25 марта 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк, ремонтная база "Маккензи"
В цеху их не ждали, да Гедимин и не думал никого предупреждать и просить разрешений, — просто, не останавливаясь и не тратя времени на подбор кода, вскрыл шлюз и вошёл, как к себе в отсек. Иджес молча следовал за ним, и его глаза горели всё ярче.
— И опять станина висит на одном болте... — Гедимин с тяжёлым вздохом опустился на палубу рядом с ближайшим станком. — Традиция тут такая, что ли?
— Тебя же не было, ремонтник, — сказал Иджес, помогая ему подтягивать болты; один, деформированный, пришлось вынуть и поискать ему замену. — А меня Зет не слушает. Он сам себе инженер.
— Инженер? — Гедимин с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. — Видел я...
Под потолком раздался резкий свист. Гедимин, ещё не успев опомниться, рухнул ничком, попутно прижав к палубе Иджеса.
— Эй, парни! — засмеялся в динамиках Кенен. — Вы взялись за корабль всерьёз? Довинчивайте там гайки и поднимайтесь. Джеду пора отдать скафандр, а тебя, Иджес, ждут в порту.
— Да чтоб им, мартышкам... — обречённо выдохнул механик, помогая Гедимину встать. Тот, впрочем, справился и сам — мышцы с каждым днём становились крепче.
Блаженно улыбающийся Кенен ждал их на нижней палубе. Посмотрев на Гедимина, он наклонил голову и весело подмигнул ему.
— Ты приходишь в себя, Джед. Вот это другое дело! Ты похож на Джеда, с которым мы знались в Ураниуме. И в глазах — золотой огонь! Пойдём, отдам тебе снаряжение. Для серьёзного ремонта нужны серьёзные инструменты. Ис, ты ещё здесь? Полусотня уже собралась в носовом. Тот "Кондор" с развороченным бортом, помнишь?
— Чтоб ему взорваться, — поморщился механик. — Не давай Гедимину сидеть без дела! Пусть чинит, после ремонта он спит спокойнее.
Гедимин недовольно сощурился. Кенен с ухмылкой хлопнул Иджеса по спине и подтолкнул его к выходу.
— "Кондор"? — переспросил Гедимин.
— Битые военные корабли, битые гражданские, — пожал плечами командир. — Все хотят хорошего ремонта. У нас гетто с большими привилегиями, Джед. На Земле ты такого не найдёшь. Так что нос тут лучше не кривить. Идём-идём, у меня к тебе разговор, и он не для чужих ушей...
Под скафандры Кенен выделил отдельный отсек — длинное помещение, вытянутое вдоль главного канала. Там стояли самодельные стапеля под экзоскелеты и тяжёлую броню. Её было немало — в основном переделанные пехотные "доспехи".
— Всё разобрали, — сказал Кенен. — Вечером тут все стены будут заняты. Вот, забирай. Твой скафандр. Перчатку Иджес открутил, фляга у тебя, остальное всё здесь.
Гедимин нырнул в скафандр и блаженно зажмурился, на ощупь смыкая на груди пластины. Броня снова привычно облегала его, не болтаясь ни в плечах, ни в груди, и её тяжесть не вдавливала его в палубу, а поддерживала. Он согнул руки, до упора свёл локти за спиной и встряхнулся, как мокрый зверёк. Все пластины легли на свои места, — всё, что было у Гедимина раньше, снова к нему вернулось. "Давно надо было найти броню," — думал он, досадливо щурясь. "И восстановление пошло бы быстрее. Прав был Гуальтари... Интересно всё-таки, где он теперь?"
— Ага, — кивнул Кенен, радостно ухмыльнувшись. — Вижу, что всё в порядке. Но как ты, всё-таки, это таскаешь? У меня лёгкая броня на две пластины, и то я дождаться не могу, когда можно будет переодеться.
— Зачем ты вообще в броне? — удивился Гедимин. — Ты что, работаешь руками? Вот сам лезешь под облучение?!
Кенен фыркнул.
— Я делаю то, что умею, Джед. А что не умею — того не делаю. Насчёт же облучения... — он на секунду задумался, и по его лицу пробежала тень. Гедимин удивлённо мигнул — вроде бы ничего, располагающего к задумчивости, он не сказал.
— Идём, — бросил Кенен, влезая в пехотную броню с зелёным радиационным трилистником на груди. — Думал рассказать словами, но лучше покажу. Идём-идём, пока не набежали...
Гедимин с трудом догнал командира — тот практически бежал по коридору, изредка жестом указывая очередной поворот, прежде чем в него нырнуть. Они шли вдоль главного канала к корме, и сармат, когда успевал вертеть головой, подмечал встроенные в переборки пластины из тонко раскатанной флии, дополнительные генераторы защитных полей и прочие элементы биозащиты. "Что они делают на корме?" — удивлялся про себя Гедимин, но спросить не успевал — Кенен мчался вперёд, задерживаясь только на очередном запирающем устройстве. Их тут было подозрительно много, некоторые — с маскировкой, последние — с кодом. "Seatu," — подсмотрел код Гедимин. "Всё ядерное. Странное слово... для Кенена. Тем более — реактор в другой стороне."
— Здесь, — тихо сказал Кенен, жестом подозвав отставшего сармата; они втиснулись в узкий шлюз, снабжённый противорадиационной защитой. — Смотри, Джед, об этом узнать никто не должен. За это всю базу расстреляют.
Он выразительно посмотрел Гедимину в глаза. Тот кивнул.
— Ты не сдаёшь меня — я не сдаю тебя.
Кенен ухмыльнулся и ввёл последний код. Шлюз открылся, выпуская сарматов в тускло освещённое помещение. Посреди комнаты стоял освинцованный контейнер — куб с двухметровым ребром. Над ним на потолке висел электромагнит на коротких рельсах. Кенен сдвинул пластину на стене, поднял рычаг, и массивная крышка контейнера шевельнулась, отъезжая в сторону и выпуская рассеянный зелёный свет. "Омикрон-лучи," — Гедимин изумлённо мигнул, наклоняясь над кубом. "Ирренций?!"
Внутри лежал плотно спрессованный слой серовато-бурой пыли. Она светилась слабо, но отчётливо. Гедимин поднёс к ней щупы дозиметра — прибор вспыхнул, показывая немалое количество омикрон— и сигма-квантов. "Ирренций и обеднённый уран, один к пятидесяти," — прочитал сармат показания анализатора и удивлённо хмыкнул. "Выглядит как синтезная смесь времён "ведомства развития"..."
— Зачем тебе ирренций? — спросил Гедимин, подняв взгляд на Кенена. — Реактор у тебя на уране...
Командир нетерпеливо отмахнулся.
— Не для себя. Я бы тоже не отказался от ЛИЭГа — говорят, удобная штука. Но запрет есть запрет. Ты слышал что-нибудь о проекте "Заражение"?
Гедимин мигнул. У него одновременно возникли два вопроса, и с какого начать, он не знал.
— Да, тебе неоткуда знать, — заговорил Кенен, не дождавшись реакции. — На меня вышли в январе. Ты в это время... ладно, не будем. Эта война для нас закончилась препоганейше. Хуже даже, чем та. То, что подготовили для победы вы, наши учёные, выбросил в помойку идиот Маркус и его тупые адмиралы. Остаётся одна надежда — на мозги. Если мы хотим с этой помойки когда-нибудь выбраться, нам нужен ирренций. Много ирренция. Но запрет...
Кенен поморщился.
— Строжайший запрет на использование ирренция в любых целях. Действует с декабря, за нарушение — расстрел.
Он снова взглянул на Гедимина, ожидая какой-то реакции. Сармат мигнул. "Значит, Конар сделал, как я сказал," — он наклонил голову, не чувствуя ничего, кроме благодарности.
— Правильно, — сказал он. — Хватит. Наделали бомб.
Теперь мигнул Кенен.
— Эй, Джед! Ты хочешь сказать — ты бился над этим двадцать лет, и всё на свалку? Больше никакого ирренция, никаких сверхмощных реакторов, никаких планетарных электростанций?
— Пусть сначала изучат, — буркнул Гедимин. — Хоть будем знать, что засунуто в тот реактор.
Кенен схватил его за плечо и с неожиданной силой встряхнул.
— Джед, ты что, меня не слышал? Строжайший запрет на любое использование! Никакого изучения, нигде, ни у кого, — весь ирренций изымается и вывозится в Миану! Никто никогда не узнает, что и куда засунуто, если мы, сарматы, не включим мозги! Вот, смотри, что я тут сделал...
Он щёлкнул пальцем по приподнятой крышке контейнера.
— Тут излучатель, прикрытый полем. Айзек вспомнил, что нужна пульсация, чтобы делать ирренций. И вот — я начинал с килограмма, а тут уже два с половиной. Ещё пару месяцев — и будет все четыре!
Гедимин мигнул, недоверчиво глядя на контейнер. "Два месяца... прирост в полтора раза... да, от излучателя определённо есть толк."
— Хороший прирост, — одобрительно сказал он. — Но лучше бы ты ни в какие проекты не лез. Ничего путного не выйдет.
Кенен изумлённо вытаращился на него, снова потянулся к его плечу, но в этот раз сармат успел отстраниться и недовольно сощуриться.
— Хватит меня трясти. Лучше закрой контейнер. Пыль разлетится.
"А ещё говорили, что я не соблюдаю технику безопасности," — думал он с кривой ухмылкой. "Кенен синтезирует ирренций там, где за это расстреляют с инопланетного крейсера. И пылит им на весь корабль. Вот это техника безопасности..."
— Атомщик, — Кенен, опустив рычаг и прикрыв источник зелёного свечения, снова повернулся к Гедимину. — Это всё, что ты мне скажешь? "Хороший прирост... а теперь убери и забудь"? Ты не хочешь переделать мой синтезатор? Ничего не предложишь?
Гедимин пожал плечами.
— Твой синтезатор. Делай как знаешь. Я мало что помню... и не хочу это ворошить.
Кенен покачал головой.
— И даже не притронешься к нему? — он с лёгким прищуром взглянул на Гедимина. — Ни одним пальцем?
Сармат потянулся было к контейнеру, но вспомнил результат "экспериментов" Иджеса — и отдёрнул руку.
— Я больше не хочу. Хватит, — он прижал ладонь к шраму под ключицами. Шрамы давно потемнели и остались серыми рубцами на коже, никак о себе не напоминали, — но сейчас заныли все разом. "Это от сигма-излучателя. А это взрыв в реакторе. А вот после этого мы с Хольгером ввели люфт..." — он поморщился от боли и отвернулся от контейнера. "В ядерный могильник такие проекты!"
— Значит, не хочешь, — пробормотал за его спиной Кенен. — Я понял, Джед. Как же тебя изувечили... Ладно, идём. Я скажу тебе все коды, все пароли. Если передумаешь — приходи сюда. Проект "Заражение", атомщик. Всё по твоим идеям. Когда-нибудь раны заживут, и ты займёшься делом.
31 марта 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк, ремонтная база "Маккензи"
— Ничего не осталось?! — Иджес забрал у Гедимина передатчик, вынутый из скафандра, щёлкнул пальцем по пустому экрану и зачем-то потряс прибор, будто надеялся, что стёртая информация вывалится из какой-нибудь забытой ячейки. Экран остался пустым. Всё, что относилось к проекту "Феникс", — от древних чертежей до последних заметок времён работы на Кагете, — всё было стёрто, и Гедимин даже не знал, кто это сделал. "Может, в реакторе," — он вспомнил, как впустил излучение под броню в последний свой день на космодроме Хуарес. "Но тогда у "макак" всё это было перед носом. Почему не прочли?!"
— Вот это потеря, — Иджес смотрел на Гедимина жалобно, чуть не плача. — Это вся твоя работа...
Сармат поморщился.
— Если бы я не знал всего этого, меня не пытали бы четыре месяца. В ядро Сатурна такую работу!
— Хых, — Иджес провёл пальцем по тонкому шраму — наискосок от правого глаза до левого угла рта. — Я вообще ничего не знал. А лицо мне пришивали заново. А кто сдался мианийцам, тех пальцем не тронули. Хоть знали они что, хоть не знали... И что теперь делать? Должно же быть в сети что-то по ядерной физике...
Гедимин пожал плечами.
— Найдёшь — изучай. Я помогу. А теперь идём, а то так и останемся непроверенными.
Вся база "Маккензи" клубилась, насколько ей хватало места, у входа в медотсек, — Питер Фокс приехал с реагентами для пробы на эа-мутацию, и сарматов ради такого случая не вывели на общественные работы. Кенен стоял у двери, следя за очередью. Увидев Гедимина с Иджесом, он замахал руками.
— Не сейчас, Джед. Ты идёшь в хвосте. Питер хотел осмотреть тебя.
...Сармат вошёл в медотсек, настороженно щурясь. Скафандр он оставил в своей комнате — филки-медики сильно злились, когда к ним входили в "рабочем". Кто-то из них быстро прикрепил к руке сармата кровесборник, через несколько секунд снял и убежал к анализатору.
— Доброе утро, — Питер, вытерев руки, вежливо улыбнулся. — Я попросил Кенена оставить вас напоследок. Это не нарушило ваши планы?
Сармат пожал плечами.
— Какие планы? Я пока не работаю. Скоро меня выпустят?
Он снял куртку и терпеливо ждал, пока человек проведёт по его телу всеми полагающимися датчиками. Некоторые он прикрепил и так оставил. Потом пришлось раздеться догола, но ненадолго, — Питер осмотрел посветлевшие шрамы в паху и одобрительно кивнул.
— На мой взгляд, вы здоровы. Все показатели в норме... и вы действительно очень крепкий сармат. Когда я вас увидел, я подумал, что Кенен шутит насчёт "амбала". Но, похоже, он прав.
Гедимин сердито сощурился. "О чём ещё Маккензи успел растрепать?"
— Надоело быть слабым, — буркнул он. — Спасибо, что починил. Так я бы сдох.
— А, моя заслуга невелика, — отмахнулся Питер, собирая датчики; его щёки под лицевым щитком заметно порозовели. — Это вы переварили пинту нейротоксинов, три полные дозы флония и несколько тысяч рентген на спинной мозг.
— Кьюгенов, — машинально поправил Гедимин. — Это был ирренциевый реактор.
Он притронулся к шее — шрам от лучевого ожога опоясал её и веточками растянулся от подбородка до ключиц — и недовольно поморщился. "Надо было осторожнее. Вот выжег бы себе мозги..."
— Я слышал, что вы работали с ирренцием, — сказал Питер, глядя на него с растущим любопытством. — И даже служили на атомном крейсере... Изумительное сооружение. Наверное, это были лучшие корабли в истории Земли. Такая мощь в таком крошечном объёме... Как это ощущалось изнутри?
Шрамы Гедимина снова — без малейшей причины — заныли. Он сердито провёл пальцем по выжженному полумесяцу на груди и качнул головой.
— Не надо было их строить. Может, обошлось бы без войны.
Он ждал, когда медик соберёт свои приборы и отпустит его, но тот медлил, зачем-то пытаясь заглянуть Гедимину в глаза.
— Вам не за что себя винить, — сказал Питер, понизив голос. — Вы были физиком, а не адмиралом. И вы сделали всё возможное.
Гедимин изумлённо замигал. "Маккензи, sa hasu! Убил бы... Нашёл, с кем болтать!"
— Я буду рад поговорить с вами в любое время, — сказал Питер — уже в полный голос. — Не о медицине. Мне кажется, вы интересный собеседник. Будет время — ищите меня в госпитале. Он тут один — на западном конце авеню Лунных Пряников. С утра я оперирую, а с обеда обычно свободен.
Гедимин вышел из отсека, озадаченно мигая. Кенен успел удрать — видимо, подслушивал и понял, что за такие проговорки ему "спасибо" не скажут. "Надо же. Человеческий медик позвал меня в гости," — сармат криво ухмыльнулся. "У них там, конечно, охрана, копы, но всё-таки, — смелый маленький зверёк..."
