Путешественница во времени

Путешественница во времени

Time is a healer,

Time is a stealer,

Time is an angel,

Time is a devil that flies.

I'm a time traveler...

(Время — целитель,

Время — вор,

Время — ангел,

Время — демон, который летит.

Я — путешественник во времени...)

(Kiss, "Time Traveler")

Пролог

Валери Андерс злилась.

Ну почему, почему жизнь так несправедлива?! Почему именно ей, умнице, красавице, колдунье, обладающей огромным магическим потенциалом, так сильно не везло? Почему всякий раз, когда до желанной свободы оставалась самая малость, буквально руку протянуть, в последний момент всё срывалось и летело в тартарары?

А ведь она заслуживала счастья как никто другой! Никто другой в этом чертовом ковене магов никогда не был настолько талантлив и умен, как она, никто другой не прикладывал таких усилий для развития своих способностей! И ведь это было так правильно — чтобы именно ее магические силы были настолько велики, чтобы именно она обладала такой властью! Совет ковена — сборище самовлюбленных идиотов — всё время твердил, что надо быть осторожнее, но ей хотелось большего, и уж она-то точно знала, что сможет этого добиться! Темная магия открыла ей новые, недоступные остальным горизонты, и саму Валери мало смущал тот факт, что для обретения большего могущества было необходимо идти на человеческие жертвы. Вот только вести себя следовало осторожнее, и какая досада, что ковен сто тридцать лет назад разоблачил ее новое увлечение! Вся ее жизнь круто изменилась в худшую сторону. Впрочем, из-за этого она уже почти не переживала, потому что осознавала, что сама была виновата. Как же самонадеянно, неосторожно она себя тогда вела! И за эту ошибку ей приходится расплачиваться по сей день!

Но как она позволила тогда этому человеку обрести над ней такую власть? Почему не сбежала сразу, а потратила драгоценное время на месть обидчикам? Спору нет, месть удалась, и воспоминания о том убийстве до сих пор приносили удовольствие и чувство глубокого удовлетворения, но... Сбежать после ей уже не удалось. Ее очень быстро настигли и предложили выбор — либо суд и вечное заточение, либо верная служба. Знай она тогда, что эта служба обернется пожизненной каторгой, согласилась бы на суд Совета...

— Тяжелые мысли? — непринужденно осведомился ее собеседник, сидевший напротив. Валери торопливо сделала глоток из бокала. В этих словах ей отчетливо послышалась скрытая насмешка, и ни в коем случае нельзя было дать понять, как сильно ее уязвляли подобные замечания. Крепкий алкоголь обжег горло, но колдунья и глазом не моргнула.

— Нисколько, — выдавила она. Горло саднило, но ей удалось произнести эти слова ровно. Только не показывать собеседнику свою неуверенность!

— Врешь, — равнодушно отозвался человек напротив. Обмануть его Валери не удавалось ни разу — ложь он чуял мгновенно.

Боже, как же она ненавидела его! Это он лишил ее свободы, оставил в подвешенном состоянии на сто тридцать лет и мог распоряжаться ее жизнью любым угодным ему образом!

— Не беспокойся, — деловито посоветовали ей, словно она произнесла это вслух. — Скоро всё закончится, и ты сможешь идти на все четыре стороны.

Проклятье! Как этому человеку всегда удавалось читать по ее лицу, точно по раскрытой книге?!

Но произносить это всё же не стоило, и она огромным усилием взяла себя в руки и закинула ногу на ногу. Оценила результат — ноги, дорогущие туфли на четырехдюймовой шпильке, юбка коктейльного платья — всё выглядело безупречно. Эта мысль слегка улучшила настроение.

— Как скоро? — поинтересовалась она, настраиваясь на деловой лад. — Нас хоть и не разоблачили, но ритуал в Эйлсфорде всё равно сорвался. Что вы намерены делать теперь?

— Проводить его, разумеется.

— Но маги...

— Слишком сильно заняты своими делами и поисками лазутчика. Нам это сейчас только на руку. Плюс Искательница им больше не помогает — значит, их шансы на успех еще немного снизились.

Валери уставилась в лицо собеседника с жадным вниманием.

— Она мертва?

— Впала в кому, — поправил тот. — Разумеется, было бы лучше, если бы та авария сделала из нее отбивную, но тут уж ничего не поделаешь. Живучая оказалась...

— Так может, ей... помочь? — осторожно уточнила Валери. — Добить в больнице, чтобы она уже наверняка не помешала?

Признаться, именно это задание она бы выполнила с огромным удовольствием — уж очень ее раздражала эта бледная невыразительная дылда. Ну что, что Джеймс нашел в ней такого, чего не было в ней, Валери?!

Ее собеседника это предложение внезапно развеселило.

— Не спорю, с этой задачей ты бы справилась блестяще! Уильяма ты устранила просто отлично, не подкопаешься! Однако не думаю, что в этом есть необходимость, — веселый тон сменился на задумчивый. — Врачи говорят, что вероятность того, что она очнется, невелика. Я же сомневаюсь, что ее семья будет долго уповать на чудо. Они сами отключат ее от аппарата жизнеобеспечения. И мы тут будем вовсе ни при чем.

Колдунья с легким разочарованием кивнула.

— Мы же возвращаемся к ритуалам. Слушай внимательно...

Глава 1

В коридоре заскрипели старые половицы, и я торопливо повернула голову к окну. На всякий случай прикрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы дыхание было ровным и размеренным. Шаги приблизились, щелкнула ручка, и с тихим шорохом дверь приоткрылась. Кто-то остановился на пороге, и я почувствовала на себе чужой внимательный взгляд. Должно быть, моя имитация здорового сна была достаточно убедительной, потому что через несколько секунд дверь закрылась, опять заскрипели половицы, и всё стихло.

Я вздохнула с облегчением и перевернулась на спину, бездумно уставившись в потолок. По нему местами змеились тонкие паутины трещин, пересекая расписные узоры, и их разглядывание стало моим единственным способом развлечься, поскольку вставать с кровати мне почти не разрешали. Полный человечек среднего возраста в темно-коричневом сюртуке и с небольшим саквояжем, которого здесь почтительно именовали "доктор", и которого я видела дважды, прописал мне постельный режим. Сказал, что с полученной травмой головы мне необходим покой. Лично я чувствовала бы себя гораздо спокойнее, если бы мне сделали МРТ перед тем, как ставить диагноз, но что-то мне подсказывало, что в этой реальности до изобретения томографа остался не один десяток лет.

В комнате было полутемно и душно — мало того, что окна были закрыты, так еще и ставни были наглухо заперты изнутри. Предписание всё того же доктора, который уверенным тоном объявил, что уличный шум, как и свежий воздух, больной только навредят. Я пробовала осторожно возразить, но меня никто и слушать не стал, решив, что я всё еще не пришла в себя. Кроме врача я видела только высокую худую женщину с собранными в высокий узел черными волосами, которая, кажется, была здесь главной, и девушку в черном платье до пят с белым воротничком, переднике и белой наколке на голове. Девушка держалась очень тихо и в разговор со мной не вступала, хотя я ей улыбалась и всячески демонстрировала дружелюбие, надеясь получить ответы на свои вопросы. Высокая женщина говорила холодным резким голосом, отдавая кому-то распоряжения, на меня смотрела без капли сочувствия и обращалась ко мне "мисс Барнс". И, как я понимала, в доме был еще мужчина — поскольку именно мужской голос назвал меня "Бетси", когда я только очнулась. Этим мой нынешний круг общения исчерпывался.

Я не сразу поняла, что со мной случилось. Воспоминания о том странном перекрестке отпечатались в сознании очень отчетливо и не были похожи на сон, который стирается из памяти вскоре после пробуждения. Но случившееся было настолько нереальным, необъяснимым, что поначалу я решила, что это всё же было лишь фантазией. Когда я открыла глаза, то в первый момент испытала огромное облегчение от того, что выжила, поскольку после "света в конце тоннеля" я была уверена, что мое тело так и осталось лежать в исковерканной машине. Но затем, медленно, шаг за шагом, я начала осознавать, что влипла гораздо серьезнее, чем могло показаться. У меня несколько дней очень сильно болела голова, словно кто-то пытался проломить мне череп. Болели также руки и ноги, хотелось пить, и всё это было странно. Свое состояние после аварии я представляла себе совершенно по-другому — гораздо тяжелее. Затем я обнаружила, что украшенный росписью потолок над головой совершенно не напоминает белый больничный, что не слышно писка приборов, а в воздухе не пахнет больницей. Вместо этого был застоявшийся спертый запах, словно помещение давно не проветривали. Рядом с кроватью почему-то горели свечи, которые вдобавок ко всему чадили, и, присмотревшись, я обнаружила, что они стояли в старинном подсвечнике. В довершение картины, люди, появившиеся вскоре рядом, меньше всего походили на медперсонал. Меня о чем-то спрашивали, что-то восклицали, но голова продолжала трещать, и соображала я по-прежнему плохо, и вскоре меня оставили в покое. Высокая женщина перед уходом бросила кому-то в коридоре: "Пошлите за доктором!", а после этого я то ли заснула, то ли потеряла сознание — не знаю.

В следующий раз я проснулась днем. Судить о времени суток было тяжело, потому что закрытые ставни не позволяли определить, день сейчас или ночь, но до меня доносился приглушенный уличный шум, да и вошедшие вскоре в комнату люди не были похожи на тех, кого только что подняли с постели. Тогда я впервые увидела доктора, хотя прежде, чем его впустить, высокая женщина убедилась, что я как следует укрыта одеялом, так что осталась видна только голова. Доктор расспросил меня о моем самочувствии, называя меня всё так же "мисс Барнс", поговорил с высокой женщиной и удалился. Я же в тот момент была настолько потрясена тем, как сильно внезапно изменился мой голос, что не стала никому доказывать, что я вообще-то "мисс Эшфорд", отвечала односложно и в дискуссию не вступала.

Когда они ушли, и я снова осталась в полумраке, то проверила себя на наличие травм. К моему удивлению, я не нашла никаких видимых повреждений — ни переломов, ни порезов, ни искалеченных конечностей. На руках и ногах, а также на боку обнаружилось несколько ушибов, но больше ничего, что напоминало бы о той аварии.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и я смогла разглядеть окружающую обстановку. Новым невероятным открытием для меня стало то, что внезапно я с удивительной четкостью увидела предметы, которые раньше ни за что не смогла бы различить из-за плохого зрения. Ни очков, ни контактных линз на мне не было — я даже пальцем в глаз себе аккуратно потыкала, чтобы убедиться, что линз действительно нет — и внезапное обретение зрения вывело меня из равновесия еще на час. Немного успокоившись, я решила всё же "разведать" окружающую обстановку и быстро убедилась, что находилась не в больнице и даже не у себя дома. Более того — окружающие предметы, казалось, были взяты из какой-то давно ушедшей эпохи, и у меня возникло впечатление, будто я попала в музей. Кровать с пологом, украшенные резьбой и завитушками комод и шкаф орехового дерева, вычурный туалетный столик с круглым зеркалом, софа у изножья кровати... Решив в первый момент, что у меня галлюцинации, я протерла глаза и обнаружила, что одета в длинную, до пят, плотную ночную рубашку, начинавшуюся сразу у горла. В душной комнате, да еще в этом балахоне, было невыносимо жарко, но я была так ошарашена внезапной догадкой, что позабыла о дискомфорте. Не может такого быть... Это невозможно! Подобное случается только в сказках!

Когда на третий день головная боль начала отступать, я решительно откинула одеяло и с трудом поднялась на ноги. Каждое движение давалось с усилием, но я, хватаясь за предметы мебели вокруг, добралась до туалетного столика и буквально упала на стул перед ним. А когда взглянула на свое отражение в зеркале, не сдержала вскрика.

Оттуда на меня смотрела та самая девушка, которую я встретила на перекрестке, и которая исчезла в ярком свете. Абсолютная нереальность происходящего оглушала, и я почувствовала себя так, словно меня стукнули по голове пыльным мешком. Не в силах поверить, я прижала ладонь ко рту, загоняя крик обратно — и девушка в зеркале сделала то же самое, с ужасом взирая на меня. Без сомнения, это было то же самое лицо, только сейчас она — или теперь уже я? — выглядела бледной, осунувшейся и похудевшей. Давно не мытые светлые волосы свалялись и были похожи на паклю, большие синие глаза запали, под ними залегли тени, губы бантиком выглядели каким-то бесцветными. Фигуры за тканью длинной просторной ночной сорочки было не разглядеть, но мне показалось, что девушка была худенькой и тоненькой, как тростинка. На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать, и до болезни она, наверное, была прехорошенькой. Что же с ней произошло? Я разбилась в автокатастрофе, а с ней что случилось? Как она оказалась прикованной к постели?

Что же мы имеем? Если до этого у меня были какие-то сомнения, то после того, как я увидела себя в зеркале, они отпали. Меня забросило в другой мир, в другое тело. Не знаю, как это работает... как это получилось, но, если я только не сошла с ума, то вот результат. Что же в таких случаях полагается делать?

Фэнтези-книг о попаданцах мною в свое время было прочитано достаточно, чтобы всё же поверить в происходящее, а не списать это на помрачнение рассудка и плод воспаленного сознания. Да и учитывая всё то сверхъестественное, что наполнило мою жизнь в последний месяц, я уже была способна поверить во что угодно. Большинство книжных сюжетов о попаданцах развивалось по одному сценарию: вскоре после "перемещения" герою являлся некий маг или мудрец и сообщал, что тому каким-нибудь невнятным пророчеством суждено победить некое великое зло, но сперва герою надо пройти обучение/добыть оружие, чтобы сокрушить это самое зло/совершить подвиг или каким-нибудь иным способом доказать, что он действительно Избранный и достоин спасти мир. Герой отправлялся в странствие, по пути обзаводился компанией верных друзей и в четырех случаях из пяти обнаруживал у себя магический дар. В итоге он побеждал главного злодея, а сам становился королем/архимагом/народным героем. Если попаданец был мужчиной, то нередко он получал в качестве бонуса гарем из эльфиек, а если женщиной — то прекрасного принца на белом коне, с которым они потом жили долго и счастливо. Впрочем, в последнее время прекрасные принцы были уже не в моде, и героини переключались на опасных и в общем-то отрицательных героев, которых они перевоспитывали в принцев.

Надо будет потом поискать в доме и мудреца, и злодея, и прекрасного принца. И коня.

А если серьезно, то я совершенно не представляла, что делать дальше. Никакими особенными знаниями и необходимыми для выживания навыками я не обладала. В некоторых случаях герой в книгах получал память человека, в тело которого он вселялся, но никаких чужих воспоминаний в моем собственном сознании не всплывало. И сколько же я смогу обманывать окружающих, что я не та, за кого себя выдаю?