|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава I
Несмотря на то, что все прошло так, как я примерно и рассчитывал, схватка с дементорами меня вымотала.
Флитвик ведь говорил, что они могут вернуться — вот они и вернулись, так как жажда мести и причинения страданий одна из немногих эмоций, им доступных. Теоретически, в тот вечер я мог просто аппарировать и не вступать в бой. Да, так можно было сделать, вот только к чему откладывать неизбежное, которое рано или поздно все равно произойдет? Тем более я был готов.
Мой телесный Патронум, сильный и более резвый, показал этим тварям, что они задумали херовую идею. Косатка слушалась изумительно точно и беспрекословно, воспринимая не только взмахи палочки, но и мысли.
Первого, ближайшего дементора, она буквально разорвала на две части. Не давая врагам возможности опомниться, она устремилась к следующему. С ним ей пришлось повозиться. Всё это время я держал щит в виде обычного Патронума, не позволяя третьему дементору подобраться поближе.
И когда косатка наконец закончила, то живой дементор отступил, и как свечка, взмыл в воздух. Его злобный вой медленно затихал вдали.
Я устало перевел дух, опустившись на землю и привалившись спиной к забору. Несмотря на кажущуюся легкость поединка, сил он у меня забрал изрядно. А ведь дело не закончено, сейчас здесь наверняка появится кто-то из Министерства и мне надо будет объясняться.
— Передай Эдуарду Дюпре, что произошло то, о чем мы говорили и мне нужны его услуги, — я внушил косатке простую мысль, и она растворилась в воздухе, отправляясь к адвокату.
Вот уж не знаю, как телесные Патронумы перемещаются — но явно не по воздуху, как обычные птицы. Скорее они используют собственный аналог аппарации.
Последнее заклинание высосало остатки сил и на меня резко, как порыв ветра, накатила усталость и апатия.
С безразличным видом я сидел, глубоко дышал и обозревал площадку, на которой чернели и воняли остатки двух дементоров. Ветер на асфальте игрался с обрывком газеты. Пахло какой-то тухлятиной и почему-то жженой резиной. Затем я подтащил к себе пакет с продуктами, который отбросил в сторону перед схваткой, и проверил, все ли с ними в порядке.
Первыми появились авроры. С негромким хлопком аппарации около меня материализовались два человека. Один постарше, скорее всего главный, и один совсем еще молодой парень чуть более двадцати лет. Никого из них я раньше не видел. Впрочем, чему здесь удивляться? С чего я должен знать всех мракоборцев?
Скорее всего, это дежурная смена, прибывшая посмотреть, кто там балуется с сильными заклинаниями.
— Это ты тут колдовал? — старший аврор не выглядел враждебно, хотя голос и звучал резко. Он уже успел заметить мою палочку и вопрос, в общем-то, являлся риторически.
— Ага.
— Расскажи нам парень, что здесь произошло.
Открыв рот, я начал рассказывать, но нас прервали. Появилась косатка, она что-то пропищала, наверняка докладывая о успешном выполнении приказа, а потом пропала.
Двое мужчин недоуменно посмотрели на меня, а я лишь улыбнулся и запустил в небо Люмос Максима. Одним заклинание меньше, одним больше — да какая, к лешему, разница?
Не зная места, где я конкретно нахожусь, Дюпре не мог аппарировать ко мне напрямую. Так что он прыгнул к дому Дурсли, который я ему раньше уже показывал, и сейчас шел "на огонек".
Мракоборцы продолжали осматривать останки чудовищ, когда из вечерней темноты на площадку вышел безукоризненно одетый толстячок, пахнувший дорогим парфюмом. В руке он держал неизменный кожаный чемодан-папку.
Авроры при его появлении подобрались и на рефлексах потянулись за палочками.
— Спокойно, господа, спокойно, — голос Дюпре звучал устало и авторитетно. — Я всего лишь простой адвокат Гарри Поттера.
— Поттера? — старший мракоборец все мигом сообразил и уставился на меня.
— Да, это он и есть, вы удивительно прозорливы, — Дюпре тонко улыбнулся и принялся за дело.
Он начал задавать вопросы, уточняя ситуацию, и с каждым словом лица мракоборцев становились все кислее и кислее. Они сразу поняли, что этот юридический монстр им не по зубам, постарались побыстрее выяснить все интересующие подробности, предупредили, что завтра утром в десять часов меня навестят соответствующие люди из Министерства и ретировались.
— Никаких разговоров, мистер Поттер, — предупредил меня Дюпре. — Я прибуду к вам пораньше, но если министерские окажутся хитрее, и появятся до меня у вашего дома, просто тяните время.
— Хорошо, сэр, я так и сделаю.
Мы попрощались около дверей дома Дурсли, до которого Дюпре меня любезно проводил. После этого он кивнул и аппарировал.
Приемным родителям я ничего не рассказал и просто, отдав покупки, отправился в свою комнату. Для порядка Вернон сделал замечание, что я шлялся слишком долго и заставил их всех ждать.
А на утро, после того, как Вернон укатил на работу, к нам первым пришел Эдуард Дюпре. Я представил его Петунии и рассказал, что собственно говоря, будет происходить.
Она с неудовольствием посмотрела на меня:
— Вот вечно ты во все впутываешься! Что, без этого никак? — а потом вздохнула и предложила адвокату утренний кофе.
В начале одиннадцатого в дверь вновь постучали — властно и громко. Открыв дверь, я был счастлив увидеть Долорес Амбридж, одетую в невероятную салатовую мантию с красным бантом в волосах.
— Ага, Поттер, вы то мне и нужны, — она бесцеремонно прошла во внутрь и остановилась, заметив адвоката.
Дюпре сидел за столом и смотрел на нее с доброй, сердечной улыбкой. Думаю, что примерно так выглядел удав Каа из истории про Маугли, когда он подзывал к себе бандерлогов.
— Что вы здесь делаете? — Амбридж немного пришла в себя, и по тону вопроса я понял, что ранее они пересекались.
— Я адвокат мистера Поттера, — невозмутимо ответил Дюпре, допивая кофе и ставя чашку на стол.
— Адвоката несовершеннолетнему может назначать лишь опекун. А так как у меня нет информации, что Альбус Дамблдор попросил вас оказать подобную услугу, то попрошу покинуть дом, — Амбридж ядовито улыбнулась.
— Адвоката для несовершеннолетнего могут нанять его ближайшие родственники. В том числе это может сделать официальный магический крестный. Вот заверенное заявление от мистера Сириуса Блэка, ознакомьтесь с ним, — Дюпре достал бумажку и поманил к себе Амбридж.
Все это время он демонстративно не вставал со стула, выказывая пренебрежение к даме. И конечно, Амбридж все прекрасно поняла и настроение это ей не добавило. Хотя, глядя на ее жабью улыбочку и приторный, противный голосок, я бы не торопился называть ее дамой.
Следующий час прошел в спокойной, счастливой атмосфере. Амбридж пыталась меня запугать и затравить, угрожая какими-то туманными карами за несанкционированную магию. И про разумную самозащиту она как-то старалась не говорить.
Впрочем, ключевое слово здесь именно "пыталась", ведь присутствие Дюпре не позволило ей претворить в жизнь ничего из задуманного. Да и сам я особого страха не испытывал.
Во время беседы я старался прислушиваться к словам и постараться понять намеки и недосказанности. С какого-то времени у меня появилось подозрение, что Амбридж, по большому счету, плевать на меня. Истинная цель ее посещения — Дамблдор и то, как он выполняет обязанности опекуна, почему никак меня не защищает, и почему я постоянно попадаю в неприятности. В общем, мне показалось, что они больше хотят найти повод и создать неприятности для Дамблдора, а не "прессовать" именно меня.
Хм, это следовало обдумать. Неужели Министерство магии в лице Фаджа решилось-таки на какие-то действия против великого светлого волшебника? Понятное дело, Амбридж это ручная собачонка министра, но то, какие вопросы он разрешил ей задавать, наводило на некоторые мысли.
Мне, по большому счету, от того, что я понял, было ни капельки не легче. Серьезные люди вели свои подковёрные игры, а мне отвели незавидную роль пешки. Я мог оказаться зажатым между двумя жерновами. Не перемололи бы...
Впрочем, во всем есть свой плюс. И когда Амбридж не попрощавшись, покинула гостеприимный дом Дурсли, мы с Дюпре обсудили наши дальнейшие шаги.
В тот же день в Визенгамот поступило заявление от Сириуса Блэка, в котором он требовал у суда изъять права на опеку Гарри Потттера у Альбуса Дамблдора и передать их ближайшему родственнику по магии — крестному Сириусу Блэку.
Это событие произвело эффект разорвавшейся бомбы. Вернее, его бы никто и не заметил, но одновременно с этим вышел экстренный номер Придиры, в котором все это и описали. И уж теперь у Визенгамота не осталось возможности спрятать эту бумажку куда-нибудь подальше в пыльный стол.
В тот же вечер в доме Дурсли появилась Рита Скитер и попыталась с ходу взять у меня интервью. И конечно, она его взяла. За тридцать галлеонов.
— Поттер, ты пьешь мою кровь, — раздражённо заметила Скитер, доставая самопищущее перо. Несмотря на показное недовольство, в ее голосе я уловил и нотку одобрения. — Ты один из немногих, у кого я беру интервью, и еще приплачиваю за это. Так что не вздумай трепаться!
— Как скажете, мисс. Только с вас нормальный материал, а не слезливая сказочка.
И процесс пошел.
На следующий день Пророк на первой странице выпустил статью с моим интервью. На самом деле это звучало очень и очень серьезно — в великом и светлом волшебнике, победителе Гриндевальда впервые публично кто-то решился усомниться.
И хотя статья напрямую не предъявляла никаких претензий Дамблдору, сам факт ее выхода говорил о многом.
А потом кто-то влиятельный опомнился, и сразу стало ясно, что в демократической Англии с демократией на деле не так все гладко, как на бумаге.
Началось с того, что Пророк резко замолчал. Только вчера эта газетка буквально кричала о Поттере, привлекла внимание всей магической Британии, а уже сегодня они делают вид, что ничего не произошло и они ничего не знают.
Лишь Придира в лице бесстрашного Лавгуда продолжал резать правду-матку. И хотя тиражи взлетели до небес, мне стало боязно за Лавгуда, и я написал ему письмо. Ксенофилиус ответил мне в своей обычной, слегка шутливой манере, что все прекрасно, и повода для паники нет, а уж с мелкими неприятностями он сумеет разобраться.
Честно сказать, все это не выглядело мелкими неприятностями. На Придиру, вероятнее всего, пытались оказывать сильнейшее давление. И то, что Лавгуд его игнорировал, лично для меня говорило о многом — похоже, за его спиной имеются влиятельные силы и он не такой одинокий чудак, как многие думают.
Пару раз я встречался с Сириусом и Дюпре. А вот ни Дамблдор, ни Макконагалл так и не появились и не прислали ни одного письма. Это похоже на некую демонстрацию, но мне наплевать.
Зато многочисленные друзья завалили меня письмами. Некоторые были встревоженными, некоторые недоуменными — мол, чего это я задумал? Герми, Драко и Луна спрашивали, чем могут помочь, а Лонгботтомы, так и вовсе предлагали пожить у них, и все в том же духе.
Честно сказать, время выдалось достаточно неприятным и напряженным. Раньше, когда мы обдумывали этот ход с заявлением от Сириуса, я рассчитывал, что у меня будет немного времени для полноценных занятий магией, но в свете новых событий все выходило не так радужно, как я рассчитывал.
Визенгамот, используя различные бюрократические и юридические проволочки, мог откладывать дату слушания на весьма долгий срок. Вот только шумиха, которая не утихала благодаря Придире, настойчивость Дюпре и энергия Блэка сделали свое дело. Тем более, по косвенным данным к процессу присоединились некоторые из аристократических семей, которые были не в восторге от Дамблдора и его политики. И случая поквитаться они не упустили. Конечно, действуя тайно, втемную.
Все вместе они сумели-таки продавить Визенгамот. Суду пришлось назначить дату официального слушания на первое июля.
Сам процесс сделали закрытым от прессы, а слушание проводилось в малом, так называемом сокращенном составе. Такая процедура используется, когда дело считается незначительным.
Слушание проходило в зале номер девять, в подземелье Министерства. Председательствовал Дамблдор, и ему помогали судьи в количестве семи человек. Среди них я узнал Фаджа и Амелию Боунс. Остальные мне незнакомы.
Все члены суда были одеты в мантии сливового цвета с искусно вышитой буквой "В" напротив сердца.
Дамблдор, по праву председателя, дело вел сухо, властно и строго. Меня допросили о причинах, по которым я предпринял подобный шаг, о том, чего я хочу добиться и зачем все это затеял.
Я прикинулся дурачком и перевел все стрелки на Сириуса. Мы обсуждали нашу тактику на этом процессе и вместе с крестным и Дюпре пришли к выводу, что лучше всего делать акцент именно на инициативе Блэка. А я ее просто поддерживаю, так как она показалась мне великолепной и перспективной.
То, что мы банально выкручиваемся, поняли все члены суда. Но одно дело понять, а другое доказать.
Суд не занял много времени и Дамблдор ожидаемо оставил собственное право на опеку Гарри Поттера без изменений. Не все члены суда были довольны таким решением, и это читалось на некоторых лицах. Но Дамблдор был пока еще в силе и умел держать всю эту свору в руках.
Он первый встал, и, сохраняя величественный вид, покинул зал заседаний, даже не взглянув в ту сторону, где на скамье находились Сириус и я.
Вот только если он думал, что сумел поставить всех на место, но крупно ошибся.
На следующий день Эдуард Дюпре подал кассационную жалобу в вышестоящую инстанцию, то есть, в Международный Магический Суд.
Следует знать, что этот ход для многих явился полной неожиданностью. Консервативные британцы не любили выносить сор из избы, считали себя передовыми магами, и на континент смотрели свысока. Поэтому практика обращения за юридической помощью в ММС, хоть и имела место быть на законодательном уровне, на практике уже давно не применялась.
И вот тут у кого-то подгорело.
Прежде всего, как мне потом рассказал сам крестный, Дамблдор посетил его и постарался вправить мозги. Вначале он пробовал сделать это с помощью уговоров и логики, а под конец начал вещать о какой-то мистической опасности и долге.
Вот только здесь коса нашла на камень. Дамблдор не учел, что на всем свете для Сириуса нет ближе и роднее человека, чем я. Он просто до конца так и не понял, что у Сириуса-то и целей никаких уже нет. У него не осталось интересов, друзей, и единственное, что вызывала положительные эмоции и желание жить, это Гарри Поттер.
В общем, Бродяга, который уже не был таким наивным простофилей как раньше, но все еще прислушивался и уважал Дамблдора, впервые не согласился с директором и его мнением. Более того, разговор закончился на несколько повышенных тонах, так как Блэк позволил себе задать парочку неудобных вопросов.
Так что с этой стороны Дамблдор ничего не добился. Меня он навещать счел ниже своего достоинства и отправил Макгонагалл.
Разговор не принес удовольствия ни мне, ни ей. Да и никаких противоречий он не решил.
На прямо поставленный вопрос, чем я недоволен, я так же прямо ответил, что Сириус, в отличие от Дамблдора, сможет реально, а не на словах, обо мне заботиться.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
