|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 10.
Просыпаться было... да, ну нах, такие побудки!!! — меня очень ласково погладили по ГОЛОМУ заду!
Развернуться и посмотреть, кто такой смелый, помешал ремень, фиксирующий голову, и наручники, прочно удерживающие руки на поручнях каталки?.. стола?.., в общем, места, на котором я лежал вниз животом. Попробовал пошевелить ногами — та же фигня — то ли прикованы, то ли привязаны.
Сказать, что я очканул, — это сильно преуменьшить, ОЧЕНЬ сильно! Волосы по всему телу, включая беззащитный зад, дружно встали дыбом.
Несколько безумно долгих секунд я ждал новых действий невидимки, но больше на мой тыл никто не покушался.
Темнота.
Тишина.
Может, показалось?
Но тогда какого хрена я лежу голый и прикованный?!
Начал осторожно елозить браслетами: похоже, стандартные полицейские наручники. Уже увереннее подергал руками, пошатал поручни в разные стороны и вдруг выщелкнул правый из пазов.
— Слышал? — заставивший меня замереть вопрос раздался где-то за спиной, но не в самом помещении, а приглушенный закрытой дверью.
— Прекращай дергаться, после той дозы, какую ему вкатили, он еще часа три спокойно валяться должен! — ответил другой мужчина.
— С этим!.. — маскирующая ругательство пауза, — никогда ничего наверняка не знаешь! Очнется — собственноручно у..бу! — И голос был так убедителен, что я как-то сразу поверил: у его обладателя слово с делом не разойдется! Придушит, прибьёт, а может и чего похуже... Собственная уязвимая поза занервировала еще больше.
— Зема, кончай уже! Половина повреждений — от тебя, у него на груди живого места не было!
— Да ты вообще молчи! Если б я тебя слушал — точно труп бы только и довезли!
— Ну, сколько можно-то! Говорю же: я тогда не в себе был! В голове такая каша!
— Ладно, пошли, сейчас Ван с Метлой придет, покараулит, — мужские голоса удалялись, пока разговор не стал совсем неразличимым.
Итак, что мы имеем?
Я в плену. У кого? — А ХЗ! Но, судя по унизительной позе, меня тут не пряниками кормить собираются!
Дожидаться какого-то Вана с уборочным инвентарем (нафига ему метла?) точно не стоило.
Вынутая из креплений металлическая трубка проскользнула сквозь петлю цепочки, подарив свободу правой руке. С двумя браслетами, оставшимися на запястье, буду разбираться потом. Дальше пошло легче: расстегнул ремень на голове, проверенным способом избавился от поручня у левой руки, привстав на четвереньки, наощупь развязал ноги.
Слез и наступил босой ступней на ткань. Поднятая с пола простыня (шелковая?), быстренько наброшенная на тело, дала ответ на первую загадку дня: за поглаживание я принял скольжение материала по коже.
Фух!.. Надо же!.. Врагу не пожелаю пережить панику, наведенную этой тряпкой! А ведь уже поверил, что меня, такого молодого и красивого, собираются...
Стоп! Какого молодого и красивого?..
В кромешной темноте себя я не видел, но по сугубо внутреннему убеждению молодость и красота остались у меня в далеком прошлом, годиков эдак... А сколько мне вообще лет?..
Бля! КТО Я?!!
Звиздец!
От невозможности ответить на элементарный вопрос закружилась голова. Судорожно схватился за только что покинутое ложе.
Проведя ладонью по контурам и поверхности, сообразил — послеоперационная кровать. И навороченная, походу.
Мне делали операцию?..
Однозначно нет! — шкура была целой. Уж я бы заметил! Помню, аппендицит вырезали, так...
Шрам от аппендэктомии на привычном месте отсутствовал.
Где?!!
Аппендэктомия... слово-то какое еще выбрал! Я его вообще знал?
Какая-то часть меня твердила, что я в жизни бы так не выразился, а часть сопротивлялась: "аппендэктомия", "лапороскопия", "резекция", "экстрипация"... Знакомо-незнакомые термины легко ложились на язык. Добило меня "лигирование", не имеющее ничего общего с легированием металлов.
У меня что, кроме амнезии еще и раздвоение личности?!!
Мат не вызвал отторжения ни у одной.
Ладно, пора брать себя в руки!
Итак, еще раз: некто Зёма бил меня по груди и, судя по подслушанному разговору, неслабо. Кстати, где гематомы? Ощупал торс. А побаливает! Точно!!! Второй сказал: меня чем-то накачали! Вот и не чувствую почти боли! Понятно, едем дальше!
Этот самый второй был не в себе, что чуть не привело к моей смерти. Тоже бил и впал в раж? Перестарался?
А теперь они караулят меня, чтобы добить?
Нет, я им зачем-то нужен живым.
Я владею какой-то информацией?.. Или вообще что-нибудь украл у них?..
Очень похоже на правду.
Но если я что-то и знал, то теперь благополучно забыл. И не факт, что под пытками вспомню.
Уматывать отсюда надо!
Неяркий свет в коридоре, куда я осторожно выглянул, резанул по зрачкам.
Черт, а я ведь почти слеп на правый глаз! Пока находился в темноте, не замечал, а теперь вот выползло. Сбоящее зрение мешало и бесило, подсказывая, что это ненормальное для меня состояние. Счет к пленителям увеличился.
Короткая пробежка закончилась у обшарпанной двери. Толчок особым образом (я это знаю?)... Бинго! Казавшаяся запертой каморка раскрылась!
Одежда с чужого плеча, выглядевшая подстать месту хранения, была все же лучше, чем ничего. Пошарив по шкафам, собрал еще небольшой узел на первое время. Когда вернется память — неизвестно, а жить как-то надо уже сейчас.
Окно (третий этаж, мать его!), задний двор, забор за деревьями...
Побег, так резво начавшийся, все больше походил на черепаший шаг: паузы между рывками становились длиннее, а сами рывки — короче. И это я все еще не покинул территорию!
Как штурмовал ограду — отдельный рассказ. Литая решетка отличалась завидной высотой и заостренными прутьями поверху. Голос внутри шептал, что для меня это не препятствие, но в том-то и дело, что препятствие, да еще какое! Попытки с десятой сумел взгромоздиться на верхнюю перекладину, а вот удержаться не удалось — очнулся на холодной земле уже снаружи.
Кряхтя и постанывая, поднялся, взглядом натыкаясь на стоящую напротив бабу, уже набиравшую воздух для крика. Удушающий захват не удался — старею, видать, руки уже не те.
— Барин, отпусти, это ж я, Анька! — просипела она.
Анька?.. Аня?.. Имя тепло отозвалось где-то у сердца.
Я ее знаю? Ослабил хватку, чтобы почти всем весом навалиться на женщину.
— Барин?.. Ох, ты ж, господи! — и она потащила меня куда-то.
Новое пробуждение было не в пример хуже: болело всё! Единственное утешение: пальцы нащупали женскую грудь. Впрочем, открыв зрячий левый глаз, чуть было не заорал от ужаса: при всем желании мне столько не выпить! Резко отпрянул от пропитого лица и со всей дури звезданулся затылком о стену.
— Оу!!! — взвыл от дополнительной боли. Звездочки в глазах, что интересно — в обоих, сменились калейдоскопом картинок, сцен, разговоров, которые лавиной накрыли мой многострадальный мозг.
В третий раз очнулся на той же вонючей лежанке, но хотя бы сам собою.
Да... Кем надо быть, чтобы с риском для жизни смыться из благоустроенного госпиталя и перебраться в бомжатник? На ум приходит только одно определение: эпический долбо...б!
О лечении пиявками знаю, о лечении пчелами знаю, плавание с дельфинами, говорят, при нервных расстройствах помогает... кошкотерапия еще... А вот обкладывание бомжами — это Егор Васин открыл новое слово в медицине! Господи! Лишь бы не узнал никто! Ржать же весь Питер будет!
Хотя, хорошо, что Анька-Буфетчица меня узнала и к себе утащила, в моем прошлом состоянии я запросто мог замерзнуть на улице. Эпический конец! — опять пришло на ум то же определение за неимением других, приличных. Выжить после двух боевых коктейлей и сдохнуть в канаве... Вздыхая и кляня себя на разные лады, потащился сдаваться в слабом свете начинающегося дня. Благо, общага студентов медакадемии, а значит и ночлежка Буфетчицы, располагались недалеко от госпиталя.
Что можно сказать о следующем дне: если любовь измерять децибелами и нотациями, то я однозначно в ней купался. В стороне не остался даже добродушный Ван, изощренно костеривший меня на китайском.
К моменту, когда примчались пилоты, я успел выслушать претензии и от Метлы, и от Вана, и от Нади, и от Коли, и еще от десятка знакомых медиков. Больше всех разорялся офтальмолог, днем ранее закачавший мне какую-то гадость в глаз, из-за которой и надо было несколько часов лежать неподвижно на брюхе.
— Нет, ну это ж надо!.. Браться повторно за ваш глаз сейчас я не рискну, сначала надо старый гель удалить, а это достаточно тонкая операция, моей квалификации на нее не хватит, — недовольно завершил он свой осмотр, — Или подождать, пока он сам собой рассосется, это примерно на месяц. Как еще один вариант, рекомендую подождать возвращения Новикова и обратиться уже к нему — вам он не откажет, они с Бергеном старые друзья... были. В любом случае сейчас — только покой, нервничать и перенапрягаться вам запрещено категорически!
То же самое напутствие выдал Николай, продиагностировав и ощупав мою обритую налысо голову: трещина в черепе срослась, но перенапрягаться нельзя!
Даже Шаврин — чтоб его! — считавшийся специалистом по аномалиям с источником, дотащившись до моей палаты, повторил их слова, предварительно отругав за беспечность. Только даже одним зрячим левым был заметен предвкушающий огонек в его глазах — я явно стану хитом его диссертации или какой-нибудь научной работы.
Но каждый новый посетитель заставлял меня напрягаться вовсе не от ожидания ругани и поучений — это было нормально, сам бы такого пациента прибил.
Я больше не видел. Совсем.
Мне нечего было разглядывать в ночлежке Буфетчицы — ни одаренных обитателей, ни артефактов там отродясь не водилось. Я мог с натягом предположить, что на обратном пути в палату мне не встретился никто с источником — в конце концов целители могли до сих отлеживаться после эпидемии, а добровольцы, прибывшие в столицу и теперь хозяйничавшие на этажах, в основной своей массе были неодаренными. Но при виде Ивана, который больше для меня не светился, последние надежды разбились в пух и прах. И еще раз при виде Николая. И при виде каждого, о ком я точно знал, что одаренный.
Неудивительно, что пилоты, которые тоже теперь для меня ничем не отличались от остальных людей, нарвались. Выслушав претензии по новому кругу от Шамана — Зема только молча сверлил меня взглядом от двери — я взорвался:
— Леха! Скажи спасибо, что я все вспомнил! В прошлый раз в подобной ситуации я от Москвы до Баку катился колбаской! И это я тогда еще хоть что-то соображал! А тут!!! В темноте, с голой жопой, прикованный к кровати! Не помню абсолютно ничего: ни кто я, ни где я! А за стенкой вы грозитесь убить! Очень убедительно, надо сказать!
— У тебя на правом глазу сетчатка от удара о камень отошла, — перешел он с гневных порицаний на нормальную речь, — Надо было полежать спокойно, а ты все бинты, которыми тебя фиксировали, обрывал и ворочался. Вот Рус и придумал наручниками тебя закрепить.
— Это я сейчас знаю, — беря себя в руки, пробурчал я. В чем друзья-то виноваты? Я готов был заплатить цену, и я ее заплатил. А то, что она мне не нравится...
— Тебе в итоге такую дозу обезболивающего со снотворным вкатили, — продолжил оправдываться Леха, — нам гарантировали, что ты несколько часов спокойно проспишь. Дальше по коридору Лина и несколько ребят из "Кистеня" дежурили, потемкинская охрана притащилась. К тебе каждые несколько минут кто-то заглядывал! Представь наш шок, когда ты просто испарился! Тебя же в этом госпитале каждая собака знает! Не мог ты незаметно выйти, а при этом тебя нет! У нас, если честно, дошли вплоть до версии о вознесении во плоти на небеса. Потом уже сообразили с ищейкой след взять, но только до ограды смогли пройти, дальше все дождем смыло.
Мне было и стыдно, что заставил всех переволноваться, и, чего скрывать? — приятно это неприкрытое беспокойство, и в то же время я отлично знал: повторись та ситуация, я бы точно так же метнулся прочь — уж слишком обстановка походила на плен. А на плен у меня еще с афганских времен неистребимая фобия, даже амнезия не смогла ее задавить.
Врачи, выдавая предписания на покой, были и правы и неправы одновременно.
Наставник у нас с Колей был один, так что черепушкой моей можно было снова разбивать камни. Не самое удачное сравнение, учитывая, что счет был пока в пользу камней, но Николай просто перестраховывался. То же относилось и к последствиям реанимации от Земели.
Проблема глаза не решалась до конца карантина, а там меня по-любому вылечат. Новиков действительно вряд ли мне откажет — благодаря Максиму Иосифовичу мы были знакомы, я даже ассистировал ему как-то при операции. Ну, как ассистировал... работал батарейкой, но тоже было интересно. Уж на самый край — есть матушка.
Рекомендации Шаврина можно было сразу спускать в унитаз — в одной конкретной узкой области, касающейся потери источника, я ориентировался гораздо лучше него. Как практик, опять же, но мне научная база и не требовалась. Так что лежать ему на радость я не собирался.
А с видением мне не мог помочь никто. Пока еще теплилась надежда, что с восстановлением зрения на правом глазу вернется и буйство красок магии, постоянно окружавшее меня, но в глубине души уже сейчас зрело понимание: не вернется.
И от этого хотелось выть и бросаться на стены.
Желание, недостойное ни подполковника авиации Васина, ни генерал-губернатора графа Васина. Которое можно и нужно глушить работой.
Мое появление в штабе вышло будничным: за двое суток пока я отлеживался, наводнение все же состоялось. Позже и в меньшем масштабе, чем ожидалось первоначально, но люди настолько измотались, что сил на какие-либо эмоции у них не осталось. Ольга, уступив мне стол, едва сделала несколько шагов до дивана и отрубилась, еще не коснувшись головой валика. Пришлось оттаскивать ее в комнату отдыха и устраивать там.
Привычно протянул руку, чтобы бросить на принцессу волну жизни, и... беспомощно опустил.
Трудно быть богом.
Еще труднее перестать им быть.
Сжав зубы, устроился в уже обжитом кресле, поднимая первую трубку. Жизнь продолжалась.
Оставшиеся десять дней до окончания карантина пролетели как один.
Едва отросший на голове белоснежно-седой ежик волос и черная повязка на глазу отлично заменили "шарм": мои приказы исполнялись без проволочек. А оспорить право их отдавать не рискнул никто: ни повылезавшие из своих щелей представители кланов, ни выздоравливающие штатские и военные чины. И уж тем более не Олег с Ольгой.
Пожалуй, никогда еще приезд императора жители столицы не отмечали так бурно и искренне радостно, ведь он знаменовал окончание черного месяца. Вдоль пути кортежа выстроились целые колонны счастливых встречающих, добавляя мне хлопот по обеспечению порядка. Отчасти эту задачу решили прибывшие накануне части гвардии, но все равно беготни хватило и нам. Торжественную встречу смазал сам Константин: он обнял поочередно меня, дочь, а потом, после почти незаметной глазу задержки — Олега, вызвав бурю восторга у толпы. Полапался он и еще с некоторыми — в частности Гольдштейн удостоился высочайших похлопываний по спине, а потом император произнес речь. И честно скажу, даже меня что-то в ней зацепило, что уж говорить об остальных собравшихся.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
