23 января 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес
С утра в коридоре загрохотали бронированные "копыта", затрещали разряды станнеров, кто-то хрипло гаркал, выкрикивая команды. Гедимин поднялся, подошёл к двери, попытался выглянуть наружу, но окошко с той стороны загородил спиной охранник.
— Вывести! — рявкнул невидимый командир.
Дверь открылась. Двое в тяжёлых экзоскелетах подошли к Гедимину. Один надел ему две пары браслетов на лодыжки, второй заломил ему руки за голову и скрепил запястья магнитными наручниками с зазором сантиметров в десять.
— Внимание! — донеслось из коридора.
Гедимина вывели. Снаружи его ждала ещё одна пара тяжёлых экзоскелетов. Третий присоединился к ним за поворотом. Гедимин увидел на его груди полустёртое изображение орла и удивлённо мигнул — сегодня сармата вели не в кабинет Торрегросы, наоборот, сам майор собрался куда-то вместе с ним.
— В глайдер, — отрывисто скомандовал он. — Четверо на борт!
Бронированный торец фургона откинулся им под ноги, превратившись в не слишком удобный трап. Гедимина со всех сторон зажали экзоскелеты, вцепившись в него всеми захватами. Сармат откинулся назад, нашёл опору для локтей и повис, прикрыв глаза. Глайдер летел на "лучевом крыле", не слишком быстро, не набирая высоту, — пункт назначения находился где-то рядом с "тюрьмой".
Глайдер остановился — резко, будто ткнулся бампером в невидимое препятствие. Трап снова откинулся, в фургон хлынул ослепительный белый свет, в лицо сармату ударил горячий пыльный ветер. "Нью-Кетцаль?!" — воспоминания, как выяснилось, ничуть не потускнели. "Где-то рядом?"
— На выход, пошли, пошли! — у трапа уже стоял, нетерпеливо покрикивая, Торрегроса. — Выводите его! Двое держат, двое рядом! Вперёд, вперёд!
Гедимина вывели. Отвыкнув от яркого света, он щурился и смотрел под ноги, на рыжеватую пыль, покрывающую тонким слоем каждый сантиметр светло-серого фрила. Чуть поодаль платформа, на которой они стояли, обрывалась, упираясь в полутораметровый уступ с цепочкой погасших светодиодов. За ней длинным языком выступала в пыльную равнину ещё одна. Всего Гедимин насчитал два десятка; были и другие, но сармат забыл о них, как только увидел у двадцатой платформы бронированный фургон. Пятеро в тяжёлых экзоскелетах обступили кого-то; Гедимин рассмотрел локоть, прикрытый серым рукавом, и широкий браслет магнитных наручников.
— Разверните его! — приказал Торрегроса. — Все вниз!
Они сошли с платформы на равнину, расчерченную припылившейся разметкой. Робот-уборщик тщетно пытался её подмести — ветер гонял пыль туда-сюда, заметая и очищенные поверхности, и самого робота, и его плохо изолированные микросхемы. Механизм уже потрескивал изнутри. Гедимин покосился на него с внезапной жалостью.
— Вы до сих пор не спросили, где вы, — заметил Торрегроса, остановившись рядом с сарматом. — Это космодром Хуарес. Не самый большой из космодромов Атлантиса, но, возможно, самый важный. Смотрите...
Маскировочное поле над пыльной равниной отключилось, и Гедимин изумлённо мигнул. Перед ним в полутора сотнях метров от платформы стоял сарматский "Цикло-Бет". Он был растянут на стапелях и частично замотан в защитные поля. В двухста метрах от него стоял ещё один корабль — крейсер "Бет". Гедимин успел насчитать ещё шесть кораблей, прежде чем Торрегроса зашёл с другой стороны и загородил обзор.
— Как вам нравится наш флот? — спросил он, с усмешкой глядя Гедимину в глаза. Кровь ударила сармату в лицо, на секунду закрыв всё вокруг алым туманом. "Ваш флот? Tzaat hasulesh..." — он медленно выдохнул, стараясь не скрипеть зубами. "Никогда ни одна мартышка..."
— Хорошо смотрится, верно? — широко улыбнулся Торрегроса. — А как он хорош в бою...
Гедимин стиснул зубы.
— Скомандуй "на взлёт!", — процедил он, недобро щурясь.
— Ничего сложного, — отозвался майор, поднимая стальную "руку". Главный шлюз "Цикло-Бета" распахнулся. Охранник шагнул из камеры наружу, жестом указав на открытые настежь люки.
— Сейчас вы, Гедимин, научите нас этим управлять, — Торрегроса взял сармата за плечо и слегка сжал "клешню". — У вас, как выяснилось, плохо с теорией. Возможно, практику вы усвоили лучше. Вперёд!
"Как они их захватили?" — пульсировала в мозгу сармата одна-единственная мысль, пока его, не выпуская ни на секунду, вели по пустым коридорам. Все системы корабля работали, даже кислородные станции никто не отключил, и они продолжали попусту пережигать субстрат. Когда экзоскелеты не грохотали под ухом, сармат слышал тяжёлый гул вращающегося ротора — реактор не заглушили при посадке, и чем ближе Гедимин к нему подходил, тем сильнее ему становилось не по себе.
Реакторный отсек был открыт настежь. Конвой, расплёскивая мею и задевая плечами углы, вошёл, втащил Гедимина и остановился у щита управления. Обломки кресла захрустели под ногами. Сармат с замирающим сердцем взглянул на мониторы и едва сдержал облегчённый вздох, — реактор спокойно работал, излучал впридачу к омикрон— и сигма-квантам немного нейтронов, нагрелся на лишний десяток градусов, но не пульсировал и взрываться не собирался.
— Начнём с простого, — сказал Торрегроса, остановившись в стороне от щита управления. — Остановите реактор. Потом вы покажете нам запуск...
— Sa hasu! — сплюнул сквозь зубы Гедимин. Он напряг все мышцы, и конечности экзоскелетов на долю секунды поддались — но тут же охранники, опомнившись, крепче вцепились в пленника и вдавили его в пол. Торрегроса щёлкнул языком, и тело сармата мотнулось от точно выверенного удара. На несколько секунд он перестал дышать; как только кислород вернулся в лёгкие, солнечное сплетение взорвалось болью. Сармат захрипел.
— Ещё? — спросил Торрегроса, внимательно глядя на Гедимина. — Сержант Юпанки...
— Нет, — выдохнул сармат, недобро щурясь на мониторы. — Не бей меня.
— Я был бы рад не бить вас, — вздохнул майор, щёлкнув стальной "клешнёй". — Давайте, Гедимин. Подойдите к пульту. Остановите реактор. Когда закончите, вас отведут в камеру. Вам дадут воду и пищу, отведут в душ. Зачем вы тянете время?
Гедимин смотрел сквозь мониторы, не видя показателей. "У них тут Хольгер и Константин. Их сегодня привели сюда," — думал он. "До сих пор они не раскололись. Я что, буду первым?"
— Ещё, — снова щёлкнул языком Торрегроса.
Второй удар оказался больнее первого. Почти минуту сармат не мог вдохнуть. Уже не сдерживаясь, он застонал; по губам потекла горькая слюна — удар вызвал спазм кишечника, а ничего, кроме желчи, пустые внутренности выдать не могли.
— Не надо, — прохрипел Гедимин. Его глаза сошлись в едва заметные щели. "Остановить им реактор..." — думал он, глядя на мониторы сквозь рассеивающийся туман. "Понятно. Знаю, как сделать. Не помешают."
— Ещё? — спросил Торрегроса. — Ну же, Гедимин! Вы вроде как конструктор всего этого. Напрягите память. Всего несколько нажатых кнопок — и вы свободны до утра.
— Хорошо, — отозвался сармат. — Отпусти меня. Я сделаю.
— Отпустить руки, — приказал майор. — Держать за плечи. Внимание!
Гедимин опустил скованные руки, развёл в стороны, — наручники ослабили ещё на двадцать сантиметров. Сармат повёл плечами, глубоко вдохнул и встал к щиту управления.
— Вот этот рычаг, — он притронулся к пульту. — Вниз до половины. Эти кнопки зажать. Потом эту. И вверх до упора.
Монитор вспыхнул красным, под потолком взвыла сирена. Рядом, в активной зоне, разлетались брызгами расплавленные, частично испарившиеся стержни — ирренций и обсидиан вместе с ипроном. Гедимин посмотрел на Торрегросу и ухмыльнулся.
— Теперь повтори.
Бить его начали уже снаружи — далеко от корабля с надрывающимися бортовыми сиренами, от слетевшихся к нему роботов-пожарных, пытающихся залить водой обшивку, проседающую от оплавления внутрь, от космодромной сирены, заоравшей секунды спустя... Его втащили в вестибюль со стеклянной стеной, швырнули на пол и, обездвижив разрядами станнеров, пинали куда попало, пока на охранников не рявкнул опомнившийся Торрегроса. Гедимин был ещё в сознании — как ни странно, ни голову, ни хребет не задели, а вот левая рука, по ощущениям, была перебита в предплечье.
Сармата подняли, переругиваясь и нервно оглядываясь на космодром. Сирена ещё надрывалась. Гедимин попытался ухмыльнуться, но едва ли получилось, — даже дышать было больно. Кажется, ему сломали несколько рёбер; во рту была жёлчь, но крови сармат не чувствовал — ничего внутри не лопнуло. "Жаль," — думал он, свисая на широко расставленных железных конечностях. "Били бы в сердце. Сразу насмерть..."
— Как жаль, — вздохнул Торрегроса. — Вы совсем не понимаете по-хорошему. В камеру!
Сармат покосился на прозрачную стену. Солнечный свет лился сквозь неё, жёлтыми пятнами падая на пол. По стёклам бежали зелёные блики — по ту сторону стекла виднелось защитное поле, сжигаемое изнутри омикрон-излучением. Гедимина вытащили на платформу; он успел краем глаза увидеть, как купол окружают погрузчики, обвешанные бронёй, и пытаются просунуть под него манипуляторы. "Вот вам флот, hasulesh," — сармат криво ухмыльнулся. "Вот вам мой реактор."
24 января 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро
Шокер обжёг шею. Гедимин уже не чувствовал боли, только с вялым удивлением отметил, что избитое тело ещё способно дёргаться. Разряд встряхнул его, и сармат снова повис, навалившись на стол, насколько позволяли вывернутые за спину руки. Охранник, приподняв ему голову, повернул Гедимина лицом к закреплённой на столе схеме пульта управления.
— Что это? Для чего нужно? — повторил Торрегроса. Гедимин смотрел на схему и видел размытые цветные пятна, перечёркнутые стальным указателем. Он молча оскалился.
— Ещё, — устало приказал Торрегроса. Запахло раскалённым металлом и жжёной Би-плазмой. Гедимин дёрнулся, хотел крикнуть, но только захрипел, роняя на стол розовую пену.
— Что это? Этот рычаг? — Торрегроса взял стонущего сармата за подбородок, развернул к себе. — Вчера ты нажал его. Что это?
Запах окалины стал острее — к боку сармата снова прижали раскалённый штырь. "Грёбаная регенерация," — обречённо думал он, изображая презрительную гримасу. "Макака бы давно сдохла..."
— Слизь!
Майор разжал "руку" и брезгливо отстранился.
— Кончать? — оживился кто-то из охранников, обступивших сармата.
— Нет, — угрюмо ответил Торрегроса. — Юпанки, займись. До вечера он твой.
26 января 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро
— Has-su-lesh...
Гедимин попытался перевернуться на бок. Несколько секунд он корчился и шипел от боли, потом ему всё же удалось привстать на руках, а потом и сесть. Руки тряслись. На полу засохли пятна крови — одно под животом, другое, более светлое, — под головой, из прокушенного языка. Он и сейчас с трудом ворочался во рту, сильно распух и болел. Говорить сармат теперь не мог — даже при очень большом желании. Он криво ухмыльнулся и поморщился от боли. "Юпанки — идиот," — он мельком взглянул на своё тело и сердито сощурился. "Но стара-ательный..."
Пальцы ног, распухшие и побагровевшие, гнулись в разные стороны. Сегодня они, по крайней мере, не болтались, — осколки фаланг всё же срослись и кое-как держались друг за друга. По бокам сармата, от подмышки до бедра, протянулись параллельные багровые рубцы, покрытые кровавой коркой. Там заживление шло быстро — эти раны выглядели страшнее, чем ощущались, но постоянно зудели, и сармат старался прижаться ими к полу. Одновременно лечь на два бока он не мог, и это сильно раздражало.
Он сел, согнув одну ногу в колене и отставив как можно дальше, и взглянул на то, что позавчера можно было назвать паховыми органами. Сейчас это были бесполезные кровавые ошмётки, очень болезненные и крайне мешающие. "Ну вот," — сармат криво ухмыльнулся. "Теперь самку можно не искать. Незачем."
Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, привычно отключаясь от разбитого, наполненного болью тела, и прикрыл глаза. Синевато-зелёный свет тёк под веками, то пульсируя, то разбиваясь бликами. "У меня был реактор," — думал он. "Я его построил. Так, как задумал. Я его запустил. Никто не повторит. Никто не заберёт себе..."
Металлическая пластина на двери заскрежетала, отодвигаясь.
— Эй, слизь, — послышался угрюмый голос Вудса. — Говорить будешь?
Сармат презрительно ухмыльнулся и изобразил плевок. Плевать в прикрытое окошко было бессмысленно, да и нечем — воды Гедимину опять не давали. Вудс, выругавшись, вернул пластину на место.
Сармат закрыл глаза. Его дыхание послушно замедлялось, пульс затихал, — надо было попробовать "уйти", ещё раз, пока Вудс не спохватился и не сунулся в камеру, — "уйти" навсегда или на время, чтобы отсутствие кислорода успело разрушить мозг, и сознание окончательно погасло вместе со всеми воображаемыми свечениями и трёхмерными чертежами. Сердце билось всё медленнее, и с каждым ударом картинка перед глазами становилась ярче, — реактор под гранёным куполом, очертания градирен за ним. "Ирренциевый... зачем... градирни..." — вяло удивился полуотключённый мозг. "И так... температура... невелика..."
01 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро
Дверь заскрежетала, с той стороны послышалась ругань, тут же прерванная сердитым окриком. Гедимин не шевельнулся. Он не сдвинулся с места, и когда четверо экзоскелетчиков ввалились в камеру и столпились вокруг него, озадаченно оглядываясь на пятого.
— Поднять, — приказал тот, выходя за дверь. — Дать воды.
К губам сармата прижалось горло бутылки. Он нехотя глотнул — пить больше не хотелось, как и шевелиться. Регенерация залечила ожоги и порезы, кое-как срастила переломы (хотя пальцы по-прежнему плохо гнулись и временами болели), но ресурсы тела были на исходе. Охранники, приглушённо переругиваясь, напоили пленника, впихнули в него ком Би-плазмы (он даже не сразу понял, что это, и большая часть пролилась на грудь) и, подняв его, куда-то потащили. Гедимин безвольно висел на стальных конечностях, норовя вытечь из захватов, и чувствовал себя эа-формой на середине трансформации, — вроде бы есть тело, а вроде бы это большая вязкая лужа...
Его втащили в кабинет Торрегросы. К тому времени он немного опомнился и даже встал на собственные ноги, когда его поставили и болезненными тычками прервали попытку сползти. Кабинет сильно изменился. Стола не было, зато появилась прозрачная перегородка. Охранники поставили Гедимина с одной стороны от неё, крепко держа его за вывернутые локти. С другой стороны нетерпеливо расхаживал Торрегроса. Он даже вылез ненадолго из экзоскелета и стоял рядом, торопливо докуривая какой-то толстый огрызок. Он был Гедимину едва ли по грудь, довольно смуглый, одетый в неудобную многослойную одежду и какой-то суетливый. Встретившись взглядом с Гедимином, он вздрогнул, скривился и быстро отвернулся.
В комнату вошли двое экзоскелетчиков. Они крепко держали сармата в сером комбинезоне. Торрегроса быстро запрыгнул в "Рузвельт" и отодвинулся почти к стене, указывая на прозрачную перегородку. Сармата развернули к ней лицом, и Гедимин резко выдохнул и, забывшись, двинулся к стеклянной стене. Его дёрнули назад, больно вывернув руки, но он не двинулся с места. За перегородкой, высоко подняв скованные руки, стоял Хольгер.
Увидев Гедимина, он вздрогнул и быстро отвёл взгляд. По лицу пробежала болезненная гримаса. У Хольгера, в отличие от Гедимина, не отняли одежду, но на комбинезоне виднелись чёрные пятна засохшей крови, и пальцы на ступнях сармата были неестественно искривлены. Несколько параллельных рубцов виднелись на щеках, поодаль от глаз и рта, ушные раковины выглядели деформированными. Держался Хольгер по-прежнему прямо и смотрел на людей с нескрываемым презрением.
— Когда вам надоест, Чичо? — спросил он, и Гедимин увидел, как по лицу Торрегросы на экране пробежала дрожь. — Вы не узнаете ничего, даже порезав меня на лапшу. Да, неприятно быть идиотом...
Охранник, удерживающий Хольгера, молча размахнулся, но Торрегроса щёлкнул "клешнёй" и протянул её к Гедимину. Один из его конвоиров ткнул его кулаком под рёбра. Сармат согнулся пополам, отплёвываясь от жёлчи, — мышцы не успевали восстанавливаться от постоянных побоев и уже не защищали внутренности. Никто не трогал его, пока он не выпрямился. Он поднял взгляд и увидел, как из-за стекла смотрит на него потемневшими глазами Хольгер.
— Чичо, вы редкий ублюдок, — тихо сказал химик. Торрегроса снова шевельнул "рукой". В этот раз сармата ударили под колени, и он врезался в стекло и упал бы на пол, если бы его не дёрнули кверху, едва не выбив ему суставы.
— Этот сармат... Гедимин Кет, если вы узнали... — Торрегроса с сожалением покачал головой. — Он дал нам много полезных теоретических сведений... и даже чертёж реактора. Но, увы, общение с Юпанки повредило его рассудок. Теперь он для меня совершенно бесполезен.
Он щёлкнул языком. Один из охранников выдвинул из перчатки длинное узкое лезвие. Надреза Гедимин не почувствовал — только вязкую жидкость, потёкшую по рёбрам.
— Завтра вы поедете с нами на космодром Хуарес, — продолжал Торрегроса. — Вы покажете нам, как запускать реакторы.
Хольгер качнул головой. Смотрел он только на Гедимина.
— У него нет чертежей, — беззвучно проговорил тот, чувствуя, как лезвие втыкается ему в правое подрёберье и входит глубже. Боль пришла не сразу — где-то на третьем вдохе.
— Достаточно сказать "да", чтобы его оставили в покое, — напомнил Торрегроса, наблюдая за окаменевшим Хольгером. — И ему даже сделают перевязку. Со мной очень легко иметь дело, Хольгер Арктус. Очень легко. Я предельно сговорчив. Так что насчёт наших реакторов?
Хольгер молча качнул головой.
Лезвие медленно провернулось. Сармат захрипел. Что-то вязкое текло изо рта; он уже не чувствовал вкуса. Тело скрутило судорогой.
— Когда мы выпотрошим его, — продолжал Торрегроса, — он будет ещё жив. Мы оставим вас обоих тут. Будете смотреть, пока он не испустит дух. Всего один запуск реактора, Хольгер. Вас не просят построить его с нуля.
Лезвие снова шевельнулось. Гедимин уже не видел ничего, кроме красного тумана.
— Хватит! — вскрикнул Хольгер. Гедимин зашипел от досады, дёрнулся к перегородке и снова скорчился от боли.
— Ya"at, — одними губами прошептал он. — Ya"sulke...
— Не трогайте его, — голос Хольгера звенел от напряжения. — Хватит. Я покажу вам запуск.
— Ya"at! — прохрипел Гедимин. Красный туман развеялся, и сармат увидел, как Хольгер, отвернувшись от перегородки, в упор смотрит на Торрегросу. Тот улыбнулся было, но улыбка тут же угасла.
— Отлично, сеньор Арктус, — сказал он. — Завтра утром. Не хотите поговорить с товарищем? У вас есть минута.
Хольгер шагнул к перегородке и тронул её ладонью. Гедимин стиснул зубы.
— Прости меня, атомщик, — беззвучно сказал Хольгер. — Ассархаддон тогда был прав.
