к доктору Френсису, это будет означать врачебную практику в высшем обществе, что ему не особенно нравилось, но также и деньги, необходимые на исследования, и сотрудничество с человеком, которым он восхищался.

Но здесь была существующая проблема. Джефф был столь независим, что не мог вынести даже мысли, что он окажется кому-то обязан, или же с легкостью получит чужую практику. Кроме того он был нужен дома. В нем нуждались его собственные пациенты.

Старик все легко прочел по его лицу.

— Ясно, вы уезжаете, — проворчал он. — Знаю я этот упрямый взгляд. Независимость, независимость. Отправляйтесь в свое захолустье и губите себя ради этих неотесанных мужланов.

Он обиженно скривил губы. Второй отказ Джеффа оказался для него большим разочарованием. Любой человек, чего-то достигший, обязательно жаждет иметь ученика, человека, с которым он мог бы поделиться полученной мудростью и накопленным опытом. Доктор Френсис прекрасно понимал, что очень немногим удавалось найти таких учеников. И теперь для него было крайне неприятно получить отказ Джеффа. И все же он понимал и уважал его решение.

Оба некоторое время молчали. Старый врач сидел в клубах табачного дыма, а молодой отсутствующе смотрел в потолок.

— Этим летом я видел одного вашего друга, очень вами интересующегося, — неожиданно произнес Френсис.

Джефф повернулся и вопросительно взгляну на доктора.

— Очень хорошенькую девушку. Но замужнюю, так что не слишком радуйтесь. Миссис Николас Ван Рин, жену этого высокородного господина, как его называют, живущего в верховьях Гудзона.

Джефф задержал дыхание и сел.

— Вы имеете в виду Миранду? — быстро спросил он.

Его собеседник приподнял лохматую бровь.

— Да, ее зовут Мирандой. Я встретил ее в коттедже Эдгара По, и она своими собственными лилейно-белыми ручками приготовила мне чай.

Старик усмехнулся.

— Насколько я помню, она была в розовом атласном платье и на шляпке у нее были эти чертовы финтифлюшки. У нее были стройные ножки и изящная талия... хорошо, хорошо, — произнес он в ответ на нетерпеливое восклицание Джеффа. — Она выглядела вполне здоровой, если вы спрашивайте об этом.

Потом пожилой доктор насмешливо взглянул на своего молодого коллегу и усмехнулся.

— Правда, полагаю, теперь ее талия уже не такая тонкая. Через два месяца подходит ее срок.

— Что?! — дико вскрикнул Джефф.

Доктор Френсис хмыкнул, заметив остолбенение Джеффа.

— Вам когда-нибудь рассказывали об аисте, Джефф? Той птичке, что прилетает к молодоженам? Ну, и не только к ним, если уж на то пошло.

Джефф нетерпеливо махнул рукой.

— Откуда вы знаете, что... что она беременна?

Ему почти удалось забыть Миранду за долгие месяцы пребывания в Мексике, безжалостно вычеркнуть ее из своей памяти, решив, что все его страдания из-за нее уже в прошлом. И, тем не менее, он был глубоко задет, обнаружив, как возмущает его мысль, что Миранда может вынашивать ребенка Николаса.

— Я знаю, — заговорил доктор Френсис, — потому что великий мистер Ван Рин написал мне об этом. Он снизошел до просьбы... это больше походило на королевское распоряжение... чтобы я отправился в его поместье и провел там несколько недель, пока его леди не произведет на свет этого драгоценного младенца.

— Вы поедете? — медленно спросил Джефф.

— Нет! Как можно вежливее я ответил ему, что могу использовать свое время лучше, чем суетиться вокруг одной единственной здоровой девушки, считая удары ее пульса. Пусть ищет себе другого ручного щенка. Многие будут рады принять предложенный им гонорар. Подумайте об этом, вы и сами это можете. Вы-то будете у него под рукой.

— Нет! — яростно ответил Джефф.

Старый врач откинулся на спинку стула и некоторое время созерцал молодого человека.

— Вы очарованы этой леди, мой друг?

— Дело не в этом. Но... честно говоря, Ван Рин и не захочет обращаться ко мне. Я присутствовал при смерти его первой жены.

Доктор Френсис кивнул.

— Кстати, от чего она умерла? Это случилось так неожиданно.

— Острое расстройство желудка... внезапно, — отрывисто ответил Джефф. Ему было стыдно вспоминать о своих подозрениях относительно Николаса. Должно быть, они были причиной его неосознанной ревности. Его лицо вспыхнуло, когда он думал о тех глупых экспериментах, которые он проводил над куском торта.

— Когда вы женитесь, Джефф? — старик отложил сигару и с сочувствием положил свою руку на здоровое плечо молодого человека. — Должна же существовать какая-нибудь порядочная женщина, которая вам нравится. И если вы сразу и не влюбитесь в нее, в конце концов, вы привыкните к тому, что она ваша жена.

Он хмыкнул.

— К тому же старина Бенджамин Франклин был не так уж и неправ, когда говорил, что ночью все кошки серы.

Джефф улыбнулся и подумал о Файт Фолгер. В тот день, когда он отплывал вниз по реке, чтобы присоединиться к своему полку, она стояла на городской пристани рядом со своей матерью, и ее черные глаза были полны слез.

— Я буду ждать тебя, Джефф, — прошептала она, — ждать твоего возвращения.

Он быстро поцеловал ее, а ее мать притворилась, будто ничего не видит. Этот поцелуй ничего не значил для него, ведь все его мысли в то время принадлежали Миранде. Да и в любом случае у него было не так уж и много шансов на возвращение. Но сейчас он в первый раз подумал, что Файг ему вполне подойдет.

— Думаю, я последую вашему совету, сэр, — ответил он доктору Френсису, — как только у меня будет две здоровые руки и голова, которые можно будет предложить женщине.