* * *
Если бы сейчас над Владимиром поднялся бы аэростат или даже новейшая выдумка человеческой мысли — дирижабль -вроде того что создали мсье Шарль Ренар и Артюр Кребс, то глазам его бы предстало необычное зрелище...
Центр древнего города с лужайками, с остатками старинных высоких валов; и два рядом белеющих собора, один — малый, другой — большой, с грандиозной колокольней, уходящей острием купола в голубое без единого облачка небо..
Кругом соборов стояли хоругвеносцы с черными и багряными златотканными
хоругвями. Группа диаконов и клириков в золотых облачениях со свечами и посохами в руках. Процессия среди крестящегося народа обогнула Успенский собор "по солнечному ходу" и вышла с северной его стороны на площадку между соборами, в это
же время из собора сюда же выходила другая процессия духовенства с архиереями в разноцветных мантиях и множеством хоругвей.
А на площади — царский павильон, украшенный бело-сине-красным государственным и оранжево-бело-черным династийным флагами. Солнце еще стояло не высоко, утренняя прохлада еще не исчезла , день ожидался жаркий, солнечный. Еще кое-где стучали топоры плотников, лихорадочно заканчивавших постройку трибун, балаганов помостов.
А окрестные улицы уже заполняла толпа — но не всякого пускали -ох -не всякого...
Если кто-то особо рвался вперед нарушая порядок — как из под земли являлся жандарм, стражник а то и агент полиции в штатском и командовал строго и назидательно: "Куда? Зачем? Вертайтесь!" А в случае если слова не помогали — нет— упаси Христос! -никакого мордобоя и матерной руган — грозное — "Честью просят!" — и кулак охранителя благочиния приближался — нет к лицу, опять же -ни в коем случае — здесь же священное торжество! — а чуть ниже пояса. А кулаки у жандармов и городовых — зачастую бывших гвардейских солдат, крепышей и великанов — смотрелись весьма внушительно.
...Публики на трибунах было еще мало, а в павильоне пусто — только цветная каемка охраны — "стрелков Его Величества", в ярких малиновых рубахах и забавных шапочках, вроде тех что одевали извозчики или гайдуки богачей.
Hо вот трибуны начали занимать важные гости -губернаторы, предводители дворянства, депутации городов и гильдий, игумены и игуменьи монастырей...
. . А под золочеными хоругвями и примикирием в лиловых, синих и фиолетовых мантиях епископы, архиепископы и митрополиты. Вон они — с посохами в руках в белом клобуке с бриллиантовыми крестами, на голубых серебристых мантиях, митрополит московский Владимир, митрополит Киевский и митрополит Санкт-Петербургский. Диаконы и
послушники в золотых облачениях следуют за архиереями, поддерживая
мантии. Навстречу преосвященным лилась с высоких колоколен церковная медная музыка...
. Солнце играло сотнями блесток на их золоте и блестит на ризах облачений.
И вот показались два открытых экипажа — обычных лакированных ландо.
В первом экипаже к павильону подъехали Елена в сопровождении своей камер— фрейлины — Агафоклеи фон Сталь и обер-гофмейстерины Марии Павловны Будберг. Во второй — Георгий в одиночестве...
И вот со стороны зазвучала походная музыка.
Сюда из за города шли гвардейские части, поднятые засветло, чтобы успеть отскоблить до крови солдатские подбородки, начистить ваксой до зеркального блеска голенища сапог, отполировать лошадиным зубом белёные ремни амуниции, стряхнуть особым веничками последние пылинки с парадных мундиров.
Разоцветные — в новой форме — шеренги солдат подтянулись, выравнивая штыки, четче печатая шаг.
.
Преображенцы , семеновцы, измайловцы, солдаты Московского полка...
Открывал прохождение лейб-гвардии Преображенский полк, в честь его основателя — Петра Первого, назначали брюнетов или темных шатенов, по обязательно "с белым лицом".
Вот прошел батальон второго полк гвардии — Семеновского. Его сформировал когда-то любимец Франц Лефорт, носивший ярко-рыжий парик. И сто восемьдесят с гаком лет в семеновцы подбирали тоже только рыжих! Барабанщики шли первой шеренгой в голове батальонной колонны. Капельмейстер повернулся на полном ходу налево кругом, продолжая идти задом, взнес руку в белой перчатке, махнул, и в летнем воздухе грянул всей медью высеребренных труб и гремящих тарелок пышный Семеновский марш.
За ними — представители Павловского полка -в нем службу нести полагалось только блондинам и только курносым — как у государя-основателя — не было в России недостатка в таких новобранцах. От чего все солдаты выглядели на одно лицо, все похожи, как родные братья, так что бывало обыватель -завидя марширующую роту странных близнецов суеверно крестился: тьфу, пропасть -наваждение этакое!..
Финляндский гвардейский пехотный полк. Была в его неторопливом марше неожиданная легкость: четко били подошвы, но не вдавливались каблуки в мостовую. Оркестр играл не особо громко, задорную, веселую мелодию, сочиненную в прошлом веке офицером полка, ставшим потом художником.
То ли дело, то ли дело егеря,
Егеря, егеря!
Георгий наблюдая из ложи павильона -нока в задних комнатах убирали к торжеству Елену, вспомнил рассказ Лобко -что в старые годы полк назывался егерским, а егеря предназначались для действий в рассыпном строю — и от них требовались быстрота и легкость на ногу.
И хоть времена изменились традиции бережно сохранялись: в них сила армии, уважение к прадедам, желание быть не хуже. Гурко прав — британцы стали так сильны во многом именно оттого что не гнались бездумно за новизной.
Замыкающим прошел отдельная сводная рота сверхсрочных фельдфебелей в шевронах и, медалях "За беспорочную службу" — богатыри саженного роста, представители восьми гвардейских полков, квартировавших в Петербурге и двух московских.
За пехотой выехала группа всадников — впереди с обнаженной саблей, высясь как памятник самому себе — на могучем вороном коне командующий кавалерией великий князь Николай Николаевич. Георгий улыбнулся — дядю солдаты прозвали отчего то "Лукавый", каждый день по вечерам заканчивавшие пение молитвы просьбой Всевышнему: "Избави нас от Лукавого". Дядя возглавлял прохождение конницы.
.Что-то блеснуло золотом. Хор трубачей грянул медью, широко развернув фронт эскадронов, шли мерным шагом гнедые лошади под красными вальтрапами с серебряной окантовкой и гвардейскими звездами. В седлах усатые богатыри в белых мундирах, в нестерпимо горевших на солнце медных кирасах и касках с серебряными двуглавыми орлами, развевались красно-белые флюгера на пиках в передних шеренгах.
Шел кавалергардский полк — гордость и слава русской кавалерии.
За ним желто-белые флажки — флюгера на пиках, караковые лошади, желтые с серебром вальтрапы — "кирасиры Его Величества". Один из старейших полков русской конницы, сформированный сразу после Нарвского погрома боярином Волконским, первым полковым командиром. С полком связаны первые победы над шведами, основание Петербурга
Эскадрон кирасирских трубачей сменили музыканты на вороных конях под синими вальтрапами, расшитыми золотыми позументами и звездами.
Вот проехали рысью две сотни "конвоя Его Величества" — кубанских казаков на вороных конях, в черных папахах, в алых черкесках с золотыми позументами, блестя серебром кавказских шашек, — черноусые красавцы один к одному. Алые черкески тонкого дорогого сукна, опойковые сапоги с мягкими голенищами, черные папахи. Как полагалось к каждому параду, к каждому торжеству выдавали конвойцам новую парадную форму — за счет "собственных Его Величества Средств" (А старую — в сундук. В иные годы случалось казак царский уезжал со службы с двумя такими сундуками)
Клинки на поясах казаков -кинжалы и шашки — свое оружие -не казенное.. Доброе оружие разрубавшее в воздухе шелковый плток или разваливавшее "баклановским" ударом врага до седла. Изготовленные прославленными мастерами Кавказа — Магомед-оглы из местечка Кубачи, знаменитым Исди-Кардашем; ичкерийские "терс-маймал" — "ревущая обезьяна" клинкам этим был свойственен особый звон и свист, сравнимый с ревом дикого животного. Грузинские булаты из кузни оружейника Элиазарошвили. Буланые клинки знаменитого дагестанского мастера Османа, и дамасские -с муаровым рисунком — отобранные у мамелюков Бонапарта или мюридов Шамиля. У кого-то была и "гурда"; шашка с каналом в обушке клинка заполненного ртутью -чья тяжесть наращивала силу удара... Но вот и уланы .
-Вам пора — Ваше императорское Величество...
Георгий оглянулся — дежурный генерал Кауфман получивший вчера эполеты генерал-майора и аксельбант генерала -адъютанта был как всегда собран и хмур.
А из за занавес вышла Елена в сопровождении Агафоклеи
На ней было сшитое из серебряной парчи платье. Оно надо сказать выглядело весьма эффектно, переливаясь отражениями света ламп и бликами солнечных лучей. Казалось, его выковали из тончайшего серебра, а не сшили рукам мастериц. . Стежки были положены под разными углами и при движении платье сияло подобно бриллиантам. На паперти их встретил митрополит Московский Сергий — именно ему было определено свершать чин коронации...
-Государь Всероссийский! -проникновенно начал он. Благочестивая Государыня! Как нет выше, так и нет труднее на земле царской власти, нет бремени тяжелее царского
служения. Христианская Церковь, учит о нас о власти, что она от Бога, и ее нужно не только признавать, подчиняться ей, но и любить, и почитать. Царская же особа — лицо особенно благословенное Богом, помазанник Божий. Над ней совершается при
коронации миропомазание на служение государству.
. К нему и его семье русские люди воспитываются не только в страхе и повиновении, но и в глубокой любви и благоговейном почитании, как лиц священных, неприкосновенных,
действительно Высочайших, подлинно самодержавных и великих; все это не
подлежит никакому сомнению у властей духовных и у народа.
И если Царь — владыка над всей страною, как ее хозяин, полномочный распорядитель получающий ее в удел от Христа то царица — есть наместница Царицы небесной...
Елена слушала с замиранием сердца — а вот Георгий ощутил тень сомнения — такого в догматах что преподавал ему отец Палладий что то не припоминалось.
Этак и до пресловутого "цезарепапизма" о котором вещают все эти философы вроде Соловьева недалеко.
Однако же окружающие с благоговением внимали — и вот по завершению проповеди они переступили порог собора — где уже ждали гости церемонии.
И невольно ахнула...
Внутри храма стены были расписаны искусными фресками и убраны золоченой медью , древние иконы в иконостасе украшены золотом и драгоценными каменьями; перед ними висело четыре золотых и два десятка серебряных паникадил, воздухи и покровы были
шиты золотом и жемчугом. Реставрирующие его мастера сделали все что было в их силах и даже сверх того чтобы приблизить древних храм предков династии к изначальному великолепию — удивлявшему людей русской земли и иноземцев -когда " оная церковь и уподобима была Соломонову, бывшему в Иерусалиме, храму". Гостей было много...
В глаза Елене бросилась вдовствующая императрица Мария Федоровна — в пурпурной мантии с большим двуглавым орлом, вышитым на спине, и в сверкающей бриллиантовой короне.
За нею, широкой рекой, придворные в расшитых золотом генеральских и камергерских мундирах — члены Государственного Совета и Сената
Кто то был ей незнаком -других она узнавала... Вот князь Дадиани
. Герцог и герцогиня Лейхтенбергские -какая красивая пара. А вот принцесса Ольденбургская — как знала Елена адреса благотворительных комитетов, членом которых состояли ее высочество, занимали четыре листа.
Иноземные послы и гости -среди них два представителя Великобритании — премьер-министр и министр иностранных дел Артур Солсбери — рядом -слегка мужиковатый коренастый бородач в морском мундире, принц Альфред Саксен-Кобург-Готский -сын королевы Виктории и муж великой княжны Марии Александровны, тетки Георгия. Эрцгерцог Франц-Фердинанд Габсбург с любопытством оглядывал фрески на потолке.
Далее— представители Шведского, Греческого, Прусского (Елена ощутила мимолетное злорадство при взгляде на постную физиономию принца Генриха — да — государь всероссийский выбрал меня а не вашу "Мосси" ) ....
Есть тут и иноверцы. Эмир Бухарский чье имя она так и не запомнила, и хан Хивинский Абдулла. Брат персидского шаха Хафиз.
Вот азиат в синем чесучовом одеянии с золотым шитьем на вороте и длинными рукавами. В руках он держал шапку черного бархата с сапфиром и павлиньим пером: это был принц Цон Лун: племянник старой Цы Си.
Японец — с каменным лицом — на котором европейский костюм сидел как-то по особенному нелепо (нехорошо так говорить о госте — но отчего-то в голову лезло "как на обезьяне"), маркиз, а еще главный жрец какого-то японского божка -Сусано или как-то еще....
Как она знала у властей духовных возник робкий вопрос — а можно ли допустить в храм Божий иноверцев и язычников?
-А как иначе вы еще собираетесь их в веру истинную обращать? -осведомился Георгий с какой -то особенно лукавой улыбкой.
Золотые позументы сияли на мундирах. Розетки орденов глядели с муаровых
голубых и алых лент.. Великие князья и фрейлины, графы и бароны с баронессами.
Лаковые штиблеты и офицерские сапоги с золотыми шпорами, туфельки дам из оленьей и крокодиловой кожи, из замши, расшитые настоящими алмазами и жемчугами.
Платья фрейлин были из красного бархата. Великие княгини и статс-дамы -в зеленом бархате.
Они шли мимо этих людей — цвета от цвета Империи и цвета других держав — туда где на специальном возвышенном помосте, установленном посреди собора и застланном белым атласом стояли два трона — доставленный из Москвы в особом вагоне трон Михаила Федоровича (выбран ибо тот тоже женился после восшествия на царство) и трон для -нее — на который она сядет уже став императрицей...
С ним вышла заминка. Георгий да и другие сперва предлагали не мудрствуя лукаво чтобы в этой роли выступило достопамятное кресло императрицы Екатерины из собора. Однако Елена спокойно но решительно возражала — да и дворцовый краснодеревщик Зернов осмотревший реликвию не гарантировал что со старой мебелью стоявшей в соборе сотню с лишним лет все в порядке и в ходе церемонии не случиться какого конфуза...
И тогда родилось воистину соломоново решение -сделать для новой императрицы новый трон. Даже было хотели уже оправить заказ поставщику двора Мельцеру -но Танеев вдруг предложил сделать его тут же -во Владимире — в древнем стиле руками провинциальных мастеров.
В Дворцовом ведомстве было скептически покачали головой но Георгию эта мысль весьма понравилась. И вот под личным наблюдением двух церемониймейстеров двенадцать лучших столяров и резчиков бледные от ощущения ответственности и страха -сделать что-то не так за три недели изготовили трон -пока вышивальщицы трудились над подушками для сидения и спинки... Для трона было взято дерево с разных концов империи -кавказский орех, сибирский кедр, владимирская сосна и даже привезенный с оказией на московскую мебельную фабрику амурский бархат. Лишь накладки из серебра и моржовой кости привезли с Севера — из Холмогор и Великого Устюга. И все равно трон для Елены закончили лишь три дня назад.
Георгий — в эту минуту уже не человек в земном смысле но Монарх сел на трон а она стала рядом — ибо невместно сесть на престол невенчанному на царство и невместно сесть в храме кому-то кроме царствующей особы.
И при пении "Хвалите Имя Господне" вышли из алтаря митрополит, архиерей и весь
сонм духовенства; митрополит прочитал молитву...
Все священнодействия коронования совершал первенствующий член святейшего правительствующего Синода митрополит Санкт-Петербургский Палладий.. митрополит Киевский Иоанникий и Московский Сергий.
Архимандрит Петр Длугов бережно нес темную от времен икону в простом окладе — то была икона Владимирской Божьей Матери — когда то увезенная из храма и недавно возвращенная уже навсегда...
Ею он и благословил Елену...
Обер-церемониймейстер Рикский с помощником — церемониймейстером поднесли ларцы с коронами -в большом была корона государей всероссийских в том что меньше — корона императрицы.
-Венчается во достоинство императрицы супруга государя Всероссийского Елена Филипповна, — возгласил митрополит Сергий.
Церемониймейстеры разом -как заводные куклы — распахнули ларцы а Елена опустилась на колени.
Большая императорская корона была водружена на голову Георгия I
Затем извлекли корону для нее -вернее для императрицы всероссийской.
И вот сейчас ее поднесли императору, и он, обратившись к коленопреклонённой Елене и возложил ее на голову супруги. Сняв с себя корону — коснулся им короны императрицы.
Фрейлины возложили на ее плечи мантию... Две минуты — и чин коронации свершился...
И Елена встав — снова опустилась -уже на трон... Взгремели колокола...
Тем временем снаружи на балкон паперти, протодиакон московского собора Семенов, и с громогласно на всю площадь, прочитал послание Святейшего Синода о Высочайшей коронации.
Затрезвонили колокола, молящиеся принялись истово крестится, и среди леса хоругвей шествие обошло кругом собора,
Со всех церквей города Владимира двинулись крестные ходы
образуя единый грандиозный ход с архиереями, навстречу им выходит на паперть
митрополит и все остальные архиереи и архимандриты.
Вот все... Еще одно дело сделано...
...Послезавтра вечером они уезжают в Москву -думал Георгий -выходя под восклицания толпы и медный гуд из собора. А завтра после встреч с ним начнут разъезжаться и гости... Еще предстояло раздать особые донативы -коронационные рубли и памятные знаки.
На лицевой стороне серебряных рублей был выбит профильный Елены: работа молодого но уже подающего большие надежды гравера Антона Васютинского.
На реверсе изображены царские регалии в венке. В обрамлении лавровой и дубовой ветвей, перевязанных двойной лентой, скрещенные скипетр, украшенный золотым двуглавым орлом и меч, в центре — держава, выше — императорская корона, украшенная лентами. Над короной надпись сообщавшая номинал монеты " Рубль" и надпись ".Елена Филлиповна Императрица Всеросс. Коронована во Владъмире 1890 г." Была еще бронзовая медаль с изображением Владимирского Успенского собора . Ею наградили всех состоявших на действительной службе от генералов до солдат и сельских стражников, что обеспечивали порядок на торжествах коронации; всех лиц, принимавших участие в работах по приготовлению и устройству торжеств; а также участвовавших в мероприятиях коронования императрицы всех сословных и других представителей, бывших во Владимире. Новшеством было то что согласно акту Капитула орденов награждали также женщин. Носить медаль полагалось на анненской ленте — а женщинам -на екатерининской -это была мысль не Елены Филипповны как говорили в обществе а Марии Федоровны.
* * *
В конце Литургии было совершено Помазание Императора и Императрицы святым миром и затем причащение Святых Таин. Государь приобщался в алтаре, у Трапезы по Царскому чину (отдельно Тела и Крови).
В день Коронации в С-Петербурге во всех храмах были отслужены Литургия и благодарственные Молебствия; столичные храмы не могли вместить всех богомольцев, ввиду чего были отслужены Молебны также и на площадях у ряда соборов и некоторых церквей, а также в Конно-гвардейском манеже столицы.
Коронация явила миру Божественную Красоту веры Православной, непобедимую силу и величие в Боге Русских Царей и невиданную любовь Русского народа к своим монархам.
"Синодальные ведомости",
* * *
Следующим днем на обширном лугу за городом было устроено
народное гуляние. Пятьдесят тысяч народу собралось на него! Оркестры,
песенники, акробаты, фокусники, круги хороводов, скачки на неоседланных
лошадях. Еда на столах и пиво из бочек за счет города.
Рано утром 15 июня, до отъезда Их Величества посетили прежде всего собор, где был отслужен молебен, и приложились ко святому кресту.
Один столетний старик умолял как о милости дозволить ему
приблизиться ко Государю и Государыне. По милостивому соизволению Её
Величества и осчастливленный ласковым словом Августейших Особ, счастливый крестьянин со слезами на глазах выражает надежду умереть теперь спокойно, удостоившись хотя раз в своей долгой жизни быть в присутствии Их Величеств...
"Голос"
* * *
Был Косаговский, приехал с Сувориным с церемонии коронации. Оба говорят, что торжественности мало, что какой то лубок и Сорочинская ярмарка разом.
Рассказывают, что свита уговаривала наследного принца прусского не ехать; на это Его Высочество Генрих сказал — "Королям приходится делать и неприятные дела" Его высочество можно понять — Германский царствующий дом ставил себе задачей устроить свадьбу своей принцессы с нашим монархом; однако французы и британцы боятся сближения России с Германией и супруга Георгия похоже готова к их услугам
Приехал Е. Говорит, что Москва недовольна тем что церемония прошла в другом городе.
Его владимирский знакомый говорит что городское общество рассчитывало что визит будет иметь последствия для города. Увы — все лишь пригладили внешне -как румянами и пудрой омолодили старуху — и вскоре старинный город вернется к прежнему.
Однако отметил что угощение на празднике было недурным — воровать по крайней мере не давали. Раковая ушица и жареный поросенок которых он отведал были вкусны.
Николаев говорил про новый заем продвигаемый Витте — он ему не сочувствует. Говорит, что это грабят народ, играя на страсти к выигрышам; что есть касса сбережений, куда народ приносил свои сбережения, что там уже капитал с 6 млн.. вырос до 100 млн. руб., а что теперь все вынули свои сбережения, и эта касса опустела, — все бросились покупать новый заем. Николаев находит, что это вполне безнравственно и вредно для государства поощрять любовь к азартным спекуляциям.
"Мошенническое дело и аляповато исполнено". Все не без участия тестя императора...
Вообще же добавил общее мнение — государь в сущности неплохой, хотя уже испорченный, юноша окруженный мошенниками из которых три первых — его министры Вышнеградский, Витте и Чихачев.
Александра Богданович "При четырех императорах" Париж, 1933 год Издание второе
