Алла Кучук
Серебряные листья
Пролог
Трое вырвавшихся из замка наёмников бежали по тёмной улочке Гарвея. Человек в черном, назвавшийся Вороном и посуливший за похищение дочери местного лорда кругленькую сумму в полновесных риггинах, ждал их в трактире у южных ворот. Предводитель наёмников злобно ругался на бегу, пытаясь заставить замолчать кричащего младенца.
— Если она не затихнет, мы можем нарваться на патруль!— нервно прошипел один из бандитов.
Главарь обернулся и сунул ему в руки плачущий и извивающийся свёрток:
-Если ты такой умный, Нэйл, попробуй сам ее утихомирить!
Нэйл потряс ребёнка и, приостановившись, принялся закутывать его в шелковые пелёнки, надеясь приглушить звук.
— О!— хмыкнул он, заметив тонкую серебряную цепочку на нежной шейке малышки. Небольшая серебряная подвеска в виде резного, похожего на кленовый, листочка, слабо блеснула в полутьме едва освещенной лунным светом улицы.
— Это мне самому пригодится,— пробормотал он, выпутывая цепочку из пелёнок.
— Что ты там копаешься, Нэйл?— окликнул его главарь.— Давай, шевели ногами, немного осталось!
— Стоп, стоп!— раздался негромкий женский голос, и наёмники увидели выходящих из-за угла двух девушек. На одной была облегающая кожаная одежда, лунный свет блеснул на обнаженной стали длинного тонкого меча. Толстая коса, перекинутая на грудь, достигала талии. Вторая, стройная, в богатом шелковом платье, со светлыми, словно солнечные лучи, волосами, покачивала длинным луком, из-за плеча ее виднелся пучок стрел в колчане.
— Чё надо?— рявкнул изумлённый главарь. Достойных противников-мужчин не было видно.
— Отдайте нам ребёнка, и разойдёмся по-хорошему,— усмехнулась та, что с мечом.
— Вы что, спятили?— захохотал Нэйл.— Тоже мне, бабы-воительницы!
— Вы вынуждаете меня приступить к убийству,— зловеще произнесла воительница.— Тем лучше. Это мое любимое занятие.
Главарь выхватил меч и взмахнул им, намереваясь ударить зарвавшуюся девку. Однако она изящно развернулась, уклоняясь от удара, и коротким замахом, почти без видимых усилий, вспорола ему живот, с легкостью пробив кольчугу. Лучница так же молниеносно, без тени раздумий, бросила стрелу на тетиву, и прошила горло второго наёмника. Оба упали почти одновременно. Нэйл, оставшись стоять в одиночестве перед девушками, застыл на месте, боясь и шевельнуться.
— Давай сюда ребёнка,— процедила лучница, нацеливая вторую стрелу ему промеж глаз.
— Кто вы?..— прошептал перепуганный наёмник.
— Меньше будешь знать — крепче будешь спать,— отрезала воительница. Шагнув к нему, она забрала младенца, Нэйл и не думал противиться. Девочка тут же примолкла у нее на руках и уютно засопела.
— Цепочку тоже верни,— произнесла лучница,— не твоё — не хапай.
Нэйл смирно протянул ей цепочку с подвеской.
— Не убивайте меня...— пролепетал он.
Язык почти не повиновался ему. Он же разглядел их глаза, несмотря на темноту, их глаза ярко сияли, у лучницы — зелеными изумрудами, а у воительницы с мечом — чистым расплавленным золотом. И это было страшнее всего, что он видел в своей жизни. Таких глаз у людей не бывает. Наверняка это сама Морриган... А лучница сама Макка...
— Умничка,— похвалила его золотоглазая.— Не бойся, мы тебя не убьём. Ты вернёшься к тому, кто послал вас, и скажешь, что сопротивление в замке было слишком сильное, и вам пришлось прикончить ребенка, мол, некогда возиться было.
— Скажу, скажу!— истово закивал Нэйл.— Всё, как вы хотите!
— Вот и славно,— усмехнулась она.— А теперь бегом. Не забудь, что говорить. Учти, я услышу, если скажешь что другое...
Нэйл припустил так быстро, как не бегал никогда в жизни. "Богини! Богини сошли на землю!"— единственное, что билось в его разуме.
Обе девушки убрали оружие и склонили головы над младенцем. Лучница неожиданно хихикнула:
— Вот ты бестолочь, Арилинн! Как же ты любишь эти свои пафосно-злобные речи... "Это мое любимое занятие!.."— передразнила она воительницу.
— Должны же быть у человека интересы какие,— ухмыльнулась воительница .— Напугать идиота — что может быть лучше...
— Какая же она хорошенькая,— сказала лучница, пощекотав указательным пальцем щечку малышки, и надела на нее цепочку.
— Еще бы,— ласково улыбнулась воительница.— Она у меня всегда красивая. У нее ведь предки все такие...
— А ты точно уверена, что это Райлинн?— обеспокоенно спросила лучница.— Мало ли что у нее талисман наш...
— Нет, Лемира, ты меня удивляешь,— усмехнулась золотоглазая Арилинн.— Стала бы я так рисковать! Это Райлинн, вне всяких сомнений,— она подмигнула и прошептала:— Я же у Баас выпытала. А Баас меня любит, всегда любила...
— А куда нам теперь её девать? Мы же не можем взять ее с собой... туда...— светловолосая Лемира коротко указала глазами вверх.
— Ой, ну нет, конечно, как ты себе это представляешь! Я присмотрела для нее хорошую семью в соседнем мире... Ну, помнишь, тот странный мир, где не верят ни в магию, ни в богов. Там ее этот гад не достанет.
— А! Только как она вернётся? Она же не будет ничего знать...
— Когда придет время, она вернется домой. Я помогу. Буду приглядывать...
— Ох, Арин, не попало бы нам с тобой от Матери-Дану за самоуправство и вмешательство в дела смертных... Мало тебе прошлый раз досталось?— вздохнула Лемира.
— В прошлый раз я ее потеряла,— горько произнесла Арилинн.— Я думала, что потеряла ее навсегда... И теперь я никому не позволю отобрать ее у меня. И я не позволю ей быть несчастной. Я буду осторожна, не допущу прежней ошибки...
— Ладно, Арилинн, я-то всегда за тебя, как и все наши,— кивнула Лемира.— Давай отправляться, я тоже хочу посмотреть, что там за семья.
— На этот раз ты будешь жить долго-долго, доченька,— шепнула Арилинн крохотной девочке, смотрящей на нее чуть мерцающими разноцветными глазками.
Обе девушки исчезли. Только ущербная луна освещала пустую улицу города Гарвея.
Глава 1.
Ни Гриэн
Ночное небо медленно кружилось. Каждый синяк на моём избитом палкой теле выводил собственную песенку боли. Весёленькое приключение, нечего сказать... Как же меня угораздило ввязаться в такую кошмарную историю, как?
Впрочем, чему удивляться? Всю жизнь мне не везло. Ну ни в чем, абсолютно ни в чем! Даже мимолетная удача, заключенная в том, что меня младенцем нескольких месяцев от роду взяли из детдома приёмные родители, даже это обернулось еще большим горем...
Небо кружилось вместе со всеми своими тысячами глаз-звёзд, складывающихся в чужие, незнакомые созвездия. Всё чужое, и я везде чужая. Даже эта странная женщина, встретившаяся мне здесь, даже она чужая, да и как может быть иначе?
Ведь это другой мир.
Я невезучая. Меня бросила собственная мать, оставила меня в пелёнках у порога чужих людей. Уже в семь лет я отказалась от утешительных грёз, кем была моя мама — принцессой, у которой меня украли злые люди. Не водится у нас принцесс, ага... Я ей просто была не нужна, уже тогда я поняла, что мечты — это ерунда, мне это доходчиво обьяснили дети постарше. Настолько доходчиво, что мне пришлось несколько дней отлёживаться на больничной койке, так мне досталось. После этого я стала драться смертным боем, чем заслужила устойчивое прилагательное "бешеная". Со мной боялись связываться даже старшие.
Краткие годы детства — настоящего детства — почти стёрлись детдомовскими запахами подгорелой каши и перекисшей капусты, наверное, эта вонь будет преследовать меня до конца жизни. Меня удочерили — была и в моей жизни толика счастья, та бездетная семья, что нашла меня на своем пороге. Они были добры ко мне, да что там, они были единственными, кто любил меня.
Увы. От этого только тяжелее было потом. Если бы я всю жизнь провела в детдоме, было бы легче, не так больно, не знать разницу. Мне было семь, когда приёмная мама собралась родить мне сестренку. Она так долго лечилась, так надеялась.... Отец повез ее в роддом, и они разбились на скользком шоссе. Дураки и дороги, проклятие России... Как всегда, зима пришла неожиданно, коммунальщики и дорожные службы ее не ожидают.
Даже тогда, в семь лет, оказавшись в детдоме, в первый же день поколоченная сперва воспитательницей за неспослушание, а затем сверстниками — просто так, как новенькая, я молила Бога оживить маму, папу и сестрёнку, пусть меня еще десять раз побьют, только бы они были бы живы...
Глупости. Все глупости. Чудес не бывает.
И гляди ж ты! Чудес не бывает, а волшебство есть. Ведь это оно виновато в том, что я очутилась здесь, избитая, лежащая на кучке вереска рядом с угасающим костром, в котором, потрескивая, догорают тоненькие косточки кролика, пойманного на ужин этой женщиной.
Тогда, четырнадцать дней назад, я, как всегда по вечерам, раздавала у метро листовки. Никому они были не нужны, люди бежали мимо по своим делам... После работы все спешат по домам, к семьям, к телевизору, к тарелке борща... Меня даже толкнули несколько раз, отталкивая мою руку с рекламкой нового кафе. Я забилась в уголок, пропуская очередную толпу, несущуюся после прибытия поезда. Так и стояла, как дура, с протянутой листовкой, совсем уйдя в собственные мысли. Я думала о том, что еще совсем немного, и мне стукнет семнадцать, это последнее лето в детдоме. Меня торжественно соберут в плаванье по большой жизни и радостно вытурят в крохотную комнату в общаге из уже привычного мирка. Пойду работать ученицей швеи на какой-то дурацкой фабрике. Вперёд, сиротка, общество выполнило долг перед тобой, дальше живи как знаешь.
Тонкая, изящная, хотя и видно, что немолодая, рука взяла у меня листовку. Я растерянно подняла глаза, смотря на невысокую хрупкую старушку, в странном зелёном платье, в пол, с вышивкой, со шнуровкой на груди и широких рукавах. Она с интересом разглядывала эту цветную бумажку, а я таращилась на нее. У нее была такая превосходная осанка, что невольно на ум приходило "аристократическая". А длинные седые волосы уложены в причудливую высокую прическу. Странная старушка, очень-очень странная.
— Какая забавная картинка,— пробормотала она и посмотрела на меня. Глаза у нее были янтарно-золотого цвета, я и не подозревала, что такие бывают.— Как поживаешь, Аннис?
Я вздрогнула, какая я ей Аннис, я Анна Дёмина, единственное, что у меня осталось от родителей — имя и фамилия.
— Вы меня с кем-то спутали,— сказала я грубовато.
— Да, тебя здесь называют Анной, но по-настоящему тебя зовут Аннис. Разница в языках, знаешь ли. Нет-нет, я вовсе не твоя бабушка,— чуть заметно усмехнулась она, у меня на лице, наверное, эта мысль была написана.
— Откуда вы знаете, как меня зовут?— ощетинилась я. Какого черта она вообще ко мне прицепилась? Вроде бы у меня на лбу не написано, что я детдомовская, да и жалеть меня не надо, я уже взрослая, это малышню обычно жалеют бабульки, слипшиеся карамельки им суют.
-Я много чего про тебя знаю,— сказала она.— Тебе скоро исполнится семнадцать, и ты окажешься одна перед неопределенным будущим, и тебе страшно.
— Ну и что?— упрямо буркнула я.— Вам какое дело? И ничего мне не страшно!
Разве я дура — доверять незнакомым? С детства знаю — конфеты не брать, с чужими не ходить, дорогу переходить на зелёный... Ученые мы, недоверчивые...
— А что ты скажешь, если я открою перед тобой совсем другой, незнакомый тебе пока мир, мир, полный приключений, мир волшебства, героев и подвигов? Мир, где верный меч дороже золота, а верный друг важнее короны?
Мне буквально пришлось ловить челюсть руками. Да эта бабулька еще чуднее, чем мне сначала показалось! Совсем того, да-да!
— Ты думаешь, что к тебе прицепилась сумасшедшая старуха?— снова усмехнулась она, делая ко мне шаг.
— Ну что вы...— фальшиво пробормотала я, попятившись.
— Думаешь, думаешь. Но я говорю правду. Во Вселенной множество миров, и в одном из них ты очень нужна. Ты даже не представляешь, сколько я тебя ждала, Аннис... Ты сохранила свой талисман? Серебряный лист?
— Что?— вскрикнула я, хватаясь за воротник рубашки. Откуда она о нем знает? Ох, сколько я его прятала, это же единственное, что у меня было, память о настоящей матери, меня же с ним нашли, из-за него я мечтала о... ну как все дети детдомовские, что по нему меня мама отыщет...
— Хвала богам, он у тебя,— совершенно верно истолковала мое невольное движение старушка. А я обратила внимание на фразу. Она сказала "хвала богам", а не "слава Богу"... Ой... И еще раз ой, потому что глаза ее вдруг засветились. Сами по себе, расплавленным золотом. Я одурело огляделась, пытаясь увериться в реальности происходящего, толпы народу по-прежнему проносились мимо, на меня никто не обращал внимания... и люди словно и не слышали ничего... и не натыкались на старушку, они ее, похоже, даже не видят! Они ее насквозь проходят!!! Караул!
А она вдруг протянула мне круглый камешек на ладони, полупрозрачный, цвета молока, какое дают в детдоме, до голубизны разбавленное водой.
— Возьми его, он тебе поможет,— сказала она, ничуть не смущаясь того, что сквозь нее пронёсся дядька с баулом. Ой, у меня крыша едет, точно...
— Что?— снова глупо переспросила я.
-Ты попадёшь домой, девочка. Туда, где ты очень нужна. Тебя там ждут ужасные опасности и волшебные приключения, но неужели ты, та, которую я ждала столько лет, выберешь пустую жизнь в этом блеклом мире?
Мои пальцы сами сомкнулись на камне, и мир вокруг меня вдруг закружился, расплескивая радугу, разбрызгивая звёзды, расплываясь в серой пустоте.
— Иди и ничего не бойся, девочка,— услышала я шепот старухи с золотыми глазами.— Тебя там встретят. Ничего не бойся, моя Nai Grian...
Серая пустота всплеснула, и меня накрыло волной Ничто.
Когда я открыла глаза, я уже была в этом мире, где звёзды сплетают совсем незнакомую сеть созвездий. Прямо надо мной, у меня перед глазами, сияла огромная, ярчайшая звезда, почти сапфирового цвета.
— Здравствуй, Ни Гриэн,— произнес глубокий женский голос. Очень красивый, бархатный, с богатыми модуляциями.
Я подскочила и шлёпнулась обратно, так закружилась у меня голова. Тогда я осторожно поднялась сперва на четвереньки, потом села, потаращилась по сторонам, лес какой-то, полянку костёр освещает, рядом молодая женщина сидит в позе Будды, спокойная, как удав, смотрит на меня изучающе, что ли... Красивая женщина, длинная черная косища до пояса перекинута через плечо, большие глаза внимательны и как-то очень требовательны.
— Как вы меня назвали?— пролепетала я растерянно, поднимая стиснутый кулак к глазам. Вместо того камня, что был у меня в ладони, одна белая пыль. Ничего не понимаю...
— Ни Гриэн, дочь солнца.
— А... почему?
— Потому что звезда Надежды сияет над твоей головой,— едва заметно улыбнулась женщина.— В этом мире ты поважнее будешь, чем в том, где жила до сих пор.
— Что за ерунда?! Что это за лес? Куда вы меня уволокли??
— Ты еще не поняла, что это другой мир? Ну хоть на небо посмотри... у вас не такие звёзды... Поверь, я знаю, что говорю. И, кстати, нечего ко мне обращаться, как будто меня двое. Не люблю церемоний. "Ты" будет достаточно.
