Алексей Глушановский
Сказки для Яськи
Сказка первая. Как Баба Яга с воронами воевала.
Далеко-далеко, в загадочном и сказочном Дремучем лесу, жила Баба Яга. И до того она была вредная, что рядом с ней ну совсем никто из сказочных обитателей рядом жить не мог.
Точнее кое-кто мочь-то мог, например Кощей Бессмертный(он вообще был весьма живучей тварью), — но не хотел, ни за какие коврижки. (Тем более что коврижки Баба Яга пекла ну совершенно невкусные, да и украсть их у неё, задача была о-очень непростая! Это тебе не принцессу-царевишну из под носа подслеповатого короля утащить. Несмотря на возраст, зрение у Бабы Яги было отличным, да и метлой она своей махала так, что ух... Чуть зевнешь, — и по шее, и по заднице, и по пояснице, — и все это за один миг, так что даже в своем бессмертии сомневаться начинаешь!)
Так что Кощей рядом с Ягой жить не хотел, — а остальные — и вовсе не выживали. А все потому, что помимо вредности великой, и страстной любви сделать бяку как ближнему, так и дальнему своему, Баба Яга обожала воевать!
И вот, как-то раз, проснувшись поутру, вышла Баба Яга на крыльцо, свои владения обозреть, — как молодильная яблонька поживает, как каретные тыквы растут-наливаются, как картошка, — самая обычная, но очень вкусная, кустится.
Вышла она, — и только что не охнула! Стая ворон, — огромная-преогромная, над садом-огородом её вьется. Яблонька молодильная вся птицами погаными пообломана-позасижена, каретные тыквы все поклеваны-поцарапаны, так что не то что царю-королю, а даже последней золушке в такой предложить прокатиться стыдно будет. Ну а что вражье племя с картошкой творило, — то и вовсе сказать стыдно. А поскольку сказка детская, то и умолчим об этом.
Вздохнула Баба Яга поглубже, — и даже умываться не стала, — сразу колдовать начала.
Поднялся ветер с градом да молнией, и ну сносить поганое племя. Но вороны не сдаются, — лапами когтистыми за яблоньку цепляются, ветки от ветра ломаются, — а они за следующую хватаются. Клювами в тыквы вонзаются, крыльями упираются... Одна и вовсе в каретной тыкве себе дупло продолбила, и спряталась. Сидит, наружу поглядывает, да на бабу Ягу насмешливо каркает. Картошке тоже досталось — летит ворона, ветром сдутая, кувыркается, — но как мимо куста картофельного пролетит, — непременно за верхушку уцепится, — да так, что все клубни наружу повыдирает!
Взглянула баба Яга на такой разор, — да отменила свое заклинание, пока еще больше бед не наделало. Вот что значит колдовать поутру со сна, да еще и неумытой!
Впрочем, Баба Яга не отчаивалась. У неё еще много заклинаний имелось. Всяких разных, в том числе и пакостных весьма. Решила она на ворон поносное проклятье наслать. Но быстро передумала, и проклятье свое отменила. Впрочем, запоздало, — ибо и самой ей отмываться долго пришлось, — а чистку избушки она на потом отложить было решила. Но быстро передумала, и вызвала грозу посильнее, — ибо запах стоял воистину преотвратный!
Расстроилась тогда Баба Яга сильно. Как же так, она, колдунья самая страшная во всем сказочном лесу, — и от каких-то ворон избавиться не может!
А силы-то колдовские у неё поиссякли, — вы сами, попробуйте, вначале ураган вызвать, а после проклятье наложить, и снять его немедля! Причем не на одного Ивана-дурака, или богатыря какого, заезжего, а на воронью стаю огромную, что ваш огородик облюбовала!
Так что вернулась Баба Яга в свою избушку, умылась тщательно, и даже зубы почистила — все четыре, что у неё еще оставались, а после села думу думать, — как насельников незваных прогнать да изничтожить. Думала она думала, способы перебирала, да никак придумать не могла. Ветром сдуть, да проклятье насылать она уже пробовала. Огнем жечь, — так избушка деревянная, как бы сама не сгорела, да и яблоньку с тыквами и картошкой пожечь не хочется.
А чего еще племя воронье, поганое, боится? Птиц хищных? Оно бы хорошо, конечно, но опосля прошлогоднего, Финист — ясный сокол к ней не заглядывал. Зря она, конечно, тогда его съесть хотела, да перья из хвоста повыдергала, — но кто ж ему, дураку виноват, что он к ней в птичьем обличье полез, когда она кошкой оборачиваться тренировалась?
Змея Горыныча позвать? Так он с ней уже три года как не общается, и из пещеры своей со всех крыльев улепетывает, стоит ей только мимо пролететь, все сокровища и принцесс похищенных бросая. И из-за чего, спрашивается? Сам виноват, что мимо её избушки пролетать вздумал да еще и рычал громко, когда у ней плохое настроение было и голова болела.
Да и что такого-то? Ну подумаешь, побегал немного по полю ровному. В образе мышки. Трехголовой. В норку из-за своей трехголовости не влезающей. Со стаей голодных кошек на хвосте.
Так ведь не съели же его! Так, чуть-чуть лишь понадкусали. Зато как постройнел! Весь жирок, что от лености, да питания слишком обильного нарос — согнал напрочь! И стоит ли из-за такой ерунды обижаться? Наоборот, он ей, бабушке-ягушке, умнице-разумнице, за такую тренировку спасибо сказать должен! Эх, тварь чешуйчатая, неблагодарная!
Ну и что теперь делать? Кто же еще, ворон прогнать может? Думала Баба Яга думала, и вспомнила! В деревнях-то, ворон чучелами отпугивают! Так кто мешает и ей, чучело на огород поставить? Да не простое, колдовское, — такое, что всех ворон прогонит-распугает!
Обрадовалась Баба Яга было, но тут новая проблема появилась. А как чучело-то делать надо? Ну, допустим, два кола крестом связать — то задача не сложная. Ветхую одежу нацепить, — тоже проблемы не составит. Но вот тыкву на голову — это попробуй, надень. Простых тыкв у Бабы Яги отроду не было. А ежели каретную цеплять, — так это ж какую палку надо, чтоб выдержала! Тут скорее не кол, — тут сосенка али дубок какой требуется, да толщины с пол аршина, не менее! Каретные тыквы, — они ж недаром так называются. В такой тыкве не только Золушка какая мелкая, но и царь-король с парой министров вполне себе спокойно разместиться может, — а цари-короли в сказочных землях были фигурой ох и немаленькой... Причем не только в переносном смысле, но и в самом прямом. Да и министры покушать любили, и вес с размерами имели соответственные!
У крестьянина какого тыкву забрать, скрасть или купить, — тоже не выход. Скрасть аль забрать, — а ежели кто узнает? Какие слухи по лесу сказочному пойдут: — Опустилась Баба-Яга, ослабла, да обнищала. Уже у крестьян тыквы ворует!
Как после такого Кощею в глаза смотреть? Как с Лихом разговаривать? Как дань с Соловья — разбойника брать?
А ежели купить, — так и того хуже. Наверняка ведь переврут все, подлецы, да скажут: — Опустилась Баба Яга, подобрела, да ослабла... Ужо и простому крестьянину дань платит! — То еще хуже будет.
Думала Баба Яга, думала... А потом ей это дело совсем надоело, и решила она не мучаться, а сразу все чучело наколдовать, — целиком и полностью. И не простое чучело, а самое лучшее, какое только на свете быть может, — чтоб отныне и навек поганому племени вороньему дорожка к её избушке заказана была!
Напряглась Баба Яга, собрала силы оставшиеся, — а надо сказать, что колдуньей она была могучей, — остатков тех, на пару-тройку простых архимагов с лихвой хватило бы, да еще и на неслабую фею осталось, да и вложила их все в заклятье сильномогучее, которое к ней самое лучшее чучело призвать должно было!
Ухнули силы, исчезли почти все, лишь малая капля осталась, а перед избушкой вдруг с ясного неба молния ударила. Одна, другая... И начали молнии бить да бить, постоянно, так что шар целый непроглядный образовали. А как лопнул шар, увидела Баба Яга, что сидит перед избушкой на площадке выжженной, мужик какой-то огромадный, целиком из железа сделанный, и глазами красными на неё смотрит!
— И это чучело? — недовольно закряхтела Баба Яга. Чучело недовольно мигнуло красным глазом, но промолчало. — И как его на огород-то ставить?
— Я Тер.... — Начал было пришелец, но был бесцеремонно перебит: — Ты Чучело! — заявила Баба Яга. Немного подумала, почесала нос и решительно добавила, — Огородное чучело! Ясно? — И грозно сверкнула глазами.
Пришелец замялся, после чего, значительно снизив тон, с некоторой даже робостью согласился: — Идентификатор "Чучело" принят. Прошу уточнить задачу.
Сказав это, мужик встал на ноги, оказавшись немалого роста, и повел головой слева-направо, а потом справа-налево. Не обнаружив рядом с собой никого, кроме невысокой сухонькой старушки, оно уставилось прямо на неё.
— Так простая задача-то, — обрадовалась Баба Яга. — Похоже, чучело было не таким уж бесполезным, как показалось раньше. — Ворон проклятущих отгонять-отпугивать, да истреблять по возможности, чтоб сад-огород мой они не портили!
— Мне нужны одежда, оружие и мотоцикл! — коротко заявил Чучело. Заметив, как недобрым зеленым светом засверкали глаза Бабы Яги, он задумался, со скрежетом почесал железную голову, после чего осторожно добавил: — Пожалуйста?
— А пойдем-ка в избушку, милок, все что надо подобрать постараюсь, — подобрела на такое проявление вежливости Баба Яга.
Буквально через несколько минут, железное чучело вышло снова во двор, в куда более, по крайней мере, по мнению Бабы Яги, подходящем виде. На нем красовалась старая и драная бабкина юбка, старая, и не менее драная соломенная шляпа, из-под огромных полей которой посвекивали красные глаза и шикарная, подбитая соболями черная мантия, которую Баба Яга, совсем недавно, лет сто назад, украла у Кощея Бессмертного.
В правой руке Чучело держал огромный меч-кладенец, доставшийся Бабе-Яге от заезжего богатыря, который, выпив слишком много хмельного меда, как-то на спор заночевал на её огородике. Это несколько расстроило Бабу Ягу, в результате чего, когда её заклятье наконец-то ослабло, и к богатырю вернулся человеческий облик, тот бежал с такой скоростью, что оставил на грядках не только меч, но и щит с кольчугой, и новенькими сапогами пятидесятого размера.
Кольчугу и сапоги она Чучелу, кстати не дала, рассудив что железная кольчуга железному мужику ну совершенно без надобности. Сапоги же ей было попросту жалко, — уж больно хорошие сапожки оказались! Еще чего, их всяким чучелам раздавать!
В левой же руке Чучело держал потрепанное, но все еще прочное помело. Мотоцикла у Бабы Яги не было однако, замену этому агрегату она нашла весьма неплохую. Её старое помело, с трудом, скрипом и потрескиванием, но все же могло удержать на себе новопризваннное чучело, и даже летать, — правда невысоко, но ему похоже хватало и этого.
— Ну вот, — довольно ухмыльнулась Баба Яга. — Все ли, что требовалось получил, добрый молодец?
Робот с большим сомнениям оглядел бабкину юбку, подбитую мехом мантию и огромный меч, с еще большим сомнением — старое помело, но все же кивнул. Ему было как-то не по себе. Несмотря на то, что он был киборгом-убийцей, опаснейшим порождением машинной цивилизации, рядом с этой странной бабкой, по какой-то причине прописанной в его памяти как безусловное командование, его преследовало какое-то странное, и весьма неприятное ощущение.
Ощущение, что добром это однозначно не кончится, и для него, да что там для него, — для всей машинной цивилизации было бы лучше держаться как можно дальше от этой бабки! Так, впервые в истории мироздания, робот научился предвидению.
Тем не менее, запросы его были выполнены... в какой-то мере, конечно, и следовало приступать к поставленной задаче, — истреблению ворон.
* * *
— Ой ты гой еси, добрый молодец... Ой, ну настоящий гой! Заход в спину пропустил. Руби, руби справа, чего зеваешь! Теперь слева обходят! Осторожней, не подпускай близко, а то они тебе опять мантию раздерут! Уворот! В уворот уходи, говорю... А, поздно... Счет — сорок ворон против одного глаза! — Баба Яга, сидя у окна, щелкала семечки и с большим удовольствием наблюдала бой Чучела против стаи ворон. Причем не только наблюдала, но и комментировала, не стесняясь подсказывать своему бойцу наиболее эффективные с её точки зрения действия.
Несмотря на все преимущества железного Чучела, вороны сдаваться не спешили. Проявляя чудеса высшего пилотажа, старательно уворачиваясь от ударов мечем-кладенцом, они так и норовили долбнуть клювом в глаза, ударить с налета в живот, расцарапать спину, или хотя-бы, за неудачей всех предыдущих приемов, нагадить на макушку. Последнее, кстати, несмотря на все увороты Чучела, удавалось им вполне неплохо, будто и не вороны, а голуби какие-то. Хорошо хоть мантия у Кощея была самозарастающая и самоочищающаяся, иначе бы Чучело и в вовсе непотребном виде оказалось!
Долго ли, коротко ли бой продолжался, но уступило воронье племя железному Чучелу. Слабы оказались клювы и когти черные против железа крепкого, из которого Чучело сделано было. Поднялась стая, обругала непотребно напоследок и Чучело, и Бабу-Ягу, и сад огородик её заколдованный до кучи, и улетела в сторону Заколдованного леса.
Вышла довольная Баба Яга, улыбнулась во все свои четыре зуба, посмотрела на сад-огород свой отвоеванный, на чучело побитое да поцарапанное, в кощеевой мантии потрепанной (а остальные одежки во время битвы и вовсе разорваны по ниточкам оказались), да и взохнула мечтательно: — Хорошо то как... Ляпота! — После чего и говорит, в благодушии для нее небывалом: — Хорошо ты мне Чучело из краев заморских послужило. Теперь, проси, чего желаешь, — домой ли вернуться, али дальше мой сад-огород от вредителей охранять?
Задумалось тут чучело. Да так задумалось, что даже центральный процессор перегрелся. Сидит на метле, зависнув посреди поля картофельного, и не шевелится, — ни слова промолвить, ни пальцем не пошевелить. Подождала Баба Яга ответа, подождала, окликнула чучело зависшее, потом метлой по лбу чугунному постучала — нет ответа, лишь обрывки юбки на ветру развеваются-полощут.
Задумалась было Баба Яга, да потом плюнула, и рукой махнула — и так неплохо получилось. С тех пор, над её огородиком и парит на метле чучело железное, зависшее, а вороны и близко к нему не подлетают!
* * *
Далеко-далеко, за Зачарованным Лесом, за Заколдованным Полем, да за Проклятой Горою, в замке черном, пригорюнился -нахмурился старик в короне железной о трех зубцах да десяти зубах, выслушивая доклад побитого да помученного ворона, одного из немногих в той битве выживших.
— Не удалось, значит... — вздохнул он, доставая книжку записную, и пометку ставя там, — а тех пометок видимо-невидимо в книжке было. — Значит... Попытка номер три тысячи четыреста двадцать седьмая! Все равно Яга, я тебе за мантию свою отомщу!!!
