|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Война — войной, а бизнес — это бизнес. Телеграммы можно было по-прежнему отправлять куда угодно. Тем более что у меня стояла собственная телеграфная станция, так что связь со своими многочисленными зарубежными предприятиями не терялась. Сразу после того, как османы закрыли проливы для всех судов Антанты, я направил Мехмеду телеграмму с вопросом, касается ли этот указ нейтральных судов из Южной Америки, на что получил исчерпывающий ответ.
На следующий день торговый флот Восточной Республики пополнился сразу пятью сотнями пассажирских судов, сухогрузов и танкеров, опередив по тоннажу все остальные страны мира кроме Британии и США. Риск был велик, но если остановится снабжение моих заводов, то для России наступит очень глубокая задница, а турки пока что в бой не рвались. Союзники — это, конечно, святое — но для турок воевать за интересы Болгарии было явно не с руки.
В Германию и Австрию было тоже направлено несколько телеграмм. В них я просил своих давних деловых партнёров довести до сведения генералитета на русских фронтах, что если они немедленно стрелять перестанут и отведут войска обратно на свою территорию, то им за это ничего не будет. Эти телеграммы доставили много радости владельцам крупнейших европейских заводов. Но, боюсь, радость их была недолгой.
Конечно же Иванов и не подумал бы мчаться в Царицын, но до Москвы ночные пассажирские поезда уже год как добирались за девять часов — а я как раз перебрался в гости к Машке: из Москвы до ключевых заводов было проще добираться в случае нужды. Армия сейчас "наличными силами" довольно успешно сдерживала вражеское наступление, мобилизация лишь набирала обороты — и вот для того, чтобы обороты эти свершались не вхолостую, Иванову я был нужен куда как больше, чем все русские генералы вместе взятые. Тем более, что откровенных дураков среди генералов было немного, особых задач перед ними не ставилось, а на своих местах они и без пинков от начальства свою работу выполняли хорошо. Так что Главнокомандующий, отдав очередные распоряжения, погрузился в поезд и прибыл в Первопрестольную — по моей очень настойчивой просьбе.
На Николаевский вокзал штабной поезд даже заезжать не стал, сразу направился на Брестский — так что Николай Иудович в гости ко мне вообще с вокзала пешком пришел. Откровенно говоря, это было целиком моей виной — прибытие поезда ожидалось получасом позднее, а выскакивать из дому "заранее" и томиться на перроне мне было просто лень. Хорошо, что с Ивановым мы были уже давно и достаточно близко знакомы, так что он обижаться не стал. Времени на обиды не было.
— Александр, не буду тратить время на расшаркивания, знаю, что ты не любишь, так что сразу к делу, — поприветствовал меня "лучший артиллерист России", едва переступив порог. — Что ты хочешь нам предложить?
Нам — это Военному министерству. И примерно дюжине офицеров, сопровождающих Главнокомандующего.
— Рассказывать долго, лучше вам все увидеть своими глазами. Поезд уже заказан, отправление через сорок минут. Может, перекусите с дороги?
"И сопровождающие его лица" дружно поморщились, однако Николай Иудович согласился:
— Честное слово, если бы не видел своими глазами то, что ты для японцев приготовил, то приказал бы тебя арестовать за саботаж. Однако понимаю так, что на голодное брюхо смотреть то, что ты теперь для германца придумал, и вовсе вредно. Ну что же, раз нужно обождать немного, не будем терять времени даром. К столу, господа!
Дарьины пироги примирили всех гостей с потерей времени, и в мой поезд, стоящий наготове у перрона, все садились уже более-менее умиротворёнными. Офицеров правда, удивило, что со станции поезд пошел "задом" — но это специфика московских дорог. Через пятнадцать минут с Ярославского вокзала поезд помчался уже нормально и через час нас уже ожидали машины на станции Сергиево. А еще через полчаса офицеры и генералы с удивлением разглядывали обещанные "сюрпризы".
— Позвольте представить, господа: самоходная артиллерийская установка "Акация". Скорость по дороге до сорока пяти верст в час, по вспаханному полю до двадцати. Мотор компрессионный, сто восемьдесят сил, запас хода по шоссе — четыреста вёрст. Пушка шестьдесят пять миллиметров, возимый боезапас сто двадцать снарядов, экипаж четыре человека.
Офицеры с любопытством уставились на шестиколесный броневик, в задней части которого возвышалась башня с пушкой. Вращаться башня, разумеется, не умела, но и так было очень неплохо.
— Еще одна машина — самоходная автоматическая артустановка "Шилка": почти то же самое, что и "Акация", но укомплектована автоматической пушкой калибром в один дюйм, возимый боезапас четыреста снарядов. Дополнительным удобством является вращающаяся башня. "Акации", по мнению моих специалистов, хороши в боях с пехотой и кавалерией, "Шилки" против артиллерии работаю неплохо, но какие будут нужнее — это вы мне скажете по результатам испытаний в боях.
— Автоматическая — это скорострельная, вы имеете в виду? — поинтересовался Николай Иудович.
— Очень скорострельная. Сейчас увидите, — повернувшись к стоящей рядом со мной рации, я взял микрофон и попросил:
— "Шилка-три", пять обойм по мишени.
Стоящая бортом к нам машина резво повернула башню (электропривод — великое дело!) и секунд за тридцать выпустила в сторону стоящих вдали мишеней пять недлинных — по десять снарядов — очередей. Смотрелось очень красиво: каждый третий снаряд в обойме был трассирующим. И очень впечатляюще — фугасные снаряды разорвали мишень, изображающую традиционную пушку, буквально на куски. Несмотря на то, что сделана мишень была из стали, а первая очередь вообще прошла мимо.
— Впечатляет, — негромко прокомментировал увиденное Иванов. А один из полковников, до того молча наблюдающий за демонстрацией, поинтересовался:
— А каким образом вы отдали команду? Что это за прибор? — он указал на рацию.
— Да, это пожалуй самая важная часть. Полевой радиотелефон, беспроводной. Установлен в каждой машине, включая машины сопровождения и обслуживания. Пойдемте, их посмотрим. Вот это — топливозаправщик, топлива в нем на десять полных заправок артустановок. Броня, правда, всего треть дюйма, противопулевая. А это, — я показал на бронированный трактор. — Это эвакуатор. Если артустановка будет повреждена на поле боя, то эвакуатор легко её утащит к мастерской. Вот, собственно, полевая мастерская. Обычный небронированный грузовик, но в кузове есть и станки, и любой нужный инструмент, и даже электростанция небольшая. Полная батарея — это восемь боевых машин, три заправщика, два эвакуатора. Ещё заправщик на базе "головастика" — вспомогательные машины на бензине ездят, два обычных грузовика для техников, полевая мастерская одна на три батареи. И четыре "головастика" для взвода охраны.
— Вы, я вижу, всё продумали, — заметил один из офицеров. — Но сколько времени будет нужно, чтобы подготовить солдат для управления такой техникой? Вы, как я понимаю, ждете нашего одобрения? Его Вы, безусловно получите...
Он всё же покосился на Иванова. Главком неодобрения не выказал и офицер продолжил.
— Сколь скоро Вы сможете начать выделку этих машин? И как скоро вообще армия сможет получить такое оружие?
— Правильные вопросы. Пройдемте, господа…
Этот полигон, в пятнадцати верстах от Сергиево, был создан ещё четыре года назад. При новом "секретном" заводе, выпускающем "салютные гаубицы" и пушки Дальберга. Которые тут же, на полигоне и испытывались. Местный народ уже хорошо освоил нехитрую истину: туда, где стреляют каждый день из пушек, ходить не надо. Народ и не ходил, а потому некоторое изменение рельефа местности не отметил…
Когда строился заводской поселок, у меня родилась "гениальная" мысль заодно там создать и огромный продуктовый склад, вроде "закромов Родины" неподалеку от Москвы. Поэтому сорок рабочих трёхэтажных домов поднялись на общем фундаменте: под ними, на глубине трёх метров, был выстроен огромный подвал, причём и тот был двухэтажным. Однако, чуть позже, подвалу нашлось иное применение. От складских помещений к оврагу, где проводилась демонстрация новой техники, тянулся тоннель — довольно длинный, поэтому я предложил недоумевающим офицерам занять места в автобусе. Заставлять Главнокомандующего идти пешком семьсот метров по тёмному тоннелю, на мой взгляд, было невежливо.
Иванов со снисходительной улыбкой смотрел на офицеров, довольно нервно поглядывающих на стены тоннеля, а чуть позже — на здоровенные стальные ворота в конце него. Но когда эти ворота открылись, мы въехали на склад и дежурный охранник стал включать осветительные лампы, не выдержал и он:
— Господи, да сколько же их тут?
Подвал был почти километровой длины, да и шириной метров в полтораста, так что свет включался постепенно, секция за секцией — и создавалось впечатление, что колонны машин тянутся куда-то в бесконечность. Тем более, что где-то в дальнем конце пара секций уже были освещены — видимо, как раз регламентные работы там проводились. Но дальней стены видно не было и казалось, что это всего лишь фонарь на очередном верстовом столбе.
— Спасибо за комплимент, Николай Иудович, — не удержался я от избитой шутки. — Тут примерно две тысячи "Акаций" и три тысячи "Шилок". Продукт четырёх лет напряжённой работы. И каждый день их число увеличивается на пять штук. Топливозаправщики не здесь, в Арзамасе хранятся, мастерские — в Муроме, эвакуаторы — в Царицыне. Чуть больше шестисот полных батарей.
— Теперь германцу конец! — раздались возгласы офицеров. — Против такой мощи у них выставить нечего!
— А сколько такая машина стоит? — задал, наконец, действительно серьёзный вопрос давешний молчаливый полковник.
— Боевая машина — двадцать пять тысяч. Заправщик и эвакуатор — по десять, реммастерская — пятнадцать. "Головастики" — вы знаете…
— Выходит, тут самоходных артустановок на сто пятьдесят миллионов? — охнул кто-то, и радостное обсуждение увиденного разом погасло.
— Война — дело дорогое, — как можно более флегматично ответил я. — Но если платить меньше за худшее оружие, то обходится война много дороже…
— Это верно… А что со снарядами, Александр Владимирович? — поинтересовался серьёзный полковник.
— Как в Японии, — я повернулся к Иванову. — На пару месяцев боёв.
— Помню я эти бои — ответил генерал, — самому страшно становилось. А выделывать сколько сможете?
— Сейчас ещё считают, отвечу очень примерно. Для пушек в восемьдесят семь миллиметров — тысяч двадцать пять в сутки, шестьдесят пять — тысяч пятнадцать. Дюймовых — этих много могу, до ста тысяч.
— По четыре, семь и тридцать снарядов на орудие. Маловато… что нужно, чтобы быстро выделку увеличить?
— Полгода без войны.
— Война уже началась…
— Николай Павлович, — я поглядел на часы. — Сейчас час пополудни. Через полтора часа я покажу вам что-то ещё, но скажу уже сейчас. Примерно через неделю германцы с австрияками быстро уйдут с нашей территории и встанут на границе. И прекратят стрелять. Ваша задача, как главнокомандующего, сделать так, чтобы и наши войска не стреляли — разве что в ответ. И чтобы ни один русский солдат шагу не сделал на чужую территорию…
— То есть как? — возмутился Иванов.
— Вот так. Оружие, как вы видите, есть. Еще есть три тысячи обычных буксируемых пушек восьмидесяти семи миллиметров, семь тысяч по шестьдесят пять миллиметров. Тридцать тысяч пулемётов и довольно много другого оружия. Но пока ко всему этому производится недостаточно боеприпасов, наличный запас крайне мал, да и солдаты с этим оружием обращаться не умеют. Их надо научить, заводы — перенацелить на выпуск боеприпасов, в конце концов мобилизацию нормально провести. Поэтому отдайте приказ: как только немцы уйдут за границу, войскам остановиться и не стрелять.
— Вы уверены, что они уйдут?
— Думаю, что да. Я собираюсь вам показать еще кое-что, мы с вами сегодня посетим завод в Выксе, вам просто необходимо с ним познакомиться.
— Какую Выксу? Я завтра должен уже вернуться в Петербург.
— Николай Иудович, давайте договоримся так. Вы сегодня до половины шестого вечера осмотрите завод в Выксе. А затем я сегодня же, часов, скажем, в одиннадцать вечера, доставлю вас в Петербург. Вас устроит? Господа офицеры, сейчас я попрошу всех вернуться в автобус, вас отвезут отобедать, а затем вы вернетесь в Москву и вечером поедете в Петербург. Вас же, Николай Иудович, и Вас… Господин полковник?
— Варфоломеев, Владимир Семенович…
— … и Вас, Владимир Семенович, я попрошу остаться для… осмотра иных сокровищ Али-Бабы.
— Смотрите, Александр! — погрозим мне Главнокомандующий пальцем. — Если я завтра утром не окажусь в своем кабинете, то Вас призовут в армию, простым солдатом. Даже нет, чистильщиком солдатских сапог!
Всё же хорошо, когда Главнокомандующий верит в сказки…
За полтора года даже в пустыне можно сделать райский уголок — при некоторых усилиях и ещё более некоторых финансовых вливаниях. Но можно сделать не райский уголок, а, напротив, филиал ада на земле. А проще там построить завод — и на этом заводе начать производство обычных самолетов. Тоже, своего рода, филиал ада на земле, но общественно полезный. Копию первого моего "По-2" там изготовили еще почти полтора года назад, а теперь эти простенькие машинки делались по две в день.
Это было несложно — ведь когда есть квалифицированные инженеры, чёткая постановка задачи и даже достаточно проработанный проект, время уходит в основном лишь на разработку технологий производства. А когда отлажены и технологии, то и всё остальное становится простым.
Например, производство "Пчёлки". Костя Забелин в своих заботах по улучшению мотора-"звезды" почти удвоил его мощность. Правда теперь мотору требовался бензин не меньше, чем девяносто восьмой, но для нескольких самолётов можно было и такой приготовить. Первая "Пчёлка" правда и со старым, трёхсотсильным мотором летала неплохо, а с новым, в пятьсот пятьдесят сил на форсаже и четыреста пятьдесят в крейсерском режиме самолёт летал со скоростью даже больше, чем двести пятьдесят километров в час. Правда, если речь вести о пассажирской "Пчёлке", шестиместной — и именно на ней в половине третьего я с двумя спутниками отправился в Выксу. Ещё раз поглядеть на творение господина Чаева…
Если талантливого инженера на минутку оставить без присмотра, то потом придется очень долго думать, чтобы понять простую вещь: где он тебя обманул? Евгений Иванович честно попросил денег на автомат для выпуска хромированных стволов — и я, как ни пытался, не мог понять, почему я не понял, что он имел в виду. Лично я думал о машине, которая хромирует оружейные стволы изнутри…
Роторно-конвейерная линия Чаева, установленная на Выксенском заводе, аккуратно отрезала от стального прутка кусок нужной длины, раскаляло один конец добела и, поместив обрезок в форму, выковывала утолщение для будущего патронника. Затем — обтачивала ствол снаружи, затем — сверлила в нем дырку, после — дырку растачивала под калибр, полировала, наносила нарезку — и наконец почти готовый ствол вставал на длиннющий конвейер, где небольшой столбик электролита медленно опускался по стволу, а хромовый электрод еще более медленно вылезал из опускающейся эбонитовой пробочки внутри этого ствола. Я, собственно, имел в виду лишь этот процесс — но машина Чаева по завершении хромирования ствол промывала, еще раз полировала, очищала от всяких абразивов и прочей дряни, вставляла в ствольную коробку (которая сама делалась на другой ветке этого же монструозного механизма), приваривала ее — и выплевывала прямо на сборочный конвейер, где суровые мужики со скоростью новобранца, сдающего норматив по полной разборке-сборке личного оружия, вставляли недостающие детальки. Выглядело все это безумно красиво — и очень грозно — для тех, кто понимал, что изготавливается на линии. Где которой полтораста мужиков выпускали две тысячи автоматов в сутки.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
