II
Герцогиня де Шеврез еще никогда так внимательно не изучала свою книгу для посетителей. Во всяком случае, привратник до сих пор ни разу не видел, чтоб она добрых пять минут бессмысленно таращилась на страницы, словно человек, впервые увидевший буквы и тщетно пытающийся понять, что могут означать эти таинственные знаки.
— Граф де Ла Фер ничего не велел передать?
— Да, Ваша светлость, велел — поклон.
— Болван.
— Да, Ваша светлость.
Герцогиня отшвырнула книгу и неровным шагом направилась в свои покои.
Утром она отдала распоряжение горничной приготовить платье, в котором собиралась принимать графа. Платье было домашним и по покрою более простым, чем обычно носила герцогиня, а его главным достоинством было небольшое количество крючков и завязок.
Теперь этот наряд заставлял герцогиню жалобно вздыхать. Платье ей нравилось и само по себе — оно было сшито недавно и еще не успело наскучить.
Повздыхав, герцогиня махнула рукой и позвала горничную:
— Ну и пусть! Все равно надену! Помоги мне.
Она еще не успела закончить свой туалет, как появился лакей с сообщением, что граф де Ла Фер просит позволения засвидетельствовать ей свое почтение.
— Граф? — не поверила мадам де Шеврез. — Граф де Ла Фер?
— Да, Ваша светлость, тот, который уже был.
— Вернулся?
— Он забыл свою шляпу. Я сказал, что Ваша светлость только пришли и он попросил доложить.
— Пусть подождет, — с торжеством заявила герцогиня.
Эти слова так грели ей душу, что она снова повторила:
— Пусть подождет!
Насладившись своим первым триумфом, мадам де Шеврез стала подгонять горничную:
— Живее, заканчивай! Он-то подождет, а я уже не могу! Шевелись!
Атос действительно забыл шляпу у герцогини.
На улице было тепло, и плащ со шляпой граф взял только потому, что собирался со светскими визитами. В понимании Атоса являться к дамам не до конца одетым, было недопустимо.
Сначала он зашел к мадам де Вандом, но ее не оказалось дома. Она была в церкви, и дожидаться, пока она отстоит все службы, можно было до вечера. Правда, тогда начиналась вечерняя служба.
Атос уже знал, что когда на Франсуазу нападал религиозный стих, она могла сутками не выходить из церкви, а после того, как ее сыну вернули свободу, благодарственные молитвы шли от нее непрерывным потоком.
Атосу сообщили, что хотя мадам де Вандом отсутствует, но его может принять ее родственница — герцогиня де Гиз.
Ничего срочного у Атоса не было, и он предпочел просто передать через лакея поклон обеим дамам и попросил сообщить мадам де Вандом, что уезжает из Парижа.
Оставался еще один визит — к герцогине де Шеврез. Ее тоже надо было предупредить об отъезде.
Граф полагал, что предусмотрел все возможные неприятности. В самом худшем случае за Раулем присмотрят мать и д'Артаньян. Шарль узнает о шкатулке, а Корлар уже предупрежден. Он же, в случае смерти графа, получит право вскрыть письмо, адресованное ему лично, в котором Атос рассказал о герцогине.
После того, как Мари показала себя заботливой матерью, Атос почти не сомневался, что она безропотно подпишет нужную бумагу по просьбе Корлара, конечно, при условии полной тайны. И его мальчик, таким образом, получит абсолютное признание.
Чтоб должным образом все завершить, оставалась малость — написать д'Артаньяну и повидать герцогиню де Шеврез.
Однако у де Люиней его ждало разочарование. Атос был так настроен увидеть герцогиню, что даже некоторое время прождал в ее приемной. Тогда он и снял плащ и шляпу, которые передал лакею.
Прождав около получаса, он снова стал расспрашивать слугу и тот уверил, что мадам абсолютно точно не оставила никаких распоряжений и потому когда Их светлости будет угодно вернуться, никто не знает.
"Пожалуй, я пойду к себе, — решил Атос, — напишу д'Артаньяну, а попозже пошлю слугу узнать, не вернулась ли герцогиня. Нет смысла терять тут время".
Он был занят своими мыслями и сообразил, что идет без шляпы только тогда, когда ему на голову упал сорванный ветром лист. Атос машинально смахнул его и спохватился:
— Черт, кажется, я забыл у нее шляпу! Однако, я становлюсь рассеянным, это не к добру!
Он усмехнулся сам себе:
— Влюбился, что ли? А еще Арамису нотации читал!
Можно было наплевать на такую безделицу, как шляпа, но Атос ушел не очень далеко от дома герцогини и потому решил вернуться.
Он не пожалел о своем решении — слуга с важным видом сообщил, что Ее светлость только что прибыла и если Его сиятельству будет угодно...
Атос не дослушал и махнул рукой:
— Угодно, доложи.
Его провели в уже знакомый будуар, но герцогиня ждала его не там. У будуара был альков, небольшая ниша, отделенная плотной портьерой. Там, на нежно-голубом диване, сидела Мари де Шеврез. Ее фигуру плотно облегал темно-красный шелк платья и тонкий силуэт четко выделялся на светлом фоне дивана. Она казалась изящнейшей статуэткой, чему в значительной степени способствовала ее неподвижность и, немного картинная, но эффектная поза.
— Рада видеть Вас, граф. Чему обязана столь приятной неожиданностью?
— Мадам, — Атос поклонился, — Вы вправе сердиться...
— Да, — улыбнулась герцогиня, — я удивлена, что пришлось так долго ждать Вашего визита.
— Простите меня, я не должен оправдываться делами, потому что никакие дела не могут оправдать мою невежливость. Но, тем не менее — я был очень занят.
— Я слышала, Вы помогли бежать Вандому. Это серьезное основание, чтоб Вас простить.
Она протянула Атосу руку и тот с улыбкой поцеловал нежные пальчики:
— Вы действительно не сердитесь?
— Нет, потому что Вы решили исправиться, раз я вижу Вас рядом со мной.
— Увы, мадам, тогда мне вовек не заслужить Ваше прощение — я сегодня покидаю Париж.
— Вы шутите?
— Нет.
— Надолго?
— Боюсь, что да.
Губы герцогини обиженно дрогнули:
— Вы пришли только затем, чтоб сказать это?
Атос наклонился к ней и сжал ее руки в своих:
— Я хотел видеть Вас и просить, чтоб Вы любили нашего сына. Я не могу сейчас сказать больше.
— Опять тайны!
Атос улыбнулся:
— Они больше не увлекают Вас?
Герцогиня, все еще дула губы, но в глазах уже мелькнул огонек:
— Разве что это будут наши с Вами тайны...
Атос рассмеялся и откинулся на спинку кресла, в котором сидел.
Некоторое время они просто смотрели друг на друга. Герцогиня выпрямилась и чуть подалась вперед, взгляд стал дразнящим, а закушенная нижняя губка сдерживала насмешливую улыбку.
Граф сидел напротив, и его поза становилась все расслабленнее. Он не только лениво откинул голову, но и наполовину прикрыл веки, наблюдая за сидевшей на диване женщиной.
Чем ярче разгорался огонь в ее широко раскрытых глазах, тем спокойнее был ответный взгляд. Они так и сидели, глядя друг другу в глаза: натянутая, как струна, женщина, с пылающим взглядом, и мужчина, небрежно вытянувший вперед ноги и лениво поглядывающий на нее с легкой понимающей улыбкой.
— Вы часто дрались на дуэли? — неожиданно низким, вибрирующим голосом спросила герцогиня.
— Да.
— Всегда побеждали? — она по-прежнему не отводила глаз.
Граф улыбнулся явственнее:
— Да.
— Я тоже всегда побеждала.
— Мадам...
Герцогиня не дала ему договорить. Она медленно встала и прошла к портьере, дернула за шнур и они оказались "запертыми" в алькове. Все ее движения были откровенно соблазнительны: походка, волнующие перекаты бедер, кошачий изгиб спины, когда она потянулась за высоко висящим шнуром. Взгляд Атоса невольно стал оценивающим. Герцогиня сделала вид, что не уловила проблеск интереса в его глазах и продолжала неспешно передвигаться по алькову, наводя порядок — переставила подсвечник, поправила сбившуюся бахрому на кресле, убрала с дивана книгу. Атос с тихим смешком следил за ней.
Обойдя альков кругом, герцогиня остановилась возле дивана.
— Наверное, когда Вы служили, Вы только и делали, что дрались?
Видя, что герцогиня не собирается садиться, граф тоже был вынужден встать.
— Вы не отвечаете?
— Мне не пристало хвастаться поединками.
Теперь они не сидели, а стояли, все так же не сводя взгляда друг с друга. Герцогиня повела плечами и легко вздохнула, чуть выставив грудь вперед. Движение было инстинктивным, неосознанным, она сама вряд ли заметила его, но граф заметил. Он поднял бровь и скользнул взглядом по шее и декольте, которое маячило у него перед носом. Потом почти так же инстинктивно, как герцогиня, пожал плечами.
Этот жест произвел на Мари де Шеврез странное впечатление. Она откинула голову и быстро пробежалась взглядом по фигуре графа. Затем озадаченно уставилась ему в лицо.
— Не может быть... Это невероятно...
— Что именно, мадам?
— Нет, нет, мне, верно, показалось...
Атос снова пожал плечами и герцогиня вскрикнула:
— Ах! Я помню этот жест! Он стоял вот так же...
Она протянула вперед руку и почти коснулась плеча Атоса.
— Но как это возможно? Вы...?
— По всей вероятности, Вы меня узнали.
Она снова тихо ахнула:
— Это Вы? Вас звали... постойте! Атос! Верно! Камилла сказала — "Атос"... даже имя не могла узнать, как следует... О, боже! Вы?
Атос ответил ей насмешливым и одновременно нежным взглядом.
Герцогиня прильнула к нему:
— Сегодня, господин мушкетер, Вам не удастся безнаказанно разглядывать дам!
Атос обнял ее за талию, но при этом покачал головой:
— Разве простой мушкетер может рассчитывать на внимание герцогини де Шеврез?
— Герцогини? Разве там была герцогиня? — лицо Мари лучилось лукавством. — Обычная придворная дама, чьего имени он даже не знал.
— Просто придворная дама?
— И мушкетер... которому она понравилась.
— Солдаты не всегда галантны.
— Я помню только силу, которая исходила от того солдата, и...
Договорить она не смогла, потому что столь желанные для нее губы, наконец, коснулись ее собственных.
Как ни уповала она на силу Атоса, но когда он поднял ее на руки, она невольно ухватила его за шею. Атос с легкой укоризной покачал головой:
— Не сомневайтесь!
Герцогиня только радостно рассмеялась и опустила руки ему на грудь.
Ей казалось, что мужчина послушно следует ее желаниям, а она не теряет головы, но то и дело происходили вещи, которые она никак не могла объяснить и успевала только заметить, но не осознать: вот она уже на диване, куда-то волшебным образом исчезло платье, ее волосы распустились, словно сами собой... Когда? Как? Почему?
Она была уверена, что все помнит, но очень трудно было удержать в сознании туман и невероятную легкость, охватившую тело. Такую легкость, что скоро она уже не чувствовала ничего, кроме нее, а потом перестала осознавать и это.
Откуда-то издалека доносились вздохи и стоны и она не сразу понимала, что слышит собственный голос. Ей не давали передышки и "О, боже!" были единственные слова, которые остались у нее в голове. Правда, вряд ли кто-нибудь поручился, что сейчас она понимает их смысл.
Радость, удовольствие, восторг, истома, боль, беспомощность, нежность, нетерпение, восхищение, азарт, экстаз, ярость и трепет — она уже не в состоянии была различить, что чувствует.
Внезапно резкий холод на губах вырвал ее из этого умопомрачительного кружения.
Она смотрела перед собой невидящим взглядом, а терпкие капли вина медленно стекали по губам.
Атос придержал бокал, чтоб вино не пролилось ей на грудь. Герцогиня сделала еще один глоток и смогла только благодарно вздохнуть. Хорошо знакомый вкус оказался неожиданно исполненным новыми оттенками и ароматами и она просто лежала, закрыв глаза, и наслаждалась.
Атос налил себе тоже и та жадность, с какой он осушил бокал, заставила бы герцогиню раздуться от гордости, но, к счастью, она этого не увидела.
Часы показывали половину пятого и Атос стал собираться. Он постарался делать все тихо и быстро, так, чтобы не потревожить отдыхавшую герцогиню. Она казалась спящей и он решил ее не будить. Бесшумно выскользнув за портьеру, он тщательно расправил складки, чтоб из будуара в альков не проникал свет, и подошел к зеркалу, чтоб убедиться, что может без боязни показаться на людях.
Вид был вполне приличный, хотя для тех, кто знал графа — непривычный. Румянец, блеск в глазах и непонятное выражение лица.
Атос слегка взъерошил волосы и усмехнулся:
— В одном она была права — я поступил, как настоящий солдат перед походом. Заручился поддержкой надежного друга, запасся деньгами и отлично провел время с женщиной.
Он еще раз подошел к алькову и прислушался — оттуда не доносилось ни звука. Ждать, пока герцогиня проснется, у графа не было времени, и он покинул особняк де Люинь, не забыв предупредить лакея и горничную, чтоб в ближайший час не тревожили госпожу. Он сказал, что привез ей важные новости, и теперь Ее светлости надо как следует их обдумать.
Дороги до гостиницы как раз хватило, чтоб граф окончательно пришел в себя. Он успел сочинить письмо к д'Артаньяну и когда переступил порог своей комнаты, оставалось только записать свои мысли.
Теперь все дела были сделаны и следующий час граф потратил на то, чтоб как можно тщательнее приготовиться к походу — ни о чем другом он больше не думал.
Когда стукнула дверь, он приготовился встретить Арамиса, но вместо него увидел слугу в ливрее дома де Люинь.
— Передали для Вашего сиятельства.
— Письмо?
— Ее светлость приказала лично в руки — важные сведения.
Атос вскрыл записку и пробежал глазами первые строчки. Затем махнул лакею:
— Иди, ответа не будет.
"Друг мой! Не смею претендовать на Ваши тайны, но смею надеяться разделить их с Вами. Чудеснейший залог нашего взаимного счастья..."
Снова стукнула дверь, но Атос не поднял головы, думая, что это слуга, который готовил ужин.
— Новости от Винтера? Что-то случилось?
Сильные и тонкие графские пальцы мгновенно собрались в кулак, но краешек письма предательски выглядывал из-под ладони.
— Д'Эрбле? Пришли?
Атос жестом пригласил Арамиса садиться за накрытый стол, а сам встал и, не неспеша прошел к камину. Плотный белый комок полетел в огонь и граф некоторое время смотрел, как пламя превращает бумагу в черную пыль.
— Нет. Это не от Винтера. С ним все по-прежнему — он будет ждать в условленном месте. Вы не опоздали, можем спокойно поужинать, времени достаточно. Вы успели разобраться с делами? У Вас были обширные планы.
— Да, — улыбнулся Арамис, — но, к моему огромному сожалению, некоторые из них просто пришлось отложить. Надеюсь, не навсегда.
Атос усмехнулся:
— Вы никогда не изменитесь!
Арамис кокетливым жестом поправил локон надо лбом:
— Что поделать, милый граф, должен же я как-то утешить себя за отказ от мира.
Атос рассмеялся:
— Тогда я постараюсь вознаградить Вас за эту жертву ужином — тут лучшее, что можно было достать в этой гостинице.
— Благодарю. Я вижу. Вы уже собрались?
— Да, у меня было не так уж много дел.
— Помню, два визита и письмо.
— Против Ваших двадцати, — улыбнулся Атос.
Арамис слегка поклонился. Потом какая-то мысль заставила его озабоченно нахмурить брови.
— Вот что, — сказал он, — я думаю, напрасно мы уезжаем так, не оставив хоть несколько прощальных строк Портосу и д'Артаньяну.
— Все уже сделано, дорогой друг, — ответил Атос, — я подумал об этом и простился с ними за вас и за себя.
— Вы удивительный человек, дорогой граф, — воскликнул Арамис, — вы ничего не забываете!
— Ну что, вы примирились с вашим путешествием?
— Вполне, и теперь, обдумав все, я даже рад, что покидаю Париж на это время.
— И я тоже, — сказал Атос. — Я только жалею, что не мог обнять д'Артаньяна, но этот дьявол хитер и, наверное, догадался бы о наших планах.
— Да, было бы неплохо, если бы о них не знали.
— Вы никому ничего не говорили?
— Нет, конечно. А Вы?
— О, я всего лишь расписался у мадам де Шеврез и навестил госпожу де Вандом. Согласитесь, было бы крайне невежливо просто исчезнуть. Я должен был попрощаться.
— Их семья должна быть благодарна Вам за Франсуа де Вандома.
— Это готова была сделать герцогиня де Гиз, — улыбнулся Атос, — поскольку мадам де Вандом адресовала свою благодарность тому, кого только и следует благодарить.
— То есть?
— Она была в церкви.
Арамис невольно скользнул взглядом к камину, где догорало письмо — имя герцогини де Гиз дало новое направление его мыслям.
— Так Вы не застали госпожу де Вандом?
— Нет, но все это уже неважно. Что сделано, что сделано, а остальное отложим до лучших времен. Давайте вернемся к ужину.
Они ели, перебрасываясь незначительными фразами, и Арамис время от времени исподтишка поглядывал на графа.
Атос был как всегда внешне спокоен, но Арамис отметил странную задумчивость, временами туманившую ясный взгляд графа, когда он обращал свой взор на огонь, плясавший в камине.
В конце концов, Арамис решил, что все понял и слегка улыбнулся про себя: "Похоже, милый Атос, Вы-то уж ничего не стали откладывать. Впрочем, если она сама готова была благодарить... почему нет? Она очень хороша".
От фривольных мыслей его отвлекло появление Блезуа, который принес письмо д'Артаньяна.
Когда полученные с письмом деньги были разделены, Атос сказал:
— Итак, едем.
Они покинули гостиницу ни разу не оглянувшись.
Зола в камине остыла и ее бездушной рукой выгребла служанка, которой дела не было до того, что метелка сметает пепел послания, которое, дочитай его Атос до конца, могло во многом повлиять на жизнь как самого графа, так и его сына — виконта де Бражелон.
"Друг мой! Не смею претендовать на Ваши тайны, но смею надеяться разделить их с Вами. Чудеснейший залог нашего взаимного счастья — те доказательства Вашей любви, что Вы мне только что предоставили. Не сомневайтесь во мне — я Вас не оставлю".
