Седьмая печать. Глава пять

Глава пять. Пятая печать.

И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели.

Основная реальность. Люк Скайуокер.

— Добрый вечер, Лорд Вейдер.

Сидящий на каменной скамье Император даже не повернул головы, продолжая задумчиво рассматривать цветущие кусты. Краткий момент отдыха в заполненной работой жизни, который он изредка может себе позволить, нарушенный долго ожидаемым гостем.

За спиной вздохнули.

— Сын.

— Сын, — согласился Дэв, — вот только не ваш. К сожалению... Или к счастью?

Тяжелое присутствие Тьмы стало еще ощутимее.

— Люк...

— Его здесь нет, — равнодушно покачал головой ситх. — Люк Скайуокер умер много лет назад. Погиб от рук тех, за чьи идеалы боролся. Какая ирония судьбы, вы не находите, Лорд Вейдер?

Мужчина повернул голову, уставившись на того, кто когда-то умер на его руках. Когда-то Люк Скайуокер верил, что это было искупление. Когда-то он думал, что это был возврат к правильной стороне. Светлой, разумеется. Когда-то он искренне считал, что этого краткого порыва, самоотверженного и жертвенного, было достаточно, чтобы тот, кто был Энакином Скайуокером, обрел мир и покой.

Он ошибался.

Впрочем, все эти надежды принадлежали давно покойному человеку, Люку Скайуокеру, и к сидящему на скамье в саду Императорского дворца Дэву Палпатину не имели никакого отношения.

Призрак нахмурился, складывая на груди руки. Высокий мужчина лет тридцати в черном костюме с элементами брони. Никакой панели системы жизнеобеспечения на груди. Длинный плащ, стекающий тяжелыми складками вокруг тела — тканая броня. Каштановые завитки волос вокруг белоснежного лица. Яркие золотые глаза.

— Присаживайтесь, — тихо произнес Дэв, похлопав ладонью рядом с собой. — Нам о многом пора поговорить. Не так ли, Лорд Вейдер?

Призрак прищурился, но промолчал, опускаясь на каменную поверхность. Дэв чувствовал, как гудит Сила, сконцентрированная в высокую широкоплечую фигуру.

— Почему ты отказываешься?

— Люк Скайуокер умер, — на этот раз в бесстрастном голосе ситха прозвучала тоска. — Он стал прошлым, а к нему нет возврата. Впрочем, я могу задать вам аналогичный вопрос. Почему вы признали только дочь?

По лицу Вейдера прошла судорога. Глаза засияли.

— Я не обладаю даром предвидения, — мрачно признал мужчина. — У меня было только два настоящих видения за всю мою жизнь. Гибель жены... И смерть вас обоих.

— Даже так. А смерть матери?

— Ты и об этом знаешь? — резко повернулся призрак. — Откуда?

— Неважно.

— Хорошо, — дернул плечом Вейдер. — Видения гибели матери не были настоящими пророческими видениями. Это были насланные образы.

— Сидиус? — предположил Дэв. Вейдер грустно хмыкнул.

— Кто ж еще... Я узнал об этом гораздо позже... Он ничего не пускал на самотек. Тускенам заплатили. Это был целенаправленный рейд. Который окупился сторицей... Я был идиотом. Расказал Падме и Палпатину. Оба меня утешили, сказали, что чувствовать гнев естественно...

— Дали вам возможность оправдаться перед самим собой.

— Да. Вот только гнев прошел, и вина жрала меня живьем. Повторюсь. Я был идиотом. Сказал не тем, кому надо было.

— А кому надо было? — остро взглянул Дэв.

— Моему мастеру.

Дэв поднял бровь, рассматривая мрачного призрака.

— Вашему мастеру... Что-то мне подсказывает, что вы совсем не Сидиуса имеете в виду.

— У меня был только один мастер, — жестко отрезал Темный Лорд. — Оби-Ван Кеноби.

— Неожиданно, — признал Дэв.

— К своему стыду, вынужден признать, что понял это только после смерти, — продолжил Вейдер.

— Почему?

— Оби-Ван был единственным, кто боролся за меня до конца, — призрак упорно смотрел куда-то вдаль. — Он готов был обучать меня с согласия Совета... Или без него. Поэтому они и не помогали, ведь Кеноби заявил этим, что справится в одиночку. Он готов был уйти из Ордена. Он терпел мой идиотизм и направлял. Вот только я не ценил... Жаль. Совет давил на него постоянно. Палпатин, со своим сочувствием, от которого мой эгоизм только возрастал. Умел так все завернуть, что белое становилось черным. Падме... Вроде любила, но как только встала перед выбором, перед тем, что надо доказать свою любовь... 'Ты идешь по дороге, которой я не могу следовать', — саркастически фыркнул призрак. — И только мастер боролся за меня до конца.

— Искалечив на Мустафаре? — небрежно поинтересовался Дэв.

— Он не хотел меня убивать, — повернул голову Вейдер. — Он несколько раз предупреждал меня. Кто будет предупреждать врага о своих намерениях? В битве? Кто? Он искалечил меня.

— Не добил.

— Нет, — пожал плечами Лорд. — Я понял почему, только потом. Много лет спустя... Он давал мне шанс. Если бы я попросил о помощи, Кеноби бы вытащил меня оттуда. Да, он меня искалечил, но можно поставить протезы. Я был готов его убить. Того, кто воспитывал меня. Кто боролся за меня. Он дал мне возможность... если бы я только попросил! Я ведь убивал детей в Храме. И все равно он был готов простить меня...

— Вы не попросили...

— Нет, — отрезал призрак. — Я совершил ошибку. И расплатился за нее.

— А Сидиус?

— Он никогда за меня не боролся, — с горечью признал Вейдер. — Я был не учеником, а инструментом. Он даже не учил меня нормально. Впрочем, как и Тирануса... Как и Мола. Да, мы были чрезвычайно мощными. Но были ли мы знающими и умелыми? Превзошли ли мы его, как ученики? Нет. Ты — единственное исключение.

В саду вновь наступила тишина.

— Мы были лишь инструментами, которые заменяли друг друга... Как только он находил лучший.

Дэв кивнул, вспоминая вторую Звезду Смерти. 'Убей своего отца и займи его место'. Палпатин предлагал мощь... Но не предлагал знаний.

— Вы не жалеете?

— О своем решении? Нет. Я сделал свой выбор. Понимаешь? Это был только мой выбор. Я его сделал. И получил награду.

— Какую? — с интересом наклонил голову Дэв.

— Возможность идти своим путем, — произнес мягкий голос за его спиной.

— Оби-Ван... — слегка улыбнулся ситх. Светящийся призрак поклонился.

— Рад видеть тебя снова, Люк... Пусть тебя теперь и зовут по-другому.

— Ну... — пожал плечами мужчина, — с определенной точки зрения...

Все трое тихо рассмеялись.

— Так почему?

— Я спасал последнее, что осталось от моей семьи, — пошевелил пальцами Вейдер. — Я потерял тебя, но так оставалась возможность для Леи и... — призрак запнулся, — ее сына выжить. Оби-Ван подсказал.

-Я всегда был более силен в Объединяющей Силе, чем в Живой.

— Понятно, — покивал Дэв, принимая информацию к сведению. В принципе, его это признание оставило равнодушным. Но усилия по защите Леи и Бена он оценил. Хотя... Если так посмотреть, признание Вейдером только Леи изменило многое к лучшему.

— Хорошо... отец, — кивнул Дэв. Пусть ему все равно, Вейдеру будет приятно. Призрак довольно улыбнулся.

— Рад, что смог хоть что-то сделать, сын.

— И за это я благодарен. Вы дали нам возможность. Обоим.

Вейдер вздохнул, но промолчал. Кеноби, присевший с другой стороны скамьи, тоже промолчал. Дэв покосился в его сторону.

— Что? И никаких осуждений?

Джедай покачал головой.

— Нет. В этой ситуации есть и моя вина. Не надо было вас разделять. Но... — он беспомощно взмахнул рукой, — прошлого уже не изменить. Но можно сделать будущее лучшим.

— А почему Йода не пришел?

— Он... ушел, — поправил широкий рукав Кеноби. — Вскоре после Эндора. Он...

— Великая Сила! — не выдержал Вейдер. — Оби-Ван, да скажи ты прямо! Старый хрыч потерял волю к существованию и предпочел свалить в Силу, а не пытаться бороться с наступившим бардаком! Банта пуду!

— Энакин! Язык! — автоматически сделал выговор джедай, и ситх хмыкнул. — Я не могу его осуждать. Чистка... Она... Йода сошел с ума тогда. Он ведь был гранд-магистром... Почти весь Орден — это ученики его учеников. И когда эти связи оборвались, так резко и насильственно...

— Мы все сошли, — мрачно буркнул Лорд. — Я вообще плохо помню то время. Так, какие-то вспышки. Сила взбесилась. Дышать невозможно, все воняло смертью.

— Мы все сошли с ума, — кивнул Кеноби. — Что есть, то есть.

Некоторое время все молчали, наблюдая за тем, как колышутся ветви.

— И что теперь? — полюбопытствовал Дэв.

— Теперь? Теперь мы будем просто жить, — решительно взмахнул рукой Вейдер. Кеноби хмыкнул.

— Что-то мне уже страшно.

— Мастер! — закатил глаза Лорд. — Ты и твой сарказм!

— Все для тебя, мой ученик! — принял невозмутимый вид джедай. Дэв слабо улыбнулся. Для него вся эта ситуация была... странной? Привычной? Он не мог понять.

— Ладно, — Вейдер встал, окутываясь тьмой. — Идем. Нас Реван и Улик ждут.

— Конечно. Нельзя заставлять таких уважаемых джедаев ждать. Это некультурно.

— Джедаев? — иронично хмыкнул ситх. — Ну-ну.

— Кстати, — неожиданно начал Дэв, рассматривая приглаживающего рыжие волосы Кеноби, выглядящего максимум на тридцать. — Все хотел сказать... Сейчас вы выглядите лучше, чем на похоронах.

— Каких похоронах? — озадаченно нахмурился Вейдер.

— Ваших, Лорд Вейдер.

Призраки переглянулись.

— Мы их не посещали.

— Надо же... — прошептал Дэв, оставшись в одиночестве. — Как интересно. Есть о чем подумать.

* * *

Кайло трясущимися от волнения руками спрятал закрывшийся голокрон, осторожно осматриваясь. Глазами и Силой. Маленькая пирамидка плотно вошла в выжженное сейбером отверстие в полу, сверху тайничок накрыл аккуратно выпиленный кусок покрытия, а затем на него встала ножка стола. То, что надо.

Подросток придирчиво осмотрел пол, убеждаясь, что ничего не видно, и принялся раздеваться, готовясь лечь спать. В голове крутились тяжелые и неприятные мысли.

Ночной визит лорда Мола заставил задуматься о многом. В частности о том, о чем сам подросток вспоминать не слишком любил. О его семье.

С самого детства он был особенным. Мать — принцесса уничтоженной Империей планеты и боевой генерал. Отец — генерал и контрабандист. Влюбившиеся во время войны, поженившиеся после ее окончания.

Он знал эту историю наизусть.

Вот только эта романтическая муть не объясняла, откуда у него взялись особые способности.

Бен помнил шепотки и косые взгляды. Иногда за спиной, а иногда и в лицо. Он ведь даже ничего не понимал, что не мешало чувствовать настроение и мотивы окружающих. Но поначалу было терпимо, хуже стало, когда из ниоткуда появились, как грибы после дождя, остатки уничтоженного тридцать лет назад Ордена.

Бену было пять, когда он впервые встретил настоящего живого джедая. Ну, или того, кто себя таковым считал. Среднего роста седой мужчина, достаточно респектабельного вида, и пожилая женщина, с глубокой тоской в глазах. Они выглядели... Маленький Бен даже не мог поначалу подобрать правильное слово, а ведь он был очень умным и развитым мальчиком, которого мать с пеленок учила искусству дипломатии.

Состоялся длинный и достаточно мутный разговор, визитеры ушли, в памяти Бена осталось только искреннее облегчение в глазах Леи и Хана. Еще он запомнил, как внимательно и цепко смотрела тётя Мон на него и его родителей. Как на потенциальных врагов.

Прошло время, и джедаи снова появились на их пороге. Теперь Бен смог дать определение тому, что видит. Осколки Ордена выглядели далекими, холодными и отчужденными. Лица, как благожелательные маски, отстраненное отношение... Они говорили о хороших вещах, правильных: о службе Республике, о помощи нуждающимся, о справедливости и доброте ко всем, кому это требуется.

Слова не звучали натужной фальшивкой, но Бен не чувствовал, что в джедаях что-то отзывается на их собственные призывы. Он не ощущал теплоты и той естественной нежности, которые излучает по-настоящему хороший человек.

Они говорили... Но они не чувствовали. Не хотели чувствовать.

А еще Бен ощущал постоянно подавляемую боль и тоску, загнанные глубоко внутрь. Джедаи были ранены, но они сами не давали своим ранам зажить, цепляясь за прошлое, и раны гнили, нарывали и продолжали их мучить.

Конечно, так детально он все понял гораздо позже, но и тогда ему хватило смутного ощущения несоответствия формы содержанию.

Прошло еще несколько лет, еще несколько визитов. Джедаи становились все более настойчивыми, требуя от Леи отдать сына в возрожденный Орден. Каждый раз принцесса все больше мрачнела, а Хан маячил рядом, прикрывая Бена собой.

Подросток помнил, как мужчина настойчиво напоминал визитерам, что сын — весь в него, и вообще практически точная его копия. Джедаи соглашались, и ребенок ощущал странное облегчение, исходящее от матери. Тогда он этого не понимал. Да и потом тоже. И лишь сейчас, в свете озвученной ситхом информации, подтвержденной хранителем голокрона...

Подросток вздохнул, ворочаясь, не в силах уснуть.

То, что сказал Мол...

Странно, он ведь любил родителей. Пусть мать постоянно была занята, с трудом урывая минуты для семьи, Бен знал, что для нее он на первом месте. Искренняя любовь, с нотками тоски, вот что чувствовала женщина. С Ханом было сложнее. Если на публике чета Соло демонстрировала сплоченность, то наедине все было не так радужно. Хан свою супругу любил, а вот она его... Нет. Лея мужа уважала, она очень тепло к нему относилась, но не было ни влюбленности, ни страсти. И Бен это тоже чувствовал. А еще он видел, что Хан об этом знал или, по крайней мере, догадывался.

Их удерживал вместе только сын, и когда Бена отдали джедаям, все развалилось. Не сразу, постепенно, но процесс было не остановить. С каждым визитом родителей Бен видел, как увеличивается дистанция между ними, пока, наконец, Хан не исчез, вернувшись к своей первой любви — космосу.

А потом стало еще хуже.

Жалкие остатки Ордена, пытающиеся наскрести хоть каких-то учеников, не знали, что с этими самыми учениками делать. Годы правления Палпатина не прошли даром: быть Одаренным значило подписать себе смертный приговор. За потенциальными ситхами и джедаями охотились, их забирали... И они больше никогда не возвращались. Люди боялись хоть как-то себя выдать. Приказ 66 так и не был отменен, с ситхами связывали лишь ужасы и насилие, и победа Альянса ничего не изменила. Люди продолжали опасаться проявлять хоть какие-то способности.

Джедаи с трудом нашли пару десятков человек. И, заполучив к себе потенциальных падаванов, столкнулись с проблемой. Они не знали, как учить вчерашних фермеров, беспризорников, лавочников. Они все были разного возраста: самому младшему — Бену — было десять. Старшему — шестнадцать. Они росли в своих семьях, знали реальную жизнь, у них на все было свое мнение, а привыкшие к воспитанным с пеленок очень определенным образом детям джедаи, цеплявшиеся за канувшие в небытие догмы и привычки, никак не могли справиться с этой разношерстной толпой.

Эти падаваны не обуздывали свои чувства с момента, как начинали ходить. Они не знали, что такое история Ордена, притчи и коаны с философией вызывали смех и недоумение, а медитация казалась чем-то странным и неестественным.