В южном плену

Екатерина Андреева

В южном плену.

Аннотация:

Сама пацанка, хобби мальчишеское, по поведению двойка, зато внешность ангельская. И все бы было хорошо, если бы папа не сказал: 'Баста!' и не отправил на другой край света набираться ума-разума, и жить ей теперь предстоит под одной крышей с человеком, одно имя которого вызывает оскомину — попадалово, одним словом!

Вариант черновой, текст не редактирован. Все совпадения имен и событий случайны.

** *

-Лаоки, ты с ума сошел?

Зачем сюда снова пришел? —

Завидев друга у стены,

Где линии в узоры сплетены,

Шепотом вопросил демиург,

Оглянувшись на всякий случай вокруг.

— Разве мало в прошлый раз

Тебе сестрица зарядила промеж глаз?

— Ай, понимаешь, скучно жить,

Так и хочется слегка пошалить.

К тому же я им помогаю,

Чувства, если есть, укрепляю.

— Не говори, что я молчал

И тебя не предупреждал.

Чувствую нутром

Будет плохенько потом.

— Зато повеселимся — это раз...

— Мне то что, фингал украсит не мой глаз!

— Не каркай, я тебя прошу,

Помолчи, хоть пока узор наношу, —

Упорно сопя,

Утер пот Лаоки со лба.

— Я так понимаю, у демоненка работа?

— Естественно, пусть поработают оба!

Они совсем меня достали,

Нельзя им мирно жить, бедняги устали!

— Ну ладно, давай! —

Вздохнул. — Опять после тебя все исправляй...

* * *

— Ребят, а Пашка где? — вошедший в огромный ангар мужчина в военной униформе с погонами старлея огляделся в поисках светло-русой макушки. — А то тут мастера требуют.

— Да вон ноги из-под 'Опеля' Верзина торчат, — махнул, не отвлекаясь от откручивания болтов полноватый с сединой на висках Михалыч. Когда он работал, весь мир сужался до конкретного объекта, коим сейчас являлся двигатель старенького, потрепанного жизнью 'Форда'. Последний болт оказался в руке, и Михалыч разогнувшись, обернулся к Олегу Болотникову. — Что, опять какому-то мажору приперло тачку прокачать?

— Михалыч, не ворчи, — отмахнулся старлей, пройдя в дальний конец ангара и постучав по крыше 'Опеля', из-под днища которого торчали две черные кроссовки мизерного тридцать седьмого размера. Наградил же бог ножкой...

— Ну и где тут ваш хваленый супермеханик? — брезгливо осмотрев заляпанный машинным маслом бетонный пол и находящиеся на ремонте авто, осведомился вошедший вслед за Болотниковым парень. На вид ему было не больше двадцати. Но представителя 'золотой' молодежи в нем выдавали не столько дорогие шмотки и модная стрижка, сколько холодные по-рыбьи глаза, глядящие на мир с презрительно ханжеским превосходством.

— Паш, вылезай, дело есть, — позвал старлей, после призывного постукивания и едва успел отскочить в сторону, спасаясь от вылетевшего из-под днища лежака.

— Показывай, — без предисловий заявила... Паша.

— Че-оо?! — опешил позади мажор. — Вы че, прикалываетесь?! А где же ваш крутой спец? Мне вообще-то обещали Пашу, а не эту... мелочь, да еще и бабского пола!

— Утрись, мандарин, я и есть Паша, — фыркнула девушка, издевательски усмехнувшись. Она прекрасно знала, что тощая фигурка, скрытая безразмерной футболкой, замасленным рабочим комбинезоном вкупе с ростом всего в сто шестьдесят восемь сантиметров и вечно выбивающимися из косы волнистыми светлыми прядями не добавляют ей солидности и уже давно привыкла к реакции клиентов, особенно таких вот прожигателей жизни и папочкиных тугриков. — Олег, ты кого привел? — повернулась к мужчине. — Забыл? Я с хамами не работаю.

— Не злись, золотце, — примирительно склонил голову на бок старлей, прислонившись к капоту. — Я же не виноват, что ты сделала такой тюнинг тачке моего двоюродного братца. Не удивлюсь, если скоро и из соседнего региона ездить будут.

— Витька, значится, — встащив с капота ветошь, девушка неспешно вытерла руки. — Убью заразу! Нет, страшнее — верну его драндулет в первоначальное состояние.

— Паш, да ты чего? — Олег шутливо дернул девушку за выбившуюся из косы волнистую прядь. — Неужели чье-то хамство отобьет у тебя интерес к любимому занятию? Он больше не будет, да, Гарик? — менторский тон и тяжелый взгляд мигом отбили у мажора желание выпендриваться. — Во-от, посмотри, как кивает. Ну чем не китайский болванчик? — хитрые серо-голубые глаза подмигнули девушке. — Так как, посмотришь на спорткар?

— Вот мне интересно, ты-то сколько с этого поимеешь? — ехидно фыркнула Паша, прекрасно понимая, что не сможет отказать себе в удовольствии, хоть одним глазом взглянуть на авто этого холеного недомачо.

— Не больше, чем в прошлый раз. А что ты так ухмыляешься, у меня Алька дома по диванам скачет! Я только на порог, а она уже орет: Сякаятку пинес?

— Алька — это святое, — согласилась Паша, впервые прямо посмотрев на парня. — Показывай свою игрушку.

Темно-синий, отливающий металлическим блеском 'Субару' стоял на стоянке у КПП.

— Ничего так, — вынесла вердикт, осмотрев подвеску, салон и стукнув кроссовкампо колесу, попутно отмечая недостатки и достоинства внешнего вида. — А под капотом что? — заглянула под крышку. — Не фонтан, конечно, но могло быть и хуже.

— Что-о-о?! Полоумная?! Да ты хоть знаешь, сколько эта тачка стоит? Тебе за всю жизнь не заработать даже на половину этого двигуна! — он нахохлился, зло зыркнув на лучезарно улыбнувшуюся девушку. — Если б знал, что Витюха пиарит какую-то малолетку, даже бензин не стал бы напрасно палить!

— Дело барское, — пожала плечами Паша, разворачиваясь в сторону небольшой калитки, которой пользовались служащие, дабы не тратить драгоценное время на проход через КПП.

— Паш, да погоди ты, — удержав за лямку комбеза, остановил ее Болотников, одновременно посмотрев на Гарика... впечатляюще так посмотрев. — Слушай сюда, я не собираюсь прыгать здесь между вами, словно страдающий диареей тушканчик. Ты приехал за услугами специалиста, я тебе его показал и даже взял на себя труд попросить, взглянуть на твою машину. Если тебя что-то не устраивает, можешь проваливать, но перед Пашей советую извиниться. Таких, как она ни в нашем, ни в соседнем городе ты не сыщешь. Главное, что ей равных нет в этом деле, а уж доверять или искать другого механика, электрика и спеца по аэрографу решать тебе.

— Ок., дядя! — выставил мажорчик кисти ладонями вперед. — Пусть пробует, но, если мне не понравится, не только не заплачу — выставлю собственный счет.

— Вот это другой разговор, — Болотников отпустил девушку. — Паш?

— Нету у меня желания возиться с его 'Победой'. У меня еще 'Опель' не доделан, — сочтя тему более неинтересной, Паша шагнула к калитке...

— Победой?!!! Скажи, лучше, что струсила, потому что из тебя механик, как из меня чихуахуа! — стегнуло саркастичное в спину. — Ты бы на курсы шитья и кройки записалась, пользы больше было бы.

— Моська.

— Что? — не понял парень.

— Не чихуахуа, а обыкновенная дворовая подзаборная Моська, — обернувшись, вежливо повторила Паша и, тяжко вздохнув, не давая себе времени передумать, сказала: — Я сделаю из этого, — палец некультурно ткнул в темно-синего красавца. — Настоящий спидкар. Но теперь, учитывая все выше сказанное, у меня есть некоторые условия.

— Например? — богатенький сынок сложил на груди ручки, пытаясь придать своему субтильному тельцу вызывающий вид, чем только насмешил девушку. Такой фокус мог провернуть Болотников (широкие плечи, накачанный пресс и высокий рост произвели бы впечатление, но не длиннющий скелетон, похожий больше на жердь).

— Подойдешь к майору Пашину и признаешься, что ты идиот, а я крутая!

— Всего-то? — посчитал сущей ерундой условие молодец. — А если ты не справишься?

— Тогда я оплачу прокачку у любого найденного тобой специалиста, — авторитетно заявила девчонка.

— Договорились, — хлопнул по протянутой ладони мажор, оставив на ней ключи. — Когда забирать?

— Завтра сообщу, мне ее еще нужно детально изучить. Оставь номер телефона, — выудила из нагрудного кармана мобильник (самый обыкновенный, серебристого цвета, единственным достоинством коего был сенсорный экран). Забив в память номер, мстительно окрестив новый контакт Мандарином в честь китайского селезня, пращур которого вероятно попал в руки к самоучке-модернисту (а иначе, откуда у него такой окрас?). — А теперь изъявляй пожелания, можно даже заготовленным списком, если мозжечок не вмещает большое количество инфы.

— Слышь, ты, офанарела? — ожидаемо окрысился парень. — Ты че такая дерзкая, а?

— О, как видно что-то все-таки задерживается в извилинах! — порадовалась Паша, сверкая белыми зубками. — Запомнить строчку из отстойной песни тоже надо уметь!

— Ты дура? — усомнился мажор, в тысячный раз, пожалев, что послушал Витька, сделавшего его на первом же повороте.

— Дурак дурака видит издалека, — не осталась в долгу, по-хозяйски распахнув дверцу субару' и усевшись за руль. — Раз пожеланий нет, сделаю на свой вкус, не обессудь, — пальцы проворно вставили ключ в замок зажигания....

— Подожди! — Мандарин перехватил руку, тянущуюся к кнопке. — Это моя машина.

— Ну и?

— Короче, что касается начинки, сделаешь все не хуже, чем у Витюхи, а тюнинг...

— Ок, Мандарин, я поняла. Завтра позвоню, скажу, насколько следует, обнести папин счет, — выслушав пожелания, Паша захлопнула дверцу прямо перед носом парня. Мотор завелся, радуя слух 'породистым' урчанием. Не без излишнего выпендрежа (надо же понервировать мажорика напоследок), развернула авто на мизерном пятачке и въехала в открывшиеся ворота гарнизона.

Едва 'Субару' занял освободившееся еще с утра место в ангаре, широко распахнула дверцу...

— Пашка, зараза, доигралась!!!

— О-о, — вырвалось сакраментальное из недр трепыхнувшейся душонки. Думать было некогда, впору ныкаться, куда-нибудь, лишь бы подальше от разгневанного майора, рыскающего по автосервису в поисках... ее поисках. Рухнув пузом на пол, попаданка попробовала запихать свое не шибко великое тельце под днище спорткара.

— Какой идиот придумал такие низкие подвески?! — голова с плечами надежно застряли в узком подмашинным пространстве. Ой... Ой-ой-ой!

— Так-так! — порадовались сверху. — Это что новый вид страусов — лежаче-ползучий?

— Уууууу... — давим на жалость, на жалость давим.

— А ну вылазь немедленно, а то ремня всыплю!

— Не могу, -пришлось признавать поражение.

— Нет? — не скрывая радости, елейно вопросили оттуда же. — Это еще лучше! — характерный звук расстегиваемой портупеи заставил пленницу занервничать и задергаться.

— Ай! — дурацкие сережки! Будь неладна мягкость ее характера, позволившая папе уговорить надеть этот 'атрибут женственности'. Прижав рукой потревоженное ухо, отскочила от грозно настроенного офицера, для надежности отгородившись бампером.

— Товарищ майор, Вы превышаете полномочия!

— Как военнообязанный, безусловно, — согласился мужчина, поудобнее перехватывая кожаный ремень. — А вот как отец...

— Папа! — возмутилась девушка, зорко следя за движениями мужчины. — Мне уже восемнадцать!

— Через полтора месяца. И ты вообще-то еще учишься в школе, помнишь?

— Заканчиваю. Не учусь, а заканчиваю, — упрямо вздернула подбородок, пятясь по другую сторону авто.

— Вот именно!!! — взорвался майор. — У тебя ЕГЭ на носу, а ты снова с факультатива смылась! Почему я обязан выслушивать жалобы твоей классной, в то время как ты опять по уши, — демонстративный взгляд на одежду, — в мазуте?

— Это не мазут, а тосол, — проследила за его взглядом и невинно насупилась. — Сейчас высохнет.

— Пашка, — отец устало прислонился к дверце машины. — Ну, мы же с тобой договаривались.

— Пап, — вид понуро опущенной головы бравого майора, которому ничего не стоило поднять в небо винтокрылую многотонную махину (еще бы, пилот со стажем), заставил устыдиться. Она действительно была далека от понятия образцовая дочь. Жизнь в военном городке, общество папиных сослуживцев и его работа наложили свой отпечаток на поведение девушки, которое больше походило на пацанское. Ну, какая девушка будет прыгать от счастья, при виде подаренных на День Рождения не набора косметики, платья и украшений, а старого ржавого 'Порше кайен' и кейса с германскими ключами. — Пап, да сдам я это ЕГЭ. Ты же знаешь, что мне учеба легко дается, — нерешительно приблизившись к устало потершему глаза майору, осторожно обняла за шею. — Генофонд у меня хороший, помнишь? Я же в тебя пошла.

— А как же Татьяна Васильевна? — больше для виду, строго осведомился.

— А что Татьяна Васильевна? Она свою работу выполняет, только иногда уж слишком рьяно, — и обиженно, — будто ей за это доплачивают.

— Послушай, ребенок, — отец окончательно оттаял, присев на капот и устроив дочь на колене. — Все это, — обвел рукой ангар, — всего лишь хобби. У тебя должно быть достойное образование. Жизнь, она длинная, и, поверь мне, старому вояке, — не дал возможности возразить, — наступит время, когда тебе захочется чего-то другого.

— Пап, не начинай!

— Паша, — в голосе отца прорезались суровые нотки. — Ты еще мала, чтобы понимать жизнь. Я знаю, что говорю, именно поэтому, ты после экзаменов отправишься к крестной и поступишь в ВУЗ. Направление выбирай сама, здесь я не настаиваю, хотя Петр Алексеевич весьма лестно отзывался о твоих способностях к химии.

— Нет, папа, ты не можешь отправить меня к крестной! — взмолилась девушка. — Пожалуйста, это же на другом краю света!

— Не так уж и на другом, — возразил мужчина. — Далековато, конечно, но да, зато на юге, и там море есть.

— Не хочу море, хочу наши сопки! — включила сиротку, лихорадочно пытаясь придумать, как отговорить отца от этой глупой затеи.

— Ничего страшного, это всего лишь на пять лет. К тому же будут каникулы...

— Я туда не поеду, там Ярик! -выдала убойный контраргумент.

— Ну-у-у, — рассмеялся майор. — Нашла что вспомнить. Ему тогда всего десять было, а тебе и того меньше. Он уже давно вырос, третий курс медицинского, между прочим.

— Да хоть пятый, — надулась Паша. — Все равно он кретин.

— Думаешь, одиннадцать лет мало для того, чтобы человек поумнел? — плутовато улыбнулся Сергей Владимирович.

— Для этого мало, — сощурившись, кивнула. Кому как, а она даже спустя одиннадцать лет не забыла, как этот дрищ 'на слабо' подбил ее на спуск с почти отвесной скалы, о которую внизу с грохотом разбивались волны. Если бы не отец и дядь Дима (отец Ярика) напоминанием о ее существовании уже почти двенадцатьлет были бы кусок гранита с выбитыми инициалами и короткий некролог. Тот визит стал последним. Страх, который она испытала, слабеющими пальцами, цепляясь за скользкий выступ, когда далеко внизу бушевало пред штормовое море настолько парализовал сознание, что напрочь отбил желание любоваться южными красотами. Хотя, надо сказать, море она любила, да и закоренелый страх почти переборола, насильно, втайне от папы, посещая секцию верхолазов. Это совсем не значило, что она сумасбродно бросится покорять горные вершины, занятия в секции помогли побороть боязнь высоты и лишающую разума панику. Однако Ярик так и остался в памяти козлом и, если уж быть до конца честной, она глубоко сомневалась (ладно, была уверена), что такого придурка ничего не изменит.