V
Замок Бражелон был прелестным строением. Легким, изящным.
Когда путнику, едущему из Блуа, открывался вид ярких черепичных крыш, прорезающих плотную зелень каштанов и лип, любой начинал невольно улыбаться — вот место где умеют жить и радоваться жизни!
Замок выглядел очень ухоженным и уютным.
Однако в начале весны, когда вместо густой листвы деревья стыдливо прикрывали свою наготу черными плетями ветвей, а снег и дожди покрыли пятнами стены замка, Бражелон сохранял привлекательный вид только издалека.
Гримо уже добрые полчаса задумчиво разглядывал трещины на стенах и изрядно облупившуюся штукатурку и мысленно прикидывал, во сколько обойдется привести замок в надлежащий вид.
Он пытался сосредоточиться на подсчетах, но мысли то и дело возвращались к разговору с графом.
День у Гримо не задался и он уже успел получить нагоняй от Атоса.
С тех пор, как они вернулись из Парижа, граф почти все время проводил с Раулем. Они часами гуляли или ездили верхом и виконт без конца рассказывал и пересказывал все, что с ним было за то время, что они не виделись. Граф хотел знать все до самых незначимых подробностей и с горячностью уверял Рауля, что ничуть не утомился слушать.
Порой при воспоминании о былых опасностях дрожь пробегала по телу виконта и тогда Атос брал его за руку, легким пожатием напоминая, что все уже прошло, здесь Рауль дома.
Граф не скрывал, что не верит в долговременность перемирия двора и Фронды и пока принц Конде вновь не призвал Бражелона к себе, стремился каждую свободную минуту проводить с сыном
Казалось все, что не имеет отношения к виконту, перестало для него существовать.
Гримо почувствовал себя свободным.
Он съездил в Ришви — деревушку где жила Адель. Потом съездил туда еще раз, уже среди бела дня. Потом еще.
Граф ничего не замечал.
По крайней мере, до сегодняшнего дня Гримо был в этом уверен.
С утра он снова наведался к Адель. Граф и виконт уехали еще раньше. Гримо рассчитывал, что успеет вернуться до них и хозяин не узнает про его отлучку.
Но вся нега и расслабленность мигом слетели с него, когда на пороге Бражелона его неожиданно встретил граф. Он ничего не сказал и только вопросительно поднял бровь.
— Ришви, — пролепетал Гримо. С перепугу он ничего не сумел придумать.
Граф недоуменно уставился на него.
— Ферма. Проверял, — выдавил Гримо.
— Почему Ришви? — не понял граф. — Лучше начинать с Гранжона — там всегда проблемы. Да и вообще еще рано. Надо подновить замок после зимы. Займись.
И вот теперь Гримо стоял и пересчитывал трещины на стене замка, а в голове крутилось: "Вот не повезло, так не повезло!"
Он имел все основания жаловаться на лукавый случай. Знай он, как пойдут дела, мог бы сейчас сидеть в обнимку с Адель и ни о чем не печалиться — граф только что уехал к Бон де Виллесавин.
Граф, как и прежде, поехал к ней один. Раньше Гримо всегда использовал его поездки, чтоб устроить свои дела.
Сегодня же все пошло кувырком. Он поспешил утром, чуть не попался, а теперь граф дал ему задание и потом строго спросит, чем он занимался.
С момента приезда Атос еще ни разу не навещал Бон. Он и без всяких женщин выглядел довольным и счастливым, чего нельзя было сказать про Рауля.
Не считая короткого визита сразу после возвращения, он еще не был у Лавальеров. Гримо не сомневался, что Рауль удрал бы туда и без разрешения, но граф целыми днями не отходил от сына ни на шаг, и Раулю оставалось только вздыхать — отец искренне не видел причин для тоски и считал, что одного визита было достаточно.
В этот день кто-то решил сжалиться над Раулем. В Бражелон доставили приглашение на небольшой прием по случаю дня ангела Луизы: бывшая маркиза де Лавальер, а нынче госпожа де Сен-Реми, считала нужным придерживаться принятых условностей — они ее ни к чему не обязывали.
Рауль собрался так быстро, что граф еще не успел написать ответ, а виконт уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу в дверях кабинета и не сводил молящего взгляда с отца.
Сам Атос ехать не собирался о чем и уведомил госпожу де Сен-Реми, сославшись на неотложные дела. Приглашение было полуофициальным, так что присутствия одного виконта было достаточно.
Атос рассудил, как и Гримо — пока Рауль будет в Блуа у Лавальер, можно заняться своими личными делами.
Так он и поступил, оставив Гримо разглядывать облупившиеся стены и вздыхать о несправедливости бытия.
В Виллесавине графа не ждали. Слуга сообщил, что с утра мадам отправилась к службе и собиралась задержаться в Блуа. Она ничего не сказала, но он догадался по тому, что она распорядилась не готовить обеда.
— Так мадам вернется нескоро?
— Нескоро, Ваша милость. Если дело срочное, я могу позвать управляющего.
Атос вздохнул:
— Зови.
С Бон он не собирался говорить о делах, но раз уж так вышло, то лучше было использовать визит с толком.
Управляющий был немного удивлен, что граф де Ла Фер затеял разговор про будущий урожай, хотя едва сошел снег, но граф слыл рачительным хозяином. К тому же его не было почти год, так что желание графа как можно быстрее разобраться с делами, можно было понять. Почему граф предпочел приехать сам, да еще и один, управляющий не хотел думать. Есть вещи, которые слуг не касаются.
Если Атос за что-то брался, то всегда делал дело основательно, поэтому через три часа, вспотевший и обалдевший от расспросов управляющий мысленно молился, чтоб поскорее вернулась хозяйка. По-крайней мере, у нее, как у дамы, могли найтись аргументы способные смягчить педантичность и дотошность графа де Ла Фер.
Они как раз осматривали новый участок, который мадам де Виллесавин распорядилась очистить от леса, когда громкий топот копыт заставил управляющего вздохнуть с облегчением:
— Госпожа вернулась!
Это действительно была хозяйка. Управляющего как ветром сдуло, он быстро доложил про гостя и тут же нашел себе срочное дело, требующее его присутствия в самом дальнем краю имения.
Граф раскланялся с мадам де Виллесавин и любезно взял ее под руку. Они не пошли в дом и продолжали не спеша прохаживаться между помеченных к распилу деревьев. Со стороны казалось, что гость и хозяйка просто продолжают деловой разговор, начатый управляющим.
— Вы уже собирались уходить или мне показалось?
— Мне сказали, что Вас не будет.
— Так Вы приехали только для того, чтоб узнать, сколько леса я намерена вырубить? Тогда я не задерживаю Вас. Полагаю, Вы захотите быть в Бражелоне к возвращению виконта?
Атос попытался поймать взгляд Бон, но она намеренно смотрела мимо.
— Я была в Блуа у госпожи де Сен-Реми и видела там виконта де Бражелон. Я подумала... Впрочем, это не важно. Мой управляющий сполна удовлетворил Ваш интерес?
Атос посмотрел на крепко сжатые кулаки Бон, ее закушенную губу и, шагнув за толстенный ствол дуба, притянул Бон к себе:
— И Вы понадеялись, что пока виконт отсутствует, я приеду к Вам? Примчались...
— Ничего подобного! Пустите меня! Нас увидят.
— Здесь никого нет, а из дома нас не видно.
— Граф...
— Бон, Вы не рады меня видеть?
— Вы приехали несколько недель назад, но, видимо, важные дела удерживали Вас от визита. Я не смею отнимать время у столь занятого хозяина, как Вы.
Атос с досадой отпустил ее:
— Мадам, я не привык навязывать свое общество, как и отчитываться в своем поведении. Да, я был занят. Но, тем не менее, как видите, нашел время для Вас. Кажется, я достаточно давал поводов, чтоб Вы не сомневались в моем добром отношении.
— Я не видела Вас почти год, возможно, Ваши чувства изменились и сейчас Вы приехали только затем, что Вас заботят дела.
— Что же Вы хотите?
Бон нервно комкала платок, не решаясь говорить. Атос мягко отнял у нее измятый кружевной ком и терпеливо повторил:
— Что Вы хотите?
— Я не потерплю измен! — выпалила Бон.
Белый прямоугольник упал на траву.
Атос поспешно наклонился, чтоб поднять платок. Подавая его мадам де Виллесавин, он спокойно уточнил:
— Простите, я не ослышался?
— Да, — решительно кивнула Бон. — Я не знаю, где Вы были и что делали все это время. Я не считаю возможным задавать Вам вопросы. Я действительно вернулась из Блуа только затем, чтоб не заставлять Вас ждать, но Ваша сдержанность сказала мне о многом. Когда Вы нашли время приехать, то потратили его на то, чтоб обсуждать порубку? А до этого Вы были слишком заняты, чтоб приехать ко мне?
Атос взял ее под руку и повел к дому. Теперь Бон пыталась заглянуть ему в глаза, но безуспешно.
Поравнявшись с парадной лестницей, граф махнул слуге, чтоб ему подали коня. Затем отвесил хозяйке глубокий поклон:
— Благодарю, сударыня, что приняли меня. Не смею дальше злоупотреблять Вашим временем.
Уже сидя верхом, он чуть склонился к Бон и негромко сказал:
— Я просто был занят. Ничего более.
Он не стал оборачиваться и посылать прощальные улыбки и поклоны и гнал коня до самого Бражелона. Еще издалека он увидел у калитки группу людей, но прежде чем он доехал до замка, они разошлись. Повозка с двумя спутниками поскрипела по направлению к деревне, а остальные скрылись за воротами.
Привратник ничего не сказал ему и Атос спросил сам:
— Что это были за люди? Ко мне?
— Места искали.
Атос отмахнулся — слуг он всегда выбирал только сам и очень тщательно, так что болтавшиеся по дорогам бродяги его не интересовали.
Разговор с Бон несколько выбил его из колеи и, чтоб вернуть себе душевное равновесие, он отправился к цветочным грядкам.
Вернувшийся Рауль нашел отца спокойным и улыбающимся. Настолько спокойным, что его брови ни разу не дрогнули пока виконт рассказывал о своей поездке и передавал поклоны от мадемуазель де Лавальер, госпожи де Сен-Реми, мадам де Байи и прочих, в числе которых была госпожа де Виллесавин.
Виконт ничего не заметил, но провести Гримо Атосу не удалось. По тому, как часто граф стал разглядывать цветы, Гримо сделал однозначный вывод: "Нервничает! Успокоиться не может".
И спустя неделю, казалось, худшие опасения Гримо сбылись — в Бражелон пожаловал аббат д'Эрбле.
Граф опять стоял над грядкой и, услышав шаги за спиной, обернулся:
— Д'Эрбле? Вы здесь? Надеюсь, ничего не случилось?
"Я тоже надеюсь, — проворчал про себя Гримо, — едва дух перевели и опять его черт принес! А может только в гости?"
— Я просто был неподалеку, и решил заехать.
— Вы вовремя, я как раз собирался обедать. Идемте в дом. Я очень рад Вас видеть.
— Я тоже, граф, невероятно рад был Вас увидеть. Рад, как никогда. Идемте.
За обедом Гримо не сводил угрюмого взгляда с Арамиса, но тот был необычайно весел, шутил с виконтом, поддразнивал графа его грядками и никак не походил на человека, затевающего серьезное дело.
К концу трапезы Гримо расслабился: "Наверное, и впрямь был неподалеку, вот и решил заглянуть".
Рауль оставил друзей наедине под предлогом, что не желает им мешать.
Гримо только хмыкнул, краем глаза уловив в окне тень всадника и мелькнувший малиновый колет виконта, но решил ничего не говорить графу.
Он подал в кабинет херес и тоже оставил друзей одних.
Граф налил гостю и жестом пригласил его угощаться:
— Ну, дорогой Арамис, теперь Вы расскажете, зачем пожаловали?
Рене полюбовался золотистыми искрами на хрустальных гранях бокала, поднес его к лицу и медленно вдохнул:
— Божественный запах!
Затем пригубив, он отставил бокал и, полузакрыв глаза, некоторое время наслаждался вкусом.
— Вы, похоже, стали знатоком, — улыбнулся Атос.
— Где Вы только его берете, — Арамис снова протянул руку к бокалу. — Мои отцы-иезуиты тоже не дураки полакомиться, но такое... — он сделал еще глоток, — я пью только у Вас.
— Я дам Вам с собой.
— Мне будет трудно отказаться. А Вы?
— Я почти не пью, Вы знаете.
— Даже этот нектар?
— Даже.
— Что ж, тогда меня не будет мучать совесть, что я Вас ограблю.
— Пожалуйста. И все же, Вы скажете мне, зачем приехали? Не думаю, что за вином.
— Я ехал по делу. Ничего серьезного. Как оказалось, ложная тревога и теперь я могу позволить себе побездельничать, злоупотребляя Вашим гостеприимством.
— Честно говоря, Арамис, мне до сих пор не верится, что все уже закончилось.
— Вы так думаете?
— Не буду лукавить — нет. Самое большее — полгода спокойствия. Далеко не все остались удовлетворены, а те, кто получил свое, захотят большего.
— А Вы?
— Я? Я ничего не хотел.
— Вы больше не желаете вмешиваться?
Атос пожал плечами:
— Ради того, чтоб Гонди получил кардинальскую шапку? Или чтоб Буйон мог спокойно спать в своей Седанской крепости?
— Или чтоб герцог де Лонгвиль пожизненно правил Нормандией? — со смехом продолжил Арамис.
Атос протестующее поднял руку:
— Шевалье, я ни в коей мере не желаю задеть Вас. Вы достаточно поработали, чтоб ожидать достойной награды за свои труды.
— Я делал это не только для себя.
Атос промолчал, делая вид, что не понял намека.
— В деле Бофора Вы тоже действовали во имя интересов других.
— Арамис, если Вы о том, что чужие интересы могут подвигнуть меня принять дальнейшее участие во Фронде — Вы ошибаетесь. Виконт де Бражелон всегда будет за короля, так что другая сторона меня не интересует.
— Может быть не виконт... У Вас достаточно знакомств среди знати.
— Арамис, меня никто и ничто больше не соблазнит опять заняться их делами. Довольно и того, что я уже сделал.
— Никто не соблазнит? — Арамис задумчиво покачал головой, — Знаете, Атос, мне порой тоже казалось, что я волен решать сам. Но трудно вот так, сразу, все забыть. Вернее, забыть легко, трудно стать чужим. Наверное, Вы не понимаете о чем я?
— Я слушаю Вас.
— Знаете, Вы очень много говорили мне мудрых вещей.
— Арамис, не заставляйте меня краснеть! За годы нашей дружбы, особенно в иные времена, я наговорил Вам тьму глупостей!
Арамис довольно засмеялся:
— Не буду отрицать, но и умного Вы тоже сказали немало. Иногда у меня в памяти так отчетливо слышится Ваш голос! Когда-то Вы почти позавидовали мне. Сказали, что Вам было бы легче жить, будь Вы в определенном смысле схожи со мной. А теперь я часто завидую Вам — я хотел бы в этом смысле быть похожим на Вас, Атос. Вы спрашивали, зачем я приехал? Предупредить Вас — не меняйтесь.
— Разве для этого есть повод?
— Возможно.
Арамис помолчал пару секунд, потом тихо и решительно сказал:
— Герцогиня де Шеврез искала Вас.
Выражение лица Атоса осталось прежним — внимательным и доброжелательным.
Арамис принужденно улыбнулся:
— Вы так спокойны, что я чувствую себя паникером. Меня не должно касаться все это.
— Но Вы приехали.
— Только ради Вас!
Восклицание прозвучало как-то излишне настойчиво. Арамис сам почувствовал это и замолчал.
В комнате мало-помалу темнело, но граф не стал звать Гримо и просить свечей. В сумерках он плохо видел лицо Арамиса, но ему было достаточно напряженной позы аббата и нервных движений его рук.
— Наверное, я действительно зря волнуюсь. Вы не знаете, что это такое, — голос Арамиса звучал все глуше. — Уходить, думать, что ты свободен, стремиться туда, где тебя ждут, к тем, кому ты дорог, по крайней мере, надеешься, что дорог, а потом ... Холодность, упреки, требования... И вдруг возникает то, что казалось давно забытым, и начинаешь уговаривать себя, что, возможно, если начать сначала, будет иначе, лучше? Если здесь тебя больше не хотят и не ждут, может, стоит вернуться к прошлому? Тебе много могут дать, пусть не любовь, но все, кроме этого. А потом тебя снова манят надеждой, ты счастлив, веришь... но тень былых разочарований преследует тебя. Вы не знаете как это — метаться между двумя, между прошлым и настоящим, которые в один момент могут поменяться местами. Настоящее может предать, а прошлое — утешить. Атос, не меняйтесь! Ради себя — не меняйтесь! Обманет и прошлое и настоящее!
— Я предпочитаю будущее — совсем тихо произнес Атос.
Арамис вздрогнул так сильно, что даже в темноте это было заметно.
— Рене, у Вас есть будущее — у Вас есть сын.
Они продолжали сидеть в темноте и молчании, пока в дверь не раздался робкий стук — это был Гримо.
— Граф, надеюсь, в Вашем доме не экономят на свечах? — привычным насмешливым тоном поинтересовался Арамис. Дрожь в его голосе была едва слышна, и Атос сделал вид, что ничего не заметил.
Он тоже, совершенно обыденно, приказал Гримо принести свечи, подать еще вина и приготовить комнату для господина д'Эрбле.
— Шевалье, может, Вы желаете поужинать?
— Нет, благодарю, что-то не хочется. Я предпочел бы поскорее лечь спать. Последние два дня я почти не вылезал из седла.
Атос с укоризной покачал головой:
— И Вы молчали? Я мучал Вас ненужными разговорами, а Вы терпеливо ждали вечера, чтоб попроситься отдыхать? Арамис, Вам не стыдно?
Арамис улыбнулся:
— Этот грех я отмолю.
Вошел Гримо со свечами и вином и жестом показал, что готов проводить Арамиса. Граф вопросительно глянул на друга, но аббат мешкал.
— Еще два слова.
Атос показал Гримо, что Арамис его догонит, и они снова остались одни.
— Атос, она хочет видеть Вас. Она готова приехать сама.
— Кто Вам это сказал?
— Сама герцогиня.
Последние слова Арамис произнес уже стоя на пороге кабинета и, прежде чем Атос успел ответить, он вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
На следующий день ничто не напоминало друзьям о вчерашней беседе. Оба вели себя, как ни в чем не бывало, и после завтрака Арамис уехал.
Атос незамедлительно отправился к своим цветам, а Гримо последовал за ним: "Нет, все-таки что-то господин Арамис затеял, — думал он, с неодобрением наблюдая за тем, с каким рассеянным видом прохаживается граф. — Вот как чувствовал, не к добру!"
Однако как ни хмурился Гримо, а ничего дурного с хозяином не случилось. Ни с ним, ни с Раулем.
Жизнь текла мирно и спокойно и скоро все волнения Фронды и ужасы английской экспедиции стали казаться Гримо чем-то далеким и несущественным.
За последующие месяцы только раз привычное течение повседневных дел было нарушено.
В июле в Бражелон приехали два человека, в одном из которых Гримо узнал нотариуса, который когда-то занимался делами графа. Второй был намного старше, но в его внешности и манерах явно просматривались общие черты с первым и Гримо понял, что это родственники.
Они просидели с графом целый день и остались ночевать, а наутро из Блуа прибыли еще два человека, по виду тоже похожие на юристов, только рангом пониже, чем прибывшие ранее.
Все вместе они снова заперлись с графом в кабинете и опять просидели весь день, выйдя только раз, чтоб отобедать.
Гримо задавался вопросом, не явится ли на следующее утро еще одна партия ученых господ, но больше никто не приехал. Напротив, уехали и те, что были.
Рауль был несколько встревожен непонятным затворничеством опекуна, но не решался ни о чем спрашивать. Атос же, после отъезда нотариусов, вел себя как обычно, только в его взгляде, когда он обращал его на сына, было еще больше нежности и надежды.
