Вокруг, сколько хватало взгляда, не просматривалось ни единого огонька, ни даже намёка на человеческое жильё. Как собственно и города, из которого я сюда вышел. Но, не выбирая направления, я зашагал в лес скорым шагом, стараясь оставить позади страхи.
Очень скоро ботинках захлюпало. Только вот Настька, у которой можно просохнуть, находилась даже не в этом мире... А я, бесхарактерный курильщик и растяпа пребывал сейчас в таком состоянии, что на промокшие ноги хотел плевать. Даже не противно!
В детстве я зачитывался 'Томом Сойером'. И отлично помнил эпизод, когда парни отправились ночью в загадочный дом, за кладом. 'Так и кажется, что кто-то стоит за спиной, а я боюсь оглянуться — произнёс тогда мудрый Гек. — Потому что другие, может, стоят впереди и только того и ждут, чтобы я оглянулся!'. Как же я разделял сейчас эти мысли... Марк Твен исчерпывающе разбирался в подобных вопросах!
Решив не испытывать ни тех, ни этих, я посветил вообще в сторону, обнаружив мохнатую ель. Принять решение оказалось несложно: не раз и не два мне доводилось читать, что даже в сырую погоду под ней всегда сухо, а значит — и нам туда!
'...А те, кто спереди и сзади, пусть обломятся!.. — размышлял я, забираясь под ёлку. — Мне и одному совсем не скучно!'. Всё же, перед тем как туда нырнуть, я оглянулся. Никого! И я потушил свет.
В моей классификации сновидения делились на две категории. Первая и основная: реалистичная. В таком сне я мог ходить на работу, заниматься сексом (даже влюбляясь иногда) и вообще — жить полноценной жизнью здорового мужика, за небольшими несоответствиями. К примеру, знакомишься с девушкой в апельсиновом саду в Альпах и вдруг хоп — мы уже в постели. Ни предварительных ухаживаний, ни вопросов, откуда в Альпах апельсиновый сад, ни вообще: как эта малознакомая, в общем, личность оказалась в интимной близости и откель взялась, как правило, не возникает. На то она и женщина, чтобы спать с мужчиной. А сад — так то для красоты да и ладно.
Со второй категорией сложнее. Я называл такие сны 'сюрр', и приходили они в период стресса и болезней. И вот здесь-то мозг выдавал такие фортели, что волосы дыбом. Гулять, балансируя, по бритвенному лезвию, или лежать, придавленным огромным камнем — ещё цветочки, в них встречаются образы и покруче. Которые потом, наутро, бесполезно переносить в слова, всё равно ничего не выйдет.
Как только я закрыл глаза, меня немедленно посетила ярко выраженная категория номер три. Вообще ни в какие ворота:
Советский инженер в очках и каске. Такой, каким их любили изображать в стародавние времена: непременно с линейкой, рядом тубус и бумаги. Согнувшись, он замер у пульмана и что-то напряжённо чертит. Вокруг зал с такими же представителями технической интеллигенции, люди работают с полной отдачей, создавая будущую промышленность.
Скорым шагом в помещение входит несколько человек — двое встают у дверей, остальные проходят к центру, особо не церемонясь: на пол летят бумаги, с грохотом отодвинут чей-то мешающий стол... Инженер в очках втягивает плечи — бесполезно и не поможет! Фамилия выкрикнута, а граждане в кожаных тужурках уже ведут к выходу его и ещё с десяток названных.
'Именем Союза Советских Социалистических Республик...' — а это уже совсем иная картинка. Множество воодушевлённых лиц в зале, словно показывают хорошее, увлекательное кино, причём на самом волнующем моменте! Бравый ковбой ли расстреливает всех плохих, или бурильщик спасает планету... Ценой собственной жизни. Только вовсе это не фильм — тот же инженер в очёчках, на сей раз на сцене с десятком мужчин. Сгорблен и подавлен он, как остальные — мрачно внимает словам приговора.
'...Расстрелу с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества. Председатель коллегии Верхов...'
Последняя фраза тонет в грохоте аплодисментов. Таких оваций не срывает, пожалуй, ни один эстрадный чмошник, ни один клоун, что кривляется публике на потеху! Люди, это ведь смертный приговор?!..
И снова всё меняется. Ожидая увидеть кирпичный застенок с выщербленными следами от пуль, я вижу медсестру в маске. Реликтовый шприц в руке блестит стеклянными боками, с кончика иглы свисает капля. Инженер в очёчках непонимающе машет руками, закрываясь, но хватка парней в тужурках крепка, и игла находит вену. Обмякшее тело уносят прочь.
И вот он уже среди сотен таких же людей в фуфайках, бредущих по гигантским, нехоженым сугробам. Удивлённо мотает головой, не понимая, где очутился. Колонна зека уползает в лес, подгоняемая лаем собак на поводках людей в серых шинелях...
'Гав, гав...'
Хоть сновидение и пропало, я продолжал слышать лай. Звук его раздавался всё громче, вырывая меня из забвения.
Я открыл глаза.
Сквозь ветки мелькали огни и всё сразу выяснилось: скрыться не вышло. А обоняние четвероногих друзей действовало в этом мире не хуже, чем в прежнем — погоня шла по моим следам.
Времени размышлять, и тем более убегать — не оставалось. Первое бессмысленно, второе — тем более.
И потому я, сжав в одной руке нож, в другой топор, приготовился отдать жизнь недёшево. Хотя бы по цене одной псины, а там, глядишь, и пуля найдёт. Всё одно — не верёвка!
До меня донеслось:
— Ласка, ищи! Ищи, родная!
— Есть след, взяла!
— Спускаю!
Лай превратился в скулёж и возобновился с удвоенной силой, нарастая.
Я представил, как оскаленная пасть врывается сюда, щерясь и рыча. А я, раз за разом всаживая в морду лезвие, отбиваюсь от других. Рвущих тело на части...
Хорошо слышалось, как проламывая чащу, собаки приближались с каждым прыжком. Вот одна из них уже рядом, сейчас нырнёт ко мне, и...
Раздался испуганный визг. За ним ещё и животные, обогнув моё дерево, унеслись дальше, жалобно поскуливая.
Я не шевелился, став изваянием. Возможно, мне и показалось, но... Но звук тяжёлых шагов, и совсем не собачьих, послышался рядом. Люди так тоже не ходят... Я изо всех сил старался не дышать.
— Ласка! Ко мне, ты где?
— Белка, ко мне!!!
Резкий свист и я зажмурился: слепящий свет на секунду ударил в глаза.
— Где они?
— Чёрт их разберёт... — один всё никак не мог отдышаться. — Дальше ушли.
Протяни я руку, наверняка достал бы ногу ближайшего, настолько близко он стоял.
Наступила пауза. Собаки почему-то не лаяли, слышался лишь ветер в деревьях да тишина молчащего леса. Отчего-то, по-настоящему страшно мне стало только сейчас. Не от близкой в бессчётный раз за сутки смерти, и не от тех, кто её нёс, стоя в сантиметрах. От этой зловещей, непонятной тишины.
Ближайший ко мне пробормотал почему-то вполголоса:
— Взяли же след, свеженький...
— Ласка? Белка?.. — крик второго прозвучал крайне неуверенно.
Лязг передёрнутого затвора заставил зажмуриться, вжавшись в землю.
— Уходим, пошли. — и шаги начали удаляться.
— А Бате что скажем? Зассали в лесу?
При упоминании Бати я вздрогнул. Именно с ним я говорил через дверь, и именно он хотел меня непременно повесить, обещая не стрелять.
— Хавало закрыл, молодой. Ты собак слышишь, гондон?
— Н-нет...
— И я нет. А про места эти люди говорили... Разное брехали. Скажем как есть: сгинули собаки. — оба голоса начали удаляться. — Белка!.. Ласка!!!
— Кто здесь?..
— А-а-а-а-а-а-а!!!
Автоматная очередь прорезала тишину, вернувшись многократным эхом. Одна из пуль, кажется, даже вошла в моё дерево и меня осыпало щепой. Слышно было, как эти двое ломились сквозь чащу не разбирая дороги, и убегать так могли лишь те, кто сильно чем-то напуган.
