Глава 9.
К стыду своему я не поверил:
— Зема! До первого апреля еще полгода!
— Пять месяцев, — педантично поправил он меня, — Но я не шучу!
— Олег! Наводнение бывает весной, во время паводка! Вес-ной! — почти пропел я по слогам, — А сейчас — осень!
— Не веришь мне — спроси у других! А я — работать! — обиделся пилот и вышел, хлопнув дверью.
Пошел спрашивать. Штаб, гудящий растревоженным ульем, намекал, что розыгрышем и не пахнет.
Наводнение в Питере — это старинная забава, уходящая корнями в Петровскую эпоху. Эдакое всегородское "веселье". Сам я, пока живу здесь, ни одного еще не застал, но метки, оставленные прежними хозяевами на моем доме, подсказывали, что радости мы получим по самое не хочу: ведь та, что была подписана 2006, находилась как раз на уровне окон первого этажа, а нынче со слов Земели стоит ожидать худшего.
Регламент на этот случай был давно и многократно отработан: оповещение, эвакуация, меры по спасению... Но все эти инструкции, директивы, приказы, рассчитанные на нормальную жизнь, стали почти бесполезны в наших обстоятельствах.
Вдобавок ко всему два первых предупреждения, полученных еще вчера, я проигнорировал, потому что сам дурак. Но кто же знал, что докладные от ФШС надо было отслеживать в первую очередь! Уж точно не я! И ведь те, кто вкладывал мне их в папку, тоже, похоже, не поняли их значения. Нет, если бы в бумагах черным по белому было написано: "Будет наводнение и нам хана!", я бы такого не пропустил, а вот сухое уведомление о смене направления ветра и чего-то там еще, в голове не задержалось. Мой косяк. Косячище!
В следующий раз с Олегом мы увиделись только через три часа, случайно столкнувшись в общем зале. На координации пришлось оставить Ольгу: рабочие места всех мужчин сегодня были на улице. А уж пилотов — тем более. Силой воли этих парней я реально восхищался — у них же не было моей сверхскоростной регенерации, которая уже через час заставляла забыть о потере крови — а ведь мы продолжали, как проклятые ходить к Гольдштейну сцеживать чудотворную жидкость для вакцины. Единственное послабление — по поллитра у нас уже не откачивали (ну, кроме меня, понятно) — суточная норма снизилась до двухсот миллилитров. Зато — третий день подряд!
Все к тому времени уже досыта нахлебались погодой. Что гвардейские МБК, что мой МРМ по паспорту влагу пропускать были не должны, но отчего тогда сырыми были даже трусы?
Уже сейчас, когда вода только начала подтапливать набережную, стало ясно, что мы не успеваем. Катастрофически не успеваем! Не хватало всего: техники, подготовленных помещений, людей! Особенно людей! Спасти матценности я даже не порывался — мне бы больных из зоны бедствия вытащить! Это Шаман с его прокачанной жизнью уже встал с койки и довольно резво начал шустрить по базе, организовывая там защиту от стихии, а рядовые бойцы, получившие укол одновременно с ним, все еще лежали пластом в постелях, медленно отходя от недельной комы. У них самым большим достижением на утро был самостоятельный поход до туалета. И это мы говорим о взрослых натренированных мужиках, которые до болезни отличались завидным здоровьем!
А по городу в зону затопления попадали несколько переполненных больниц и с десяток зданий, спешно приспособленных под эти же нужды в первые дни эпидемии, в которых далеко не все еще получили свою дозу сыворотки. К тому же спешка никогда до добра не доводила: на одном из импровизированных пунктов при эвакуации вспыхнул пожар. Шутка про пожар в борделе во время наводнения для меня навсегда перестала быть смешной. Потому что я оказался к горящему лазарету ближе всех и заливал огонь собственноручно. А когда справился, нашел сразу три забитых до отказа палаты угоревших и сожженных заживо людей.
И это я, давясь бешенством и бессилием одновременно, отдал приказ прекратить разбирать пожарище и не искать виноватых, по крайней мере, сейчас, а продолжать эвакуацию: живым помощь требовалась больше.
Олег по-прежнему злился на меня за утреннее недоверие. Не знаю, что на него нашло, видимо, так выходил многодневный стресс. Но тяга побыть хоть минутку с молодой женой пересилила, и он зашел следом в кабинет.
— Оля, ну хоть ты объясни: какого черта происходит? — спросил я, грея руки о кружку с круто заваренным кофе. — Ноябрь же! Какое к черту наводнение?
За свое чертыхание я был награжден очередным тяжелым взглядом новобрачного — ругаться в присутствии его ангела не позволялось даже мне.
— Сразу видно, что ты не коренной петербуржец!
— Рязанщина! Я и не скрываю. Потом Москва. В Питере только три года.
— А ты? — обернулась Ольга к мужу.
— Тоже не отсюда. Мы вместе приехали. — Пилот притянул к себе жену, но она вывернулась из его объятий с восклицанием:
— Ты мокрый! И холодный! — и тут же сама прильнула к нему обратно. — Тогда ясно! — это уже мне, — Самые сильные наводнения здесь бывают как раз не весной, а осенью.
— Наводнение. Осенью. Оль, я где-то что-то пропустил, потому что логики пока не вижу.
— Это из-за ветра. При определенной погоде волны на Балтике становятся настолько сильными, что закупоривают сток из Невы. Вплоть до того, что образовывают обратное течение. Если это длится долго, то вода в Неве, которой некуда деваться, начинает скапливаться и подниматься, затапливая город. Как-то так. Мотыгин объяснил бы лучше, а я только своими словами могу.
— Нет, спасибо, и так ясно. Значит, из-за ветра...
В помещении на минуту воцарилась уютная тишина, давшая мне возможность обдумать новые вводные.
— Из-за ветра... А я-то всё думал, зачем этой сказочке главный герой? — не заметил, как произнес это вслух. — Олег! У тебя алексиум с наших вылазок остался?
Один бы я на болотах ничего толком не натырил, так что у пилотов — единственных, кому я мог доверять в таком деле, — тоже в закромах пряталось примерно по сотне килограммов метеоритного железа. И их запасы, в отличие от моих, под гашение не попали, а значит все еще были живыми. А это значило, что источник рядом с ними восполнялся быстрее и легче.
— На складе в сейфе.
— А у Лехи?
— Там же.
— Дашь взаймы? Потом, если что, у Бобика заберешь. Я распоряжусь.
— Чем твой хуже?
— Тем, что на нем Борис летом полежал.
Принцесса переводила взгляд с меня на мужа, не понимая ничего в нашем диалоге.
— Бери. У Ли... — неловкая заминка, — У Вана на базе где-то есть ключи. У Лехи тоже есть запасной комплект.
— Спасибо.
— Не за что. Я дальше. Ты куда теперь?
— Никуда. Здесь побуду некоторое время.
— Ну-ну! — поцеловав Ольгу в макушку, мой начштаба решительным шагом вышел в приемную.
— Зачем тебе алексиум? — полюбопытствовала принцесса, подсушивая мокрые пятна на платье.
— Буду покупать жизни.
— А если серьезно?
— Я серьезен, как никогда, — разговор с Ольгой был попыткой потянуть время при уже принятом решении, а это следовало пресекать, — Знаешь что, молодая и красивая чужая жена! Уступи-ка ты мне обратно пока кабинет. Где-то на полчасика?
— Да, пожалуйста! — фыркнула она, — Я ведь не просто так спрашиваю, у меня тоже есть алексиум.
— Да сколько его у тебя?! — пришел мой черед фыркнуть, — Килограмм? Два? Да еще в украшениях, поди?
— А тебе что, тонну надо? — удивилась она.
— От тонны я бы не отказался...
— В казначействе можно запросить.
— В казначействе в слитках. Для меня — абсолютно бесполезных! Иди, иди уже отсюда! Дай мне переодеться!
— Мог бы и сам выйти! — оставила она последнее слово за собой, прикрывая дверь.
Щелчок замка.
И снова тишина.
На отдачу распоряжений по телефону потребовалось всего десять минут. Еще примерно столько же ушло на писанину. Потом вскрыл потайной ящичек в столе Сурадзе и вытащил на белый свет пенал с двумя инъекторами. На тайник наткнулся случайно — по чужим столам привычки шарить не имею, но дня три или четыре назад сломал перо, и срочно требовалась замена, вот и пробежался по ящикам. А тайник возьми и вскройся от моего неловкого движения! Вот специально бы искал — в жизни бы не нашел, но дуракам везет.
Хотя, какое это везение?..
При виде маркировки ампул в голову полезла всякая ерунда: как когда-то льстил мне Грушин, я действительно был широким специалистом по алексиуму. Практиком. Не разбираясь в глубинных процессах, я зато слишком хорошо знал множество самых разных фактов по его применению. Большая часть информации была закрытой и попала ко мне не совсем законно, но что было, то было.
Жидкость, что красиво переливалась под стеклом, являлась боевым стимулятором — на два-три часа дарила иллюзию всемогущества, выводя источник на пик возможностей. Последствия — пятьдесят на пятьдесят: гарантированная потеря дара или смерть от болевого шока, источник ведь не безболезненно сгорает! А у Сурадзе зачем-то хранилось сразу две штуки. И — редкий случай с лекарством — но действие двух доз складывалось. Стоили эти крошки, надо сказать, чуть меньше, чем полностью обвешанный МБК каждая, то есть на ладони у меня сейчас лежало почти полмиллиона. Убирая инъекторы обратно в пенал, усмехнулся: как будто меня волнует их цена!
Париж стоит мессы, а уж сроднившийся мне Питер явно стоит большего!
Ну, что ж, вот и повод обновить мундир.
Впервые, переодеваясь в сухое и чистое, я стремился разгладить каждую складочку. Свой родовой знак на рукав. Серебряную звезду на шею.
Разглядывая себя в зеркале, недовольно заправил за ухо седую отросшую прядь. Опять забыл вовремя подстричься!
Господи, на что я трачу последние минуты — нет бы о чем-то умном подумать!
Зашипела рация:
— Гор, мы на подходе!
— Иду!
Как ни хотел уйти без прощаний, но на лестнице опять встретил Ольгу. При виде меня, такого нарочито торжественного, ее глаза изумленно расширились:
— Ты куда?!
— Ваше высочество! — поцеловал я пойманную руку, — Кабинет снова в вашем распоряжении! — начал почти бегом спускаться.
— Так куда ты?! — крикнула она мне вслед.
— Париж стоит мессы!
Стоило ли так важничать и стараться с одеждой, если через десять минут, потраченных на путь до причала, я уже опять был насквозь мокрым?
— Куда теперь? — спросил Шаман, давая мне протиснуться в рубку.
— А вы что тут делаете? — спросил у Лины и Миши, которых меньше всего ожидал увидеть за спиной кэпа.
— Напросились, — досадливо ответил за них Алексей.
— Егор, нам надо поговорить, — начала сестра.
— Извини, но мне сейчас не до разговоров! — и отвернулся к капитану, — Савелий Михайлович! Мне надо на берег моря. Где-нибудь недалеко, но чтоб хороший обзор был.
— На город?
— Нет, на море.
— Есть! — Катер, набирая ход, устремился к Балтике. Видимость даже из рубки была ужасной, качало тоже не по-детски, но Михалыч уверенной рукой вел "Касатку" под мостами.
— Ну, привет, что ли? — обнял меня Алексей. За ним следом потянулась Лина.
— Шли бы вы, благородия, в каюту! — проворчал кэп на нашу толкотню.
— Как Вика, ребенок? — спросил я Леху, идти в каюту не хотелось.
— Тьфу-тьфу-тьфу, — пилот вдобавок еще и суеверно постучал по деревянной обшивке, — Вроде неплохо. Лежит пока, она ж не я! За вакцину спасибо! Нет, спасибище! — и он опять меня облапал.
— Прекрати уже! — вырвавшись из хватки, осмотрел всех троих, даже не болевшую Лину, — Норм, похоже! — вынес окончательный вердикт, — Отъедитесь чуток и как новенькие будете.
— А ты сомневался? — влезла сестра.
Пожал плечами в ответ.
— Егор, ты потом, когда минутка будет, Вику осмотришь?
— Извини, но не обещаю... сам видишь, что у нас творится!
— Несладко пришлось?
— По всякому, — присутствие Потемкиных меня сдерживало — не давал покоя изучающий взгляд Михаила, который действительно был на меня очень похож, несмотря на то, что братьями мы были только двоюродными. Впрочем, и Лина была сегодня на удивление сдержанной, а не болтала без умолку как обычно. Парень за два года заметно подрос, а в глазах совсем не осталось той детскости, что присуща его сверстникам. Сироты взрослеют быстрее, даже одаренные.
Поняв, что они мешают, брат с сестрой все-таки спустились вниз, оставив нас в рубке.
— Удивительно, до чего вы похожи! — заметил Шаман, едва они скрылись, — вроде и родня... — он явно хотел сказать "не такая уж и близкая", но я его перебил:
— Леха! Языком не мели! — сведения о том, что мы не единокровные братья, а двоюродные, были не предназначены для широких масс. И Михалычу, стоящему к нам спиной, совсем не обязательно было это знать.
— Что делать с грузом? — Алексей понял свою промашку и переключился на деловой лад.
— Высыпите там, где я покажу.
— Высыпать?!
— А что, жалко?
— Да, как бы... — растерялся Леха, — Как скажешь.
Минуты пути пролетели быстро.
Отправив Леху командовать разгрузкой, закатал влажный рукав. Можно было уколоться и сквозь одежду, но я опять малодушно тянул время.
Соберись! Вдох-выдох!
Первый, пошел!
По венам покатилась теплая волна.
Второй, пошел!
Огонь в крови усилился.
Расправив манжет, наткнулся на внимательный взгляд кэпа.
— Закурить есть?
Михалыч отчего-то не потянулся привычным жестом за портсигаром, а достал из-под штурвала упаковку с настоящей гаванской сигарой. Я в них не разбирался, но именно такие курил иногда Кирилл Александрович, когда не хотел возиться с трубкой.
— Ты ж не куришь? — вернувшийся Шаман недовольно скривился от случайно выпущенной в его сторону струи дыма.
— Всегда хотел понять: что люди в этом находят?
— И как?! — взгляд его наткнулся на пустые инъекторы, — Ты... это же!..
— Вперед!
Как и с одеждой, с сигарой случился облом: ее потушило, стоило выйти под дождь. Все как обычно: хочешь пойти на смерть с пафосом, в парадном мундире, сияя генеральскими звездами и эполетами, вальяжно попыхивая сигарой, а в результате плетешься мокрой курицей по колено в воде с вонючим окурком под носом. Хорошо хоть, холода я уже не чувствовал: стимулятор начал свое действие.
— Давай здесь, что ли?.. — нашел я местечко, куда волны еще не доставали.
Кистеневцы резво насыпали холмик алексиума, на который я тут же уселся: не получилось пафосно, будет хотя бы удобно! И ветром разметывать меньше будет. И падать ниже.
Леха попытался напоследок что-то сказать, но не смог ничего выдавить и отдал честь. В насквозь гражданской куртке с надвинутым капюшоном. Такой же мокрый, как и я. Не у одного меня сегодня с пафосом не задалось.
А потом, потом мне стало все равно. Кипевший в крови дар требовал выхода.
Насыщая пространство силой, я вспоминал своих предков.
Потемкины не просто так поколение за поколением шли на флот: там их дар к повелению ветрами был особенно востребован. В век парусного флота им вообще равных не было. Потом, в эпоху пароходов, свою славу они малость растеряли, но и тогда умение формировать по желанию дымовые завесы им помогало. Это теперь я считал свой мощный, доставшийся в наследство воздух самым бесполезным из всех углов источника, годящимся только на подпитку доспеха. И почти не изучал его возможности.
Впрочем, на самом деле, мне это и сейчас не нужно: за три столетия селекции одаренные из рода Потемкиных настолько сроднились с ветрами, что в большинстве своем повелевали ими инстинктивно. А передо мной сейчас стояла задача еще проще: выставить циклону (или антициклону?) ветровой заслон. То есть тупо: сила на силу.
О, нет! Совсем остановить наводнение я не надеялся — это человеку вряд ли по зубам. Но дать Ольге с Земелей, штабу, гарнизону еще несколько часов... дать эти несколько часов передышки несчастным измученным эпидемией питерцам — это я мог.
МОГ!!!
А значит, должен был сделать.
Первым ушло ощущение времени.
Я и море. Я и целый воздушный океан. Один против бога.
Так было.
Так есть.
И так будет!
Я сказал: будет!!!
Вражеские силы не отступали, накапливая на границе моих возможностей воду. Представив, что сделает отпущенная разом волна цунами с моим городом — удвоил усилия. Утроил! Волна нехотя стала откатываться все дальше и дальше от берега.
Едва заметные на горизонте корабли поспешно стали сматываться с рейда.
Держать ветер становилось все труднее и труднее.
Держать!
Держаться!!!
И вдруг!..
Чистый, свежий поток родной силы хлынул, заполняя пересыхающий источник.
Мы еще поборемся!
И еще одна вечность противостояния.
И еще одна, с новым союзником.
А потом пришла она.
Боль.
Заставляя сдаться, опустить руки.
Да, черта с два!
И тело тоже пропало. Теперь я был ветром.
И это было...
Неописуемо!!! Волшебно!!! Фантастически!!!
— Дыши, ...ть твою мать ... так и эдак!!! — ворвался в мою нирвану злобный голос Земели.
— Маму не трогаем!!! — привычно взвился я на ненавистное ругательство.
Оттолкнув держащие меня руки, сел. Встал.
Прищурился от попавшего в глаз солнечного луча.
Солнце?!
Это было последней связной мыслью.
Интерлюдия (взгляд со стороны).
Если бы Алексей читал книги о попаданцах, то он бы сразу для себя всё понял.
Заснуть у себя дома, а проснуться спустя неделю на новом месте? В новом, незнакомом мире? Мире, где отбушевала эпидемия, твой ни дня не служивший девятнадцатилетний шеф стал губернатором столицы и генерал-майором, строит кланы и орет на императора (но это тсс! — секрет! — но я сам слышал!)
У друга карьера поскромнее — всего лишь с капитана дослужился до полковника. Зато женился на принцессе — наследнице престола. Той самой, на чью свадьбу они собирались ехать. И которая... вот как раз завтра и должна состояться! В другом городе и с другим женихом. Спрашивать, куда девался Родион Шувалов, Шаман откровенно боялся.
Вместо вкуснейшей еды Вана, с которой даже готовка любимой жены не могла сравниться, подавали какие-то помои: пересоленное, пережаренное, но все воспринимали это как должное. Впрочем, узнав, что неизвестным образом погиб Ли, хоть эта загадка перестала мучить.
Не только китайца не досчитался Шаман по пробуждении — список "Кистеня" пестрел траурными рамками. Люди, с которыми он только вчера — по собственному времени — перебрасывался шутками, уже по нескольку дней лежали в сырой земле.
Зеркало обманывало, показывая вместо пышущего здоровьем мужчины нечто с запавшими щеками и дрожащими от малейшей нагрузки руками. Разум отказывался воспринимать эту неожиданную метаморфозу.
На базе, кроме прочего бедлама, почему-то жили дети Потемкиных. Против Лины и Кати Алексей ничего не имел, но Михаил! Эта малолетняя копия Егора прочно ассоциировалась с одной страшной ночью из жизни. Из той, прошлой жизни, где все было ясно и понятно, где одно вытекало из другого.
Но этот сумасшедший мир еще не исчерпал свои сюрпризы: ожидалось наводнение!
— Наводнение? В октябре? То есть в ноябре? — почти дословно повторил он фразу Егора, задававшегося этим же вопросом, — Не весной?
Вика (только она мирила его с действительностью!), пока еще слишком слабая, чтобы вставать, пожала плечами:
— Бывает.
— Бывает. Понятно. — Ничего не понятно, на самом деле, но способность удивляться, кажется, уже атрофировалась. Наводнение, так наводнение. В ноябре, так в ноябре.
Работа, движение — это то, чего не хватало ослабевшему телу и дымящемуся мозгу. Но силы свои Алексей переоценил, а сдаваться из упрямства не хотел. Вызов от Егора со странной просьбой пришелся как нельзя кстати. Странной, потому что Егор, которому нужен был алексиум... именно из их с Олегом сейфа... в разгар наводнения... ну, нужен и нужен.
Стену недоверия, которой Алексей отгородился от реальности, сломало в момент встречи. Глядя на такого Егора, стало понятно, что да, все байки — правда, до единого слова. И за те несколько дней, что Шаман провалялся в постели, действительно мир перевернулся. Не для него одного — для всех.
А потом он перевернулся снова. Потому что инъекторы с надписью БК-148 пилот однажды видел и даже держал в руках. Тогда, слава богу, воспользоваться ими не пришлось, и они были сданы под роспись обратно командиру части, но холодок, ползущий при взгляде на переливающуюся жидкость, в память врезался основательно. А тут — сразу два. Пустых.
Полчаса ожидания неизвестно чего. Если бы не нарастающая вибрация в груди, характерная для мощных техник, он бы сказал, что ничего не происходило.
— Это... невероятно! — прошептала Лина, вцепляясь ему в руку и вглядываясь в что-то, видимое только ей. Еще одна видящая? Михаил, завертевший головой в поисках того, что произвело впечатление на сестру, видящим явно не был.
Но толком побичеваться завистью Шаману не удалось: сначала, как любой пилот, машинально отмечающий направление ветра, он почувствовал изменения на берегу, а потом столкновение двух стихий, природной и рукотворной, перешло на новый уровень, различимый и без легендарных способностей.
И это было действительно невероятно! Пугающие фантастичностью догадки на глазах воплощались в жизнь. Там, где две силы встречались, творилось невообразимое: вода мешалась с небом, волны нахлестывали друг на друга, "Касатку", ненадолго попавшую меж двух огней, точнее — ветров, помотало и закрутило, она, то выпрыгивала полностью из воды, бесстыдно обнажая дно, то погружалась в пучину по самую рубку. Шаман поежился: каково же пришлось в эти минуты кэпу, оставшемуся на борту?
Но вот зона столкновения выпустила добычу, перепрыгнула за корму катера и медленно поползла покорять Балтику дальше, стремясь к горизонту.
Ветер дул с берега.
Ветер дул с берега!!!
Нереальный уровень вмешательства в природные процессы наотмашь бил по воображению.
Меж тем находиться вблизи Егора становилось все труднее: вибрации, сравнимые час назад с мурлыканием устроившейся на груди кошки, усиливались, становясь нестерпимыми. Ошарашенным зрителям пришлось пятиться от восседавшей на многомиллионной кучке алексиума фигурки с воздетыми к небу руками.
— Рано... мало... рано! — разобрал Алексей шепот своей спутницы, все еще крепко державшейся за его рукав. И внезапно девушка отпустила опору и бросилась обратно. Преодолев метры, она опустилась на колени за спиной Егора, прижалась к нему грудью, а потом запустила руки брату под китель, осторожно, боясь помешать, размещая их на солнечном сплетении.
— Дуреха! — прошипел пилот. Прямая передача силы считалась крайне опасным делом и для донора и для получателя. Обычно ее практиковали только целители, потому что только жизнь передавалась без проблем. Для любой другой стихии риск отторжения, грозящий откатом обеим сторонам, повышался в зависимости от вида. А тут — воздух! Второй по капризности! Сволочнее его в этом плане была только земля.
"Они же родственники!" — дошло до Шамана, когда спустя молитву, прочитанную с закрытыми глазами, две фигуры по-прежнему остались сцепленными. Лина продержалась почти двадцать минут — куда больше, чем надеялся Алексей. Обессилено сползавшую по спине брата девушку, он рывком вынес из еще более расширившегося круга бушующей магии.
Рывок совершил не он один: подобно сестре Михаил прильнул к Егору, делясь родственным резервом.
Пробежка с грузом не прошла даром — недолеченного Шамана зашатало. И он бы упал, если бы не поддержавшие его кистеневцы, также заворожено смотрящие на графа.
— Мальца я вытащу, — предупредил один из них, разминаясь, как бегун на старте. Пилот согласно кивнул, понимая, что второго такого забега может не осилить.
Сомлевшую Лину перехватил на руки Игорь-Гонец, повышенный за эту неделю во внутренней иерархии агентства до лейтенанта. А Шаман бездумно достал из кармана рацию и проговорил на волне "Кистеня":
— Зема, жаль, что ты этого не видишь!
— Не вижу чего? — оказалось, что начштаба столицы находится в зоне покрытия.
— Как человек укрощает стихию, — и сразу вспомнилось, чем заплатит Егор за это временное всемогущество, — Вы хоть попрощались?
— Леха, ты пьян?! Скажи мне, чем так можно налакаться, я себе прикуплю!
— БК-148, расхожее название "Берсерк", слыхал о таком?! Высвобождает все ресурсы источника! Две ампулы, и наш глава разворачивает Балтику! — пока Шаман мотался до сейфа с алексиумом, Михалыч успел его просветить, отчего бывают наводнения осенью.
— Так это из-за него тут чертовщина творится?!
— Две ампулы, Зема, две!!! Одна — еще остаются шансы, но две!!! Три часа резонанса и гарантированная смерть! Куда ты смотрел, полковник?!!
Олег был не первым, кто сегодня матерился в эфире.
— Аналогичный вопрос тебе, я про "Берсерк" первый раз слышу. Где вы?
— Пеленг на "Касатку".
— Принято.
Вот уже и Михаил вынесен из эпицентра. А Егор по-прежнему истуканом сидит в одной и той же позе. В непрерывном фронте туч стали образовываться прорехи. Солнце, о котором питерцы, казалось, уже забыли, осветило берег ярким светом.
На руках Гонца заплакала очнувшаяся Потемкина.
— Что? — обернулся к ней Алексей.
— Вы — не понимаете!!! Вы — не видите!!! У него кончились силы!
— Как кончились? — спросил держащий ее Игорь, — Вон же он, сидит, колдует!
— Колдует!.. — горько передразнила она бойца, из-под зажмуренных век потоком катились слезы, — Он удерживает технику исключительно на своих жизненных силах. На зубах, если хотите! Когда сгорает источник — это не метафора! Он действительно горит! И ему сейчас больно!!! Он заживо сгорает, находясь в полном сознании!
— А бросить?.. Технику, в смысле? — растерянно поинтересовался Гонец.
— Бесполезно! Единожды начавшись, процесс не останавливается.
Со стороны города спикировал Олег, но поговорить они не успели.
— Всё! — тихо-тихо прошептала Лина, но ее услышали все. А потом и почувствовали исчезновение сводящего с ума зуда. Невольное облегчение сразу сменилось пониманием, что оно означает.
Первым у распростертой на камнях фигуре оказался Земеля, задействовав прыжок меха.
— Не дышит, сучонок! И сердце не бьётся!
И с двух рук ударил по груди Егора молниями. Тело изломанной куклой выгнулось, чтобы снова безжизненно распластаться.
— Зема, не мучь его, после такого не выживают!
— Да, пошел ты! — и сотворил новый разряд.
— Зема, он сам этого хотел! — сделал еще одну попытку достучаться до Олега Алексей.
— Отойди, нахрен, не посмотрю, что друг!
Новый разряд!
— Олег!!!
Еще две молнии!
— Олег!!!
— Да, дыши, ...ть твою мать ... так и эдак!!! — заорал Земеля волшебную мантру с новым разрядом.
— Маму не трогаем!!! — раздался с земли хриплый голос.
Несмотря на то, что это и было конечной целью реанимации, все отпрянули от неожиданности, а Олег ослабил хватку.
Егор, хлопая глазами, сел. Встал. И так же молча повалился обратно, разбивая голову о подвернувшийся камень. Шаману казалось, что до конца жизни он будет корить себя и остальных за то, что никто не успел остановить это падение.
